Дневник

      Находиться в городе, где каждая пылинка как килограмм соли на вновь открывшуюся рану, - настоящая пытка. И Арсений, не ожидавший от себя такой реакции, всеми силами пытался отогнать от себя больно хлеставшие по щекам воспоминания. Саморазрушающие воспоминания.       Он цеплялся за едва ещё существующую связь с Антоном, как утопающий за соломинку. Но соломинка на удивление тянула. Неохотно, борясь с желанием спихнуть с себя лишний груз, облегчить своё и без того нелегкое существование, но всё-таки тянула.       Антон шел рядом с улыбающимся во все тридцать два Арсением и искренне пытался понять, что кроется за этой кажущейся настоящей улыбкой и бесконечными рассказами о прелестях питерской жизни.       Время сделало свое дело. Шастун больше не чувствует Попова как раньше.       — А как ты здесь... Провёл это время?       Антон, слишком погружённый в свои мысли, не сразу понял, что тирада Арсения позади и теперь он обращается к нему.       — Тош? — Арсений легко касается пальцами кисти Антона. Вернее хочет коснуться. Препятствует холод браслетов.       — А?.. Да... это здорово. Очень круто, — невпопад отвечает Антон и плотно сжимает губы. Он словно оказался во сне, который видел уже тысячу раз и больше не хотел в нём находиться. Не мог.       Арсений не стал повторять вопрос. Он задержался долгим внимательным взглядом на отрешенном лице Антона, в котором отчаянно не мог найти той давней детской непосредственности, искренности. Не мог найти света, который пробивался через тучи даже в самые хмурые дни.       Его солнце горело так сильно, пытаясь достать лучами до самой далекой планеты, что в конце концов истратило все свое тепло.       Попов чувствовал свою вину за это. Даже в эту секунду больше грезит старыми воспоминаниями, когда рядом меряет шагами аллею возможно самый достойный настоящего счастья человек.       Арсений вновь тянется к раскрытой ладони Антона, не совершая предыдущей ошибки, избегая холодных браслетов, он просто мягко берет его за руку. Шастун машинально некрепко сжимает пальцы. Ему всё ещё страшно привыкать к такому близкому Арсению.       И в какой-то степени страх этот был вполне оправданным. Сколько бы времени они не проводили сейчас вместе, Попов всё равно был вынужден вернуться в любимый Питер.       И он вернулся. В маленькую квартиру с котом и большим подоконником. Обратно в город шаверм и поребриков. Вернулся в театр "Сразу", к Захарьину и Матвиенко. Первый после возвращения Попова смотрел на него с неприкрытой грустью, второй с недоверием.       Арсений часто звонил Шастуну. Говорил, что скучает и звал в гости. Антон вежливо отнекивался, но внезапный прилив внимания в свою сторону нравился ему. Сколько бы он не злился, не переживал и не ревновал, ему нравилось. Нравилось подпускать к себе Попова снова, маленькими стежками вплетать в свою жизнь телефонными разговорами и ночными переписками. Подарками и внезапными приездами. Осторожными прикосновениями, нежными взглядами.