***
Джакомо Джироламо Казанова шевалье де Сенгальт. Июль 1797 год. Не буду долго вдаваться в подробности того, как я провел два дня до того, как оказался у дома Клариссы де Освальд. Но коротко обязан обрисовать, чтобы мой путь от резиденции барона Дюбуа до обители сей сеньориты стал более прозрачным. Я ухаживал за Донной, как только мог, но много времени на ее очарование не ушло, словно она сама ждала меня и даже более того, будто торопила на действенные шаги. И вот мы уже целовались часами напролет, прерываясь лишь на трапезу. Было что-то по-детски наивное в том, как мы так долго шли от поцелуев до откровенных «бесед» в будуаре. Но наверно, именно это так поражало меня, ее легкость, граничащая с осторожностью, ее показной гнев, так гармонично сочетающийся с добродушием. Сеньорита Ноубл была противоречива, неоднозначна, но несмотря на свою грубую прямолинейность, довольна очаровательна. И вот все уже выглядело так, будто я сам не спешу переходить к следующему шагу, а она меня торопит. Хотя это была лишь иллюзия. Мне даже привиделось, что она меня дразнит, но в итоге все оказалось гораздо сложнее, оказывается, ее тормозило мое сходство с Доктором, иначе все бы было проще. И когда мы, наконец, переступили самый откровенный рубеж, она стала слишком активной, сразу заговорив о браке. Чем меня немного шокировала и слегка оттолкнула. Хотя я все равно был увлечен ею, и она манила меня как рыжее солнышко, как торнадо, ворвавшееся в затхлое замкнутое пространство. Доктор был зол на нас из-за нашей близости, и, когда страсти максимально закипели, я уже думал, что он бросит мне вызов и готовился к дуэли. Но вместо этого он предложил пари, если бы я проиграл, я должен бы был по-джентльменски отказаться от Донны, если проиграл бы он, на кону стояла курица Дожа. Неравный обмен, согласитесь, но я был уверен в своих силах, ведь выбор самой сути поединка был за мной. Итак, обсудив все детали, мы, наконец, скрепили наш уговор крепким дружеским объятием. В эту секунду ворвалась Донна и неправильно поняла наше действо. Поэтому следующее, что я помню, так это беготню по всей Венеции, множество незаслуженных пощёчин и испачкавшийся в грязи камзол. Но все же я умолчал, за что на самом деле боролся, ведь ее женская гордость могла взбрыкнуть и все испортить. А я хотел свободы выбора, хотел любить без зазрения совести, без сурового надзора дуэньи в лице Доктора. Я жаждал эту женщину и готов был пойти на многое, даже на ухищрение и нечестную игру. Но не спешите осуждать, если никогда не были на моем месте. Повторюсь, что я не владел тайнами энциклопедии плотской любви, если они вообще существуют. Однако мне все давалось легко, но нeсмотря на то, что дамы были всегда открыты и благосклонны к моей «любви», все же дебютанток и девственниц было не так просто заманить в свои сети. Правило поведения и нормы морали превращали их в несексуальных «кукол», боящихся интимной жизни с будущими мужьями. Я испытывал к ним жалость и старался внести в девственные массы чувственное «просвещение», и со своими долгоиграющими стратегиями притворялся матримониальным соискателем их чести. Мешало лишь то, что они были под постоянным надзором ханжеских компаньонок, а так же чаще всего попытки спровоцировать их либидо заканчивались шокирующим фиаско, ибо они ощущали лишь щекотку, при этом по-глупому смеясь. Или, что хуже всего, до смерти пугались, не понимая, что им предлагали. Вот почему я предпочитал иметь дело с замужними женщинами, вдовами или хотя бы взрослыми старыми девами. Однако в нашем пари у меня не было выхода и я, скрипя зубами, готовился к множеству проблем, выстраивая логическую цепочку своих дальнейших действий.***
Повторяющийся ужасный грохот сотрясал окна домов. Молния, периодически мелькающая в небе, ослепляя в эту мутную ночь каменные улицы Венеции. Но дорога к зданию, где жил сеньор де Освальд, была многолюднее, чем обычно. Дело в том, что на сегодняшний вечер несмотря на внезапные буйства погоды, был назначен бал в честь дочери барона. Худощавый мужчина в коричневом плаще галантно поклонился хозяину дома и расправил плечи. Он немного замешкался, проведя в холле больше времени, чем другие прибывающие гости, а затем, вздохнув поглубже, будто готовясь к бою, джентльмен воодушевленно улыбнулся и вошел в бальный зал. Перешептывания гостей мгновенно прекратились, и все взоры устремились к запоздавшему незнакомцу. Он мотал головой в знак приветствия, и горделиво держа спину ровно, смыкал руки за спиной, словно повидавший не один поединок офицер. Его маскарадный костюм многих удивил, но меж тем привыкшие ко всяким иностранным диковинкам венецианцы, быстро выбросили из головы мысли о необычности одеяния вновь прибывшего странника. И сплетни возобновились. Хотя особо пытливые матроны не переставали сверлить взглядом статного худощавого сеньора, в надежде познакомить его со своими дочерьми на выданье. То, что на прием к барону Освальду мог попасть авантюрист из низшего сословия, они даже не предполагали, поэтому смело строили свои доводы на том, что он француз, англичанин или другой представитель заморской знати. Но вскоре размечтавшиеся дамы заметили, что он не сводит своего заинтересованного взгляда с дочери хозяина и со сникшими лицами они продолжили свои разговоры ни о чем, потеряв всякую надежду захомутать этого возможного холостяка. В то же самое время еще один мужчина в коричневом плаще и красных Конверсах стоял в переулке, поправляя свои «заумные» очки. Он, прислонившись к деревянному ветхому дому, наблюдал, как две девушки нервно поправляли друг другу прически перед входом в барский дом. Сеньор постепенно расплывался в полуулыбке, хитро прищуривая свои глаза через очки и крутил в руках приглашение в синем конверте.***
Кларисса Освальд была девушкой юной, но не по годам смышленой. Гордясь своим миниатюрным ростом и вечно искрящейся улыбкой, она сходу поражала своей очаровательной натурой всех соискателей ее руки. Обычно она была дружелюбна с мужчинами, но не более. Славясь своим потомственным благоразумием, она всегда внушала пиетет всем поклонникам. Будучи, бесспорно, хорошенькой, с блестящими каштановыми волосами и изящным маленьким носиком, она более всего привлекала своей великолепно сложенной фигурой. Но самое главное, у нее были очень осмысленные карие очи, поражающие всех своей глубиной. Однако в данную секунду, увидев незнакомца, девушка словно потеряла связь с реальностью и не могла отвести от него глаз, бросая бесспорно пламенные взгляды в его адрес. Все женские чары Клары уже были обращены на борьбу за его вниманиe, и реакция мужчины на столь откровенный взор не заставила себя долго ждать. Он улыбнулся, немного замешкавшись в легком поклоне, и спешным шагом отправился прямо к ней. Сердце девушки учащенно забилось, и впервые с той минуты, как он зашел, она смущенно отвела взгляд. — Сеньорита Клара, позвольте представиться вам, меня зовут Джон Смит, — протягивая руку девушке, молвил мужчина. Она подала ему свою правую кисть, и он поцеловал ее пальчики сквозь прозрачную перчатку. — Рада знакомству, мистер Смит, — краснея, ответила Кларисса. — Откуда Вы прибыли в наши края, и с какой целью? — пытливо поинтересовалась она. — Из Лондона, — выдерживая осанку, бросил джентльмен, — разумеется, по делу, которое привело меня сюда. — Какое дело? — продолжая любопытствовать, спросила девушка. — Личное, — уже не сдерживая озорной взгляд, заметил мужчина.***
Подбегая к черному входу, второй худощавый сеньор в коричневом плаще, с досадой посмотрел на свое приглашение. — Черт, он меня опередил, — возмущенно воскликнул он, заметив своего соперника в зале. — Но ничего, вечер только начинается, и победа останется за мной! — уверенно добавил он. Взяв черную полумаску, валяющуюся на полу, джентльмен надел на себя серую накидку, не снимая при этом коричневого плаща.