Zaubererbruder

В Козельбрухе темнело. Крабат сидел на табурете перед дверями жилой постройки. Как только он окончил работу, он устроился тут и принялся глядеть на опушку леса. Временами взгляд скользил по мельничному двору, и петлял по дорожке, ведущей к болоту, пока Крабат снова не устремлял его на тропину, ведущую к Шварцкольму. Скоро последние лучи вечерней зари уступили место ночной тьме. Бледный красноватый полумесяц, окружённый дымкой, висел над горизонтом на востоке, и от месяца на мельничный двор ложились бледные тени. Крабат встал и отнёс табурет обратно в общую комнату. Потом он направился в комнату Мастера и постучал в двери, спрашивая, можно ли войти. Никто не ответил. Тогда Крабат постучал ещё раз и наконец потянул вниз дверную ручку. Она была не заперта. Комната стояла осиротевшей и тёмной; Мастера не было дома. Он вновь закрыл дверь, подошёл к дверям Чёрной Комнаты и постучал. Но и теперь Крабату не было разрешено войти; здесь тоже пустовало. Помрачнев, Крабат только хотел отправиться обратно в общую комнату, но вдруг услышал топот копыт и треск колёс повозки, подъезжающей к мельничному двору. Он вмиг оказался у дверей и выглянул наружу. Роскошная запряжённая шестью лошадьми повозка, чёрная, без герба, остановилась во дворе. Пена стекала со рта и боков лошадей, как серая плесень. Мастер спрыгнул с повозки, разодетый в изысканные одежды с галунами, богато расшитые серебром. Казалось, он спешил. Чёрная накидка развевалась у него за спиной. Он ворвался в дом, чуть не сбив с ног Крабата. — Мою лошадь, быстрее! — крикнул он. Крабат знал, что седлать и запрягать вороного заняло бы слишком много времени. Он уже слышал, как Мастер возвращается. И поэтому Крабат не терял времени зря, он бросился в конюшню. Он тут же сам обратился конём. И как раз вовремя, потому что Мастер уже вернулся во двор, в привычных одеждах, с покрывалом под мышкой. Он не медля вспрыгнул Крабату на спину, а потом пустил его галопом и завернул прямиком к болоту. Снаружи было не видать ни зги, густой туман застилал взгляд, но казалось, Мастер знает, куда едет. Сначала Крабат даже не пытался следить, куда ступает. Почти что чудо, что он до сих пор не сломал ногу. Он вслепую мчался сквозь ровную топь, лавируя между деревьями и кустами, и каждый раз Мастер грубо одёргивал его в сторону в последний момент, и каждый раз Мастер заставлял его перепрыгивать препятствия. Крабат даже знать не хотел, что там может быть такое, через что Мастер ведёт его, не обращая внимания на дорогу. Однажды он всё же оступился. Запнулся. Почти что упал. Но Мастер попридержал его. Он ненадолго умерил галоп на бешеной скорости, чтобы Крабат мог снова твёрдо встать на ноги. Потом погнал его дальше — всё глубже и глубже в болото. Мастер направлял его твёрдой рукой: обходил глубокую трясину, толстую осоку. Крабату не оставалось ничего кроме как слепо довериться. Наконец всадник пришпорил Крабата, заставил остановиться. Он потянулся вперёд в седле и прикрыл ладонями глаза вороного. — Слушай хорошенько, Крабат, — тихо сказал он, — Неважно, что будет происходить дальше; неважно, что будет сказано. Не открывай глаза. Не смотри ни на что. Ни на что, пока я не скажу тебе, иначе сгинешь. Крабат и так прекрасно знал, почему, но лишь тихо фыркнул, чтобы показать Мастеру, что всё понял. — Пока что я прикрою твои глаза, но на обратном пути я не смогу это делать. И поэтому я прошу тебя: оставайся слеп и не слушай ничего, кроме моего голоса. Крабат поскакал дальше размеренным шагом. Ему казалось, что сейчас он идёт по осоке; земля мягко пружинила под копытами. Он вдруг ступил на что-то твёрдое, гладкое. Когда вороной наступил на это передними копытами, раздался металлический звон. Он остановился, как вкопанный. — Не бойся, — прошептал Мастер, — С тобой ничего не случится, спокойно иди вперёд. Второй звук, звонкий, будто колокольчик. Третий. Четвёртый. Металл звенел в такт ударам копыт — звонко и чисто, но заставляя уши болеть. Скоро к звону примешался тихий шум снизу. Сначала Крабат подумал, что это шумит вода, но затем ему стало ясно, что это звучат голоса. Шёпот. Но один голос выделялся из общего многоголосья. Крабат узнал его. Он откуда-то знал этот голос. Слова нельзя было разобрать; Крабат не понимал, что говорилось. Но всё же он узнал его… — Крабат! Голос был совсем близко. И по тому, как произнесли его имя, Крабат узнал: Тонда. Это голос Тонды. Он хотел ответить, но не смог. — Не слушай, Крабат. Не важно, что он говорит; не слушай, — голос Мастера. — Крабат! — радостно вскричал Тонда, — Крабат, брат! Ты здесь! Взгляни, я тут! Крабат хотел последовать за голосом, но Мастер крепко сжал пятками его бока. И вновь голос Тонды: — Да открой же ты глаза! Посмотри уже на меня! — Иди дальше, — прошептал Мастер, — Иди дальше, — пальцы успокаивающе гладили Крабата по вискам, — Не думай о том, что слышишь, и иди дальше. И Крабат шёл дальше, пытаясь не вслушиваться. Упрямо шёл вперёд, пока Мастер не остановил его и не спрыгнул на землю. Крабат услышал, как он опустился на колени, а затем послышался шорох ткани, и наконец что-то затащили ему на спину. Вес был по крайней мере как у мешка с мукой. Но оно слишком длинное, и слишком твёрдое, и… Мастер вновь сел на лошадь и развернул её. Тихий стон. Человеческий стон. Ирко! Это Ирко, это он стонет. Мастер направил вороного назад по тому же пути, которым они пришли. Призрачные голоса вокруг звучали всё настойчивее. Они звали его вернуться — умоляюще, почти отчаянно. Крабат не открывал глаза, хотя голоса разрывали ему сердце. — Мы почти сделали это. Только вперёд, Крабат, — подгонял его Мастер. И именно в этот момент он услышал её. Издалека зазвучало прекрасное пение, но голос был надломленным и тихим. «Христос воскрес, Христос воскрес, аллилуйя, аллилуйя!» Крабат застыл, как вкопанный. Невозможно! И снова её голос. Голос Певуньи. Так же прекрасен, как в первый раз, но всё же так печален. И вдруг она совсем близко. — Любимый, где ты? — Не слушай, Крабат, — предостерёг его Мастер. Но Крабат пропустил его слова мимо ушей. Сердце заболело так сильно, что он не вынес этого. Он хотел посмотреть на её лицо, ещё хотя бы раз… — Нет! — резкий окрик, жгучая боль в боках. Крабат-вороной мчался вперёд, будто его подгонял сам чёрт. В каком-то момент под его ногами вновь оказалась трава. Влажное, торфянистое дно. И тишина. Он остановился, дрожа. Страх всё ещё сидел внутри. Мастер вновь спрыгнул с вороного, и Крабат обернулся, чтобы увидеть его. — Нам повезло, — сказал Мастер. Его голос явно давал понять: везение зависело не от поведения Крабата, а скорее от того, что вороного подгоняли, со всей силы вогнав шпоры в бока. Перед ним на траве лежал Ирко, без сознания, завёрнутый в одеяло. Его щёки ввалились, под глазами лежали глубокие тёмные круги. Из его носа сочилась кровь. Мастер быстро осмотрел его, а потом суховато прибавил, — Нам надо назад на мельницу. Так быстро, как только возможно. Они вернулись на мельницу тем же головокружительным галопом, каким прискакали на болото. Крабат преодолевал препятствие за препятствием: перепрыгивал через валуны и ветки, диким ветром мчался сквозь топь. Мастер держался за поводья только одной рукой. Он безжалостно гнал Крабата вперёд. Когда вороной прискакал на мельничный двор, он был совсем загнан: пена сочилась изо рта, тело дрожало. Во дворе ждали Юро и Андруш, державший в руках факел. Парни здорово удивились, когда увидели, что это сам Мастер, возвративший Ирко домой. Мастер проворно спрыгнул с лошади и отнёс ученика внутрь. Он грубовато отправил Юро на кухню за горячей водой, а Андруша за повязкой и чистой тканью. Тем временем Крабат вернул себе человеческий облик. Он насквозь пропотел, две уродливых царапины пересекали его бёдра. Потом ему надо бы вымыться, прежде чем он отправится в постель. Но теперь он обошёлся только тем, что откинул волосы с лица и высушил от пота рукава рубашки и тут же поспешил к Мастеру. Крабат поднялся по лестнице в спальню следом за Юро и Андрушем. Ничего другого нельзя было и ожидать: больше половины парней были разбужены Мастером, с грохотом ворвавшимся на мельничный двор. Перепуганные, они таращились на происходящее, зевая и продирая глаза. Мастер положил Ирко на первую попавшуюся койку и разорвал на нём рубашку. Он торопливо осмотрел его. Вокруг стояли Ханцо со светильником в руках, Петар и Витко, Сташко и маленький Лобош, у которого, казалось, глаза повылезли из орбит от испуга и удивления. Андруш отодвинул их в сторону, чтобы Юро мог пройти с миской горячей воды. Мастер повернулся к Юро и Андрушу и коротко велел им позаботиться об Ирко, измученном и грязном, лежащем перед ними на постели. Он отправил остальных назад в кровати и велел спать дальше, а Крабата подозвал к себе. — У тебя появятся вопросы, — тихо сказал он, не смотря при этом на Крабата. Мастер глядел лишь на Ирко, до странного пристально таращился, будто не знал его — не знал или знал слишком хорошо. — Вообще-то, Мастер, они уже появились, — ответил Крабат. — Хорошо, — Мастер кивнул и направился к дверям, — Вымойся и иди в мою комнату, потому что ты должен получить ответы, которых так жаждешь. Затем он вышел.