В твердыне Мейгора

Сестра пылала гневом, ураганом металась по горнице в вихре зеленого шелка и золотистых локонов; рдели щеки, глаза горели голодом и бешенством. Подушки летели на пол с кресел, розы, падая, роняли лепестки, и стебли трещали под ногами королевы. Звон бьющегося стекла заставил фрейлин вздрогнуть и втянуть голову в плечи, осколки разлетелись по полу, в лучах солнца искрясь ярче рубинов и топазов; Джейме чуть посторонился, когда Серсея пронеслась мимо, хлестнув его юбками по ногам. Поймать бы ее, прижать к груди, поцелуями прогнать ярость, но нет… пальцы крепче стиснули рукоять меча, по губам Цареубийцы пробежала лукавая улыбка, в глазах светлячком заплясала насмешка, когда фрейлины, пара испуганных котят, принялись метать в него умоляющие взгляды. Одна из них, светловолосая и пухленькая, едва не плакала; на круглой белой щеке алел отпечаток монаршей ладони. Ланнистер скривил губы, привалившись спиной к витой мраморной колонне, подпиравшей потолок; ноги затекли, ныли плечи и шея, зевотой вязало рот, а сестрица и не собиралась успокаиваться. Государыня Семи королевств, жена и мать, колотила служанок так же, как и в детстве; хотя с этих дурех станется, будут носить следы королевского гнева с гордостью. Что-то дробно застучало по полу, покатилось, и толстощекая фрейлина сокрушенно всхлипнула: порванная нить золотисто-кремовых бус отлетела в сторону, роняя крупные горошины жемчужин; Серсея, рыча, упала в кресло. Глаза полыхали бешенством, как у дикой львицы, тонкая рука потянулась к борскому вину, золотящемуся в штофе. Джейме нахмурился, однако ехидная усмешка не покинула его губ; Серсея, встретившись с ним взглядом, зло прищурилась; утихшая было ярость вскипела с новой силой. Сестра не выносила, когда ей перечили, пусть даже и безмолвно. Пальцы сжали узкое горлышко штофа, грудь вздымалась над вырезом, и глаза Джейме прикипели к сливочно-белой коже, к темной ложбинке, едва прикрытой золотым кружевом. Во рту пересохло; похоже, ему и самому не помешало бы вино. Серсея чуть откинула голову, и Цареубийца скользнув взглядом по нагому горлу к алеющим губам, приоткрывшимися на выдохе; ладонь королевы вспорхнула к груди, она прикрыла глаза, утомленная собственной злостью. Такая сестра нравилась Ланнистеру куда больше: томная, разомлевшая, словно кошка, пригревшаяся на солнце. Запустить пятерню в копну солнечных кудрей, прикоснуться сначала пальцами, потом — губами и языком к впадинке между ключиц и ниже… Джейме сунул палец за ставшим тугим ворот и сглотнул, поймав хитрую, искушающую улыбку Серсеи, через мгновение сжавшуюся в суровую тонкую линию. — Вам нечего делать, кроме как подпирать стену? — сердитый окрик королевы ожег слух; фрейлины рассеянно присели, подхватив юбки. — Приберите здесь. Да не сама же, дуреха! — королева засмеялась, когда одна из девушек бухнулась на колени и принялась собирать осколки прямо в подол. — Позови слуг. И, Силия… — тучная фрейлина испуганно моргнула, — иди на кухню. Твоя королева проголодалась. — Д-да, ваша милость, — девушка неловко поднялась; искоса взглянув на Джейме, она зарделась и опустила голову. Цареубийца распахнул перед фрейлинами дверь, они прошмыгнули под его рукой; Серсея, с ногами забравшись в кресло, наполняла кубок борским золотым. — Глупые курицы, — бросила она, когда за фрейлинами закрылась дверь. Надувшая губы, хмурящая брови, королева сделалась похожей на маленькую девочку. — Почему меня окружают такие тетёхи? — А ты хотела, чтобы ночной горшок за тобой выносили мейстеры Цитадели? — осведомился Джейме. Серсея строптиво дернула плечом. — А почему нет? В конце концов, я их королева! — она снова рассмеялась и прильнула к чаше, болтая ногами, с которых уже успела сбросить туфельки. Джейме выразительно изогнул бровь, оглядывая на половину пустой штоф. Любопытно, сколько сестрица успела выпить до его прихода? — Это всего лишь вторая, — раздраженно фыркнула Серсея, проследив за взглядом Цареубийцы. — Мне нужно было успокоиться! — О да, ваше величество, вы спокойны и невозмутимы, словно Браавосский Титан. И ревете так же громко. Услышь наш рев, верно? — королева скорчила недовольную гримаску, но тут же улыбнулась, продолжая обнимать чашу. Насмешничать над Серсеей было опасно даже для ее брата-близнеца, ярость делала королеву хуже роя разъяренных ос, однако сегодня недовольство вызвал другой. — Он снова уехал, — по-змеиному прошипела сестра, и усмешка Джейме слетела, стоило ему заметить, дрожат ее губы. Все-таки она выпила куда больше двух чаш: слишком уж скакало ее настроение, прямо как блоха на сковороде. Еще недавно задыхающаяся от злости, Серсея смотрела на брата глазами, полными слез. — Мой коронованный супруг… — королева презрительно скривилась, — опять, Джейме, опять! — Что поделать? — мужчина философски пожал плечами. — Его милость тянет в лес, хотя должно в свинарник, — Ланнистер хрюкнул, глумливо ухмыляясь, но королева даже не улыбнулась. Сестра кусала губы, всматриваясь в собственное отражение в вине; Цареубийца опустился на одно колено рядом с ее креслом, коснулся запястья, укрытого ворохом кружев, но Серсея с рыком вырвала руку и швырнула кубок через всю комнату. Борское золотое расплескалось, запачкало шелковое покрывало и мирийский ковер, чаша угодила в гобелен, прямо в лоб Ланну Умному, восседающему верхом на льве. Королева порывисто соскочила на пол, но, вспомнив про битое стекло, недовольная, упала обратно на подушки. — И где только носит этих глупых гусынь? Джейме! — она требовательно дернула брата за рукав камзола, и мужчина покорно наклонился, позволив Серсее обвить руками его шею. Стекло захрустело под сапогами; жаркий шепот сестры-близнеца сладкой дрожью прокатился по спине. — Пусть Роберт убрался, но ведь ты рядом со мной. Ты же не покинешь меня, верно? Серсея лизнула мочку его уха, мягкой, точно шелковой, ладонью погладила рыцаря по щеке; приоткрытые губы, пахнущие вином и пороком, манили, и Джейме был готов поддаться. Он замер возле широкой софы, устланной темно-лиловым, как осенние сумерки, бархатом; бросить на него Серсею, задрать юбки, зарыться лицом в ее волосы… сестра была пьяна от вина; Джейме дурманила она. Цареубийца с ума сходил от ее близости, рук, обнимающих его, губ, так и зовущих к поцелую. И когда за спиной Ланнистера скрипнула дверь, выпуская служанок, нагруженных подносами, Джейме едва не застонал. Королева бросила на него лукавый взгляд из-под ресниц, глубоко вздохнула, прижимаясь к брату грудью. — Приходи сегодня ночью, — прошептала Серсея, — я не хочу оставаться одна. Мне страшно, так одиноко… ты же придешь, милый брат? Любимый мой, — королева мимолетно чмокнула его в щеку и чуть приподнялась, держась за плечи рыцаря. — Быстрее, дурехи! Или вы хотите, чтобы я изрезала себе все ноги? Худенькая востроносая девушка спешно сметала осколки, пока Селия накрывала на стол. Цареубийца увидел кусок мясного пирога, политый соусом, перепелов в меду, соленые сливы и жареного окуня. В маленьком кувшинчике из золотистого хрусталя плескалась наливка. — Сир Джейме составит вам компанию, ваша милость? — Силия, низко опустив голову, смущенно разглаживала складки на юбке. Королева небрежно отмахнулась. — Нет, мой сир-брат уже уходит, — на прощание пальцы сестры сжали руку Джейме крепко и многообещающе, и уже в следующее мгновение она отняла ладонь. — Налей мне вина. Только не борского, оно отдает кислятиной. Выйдя из покоев Серсеи, Цареубийца устало привалился спиной к стене, жадно ловя ртом воздух. Его избалованная, надменная, милая сестрица… нетерпеливая, она обожала изводить Джейме ожиданием, дразнить, завлекать, явно наслаждаясь его томлением. До заката еще далеко, а хмель делал и без того вздорный характер Серсеи сродни горшку с диким огнем. В последнее время она слишком уж пристрастилась к вину, борское золотое или сладкая яблочная наливка часто составляли ей компанию за обедом. Скоро она начнет на пару с Робертом распивать красное дорнийское бочками, лапать служанок и в пьяном бреду бормотать какую-то чушь о мертвых детях. Ланнистера передернуло: две ночи назад Роберт не спал, все пил, пил и просил прощения. Цареубийца, несущий караул у дверей покоев короля, подумал, что Баратеон умоляет Серсею — вот уж перед кем борову в короне стоило бы повиниться! — однако, войдя в горницу, рыцарь не увидел никого, кроме короля, храпящего на полу. Пролитое вино кроваво застыло на ковре; бурые кляксы темнели на ланнистерском багрянце, в который гвардейцы лорда Тайвина завернули тела детей Рейгара. Джейме прикрыл глаза, откинув голову, коснулся затылком стены. Если бы он отправился вместе с Рейгаром Таргариеном к Трезубцу, то убил бы Баратеона еще до того, как он бы занес свой молот над принцем. Если бы Безумный Эйрис позволил Ланнистеру охранять принцессу Элию, Григор Клиган не коснулся бы дорнийки. Одержи Рейгар победу, Серсее не пришлось бы выходить за Роберта; Джейме упал бы на колени перед королем и умолял разрешить ему оставить свои обеты и жениться на сестре, и плевать, что сказали бы отец, дядя Киван, септоны, Старки, в пекло их всех!.. но случилось то, что случилось: Рейгар погиб, Ланнистер прославился как убийца его отца, а Серсея топит обиды в вине, одновременно празднуя свою победу. В светловолосом, зеленоглазом Джоффе королева видела отмщение, триумф над лордом Тайвином, Джоном Арреном, Баратеоном и покойной Лианной Старк. Жаль, волчица не умерла раньше, тогда бы войны, возможно, удалось избежать. Лорды предпочли бы перейти под знамена Рейгара, а его полоумный отец… губы Джейме искривило мрачной усмешкой. Похоже, он бы при любом раскладе сделался бы Цареубийцей. Королевская кровь льется так же, как кровь простого служки или нищего с Блошиного конца. Спускаясь по каменным ступеням, рыцарь мыслями унесся в вечер, к Серсее. Впрочем, может статься, что сестрица еще и передумает; переменчивая, словно пламя, думал Ланнистер с невеселой улыбкой, то тлеет угольками, то пылает жарче лесного пожара. Серсея осторожничала, пока Роберт был в замке, но Иные знают, сколько еще его боровейшество будет охотиться. Джейме истосковался по ней; быть рядом, но не иметь возможности прикоснуться, поцеловать: это ли не мука? Звук шагов эхом отскакивал от сводчатых стен, мужчина замер, увидев зубчатую тень Железного трона, тянувшуюся к нему по полу. Солнечный свет пробивался сквозь мечи, золотистым ореолом окружая стальные шипы; Железный трон казался живой, опасной гадиной, притаившейся, и от того не менее смертоносной. Эйрис Таргариен умер прямо на нем, цепляясь за подлокотники, и лезвия резали его пальцы в кровь; сколько людей погибли за него и во имя его? Когда он сожрет очередного короля, освободив место следующему? Цареубийца, сунув большие пальцы за пояс, приближался к Железному трону, уже укрывшему рыцаря своей тенью. Сидалище жесткое, но такое желанное; даже Серсея, выходя замуж, вожделела больше трон, чем Роберта. Она никогда не хотела Баратеона — так она говорила брату-близнецу перед брачной ночью; она никого не хотела кроме Джейме, и Ланнистер верил, потому что хотел верить, силясь не обращать внимание на чрезмерную пылкость сестриных заверений, хищный блеск в глазах и довольный, мурлыкающий смех, с которым Серсея принимала его в объятия. Она подарила ему сына — это ли не любовь? Или… нет? Джейме поставил ногу на ступень, ведущую к Железному трону; славно сидеть, возвышаясь над всеми, но не на этом железном чудовище. Всех, кто когда-либо садился на него, он превращал в себе подобных. Эйгон Завоеватель, прошедшийся огнем и кровью по Вестеросу, Мейгор Жестокий, замуровавший строителей в стенах замка, Рейнира и Визерис, устроившие свою кровавую пляску, Эйгон Недостойный с его бастардами… теперь еще и Баратеон. Цареубийца хитро прищурился, глядя на оскал Железного трона, зверем нависающим над ним. — Ну? И надолго ли тебе хватит этого короля? — весело осведомился он. Трон ожидаемо не ответил, и Джейме покачал головой. Серсея жаждала корону для себя и своих детей, однако Ланнистер не хотел, чтобы его сын занял Железный трон. Но… Джоффри не его сын, а Роберта. Ох, седьмое пекло!.. — Сир Джейме, вы боитесь, сир Джейме? Мужчина вздрогнул, круто оборачиваясь. Тронный зал хранил напыщенное молчание, тяжелые гобелены укрывали стены от потолка до пола, пряча черные крюки, на которых когда-то красовались драконьи черепа. Вот уж славная компания для Железного трона — кости мертвых ящеров. Цареубийца обвел взглядом зал, вытянул шею, заглядывая за колонны, но никого не увидел. Но… рыцарь явно что-то слышал. Неужели это Железный трон с ним заговорил? Странно… голосок был девичий или даже детский, а эта груда железа должна рычать на тысячу голосов. — Сир Джейме, я боюсь… он страшный… Озноб пророс сквозь кожу ледяными иглами, рука невольно потянулась к мечу. Что еще за шутки? Он поднялся на ступень выше к Железному трону; сегодня мужчина не пил ничего крепче сидра, жара уже не так давила на Королевскую гавань, просто померещиться… с чего бы? Ланнистер — не Безумный Эйрис, чтобы слышать голоса. Значит… тут кто-то прячется. — Сир Джейме, я упала… я падаю!.. Сир Джейме? — голосок явно доносился из-за Железного трона. — Сир Джейме, вы спасете меня? Какого Неведомого?! Мужчина облизнул пересохшие губы, на одеревеневших ногах поднимаясь все выше. Темная громада Железного трона скалилась шипами и лезвиями; за ним кто-то тихо плакал. — Почему вы меня не спасли?.. Джейме в несколько шагов преодолел оставшиеся ступени, на ходу вынимая меч. Зачем, Иные его забери? Судя по голосу, это всего лишь ребенок; надрать уши или отвесить подзатыльник будет вполне достаточно! Мужчина недобро усмехнулся; все же не стоит подшучивать над рыцарями Королевской гвардии. — Сир Джейме, я умерла… Цареубийца с кошачьим проворством заскочил за трон. Перекрученные, оплавленные мечи, щербатые лезвия переплетались между собой, сталь потемнела от времени и драконьего жара, и солнце, льющее свет в круглое окно, украшенное витражом семиконечной звезды, золотило все еще острые лезвия. Джейме заметил крошечную фигурку, сжавшуюся в комочек у подножия трона. Смоляные кудряшки, неприглядно всклоченные и спутанные, ниспадали на подрагивающие плечики; ребенок — девочка, — чуть слышно всхлипывал. Рыцарь осторожно шагнул ближе; дитя не обернулась. — Ну, тише… — неуверенно промолвил он, пряча обнаженный меч за спину. — Не стоит плакать. — Сир Джейме, а я мертвец, сир Джейме, — пропела девочка прежде, чем вновь зайтись плачем. — Сир Джейме, я не хочу… не надо!.. Ее пронзительный крик ударил Ланнистера по ушам; девочка зажала уши руками, затрясла головой. — Сир Джейме, они идут!.. Сир Джейме, где моя мама?! Сир Джейме?.. — Я не знаю, — мужчина протянул руку к девочке, крепче сжимая рукоять меча. От ее слов леденела кровь; дети не должны так разговаривать. И не должны прятаться за Железным троном, Иные ее забери! — Но здесь ее точно нет. Ты должна уйти. — Сир Джейме, но я не могу. Я хочу остаться… с вами! — ребенок визгливо захихикала и ловко вывернулась из-под его руки с разъяренным шипением. Черная тень с хриплым мяуканьем кинулась рыцарю в ноги; Цареубийца едва успел отскочить в сторону, хватаясь за железный зуб, торчащий из спинки Железного трона. Боль пронзила руку от кончиков пальца до локтя, кровь закапала на пол; крупный черный кот пробежался почти по его сапогам и юркнул за трон. Джейме, бранясь сквозь зубы, разжал пальцы: ладонь была залита кровью, рукав намок, красное капало, пачкая пол и сапоги. Ланнистер отряхнул руку, досадливо морщась. Вот же дерьмо! — Ну и кровожадная же ты тварь, — бросил он Железному трону, чей стальной оскал преисполнился злорадства. — Небось все твои проделки? — Сир Джейме, это ведь я! Сир Джейме? — мужчина сжал в кулак пораненную ладонь. Боль разгорелась сильнее; черный кот, басовито мяукая, крутился у самой нижней ступени. — Сир Джейме, поиграйте со мной… поиграйте! Сир Джейме?.. — Сир Джейме! Да вы ранены! — совсем близко забренчала цепь и ошеломленный старческий голос; Цареубийца медленно повернулся к Пицелю, сокрушенно качающему головой. Никаких котов поблизости не было, он и Великий Мейстер стояли у подножия лестницы Железного трона. Клинок в руке Джейме дрожал, кровь тяжело капала, сочась сквозь пальцы. — Нужно срочно промыть рану и… что с вами, сир? Вы так бледны… сир Джейме? — Сир Джейме… — вторило ему эхо и нежный детский голосок, уносящийся все дальше и дальше от тронного зала.