***
Наконец-то настало Рождественское утро, и Дани проснулась в ранний час. Лисбон сделала вид, что не заметила, как дочь все утро смотрела на фотографию отца, прежде чем выбраться из кровати. Но Дани помнила и о подарках, оставленных Сантой для нее. Она метнулась в гостиную, громко восхищаясь горе подарков. Прошло немного времени, как вся семья проснулась от криков Дани. Дети с нетерпением разворачивали свои подарки, а Дани с огромным энтузиазмом открывала каждый сверток, внимательно читая имя посланника – а после крепко обнимала и целовала, ведь каждый дарил ей радость и счастье. Потом елка опустела, и все отправились на кухню, за завтраком обсудили планы об обеде и просмотре рождественского фильма. Все были счастливы, но улыбка на лице Дани померкла – она смотрела под елку в поисках того, чего там не было, и Лисбон была уверена, что именно ждала ее дочь. Санта не смог осуществить ее желание, папочка не пришел на Рождество.***
Лисбон отлично знала свою дочь. Она знала, что улыбки и смех,- все было фальшью. Она знала, что ее дочь грустит, ведь единственное желание так и не исполнилось. Тереза спряталась в комнате, и молча смотрела на свитер Джейна, отлично зная, что дочь грустит по ее вине. Но в то же время она не хотела, чтобы ее дочери причинили боль, она не хотела, чтобы Джейн разбил ей сердце на куски, как это было с ней самой. Для Даниэллы будет лучше быть дальше от него. Любить его - было самой худшей пыткой, которую Лисбон могла представить: это было красиво и прекрасно, но также безумно грустно и больно. Джейн разрушает также просто, как и любит, потому что даже любя, он не может дать желаемого. Это было нечестно. Почему она должна любить кого-то и вновь потерять? Почему он не может исцелиться ради нее? Почему ее, Лисбон, ему всегда было недостаточно? Дани этого не понимала, не знала всей суровой действительности. Она лишь хотела отца, который бы был рядом для нее; и даже несмотря на все, какая-то часть Лисбон, отлично понимающая свою дочь, подозревала, что Дани винила и себя. Она не сказала ни слова, но Лисбон видела это в ее глазах, как будто папочка ушел из-за нее. Тереза отлично знала этот взгляд... тот же самый, который она видела в зеркале. Рождественский день проходил медленно, мать и дочь скрывали свою печаль друг от друга и от посторонних глаз; печаль и горечь от того, что они любили одного и того же человека, но не могли быть рядом. Лисбон уложила Дани в постель с тяжелым сердцем, она знала, что никто из них не уснет грядущей ночью. Лисбон свернулась калачиком на кровати после того, как все уже уснули. Чашка эгнога* и рома немного успокоили ее, но этого было недостаточно. Было невыносимо больно от того, что ее маленькая дочь страдала, а она ничего не могла сделать. Лисбон села на кровати, уставившись на пустую чашку. " Черт возьми, Джейн. Почему ты не остался? Почему ты не можешь быть тем мужчиной, в котором я так отчаянно нуждаюсь? Почему ты не хочешь даже попробовать? Почему, черт возьми, ты вновь ворвался в мою жизнь? Все было в порядке, пока ты вновь не появился и не перевернул все с ног на голову? По крайней мере, мне было лучше, чем сейчас: я жила и работала, пытаясь соединить части моей разбитой жизни. Но нет, тебе нужно было вернуться и сказать, что любишь меня, но не можешь быть со мной. Раз за разом ты признавался в любви, а потом исчезал, оставляя меня позади. Ты хоть представляешь, каково это? Как это убивало меня? Я чувствовала себя любовницей на раз. Я думала о женщинах, с которыми ты, возможно, встречался, я боялась признаться себе, что ничего не значу для тебя. Но нет, затем ты возвращался и целовал меня, признавался в любви и снова уходил. Что заставило тебя уйти? Что сподвигло тебя на то, чтобы никогда не возвращаться? Что бы ты сделал, если бы узнал о ней? Остался бы ради нее? Или бы ты разбил сердца нам обеим? Ты оставил мне прекрасный подарок, и... она так прекрасна... И да, я знаю, что ты бы сразу полюбил ее. Но в этом и проблема, Джейн. Вся твоя любовь - это сплошная боль... - Мамочка? Лисбон прервал ее мысленную перепалку с Джейном тоненький голосок дочери. Она повернулась и увидела Дани, стоящую у двери с широко распахнутыми глазами и тем же печальным взглядом. - Что такое, малыш? Тебе приснился кошмар? Дани покачала головой. - Я проснулась. Я не могу уснуть. Лисбон понимающе посмотрела на дочь. - Ты думала о папочке, да? Ее дочь кивнула. - Я бы... Я бы хотела узнать его. Лисбон не знала, как можно связать двух людей, которые еще ни разу не виделись. Но она взглянула на елку, стоящую в углу комнаты и поняла, что нужно с чего-то начать. Она улыбнулась и поднялась, поставив кружку на стол. - Идем сюда, - позвала Лисбон, и, взяв дочь за руку, подвела ее к елке. Она подключила огоньки, и елка заблистала вновь. Дани настороженно посмотрела на мать, когда та легла на ковер. - Твой папа и я как-то раз делали так, он сказал, что это единственный способ по-настоящему увидеть всю красоту огоньков, - Лисбон потянула дочь за собой. - Давай, ты разве не хочешь быть как папочка? Дани лучезарно улыбнулась и кивнула, потом легла рядом с матерью. Она устремила взгляд на огоньки, переливающиеся и яркие, отливающиеся на коже. На короткий момент девочка просто смотрела на зеленые ветви, а лицо светилось счастьем и восторгом. Затем она повернулась. Глядя в глаза матери: - Ты любишь его? Лисбон взглянула на свою дочь и поняла, что просто не сможет солгать. - Да, я люблю его. Я всегда буду любить его, и этого не изменить. - А он любит тебя? Она кивнула. - Да, он сказал это, а я верю. И всегда буду, - Лисбон сощурила глаза, с интересом всматриваясь в лицо дочери. – Почему ты спрашиваешь? - Потому что если он любит тебя, а ты любишь его, ты любишь меня, а я люблю тебя… Тогда…. Все мы любим друг друга. Лисбон могла только улыбаться, в сотый раз удивляясь проницательности своей дочери. - Да, ты права. Мы любим друг друга. Мы трое. Дани улыбнулась и вновь вернулась взглядом к елке, но глаза её все еще были печальны. - Как бы я хотела, чтобы он вернулся. Лисбон взяла дочь за руку, но ничего не сказала, да и не нужно было. Дани знала, что у них с мамой одно желание на двоих.***
Перелет обратно в Лос-Анджелес казался еще дольше, возможно, потому что Дани уже не была увлечена Ipadом. В этот раз она продолжила допрос об отце. А папочка любит пиццу? А какая у него работа? А когда она узнала о части жизни Джейна, связанной с карнавалами, появились и другие вопросы. А папочка умеет ездить на слонах? А он когда-нибудь переодевался в клоуна? А он умеет показывать фокусы? А он научит меня? Энни надела наушники, лишь бы избежать назойливых вопросов. Лисбон же терпеливо отвечала на каждый вопрос, и пришла к выводу, что знает очень мало о нем, по крайней мере, о его жизни до КБР. Иногда дать ответ было очень нелегко. Джейн никогда не был открытым человеком, который бы делился фактами из своей жизни, поэтому она и никогда не настаивала и не давила. А вот сейчас ей бы хотелось знать больше. Лисбон не была глупой; она знала, что любопытство Дани было связано с тем, что она так внезапно обо всем узнала. Она хотела знать, почему он не смог остаться с ней, почему ушел, и почему ему было так больно. Но было ли у Лисбон право все рассказать? Она раздумывала над этим весь перелет: можно ли ей рассказать суровую правду? Эта мысль все еще крутилась в голове, когда Энни помогала Дани выбираться из машины; они наконец-то были дома. Лисбон испытывала странные чувства: по возвращению домой, все изменилось. Буквально пару дней назад это место казалось таким далеким от предыдущей жизни… Возможно, потому что теперь Дани знала о своем отце. Но еще кое-что должно быть сделано; теперь у Лисбон не было сомнений. Дани крепко держала фотографию отца, будто вот-вот и она исчезнет в её маленьких руках. Ей хотелось большего, её глаза молили, а вопросы застыли на губах. Лисбон села вместе с дочерью и показала сотни фотографий, которые хранила столько лет, позволяя дочери увидеть воспоминания, которые она так ценила.***
Лисбон решила осуществить задуманное 29 числа, на что было тысячи причин. Крис все еще был за городом, и для неё было очень важно закончить все это до Нового Года. Когда Крис сделал ей предложение, а она согласилась, Лисбон не хотела оставлять этот разговор открытым. Это было вовсе не об игнорировании прошлого, ведь так или иначе это было и частью жизни Дани тоже – именно эта тайна разделяла их. Она не хотела, чтобы прошлое или незнание Дани как-то помешали будущему. Лисбон разбудила дочь рано утром, посадила в машину с любимой игрушками Сьюзи, Люси и Гузи – и они отправились в долгую поездку в Малибу. Дани была удивлена решением мамы об очередной поездке, хотя они только вернулись домой. Но она не спросила,а лишь спокойно играла с игрушками на заднем сиденье. Она не спросила ничего, когда мама остановилась у цветочной лавки и купила красивый букет белых лилий. Дани ничего не спрашивала, пока они не остановилась позавтракать. - Мамочка, а куда мы едем? - В одно очень важное место, ты скоро поймешь, - уклончиво ответила Лисбон. Больше она ничего не сказала, но Дани заметила, как сильно мамочка была взволнована. Лицо её было бледным, и чем дальше они ехали, тем сильнее она сжимала руль. Лисбон знала, что Дани насквозь видела её эмоции – ведь она же была дочерью Джейна. Но она должна была сделать это для Дани, даже если она и до сих пор задавалась вопросами. Она была на кладбище много раз, но без сомнений, в этот раз это было очень тревожно и волнительно. Лисбон думала об этом много лет, точнее, после рождения Дани, но не решалась. Тереза чувствовала себя вором, который тайком пробрался в неположенное место. Ей казалось, что у неё было права находиться здесь. Это было глупо, но наверно Лисбон все еще чувствовала вину, ведь Джейн так и не снял своего обручального кольца. - Почему мы здесь, мамочка? – спросила Дани, оглядываясь по сторонам и задерживаясь взглядом на каменных плитах. Тереза вздохнула и повернулась, чтобы посмотреть в глаза своей дочери. - Есть еще кое-что, о чем ты должна знать… о своем папе. Лисбон вышла из машины и помогла дочери опуститься на прохладную траву – в руках она крепко держала Сьюзи. Она вопросительно смотрела на мамочку широко раскрытыми зелеными глазами , но промолчала. Одной рукой Лисбон взяла дочь за руку, а в другой держала букет белых лилий – они проходили мимо, пока не подошли к двум плитам, уже хорошо знакомым Лисбон. Со временем ничего не изменилось, на граните все также четко были видны имена. Анджела Раскин Джейн и Шарлотта Энн Джейн. Лисбон закрыла глаза, чувствуя невыносимую боль, а слезы заструились по щекам – но она все также крепко держала руку дочери. Лисбон положила букет меду двумя могилами. - Мамочка? – спросила Дани, в голосе её свозил страх. – Что это? Она вздохнула, отпуская руку дочери. - Здесь похоронена твоя сестра и её мама. - Моя сестра? Лисбон кивнула и опустилась на колени, вновь беря дочь за руки. - Ты ведь знаешь о книге, которую я написала с тетей Кейт? Она об одном плохом дяде? – Дани кивнула. – Так твой папочка и я познакомились. Понимаешь, тот плохой дядя убил его семью, - она повернулась к могилам – его жену и дочь Шарлотту, - Лисбон снова встретилась с дочерью взглядом, - твою сестру. - Это… Это очень ранило его. Ты же знаешь, как сильно я люблю тебя? Можешь представить, как бы мне было больно, если бы я потеряла тебя? Ему было так плохо и больно, что даже было тяжело жить, - Лисбон не была уверена, понимает ли дочь все, сказанное ею. - Но ты же жива, мамочка, - сказала Дани. – Как она может быть моей сестрой? Лисбон улыбнулась. - Я не была её мамой. Анджела Джейн… она была женой твоего папы. У тебя и Шарлотты один папа, что делает вас сестрами. Дани посмотрела на надгробную плиту сестры. - А я её знала? Тереза покачала головой. - Нет, малыш. Шарлотта умерла задолго до того. Как ты появилась на свет, - она глубоко вздохнула и продолжила. – Твой папа пришел работать в КБР, чтобы найти плохого дядю, который погубил его семью. Так мы и встретились. Мы работали вместе очень и очень долгое время, - на глаза навернулись слезы. – Мы влюбились. Но он все равно скучал по своей семье, поэтому… не смог преодолеть это. Дани долго смотрела на мать. - Но… у него же есть я? - Он не знает о тебе, моя дорогая. Он ушел до того, как я узнала, что у меня появишься ты. - Почему он ушел? - Кровавый Джон был мертв, а я … я не смогла сделать его счастливым, - Лисбон признала свою вину, хоть это и было больно. – Я пыталась, но… я думаю, что этого было не достаточно. - А я? Меня будет достаточно? Осторожно Лисбон стерла слезинки с щечек дочери, и, улыбаясь, пожала плечами. - Я не знаю… Я надеюсь на это, но не уверена. Она прижала свою дочь сильнее. - Я привезла тебя сюда, потому что я хочу, чтобы ты поняла, насколько плохо было твоему папе. Ему было очень грустно. Конечно, ты считаешь, что это неправильно и не справедливо…и мне очень жаль, - Лисбон покачала головой и встретилась взглядом с дочерью. – Но это твоя жизнь, вот она – правда. Тебе нужно было узнать, чтобы понять, почему твой папа сейчас не с тобой. Дани внимательно смотрела на мать заплаканными глазами. - Папочка плохо с тобой обращался? Лисбон была поражена вопросом, и, видимо, её дочь услышала намного больше, чем ей того хотелось. - Он ранил меня… Мне было больно, потому что он любил их, но в то же время это было очень запутанно и сложно. Он очень хотел начать жизнь с чистого листа… Но он не смог, и это очень ранило меня. Но он любил меня, до сих пор любит, он просто не может пока быть с тобой, с нами. - Почему? Тереза покачала головой. - Не знаю. Хотелось бы и мне знать. Все, что я хочу – чтобы ты была счастлива, Дани. - А ты счастлива? Лисбон вытерла слезы и кивнула. - У меня есть ты, и я очень счастлива. Дани улыбнулась. - А я могу сделать его счастливым? Тереза помолчала, размышляя над вопросом дочери. - Я думаю, что ты любого можешь сделать счастливым. Дани обернулась, чтобы посмотреть на надгробие Шарлотты. - Это моя сестра. - Да, так и есть. Она твоя сестра. Маленькая девочка держалась одной рукой за ладонь матери, а в другой крепко держала куклу. - Я бы хотела узнать её. Мне бы очень хотелось, чтобы она была жива. Лисбон глубоко вздохнула, закрыла глаза, но ничего не сказала. Она знала чистое сердце своей дочери, но Тереза не хотела, чтобы Дани знала – будь Шарлотта Джейн жива, их дочь бы никогда не появилась на свет. - Ты встретишься с ней на небесах, - тихо ответила Лисбон. – Но ведь она видит тебя. Я уверена, что она наблюдает за тобой и любит тебя тоже. Ведь ты её сестренка… Она вновь прижала дочь сильнее. - Я люблю тебя, Дани. Люблю так сильно, потому что ты самый большой подарок в моей и папиной жизнях. Ты – благословение за всю боль и невзгоды. Ты доказательство того, что чудеса случаются даже после самых страшных трагедий. И не смей даже сомневаться в том, что тебя не любят. Дани обняла мать в ответ, и они стояли в тишине. Наконец-то Лисбон отпустила дочь и улыбнулась: - Ну же, самое время отправляться домой. Она обернулась, чтобы посмотреть на солнце, которое забирало её боль. А потом она взяла дочь за руку, и они вместе пошли к машине. Они молчал, пока Лисбон не увидела, что чего-то не хватало. - Дани, что случилось со Сюзи? Дани внимательно посмотрела на мать. - Я оставила её. - Почему ты сделала это? - Там так темно под землей, - просто ответила Дани, - я не хотела, чтобы моя сестра была напугана. А Сюзи составит ей компанию. Лисбон застыла в немом вздохе. Она оставила свою самую любимую куклу у могилы сестры… чтобы та составила ей компанию. Как она могла сотворить такого экстраординарного ребенка? Как она смогла вырастить её такой… Альструистом? Лисбон расплакалась, и опустилась на колени возле машины. - Мамочка, не плачь, - дочь коснулась локонов матери. – Прошу, не плачь. Но она не могла, и не хотела. Она плакала, потому что это драгоценное дитя было её дочерью… Такой невинной и чистой. А Джейн никогда не увидит этого. Прошло много времени, пока Тереза смогла успокоиться и отправиться домой. Но слезы все еще катились по щекам, когда она едва слышно молилась про себя. Патрик Джейн никогда не ранит хрупкое сердце их дочери. Даже если для этого им придется быть порознь.***
Дани вновь попросила маму. Она хотела повесить фото своей сестры в комнате. На следующий день тетя Кейт пришла с фотографией – той самой, из книги мамы. Лисбон поставила её в рамку на прикроватной тумбочке, рядом с фотографией папочки. Она могла долго смотреть на них – на людей, о которых узнала совсем недавно. Для её сердца было трудно принять все это – сестру, которую она так хотела узнать, и отца, на которого она была так сильно похожа. Почему её папочка не мог быть счастливым? Почему он ранил мамочку? Почему он не может вернуться? Ей так хотелось задать все эти вопросы папе лично, но это казалось невозможным. Может был иной, магический способ? Ведь мамочка сказала, что она любого может сделать счастливым? Дани схватила лист бумаги, красный мелок и побежала в комнату Энни. Та вернулась пару месяцев назад, и заняла гостевую комнату. Дани было строго настрого запрещено входить без разрешения, и дверь была всегда закрыта. Поэтому Дани осторожно постучалась. - Энни! Энни! Я могу войти? Энни подошла к двери. - Что такое, ДиДжей? Дани улыбнулась, когда услышала. Энни звала её так, потому что она была Даниэллой Джейн. Маме не нравилось, но самой девочке нравилось быть другой. Она так сильно любила свою кузину. - Ты можешь написать письмо за меня? - Что? - Я хочу, чтобы ты написала письмо Санте. Энни удивленно приподняла бровь. - Через два дня уже январь, у тебя ведь раньше было время, чтобы написать. - Но мне нужно написать письмо сейчас! Санте понадобится много времени, чтобы исполнить моё желание. Энни пожала плечами и распахнула дверь шире. - Хорошо, я напишу. Дани увидела, что комната Энни была просто катастрофой. Одежда валялась на полу, а из ящика даже торчали коробки с печеньем. А мамочка не смогла заставить Энни убирать свою комнату, как заставляла Дани. Её кузина достала лист бумаги и толстую книгу. - Хорошо, ребенок, говори, что писать. Дани запрыгнула на кровать и улыбнулась. - Дорогой Санта. Это Дани. Я знаю, что ты очень занят, ведь Рождество минуло лишь недавно, но я хочу попросить об одном. Пожалуйста, пусть мой папочка вернется домой. Энни перестала писать и уставилась на кузину. - ДиДжей… Что? - Я хочу, чтобы папочка пришел, - объяснила Дани. – А Санта должен об этом знать. - Я не уверена, что Санта сможет вернуть Чудо-мальчика. - Чудо-мальчика? Энни пожала плечами. - У твоего папы много ников. Это мое любимое. Дани хихикнула: - Чудо-мальчик! Но мне больше нравится «папочка». - Еще бы, - улыбнулась кузина. - Я должна закончить письмо. Энни взяла мелок, но колебалась. - Знаешь, ДиДжей… Это очень трудно. Санта может и не выполнить. - Я знаю, - грустно ответила Дани, – но я все равно хочу попробовать. - Хорошо, что еще? – спросила она после раздумий. - Пожалуйста, пусть он придет как можно скорее. Я хочу, чтобы мамочка перестала плакать. Спасибо Санта. Люблю тебя, Дани, - она задумалась. – Ах, да! Спасибо за чайный набор, мне он очень понравился. Мама сказала, что папочка тоже очень любит чай. Я ведь смогу играть с ним, когда он вернется! Энни записала все. - Хорошо, - она передала записку Дани. – Нужна помощь в поисках конверта? - А можно оставить у камина? - Конечно, - ответила Энни. – Мы оставим сегодня, и завтра утром письмо будет уже у него. - Отлично! – воскликнула Дани, сжимая в руках заветный листок. Она даже не заметила грустный взгляд Энни.***
Семь месяцев спустя. Что-то происходило между мамочкой и Энни, Дани была в этом уверена. Почему же еще Дани злиться, потому что мамочка сказала взять с собой Дани? И почему Энни покупает ей мороженое, и они гуляют допоздна? Она знала, что что-то было определенно не так. А потом кузина посадила её в машину, и они отправились домой. - Энни! - Я делаю это для тебя, ДиДжей, - честно сказала она, - и пусть твоя мама самая крутая тетя на свете, но она еще та идиотка. - Чего? Энни остановилась у дома, и Дани увидела какую-то незнакомую машину. - Кто-то пришел? - Ага, - ответила Энни с ухмылкой, помогая Дани выбраться из машины. – ДиДжей, помнишь про письмо, которое ты писала Санте? - Ага. - Ну, зови меня Сантой, - ответила Энни перед тем, как распахнуть двери и позволить Дани вбежать. Дани не понимала, о чем же говорила кузина, но была заинтригована и взволнована. Ей хотелось рассказать мамочке о хорошо проведенном дне. - Мамочка! – прокричала она, вбегая в прихожую. – Мы ели мороженое с вишней… Она остановилась, когда увидела, что мамочка была не одна. Рядом с ней стоял мужчина с золотыми локонами и в смешном костюме. Он был очень расстроенным… но смотрел на Дани, будто боялся. Она моментально его узнала. Ее папочка наконец-то вернулся домой.