Быть дома к Рождеству

Остаток ночи был изматывающим, но отличная пицца того стоила. Дети были полны сил и энергии. Каникулы вдали от дома означали, что Дани могла урвать пару лишних часов и не ложиться спать в положенное время. К тому времени, когда Лисбон смогла одеть её в пижаму и уложить в кровать, ни одна из них не хотела спать. Они обе свернулись калачиком и укрылись одеялом; Лисбон улыбалась и смотрела на ехидную мордашку дочери. - Тебе действительно так все это нравится? - Ага, - весело ответила Дани. Лисбон ухватила локон дочери, вспоминая, как её собственная мать накручивала ей волосы для фотографии в школе. А сейчас она подарила жизнь дочери, которой не нужно будет крутить кудряшки. - Я бы хотела, чтобы мы жили ближе к ним. Ты должна чаще видеть своих кузенов и кузин. - Но я вижу Энни каждый день. Лисбон рассмеялась. - Конечно же, ты видишь; но ведь недостаточно видеть только одну из них, - она вздохнула. – Я очень люблю наш дом, не могу представить, как мы будем жить без тепла. - Я тоже очень люблю наш дом. - Тебе просто нравится резвиться на пляже каждый день, - сказала Лисбон, щекоча свою дочь. - Мамочка! – захихикала Дани и дернулась. Они обе рассмеялись, и она захватила дочь в теплые объятия. - Я так сильно люблю тебя, - прошептала Лисбон на ухо девочки. - И я очень сильно люблю тебя, мамочка. Некоторое время спустя она услышала мерное дыхание дочери, а потом она свернулась калачиком и скинула с себя одеяло. Лисбон вздохнула, избегая воспоминания о том, как она делила постель с человеком, у кого были точно такая же манера сна. Порой генетика выкидывала очень забавные вещи. Она бросила попытки уснуть и скользнула в темную гостиную, чтобы выпить чаю и успокоить мысли. Лисбон остановилась, когда увидела елку, аккуратно спиленную у корня. Она не горела, но свет проникал с улицы, освещая её. Лисбон подошла ближе, и включила разноцветные сияющие огоньки, приносящие счастье и предвкушение Рождества. Но все, что она смогла сделать – любоваться яркими огоньками и идеальной симметрией рождественской елки. Память – это всё, что у неё осталось. Оставалось два дня до Рождества, было уже поздно, и каждый нашел оправдание, чтобы ускользнуть с работы пораньше, но только не она. Кто бы удивился. Она ненавидела праздники, потому что для такого заядлого трудоголика было трудно не работать, единственная вещь, которую она хотела делать. Ну, последующие три часа еще не считались праздником, поэтому Лисбон собиралась провести их с толком. Она вышла из офиса, чтобы долить кофе, но с удивлением отметила, что человек, следующий за ней по пятам, пропал. Где, черт возьми, был Джейн? Почему-то она хотела держать его в поле своего зрения, как и обычно – но сейчас, это было так важно быть с другим, кто чувствовал себя одиноко, как и она сама. Но его не было ни в комнате отдыха, ни на мансарде… и он бы не ушел, предварительно не потянув её за собой. Она собиралась подняться на следующий этаж, и… замерла от увиденного. - Какого черта ты тут делаешь? Джейн даже не шелохнулся, и остался на том же месте. - Я любуюсь ёлкой. Кто-то на третьем этаже решил нарядить елку и украсить её красными и серебристыми гирляндами, в купе с красной шелковой лентой. Разноцветные огоньки синхронно включались и выключались, создавая завораживающее зрелище. Вот только Джейн не стоял и не любовался зрелищем, а лежал под елкой. - Обычно люди стоя любуются, - напомнила ему Лисбон, - а не пялятся на неё, уткнувшись лицом в колючие иголки. - Ну, сейчас елки не настоящие, а точнее пластиковые, - ответил он с улыбкой на лице, и повернулся к Лисбон. – А это лучший способ, чтобы оценить всю красоту. Она бросила на него взор, полный скептицизма, хотя приглашение было принято сразу. Уборщик подумает, что они сошли с ума или вовсе потеряли разум. Ну и черт с ним. Лисбон легла на пол рядом с Джейном и подняла взор вверх, на искусственную ёлку, и одна большая игрушка почти упиралась ей в голову; огоньки задорно сверкали в темноте. - Хорошо, и что же я должна тут увидеть? Джейн громко вздохнул. - Ты не можешь просто наслаждаться огоньками? - Ага, могу, стоя, как это делают обычные люди. - Ну тогда ты можешь встать, - он сделал паузу, - тебе не обязательно оставаться. - Это такой способ заставить меня лежать? - Посмотри, - сказал ей Джейн, - и ты увидишь огни, зеленый, красный и серебристый цвета… Это прекрасно. - Ты сумасшедший, - усмехнулась Лисбон. Но это было эффективно, потому что она подняла взор и увидела блестящие огоньки. - Но ты прав, это и вправду красиво. Она не могла сказать, как долго они лежали там, уставившись на ёлку. Лисбон даже не заметила, когда они взялись за руки; она не могла сказать, кто начал первым, но они были там… лежали под рождественской ёлкой, держась за руки как двое глупеньких детей. Лисбон оттолкнула подарки и легла на ковер, чтобы видеть горящие огни, фокусируясь на них, и притворяясь, что она держит его руку. Она лишь хотела вспомнить то чувство, когда не было больно от любви.

***

Это случилось за день до Рождества, и восторг только возрастал с удвоенной силой, особенно для Дани, которая знала, что ночью придет Санта. Старшие кузены шушукались и посмеивались, но хранили секрет под строгим руководством Энни. Она вернулась после того, как увиделась с матерью и бабушкой с дедушкой – и стала вновь личным телохранителем Дани. Иногда Лисбон могла поворчать о проблемах, которые создавала Энни, но она была ей так благодарна и счастлива, что её старшая племянница так заботится о её дочери. Присутствие Энни позволило Лисбон помочь сьюзан со всей работой. Им нужно было закончить все с Рождественским ужином, но до этого нужно было успеть приготовить Рождественский обед, а время поджимало. Ребрышки должны быть замаринованы на всю ночь, чтобы завтра быстро засунуть их в духовку. Она прекрасно знала, что не была выдающимся поваром, не могла создавать красивые шедевры, как у Сьюзан, но Лисбон наслаждалась шинкованием сельдерея и очисткой картошки. Они шутили о её брате, вспоминали истории о детях – это те вещи, которые нормальные золовка и сноха должны обсуждать. И наконец-то Лисбон могла поддержать разговор, так у неё было свое чадо. Ей казалось, что так и должно быть – в такие моменты было легче забыть о потерянным кусочкам своей жизни.

***

Даниэлла Лисбон не была ребенком, который что-нибудь упустит. Она знала, что её жизнь другая, не такая как у всех, хотя она не знала, как точно выразить свои чувства. Всё, что она действительно знала – это то, что она безумно любит свою мамочку и семью, и этого было достаточно. Дани наслаждалась игрой вместе со своими кузенами и кузинами, хоть они были старше неё. Она пыталась просить Тима отдать ей управление пультом, чтобы сыграть хоть одну игру, когда Джейсон поднялся наверх с мальчиком, которого Дани раньше не видела. Она надеялась, что Джейсон будет на её стороне и позволит ей сыграть, ведь он был старше, а обычно старшие кузены разрешали ей играть вместе с ними. - Джейсон! – воскликнула Дани, подбегая к нему. – Тим не дает мне поиграть. Он сказал, что я смогу поиграть, когда он закончит партию, а он уже две сыграл. Друг Джейсона посмотрел на девочку и приподнял бровь. - Кто она? - Моя кузина, - Джейсон пожал плечами. - Её должно быть удочерили, ха? Дани не услышала концовки предложения, раздался громкий хлопок и Тим закричал: - Вот черт! – каждый раз, как только происходил взрыв и начиналась новая игра. Джейсон отошел, чтобы поговорить с Тимом. Возможно из-за Дани, но она уже не была заинтересована игрой. Вместо этого, девочка нашла Энни, которая наконец-то закончила болтать по телефону и просматривала журнал. - Энни? - Да, ДиДжей? - Что значит, «удочерённая»? Энни отложила журнал и посмотрела на нахмуренную Дани. - Почему ты спрашиваешь? - Потому что. Её старшая кузина выглядела немного растерянной, но все же объяснила. - Удочерённая – значит, когда у мамы есть ребенок, но она не может оставить его, поэтому она отдает ребенка в другую семью, они и становятся мамой и папой. Это прозвучало так странно и запутанно для Дани, мамочка и папочка, кто на самом деле не мамочка и папочка? Значит, если её удочерили, тогда её мамочка вовсе и не её настоящая мама? Мысль об этом принесла Дани такую невыносимую печаль, и она не могла перестать плакать. Лисбон смеялась над историей Сьюзан, когда Джейсон впервые узнал о кладовке, когда ему было три. Она могла представить мёд и сироп, размазанные по полу, и была рада, что это не ей пришлось отмывать. - Боже, худшее, что натворила Дани – перевернула коробки с хлопьями и растаскала их по всему дому. - Это только начало. Они обе снова засмеялись, когда услышали громкий топот по лестнице. - Тетя Риз! Тетя Риз! – кричала Люси. Как только Лисбон услышала неистовый крик, то все еще существо наполнилось страхом. - Что случилось? – спросила она, боясь услышать, что её дочь была ранена. - Дани плачет и не хочет вылазить из-под стола. Она сидит там и хныкает. - А что случилось? - Мы не знаем, она просто не перестает плакать.

***

Лисбон быстро покинула кухню и бегом поднялась наверх в комнату для игр, и сразу же услышала истерические всхлипы своей дочери. Несомненно, Дани сидела под столом и отказывалась выходить. - Что происходит? - Не знаю, - Тим пожал плечами. Она с укоризной посмотрела на него, а потом подбежала к дочери, пытаясь увидеть её. Лисбон опустилась на колени, и увидела лишь глаза, потому что не могла пролезть под стол – он был слишком низким. - Дани, что такое? - Ты… я… Мамочка!- она плакала так сильно, что было трудно разобрать слова. - Что? – спросила она, все еще пытаясь понять общий смысл слов. - Ты… не… моя мама! – Дани смогла громко выкрикнуть. Теперь Лисбон была еще больше озадачена. - Конечно же, я твоя мама. Но Дани трясла головой, все еще хныкая: - Моя мамочка отказалась от меня! - Что?! - Энни сказала, что мамы отдают своих детей. И я была такой! - Я не говорила этого! – быстро ответила Энни, она сидела по другую сторону от стола. – Я сказала, что мамы делают, но не твоя мама! - Но он сказал, что меня удочерили, - объясняла Дани. - Кто сказал такое? Дани снова всхлипнула и указала на мальчика, которого Лисбон не узнала, он стоял рядом с Джейсоном. По крайней мере, мальчик выглядел пристыженным. - Я не думал, что она так отреагирует. - Прошу прощения…? - Ну, она другая, не похожа на вас… Я просто подумал… - Я её не удочеряла! - сказала Лисбон мальчику, а потом повернулась к дочери. – Дани, ты не приемная! - Ты лжешь! - Нет, я не лгу! Я родила тебя, я носила тебя под сердцем 9 месяцев, и после одиннадцати часов усиленных трудов, ты появилась на свет. Я твоя мама. Твоя настоящая мама. Дани притихла, но все еще сомневалась. - Но я не похожа на тебя… или на них. Лисбон уставилась на свою белокурую дочку, её маленькую красавицу-дочь, которая была идеальной. А затем она оглянулась на своих племянников и племянницу, которые выглядели одинаково: темные волосы, светлая кожа и веснушки. Прямо как она сама. И только один ребенок был другим. Она подползла к дочери, чтобы заключить её в свои объятия. - Иди сюда, Дани. Есть кое-что, о чем ты должна знать.