Zaubererbruder

Обед, который Юро сегодня подал парням, пышнее, чем обычно. На столе пасхальная выпечка и вино, чудное жаркое и всевозможные овощи. Подмастерья лакомились обильными кушаньями, беззаботно праздновали и отпускали грубые шуточки. Про короля и кайзера, про гильдию мельников и её Мастеров — и особенно про своего Мастера. Смеялись и пели, Андруш поигрывал на своей губной гармошке и тоже рассказал пару историй. Когда парни решили решили рассказать Ирко про Пумпхута и про то, как он победил Мастера на дуэли, Крабат решил выйти во двор. Давящая духота в комнате и вино ударили ему в голову, сбили дыхание и затуманили разум. Холодный свежий воздух привёл его в чувство. Как раз когда он остановился перед дверями, солнце скрылось за горизонтом. В густой пелене облаков тут и там проглядывали просветы; вечернее небо, пронзительно-синее, заволокло громадами облаков, увенчанными алыми и золотыми отблесками. Воздух очень лёгкий, очень тёплый, и странное волшебство лежит над Козельбрухом. С лугов мягко сходят первые туманы, не поёт ни птицы — мёртвая тишина. Слышно, как внутри смеются и горланят парни. Крабат был рад, что вышел от них. Он решил пройти пару шагов по мельничному ручью к болоту. Сейчас, после продолжительных дождей, болото пахло совсем по-другому. Темнее, но чище. Ручей весело журчал и плескался у его ног. Лягушки удирали с илистого берега в воду, когда Крабат проходил мимо. Из-под земли пробивалась первая зелень, и пушистые серёжки обвили длинные ветви верб. Когда земля под ногами стала болотистее, Крабат остановился под одной из верб вновь оглянулся к мельнице. Она больше не казалась угрожающей и мрачной, не была спящим чудовищем. В последние дни она стала для него домом. Крабат решил остаться, и он охотно остался. И поэтому он медленно понимал, почему Мастер уединился тут, на пустыре в полном одиночестве. Не только из-за глубокой и взаимной ненависти к людям. Мастер наверняка чувствует глубокую связь с природой и особенно с этим местом, которое держит его здесь. Чем ближе становится Крабату человек за личиной Черного Мельника, тем яснее ему многое из того, что до этого он судил наперёд. Начались сумерки, их чёрная вуаль раскинулась над Козельбрухом, парни на мельнице зажгли свечи. Крабат вернулся в дом, посвежевший и отдохнувший, каким он не был уже давно. Пару мгновений он замешкался перед дверями, наслаждаясь миром, воцарившимся в душе. Но вдруг чей-то крик заставил кинуться вперёд. Это был голос Мастера, разъярённый, взбешённый, рассёкший тишину ударом плети: — Вон отсюда! Немедленно! Крабат бросился вперёд, ворвался на мельницу. Но всё же отшатнулся под взглядом, на который наткнулся — так, будто врезался в стену. Мастер стоял в дверях Чёрной Комнаты, а рядом — Ирко, положив руки на раскрытый перед ним Корактор. Глаза мальчишки были распахнуты от ужаса, его лицо было белее полотна. Взгляд метался от страха. Мастера же трясло от гнева. Крабат никогда не видел его таким злым. Казалось, воздух пылает вокруг его фигуры. Он прошагал к Ирко тремя стремительными шагами, ухватил за воротник и встряхнул. — Вон. я сказал! Вон, ты, собака! — прорычал он Ирко. Дотащил его до дверей и швырнул на пол. Потом шагнул к Корактору, захлопнул его и вернулся к мальчишке в коридор, с грохотом захлопнув за собой двери Чёрной Комнаты, — Кем ты себя возомнил, а?! Ирко, совсем раздавленный, отполз назад. Казалось, будто Мастер готов в любой момент кинуться к нему и сломать каждую косточку в теле. Но вдруг Мастер сделался спокойным, бурлящий внутри гнев погас в одно мгновение. Вместо него черты Чёрного Мельника ожесточились, а взгляд сделался пронизывающим насквозь, и в нём залегли ледяные злобные отблески. — Встань, — приказал он пустым голосом. Ирко повиновался приказу, дрожа всем телом. Он не решался посмотреть Мастеру в лицо. Мастер медленно приблизился в нему; каждый его шаг по рассохшимся половицам звучал, как удар грома. Подмастерья, которые собрались тем временем в коридоре, затаили дыхание. Мастер обошёл вокруг Ирко один раз; его глаза впивались в мальчишку — убийственный, испепеляющий взгляд. Потом он остановился перед ним, между ними едва ли была ширина ладони. — Ты пошёл против правил, Ирко. Правил, которым повиновались все подмастерья до тебя, потому что они важны. Для нашей жизни под одной крышей и для твоего собственного выживания, — рассудительно проговорил Мастер. Он ладонью поднял подбородок Ирко, заставив посмотреть в глаза. Слёзы текли у мальчишки по щекам, — То, что ты сделал, подорвало моё доверие к тебе. Ты знаешь, что я накажу тебя за этот поступок. Он знал, какое впечатление, произведут его слова. И они произвели. Пальцы Ирко сами собой вцепились в ткань штанов, он неконтролируемо дрожал и дышал всё сбивчивее, но в то же время пытался вести себя так, чтобы никто не заметил его панику. Крабат сделал шаг вперёд, чтобы оттащить Ирко от Мастера, но тяжёлый взгляд словно бы прибил его к полу. — Умоляю… — от голоса Ирко оставалось лишь едва ощутимое исполненное страхом дыхание, — Умоляю, не убивайте… Он опустился на колени, закрыв лицо руками, и заплакал, не в силах сдерживаться. Мгновение Мастер смотрел на него, порядочно удивлённый, а потом разразился хохотом. Злое баранье блеянье. Даже те из парней, кто не боялся за Ирко до этого, боялись сейчас. Никто уже не надеялся, что Ирко может остаться целым и невредимым после своего проступка. — Это значило бы, пойти с оружием против безоружного, — усмехнулся Мастер. Он повернулся на каблуках и пошёл к себе. Но прежде, чем он закрыл за собой двери, он ещё раз кинул через плечо, — Несмотря ни на что, что ты мой ученик и подмастерье. Так что прекрати ползать по полу, как побитая собака, и потрудись подняться на ноги. Потом он закрылся в комнате и пропал на несколько дней.