problematic child

      — Ты точно занимался фигурным катанием? — Именно этот вопрос звучит от Виктора, когда Юрий в коньках ступает на лед и чуть не падает, вовремя хватаясь за бортик.       — Конечно, занимался, я же не какой-нибудь неудачник, чтобы просто круги наворачивать! — возмущается Юрий и выпускает опору из-под рук. — Просто давно не стоял на них.       — Еще чего! Смотри и учись.       Фраза звучит нереалистично, учитывая количество наград семьи Никифоровых-Кацуки, но обида за сомнение в собственном таланте оказывается сильнее здравого смысла.       Юрий неуверенно делает первые движения ногами и на время встраивается в общий круг катающихся, по пути вспоминая все уроки, полученные от дедушки. Разогнаться, развернуться, приседая, а после совершить толчок, сгруппироваться в воздухе и приземлиться, отводя ногу назад и руки — в стороны. Он повторял все эти движения раз за разом несколько лет подряд и не может просто так взять и забыть сейчас!       Он резко — насколько это возможно без потери скорости — разворачивается и едет в центре катка. Толчок, два оборота в воздухе, приземление — и детский плач разносится по всему помещению, заставляя взрослых обернуться и начать тихо перешептываться, спрашивая друг у друга о произошедшем.       — Ничего с тобой не случилось, перестань хныкать. — Юра недовольно приседает рядом с мальчиком и берет его крошечные ручки в свои. — Я испугал тебя?       Ребенок кивает, и Юрий тяжело вздыхает: все же, махать ногами на катке с большим количеством людей действительно не лучшая идея, он мог задеть и поранить кого-то. Не то, чтобы его сильно беспокоили абсолютно незнакомые люди, но угрызений совести потом не избежать.       Юрий аккуратно приобнимает все еще плачущего мальчишку, поглаживая по голове, и несколько раз извиняется, мысленно проклиная человека, вообще пустившего такого маленького ребенка на ринк. Если бы не он, все бы было отлично.       Через десять секунд всхлипывания прекращаются, и мальчик отстраняется и уезжает, пару раз путаясь в собственных ногах и падая лицом на лед. Юрий жалостливо морщится и предпочитает покинуть каток раньше, чем обозленные родители ребенка перестанут пускать в его сторону агрессивные взгляды — он бы предпочел не замечать их — и приступят к действию.       Виктор при встрече шутит про любовь к детям и что им стоит завести еще одного, раз Юрий так хорошо с ними ладит. Юри в ответ на это заявление встает на носочки и что-то шепчет в ухо Виктору, заставляя того широко распахнуть глаза и накинуться на Юри с объятиями, почти роняя мужчину на пол.       Юрий кривится и засовывает два пальца в рот, изображая приступ рвоты. Дурацкие парочки с их дурацкими проявлениями любви у всех на виду.

~

      Юрий всегда любил зиму. Даже находясь в детдоме, он всегда был одним из тех детей, кто с сияющими глазами прижимался к окну, чтобы понаблюдать за падающим снегом, а затем послушать очередную волшебную сказку от присматривающей за ними женщины и вечером засыпать с мыслями о ней.       Но это было давно, и Юра уже давно не верит в сказки, а наступление зимы все еще вызывает восторг. Пластиковый стаканчик с имбирным чаем греет руки даже сквозь перчатки, пока они идут вдоль рядов палаток с различными угощениями и подарками. Виктор, хихикая, тыкает на тривиальную надпись «Из России с любовью», и Юрий закатывает глаза:       — Боюсь, Юри уже перенасытился твоей любовью, больше не надо.       Фонари освещают темную улицу, снежинки, танцуя под порывами ветра и искрясь, падают на волосы и плечи, оставляя после себя холодную влагу, а разговоры рядом доносятся как будто сквозь толщу воды, теряя свое значение.       Юрий вытягивает руку вперед и улыбается, когда несколько снежинок приземляются ему на ладонь.