Дневник

      В тот же год, но уже ближе к весне в их маленьком мужском треугольнике появился четвертый угол.       — В дурака умеешь, малой? — Серега стоял у школьного подоконника, помешивая новенькую колоду карт. Рука Арсения сама потянулась к лицу. Матвиенко совершенно неугомонный, до чертиков азартный и совершенно не умеет проигрывать. Он сыграл с Антоном уже раз двадцать не меньше: орел или решка, шашки, домино, города, стопятьсот различных считалочек и даже прятки. И неизменно проигрывал мелкому каждый раз. Сегодня он снова решил попытать счастье.       — Умею, — улыбнулся Антон, сгребая свою порцию карт с подоконника. — У меня шестерка, я хожу.       Арсений облокотился спиной о стену и открыл книгу. Проигрыш Сереги лишь вопрос времени.       — Да бляяя...       — Матвиенко! Сколько раз говорила не вы-ра-жай-ся! — Михална появилась из ниоткуда. Серега случайно уронил второе «бля» уже от неожиданности. — Это что у тебя? Карты?! Ты еще и с малолетками играешь?!       Антон обиженно надул губы. Ему не нравилось, когда ему тыкают на возраст посторонние люди, но разъяренной Михалне возразить у него смелости не хватило. Тем временем Сережа медленно двигался вдоль окна, но его скромная попытка улизнуть не увенчалась успехом. Михална, преподаватель со стажем, отработанным годами движением схватила паренька за ухо и потащила к директору.       Антон с Арсением проводили друга сочувственными взглядами.       — Отпустите, пожалуйста, я сам пойду... — кряхтел Матвиенко, но училка была неумолима.       — Вот, посмотрите только на него, учил первоклассника играть в карты! — Михална затолкала несчастного Серегу в кабинет, и, перед тем как скрыться за дверью, добавила, — Вы уж с ним разберитесь, Иван Владимирович.       Матвиенко далеко не в первый раз бывал в кабинете директора. Многочисленные кубки и грамоты украшали полки, некоторые из них стояли здесь и благодаря Сереже в том числе. И Иван Владимирович это ценил. Он вообще был мягким человеком, почти не ругался и к детским проделкам относился с пониманием.       — Ну Сереж... Хоть бы в туалете закрылись или в классе каком, раз так хотелось поиграть.       — Михална... То есть Елизавета Михайловна и там бы нас нашла, смысл прятаться?       — Ну да-да... Карты-то с собой? — Сережа в ответ постучал по карману. — Раздавай.       В дверь снова постучали, и Михална впихнула еще одного ученика в кабинет. Матвиенко быстро спрятал колоду в карман.       — А этот вообще хамло! У меня просто слов нет, разберитесь! — рявкнула училка, снова скрываясь за дверью.       — И такая дребедень целый день... — устало простонал Иван Владимирович, вышел из-за стола и закрыл дверь на шпингалет. — На троих раздавай.       Серега зашуршал картами. Второй провинившийся потирал раскрасневшееся ухо. Матвиенко проникся сочувствующим пониманием, у самого собственное до сих пор горело.       — Димка, ну ты-то в чем провинился? — поинтересовался директор у мальчика в очках, — Ты же у нас отличник, только что кстати результаты олимпиады пришли. Поздравляю, второе место занял.       — Спасибо, — сказал паренек, отбиваясь от Сережиных семерок, — Да Елизавета перепутала меня с Брысевым, я просто рядом стоял.       — Вы всегда просто рядом стоите, — тепло улыбнулся Иван Владимирович. — Чай будете?       — Давайте, — хором отозвались мальчишки.       Они просидели за картами почти весь урок. Пили чай, шутили, смеялись. В ходе их непринужденной болтовни выяснилось, что Дима учился на класс младше Сережи и жил с ним в одном доме. Странно, что за всё время они не разу не сталкивались.       Иван Владимирович отпустил ребят до звонка на перемену, предварительно взяв с них обещание никому не рассказывать об их подпольном карточном клубе.       — Это самое крутое наказание, отвечаю, — Сережа был в приподнятом настроении и эмоций не сдерживал. — Ай, ты чего...       Дима больно ткнул его двумя пальцами в бок и кивнул на открытую дверь в учительскую. Если Михална узнает, что вместо наказания они с директором в картишки резались, влетит не только ребятам, но и самому Ивану Владимировичу. А его подставлять очень не хотелось. Хороший же мужик. Нарочно повысив голос, Дима ответил:       — Ага, почти час орал, я ужаснее себя в жизни не чувствовал!       Из учительской показалось довольное лицо Михалны. Она смерила сорванцов взглядом полным презрения и плотно захлопнула дверь.       — Я и не заметил, спасибо.       Пустяки, — отмахнулся Дима.       После уроков по пути со школы к уже устоявшейся троице примкнул четвертый человек. Антон тут же потянулся пожать Диме руку, с ним он конечно уже был знаком.       — Маленький проныра... — пробубнил Сережа.       Арсений к Позову потеплел не сразу. Но после нескольких таких прогулок стало ясно, что как раз такого человека в их компании не хватало. Они подобно шестеренкам различались диаметром, зубчиками и скоростью вращения, но, собираясь вместе, составляли идеальный механизм, бьющийся в одном ритме.       Дима часто приглашал ребят к себе домой. Его родители были учредителями какой-то крупной фирмы, поэтому во время первого похода в гости у ребят двухэтажная квартира Позовых вызвала неминуемый восторг.       — Кру-у-уто... — восторженно протянул Матвиенко, беспрестанно крутя головой во все стороны. Антон почувствовал себя неуютно и тут же схватил за руку Арсения, он такие апартаменты видел только на страницах дешевых маминых журналов.       — Ну вы проходите, моя комната там, — махнул рукой Дима в сторону лестницы на второй этаж. Ему самому вдруг стало неловко за всю эту вычурную роскошь.       Излюбленным совместным развлечением квартета быстро стала игровая приставка. Первое время Матвиенко радовался до жопы. Антон, который с таким чудом техники столкнулся впервые, проигрывал ему во всех играх. Но через две-три такие посиделки мальчик приноровился, и каждый раунд виртуального боксерского матча или баттла супергероев оканчивался привычными Сережиными матюками.       — Ну епт... Да как ты, блин, это делаешь?       — На твоем месте я бы задал этот вопрос себе, — Дима улыбнулся, глядя на Серегу поверх очков. — Ты не выиграл ни разу, а Антон почти в два раза тебя младше.       — Младше не значит глупее, — вставил свои три копейки Антон, за что тут же отхватил дружеский подзатыльник от Матвиенко.       — Эй, поаккуратней там, — Арсений отложил в сторону книгу.       — Как скажешь, мамочка, — пробубнил Сережа, передавая Диме консоль.       «Мамочка» заботливо потрепала Антошу по волосам.

***

      «Мне бы хотелось навсегда запомнить нас такими. Несмышлеными, нежными, не видевшими грязи детьми. Я помню каждую крупицу наших совместных посиделок. Матвиенко матерился направо и налево, думал, что так он кажется старше. Дима учился больше всех и в старших классах постоянно таскал нас по музеям и театрам. Благодаря ему мы стали разбираться в кино и искусстве. Наверно с тех пор моя несбыточная мечта стать актером окрепла и плотнее утрамбовалась у меня в голове. Помню с каким восторгом Антон смотрел на сцену, и как тогда мне сильнее всего захотелось оказаться на месте того актера. Антон... Слова разбегаются, когда пишу о нём. Светлее человека я в жизни больше не встречал и вряд ли встречу.       Помню, как перед моим девятым классом провели лето у Поза на даче. Только мы вчетвером и бабушка Димы. За эти три месяца мы пережили невероятно много. Баба Нина держала гусей. Антон тут же вызвался помогать ей с ними, поэтому каждое утро, а вставала баб Нина с первыми лучами солнца, он бежал в сарай, чтобы покормить птиц. Не знаю, откуда он только брал силы, потому что после вечерних посиделок мы были способны разлепить глаза только к полудню. Каждый день был тогда маленьким приключением. Мы лазили в соседский сад за яблоками, дразнили старую Бочку (собака Поза), ходили на речку ловить рыбу и купаться... Один раз Антон распорол себе ступню о какой-то мусор. До сих пор никто не знает, что это было, может арматуры кусок или битая бутылка. До дома я нес его на руках сам, не мог доверить даже Диме с Сережей. Он только цеплялся руками мне за плечи и очень сильно сопел, держал слезы. Помню, как все переживали. Один Шаст только всех веселил и подбадривал, как будто не у него порез разошелся до кости. Весь сентябрь наверно хромал потом. Влетело мне тогда от его матери...       Да. Еще вспомнил, как Серегу гусь за жопу ущипнул. У них с самого начала отношения не заладились. Стоило нам выйти на участок, гусь бросался на Матвиенко, как Бочка на чужих не бросается. В общем Серёжины булочки тоже пострадали, мы долго потом ему об этом припоминали, смеялись.       В девятом классе Матвиенко поцеловала Машка. У нас это вызвало какой-то больной интерес. Поз тогда заставил Серёгу показывать, как все происходило, и Серый минут сорок мучил несчастный помидор.       К тому времени я окончательно загнал себя в зону френдзоны Ани, да и если честно не слишком переживал по этому поводу. Мне хватало простого и ни к чему не обязывающего общения с ней. Она рассказывала мне о своих влюблённостях, о проблемах с родителями и сложностях нанесения тонального крема. Мы ходили в кино и делали вместе уроки. Мы были заложниками этой нежной дружбы. И даже та ночь, которую мы провели вместе, не освободила нас из этой клетки...       Здесь не хватало нескольких страниц. Вместо них из тетради торчали рваные обрывки пожелтевшей от времени бумаги. Некоторые клочки хранили на себе остатки букв, но этого было недостаточно, чтобы догадаться о написанном.       «амое счастливое время... Сейчас оно мне кажется запредельно далекой сказкой, случившейся не со мной, а с каким-то другим Арсением.       Может тогда и вправду был другой Арсений. Но все изменилось. Никогда больше не будет так, как прежде.»       Арсений закрыл старую избитую временем тетрадь. Это была последняя запись в его дневнике. Арс помнил, когда писал эти строчки. Пьяный после своего школьного выпускного. Распрощавшись со школой, Попов распрощался и с невинной привычкой записывать самые важные моменты и мысли в любимую тетрадку. Тогда же он распрощался и с нормальной жизнью.       В комнату тихо вошла Софа. Она молча села на пол рядом с братом и положила голову ему на плечо. Девушка чувствовала, что Сеня еще не готов поделиться с ней своей пустотой и вряд ли будет готов. Задушевные разговоры — это не про них.       Она протянула руку и осторожно коснулась тонкими пальцами его бороды. Арсений вздрогнул и потянулся к собственному лицу. Проводя ладонью по щеке, он удивленно скрипел и хмурился, будто борода отросла у него за одну ночь. Как давно он не брился? Два месяца? Три? Он хотел спросить у Сони, какое сегодня число, но только закашлялся. В горле неприятно защекотало. Он слишком давно не выходил из дома и не заговаривал с людьми.       Все изменилось.