Время утекает особенно быстро, когда мы счастливы. А Арсений был счастлив, несмотря ни на что. Он был по-юношески влюблён и искренне верил, что нашёл родственную душу раз и навсегда.
После успешного поступления в университет Арс был полон твердого намерения съехать от родителей и жить отдельно. Он устроился на работу в книжный магазин, идеальный вариант для помешанного на литературе студента, и ко второму курсу накопил достаточно денег, чтобы напополам с Пашей снимать квартиру. Однушка в старой пятиэтажке, но Арсений правда считал это место своим маленьким райским островком.
Их отношения были странными. Действительно странными. Паша делал с Арсом всё, что хотел, но сам пресекал любые попытки Попова проявить свои чувства. Он дразнил его, подпуская ближе, а потом снова увеличивая между ними расстояние. Это была настоящая пытка. Но влюбленному по уши Арсению было достаточно и этого.
Паша часто пропадал в университете, а ночами подрабатывал диджеем в клубе на другом конце города. Их расписание билось в совершено разных ритмах, и, порой, проживая под одной крышей, они могли не видеться несколько дней подряд.
С приходом лета дышать стало легче. Арс вышел с университета, сдав очередной экзамен, и запоздало осознал, что впервые за долгое время у него намечаются полноценные выходные: никакой учёбы, никаких книжных полок и дотошных покупателей. Ему катастрофически не хватало прогулок на свежем воздухе, но еще больше ему не хватало Паши, который работал в разных клубах всю неделю, а в светлое время суток, когда Арсений пропадал в институте, Воля отсыпался перед следующей рабочей ночью.
В свой законный и вполне заслуженный выходной Арсений проснулся поздно утром, нацепил треники и под громкую музыку затеял уборку квартиры. Ввалившийся в дверь сморенный бессонной ночью Паша застал Попова пританцовывающего с пылесосом и распевающего во весь голос:
— Никогда-никогдаааааа... Никому-никоомууууу... Я тебя не отдам! Я тебя не отдам! Я тебя не отдааааааамм!
Паша разулся, прошел в сторону гостиной и, облокотившись о косяк, наблюдал. Он работал семь дней подряд — громкая музыка и бьющиеся в конвульсиях тела вызывали дикое раздражение. Но уставший организм почему-то нашел поющего Арсения забавным, и на лице, давно забывшем настоящие искренние эмоции, впервые за долгое время просияла бессознательная улыбка.
Соседи застучали по батарее, и диско-Арс смиловался: вырубил пылесос и сделал звук потише. Как хлопнула входная дверь, он конечно не слышал, поэтому голос со спины застал парня врасплох.
— Всё поёшь, принцесса?
— Охтыжблять! — испуганный Арсений смешно дернулся. Ручка пылесоса с грохотом рухнула на пол. Сосед снизу на всякий случай еще разок отозвался батарейным стуком.
— И тебе привет, — через зевоту, протянул Паша.
— Давно пришел?
— Только что.
— Будешь кушать?
— Нет.
— В универ поедешь?
— Пересдача в понедельник.
— Да. Точно... — Арсений засуетился, подбирая пылесос и утаскивая его на кухню. Он мысленно проклинал себя за дотошность, но он так соскучился по Пашиному голосу. Пускай осипшему и недовольному. А когда он вообще в последнее время был довольным?
Арс сел на кухонный стол и уткнулся в телефон, чтобы отогнать от себя навязчивую идею снова докопаться до Паши, когда тот вдруг позвал его из комнаты. Попов подумал было, что ему показалось, но зов повторился.
— Арсюша... — ни намека на заигрывания, флирт или излюбленный сарказм. Это был голос очень уставшего человека. Арсений заглянул в комнату.
— Ммм?
— Иди сюда, — Паша с закрытыми глазами лежал на кровати в одежде, в которой пришел. У него не было сил даже на то, чтобы переодеться. — Полежи со мной. Я сейчас засну, и мы опять не увидимся.
— Ты и сейчас со мной не видишься, — улыбнулся Попов, укладываясь рядом. Паша ничего не ответил, только подтянулся поближе, улегся поудобнее на груди Арсения, обняв его за талию рукой, и отрубился.
Арсений смотрел в потолок, слушал глубокое дыхание Паши и думал, что ради таких моментов стоило ступить на гейскую дорожку.
Спустя время он и сам задремал. А когда очнулся, обнаружил, что Паша во сне сполз ему на живот. Несколько секунд Арсений просто смотрел на взъерошенный затылок Воли. Ему дико захотелось коснуться его, зарыться пальцами в светлые волосы, но страх того, что Паша проснётся, и он перестанет чувствовать его близость, был сильнее.
Паша пробубнил что-то невнятное и сполз еще ниже. Арсений закусил губу. Чувствовать дыхание Паши в районе паха было настоящим испытанием, и реакция организма Попова на такую пытку была весьма предсказуемой. Арс подумал, что если Воля проснется сейчас, то первое что он увидит — плохо скрытая трениками эрекция. Они почти два года вместе, но Арсению наверно никогда не суждено перестать стесняться. Он попытался притянуть ногой плед, попытки с третьей получилось даже перехватить его край рукой...
— Ты сейчас пытаешься спрятать лучший для меня комплимент? Серьезно? — Паша перевернулся на другой бок, чтобы быть к Арсению лицом, — Я бы с удовольствием воспользовался моментом, но я устал как чёрт, Арс. Давай просто поваляемся.
Арс густо покраснел и отвел взгляд. Паша снова прикрыл глаза. В комнате было по-летнему душно. Не спасало даже открытое настежь окно.
— Ты мне ни разу не отвечал, — неожиданно даже для самого себя выпалил Арсений.
— В смысле?
— Я люблю тебя.
— А, в этом...
— В этом.
Тишина в ответ. За окном раздался детский плач, и Арсению казалось, что это кричит его внутренний голос. Уставший Паша выбрал не самый удачный способ перевести тему разговора.
— Я думаю, пора увольняться из клуба. Буду давать частные уроки школьникам...
— Я тебя люблю, — не унимался Попов.
— Ты же не будешь против, если они будут сюда приходить?
— Я. Тебя. Люблю.
— Афанасий, чтоб ты знал, я не разбрасываюсь такими словами, — Паша терял терпение.
— Я тоже.
— Ты не любишь меня, — ухмыльнувшись, Воля добавил. — Пока.
— С чего ты взял?
— Когда полюбишь по-настоящему, узнаешь.
Не открывая глаз, Паша нашел руку Арсения и по-хозяйски переложил ее себе на голову. Попов запустил пальцы в растрепанные волосы, и Воля разве что не замурлыкал от удовольствия.
Я уже знаю, — звучала в голове упрямая мысль, —
Я люблю тебя, говнюк.
***
Иногда Арсений виделся с ребятами, но временное расстояние между этими встречами с каждым разом росло. Чуть чаще обычного Попов созванивался или пересекался на студенческих мероприятиях с Серёжей. От него узнавал новости о Диме, с которым и в школьные годы контактировал меньше всего.
В гости к Антону Арс чинно ходил раз в два-три месяца. Потом раз в полгода. Становилось все меньше тем, которые с ним можно было бы обсудить. И большую часть таких посиделок Попов болтал с мамой Антона. Арсений совсем повзрослел. Работа, университет. Совсем другие проблемы, совсем другие интересы, планы на будущее.
Антон больше не брал Арсения за руку. Он тоже взрослел и к этому естественному для них обоих обряду стал испытывать смущение. После того как Матвиенко и Попов, а годом позже и Позов, выпустились со школы, ему пришлось искать новых друзей. Для Антона это не было проблемой, он всегда был общительным мальчиком. И вскоре даже он перестал тосковать по старым добрым временам, когда ничто, казалось, не разлучит их квартет.
Неизменными были августовские встречи, которые со временем стали единственной ниточкой, скрепляющих их дружбу давним обещанием. По старой традиции четверка собиралась в квартире Позова. Димины родители переехали жить за границу и парень теперь вел хозяйство в гордом одиночестве.
Первые две-три такие встречи Антон-подросток откровенно скучал (так думал Попов) во время этих посиделок и, пока взрослая часть квартета обсуждала насущные проблемы за бутылочкой пива, играл в приставку или болтал по телефону со своими новыми друзьями.
И Арсений уже было решил, что та космическая связь с Антоном потеряна, когда в одну из таких встреч четырнадцатилетний Шастун снова удивил Попова своей не по возрасту бьющей в цель проницательностью.
Арс ушел на кухню под предлогом попить воды и не возвращался в гостиную к ребятам уже полчаса. Он никак не мог дозвониться до Паши, и длинные гудки в телефоне, а потом и механический голос оператора, оповещающий о недоступности абонента, заставляли волноваться.
— Эй, — вместо приветствия Антон провел рукой по плечу друга и лучезарно улыбнулся. Арсений слабо улыбнулся в ответ. — Что не так?
Что не так? Да все не так, — подумал Арс, но вместо этого почему-то сказал совершенно другое.
— Сентябрь скоро. Как представлю опять универ, тошно становится...
— Арс, ты же неглупый парень. Сам ведь понимаешь, что ты больше, чем числа и формулы, больше всей этой экономической лабуды.
Попов подавил тяжелый вздох. Отец хочет видеть в нем успешного человека, а не клоуна в дурацком костюме скачущего по сцене провинциального театра. Но сказать это вслух не хватает сил. Зачем он вообще ляпнул про институт?
— В один прекрасный день ты обернешься назад и поймешь, сколько времени потерял впустую. Тебе же не нравится это. Ты не про бизнес, Арс. Ты про крик души, про поэзию, про искусство. И отец поймет тебя. Может не сразу, но поймет, если будешь заниматься тем, чем хочешь ты. Ты, а не он.
— Спасибо, Тош.
— Не забывай мечтать. — Антон потянулся к ладони Арсения, но в последний момент передумал и убрал руку в карман джинс, — И отключи телефон. Чем больше ты названиваешь, тем меньше он захочет взять трубку.
Арс оторопело посмотрел на друга. Почему он не видит его также - насквозь?
Есть люди, которые знают, что нужно сказать, чтобы вдохнуть смелость в другого человека. Антон был как раз таким человеком для Арсения. Несмотря на то, что Шастун был младше почти на шесть лет, он знал за какие ниточки потянуть, а какие лучше не трогать.
Встреча прошла как обычно — тепло и непринужденно. Не было неловких пауз и заминок. Были все те же Арсений, Дима, Сережа и Антон.
***
— Как думаешь, может бросить универ? Поступлю в актерский, как и хотел с самого начала...
Паша чуть не засмеялся Попову в лицо.
— Актер? Ну какой из тебя актер, Арс? Тебе надо деньги зарабатывать, а не ерундой маяться.
— Именно поэтому ты пошел в педагогический?
— Во-первых, после долгих и мучительных лет общения с тобой во мне загорелось дикое желание побороться с человеческой тупостью. Во-вторых, я могу позволить себе заниматься тем, что нравится. А ты старайся объективно смотреть на вещи: твои родаки и так не вывозят. И ты еще хочешь натянуть белые лосины и скакать из угла в угол, срывая шквал из аплодисментов местного быдла: «Браво, Афанасий! Давай еще разок, ёпта!» — Паша театрально разводил руками и, может, со стороны выглядел забавно, но Арсению стало обидно.
— Если бы на унижении можно было зарабатывать, ты давно уже стал бы миллионером, — скрестив руки на груди, пробубнил Попов.
— Но я реалист, и могу объективно оценить свои возможности.
— А как же мечта?
— Мечты — пустое, Арс. Забудь.
