***
— Дайте еще пять минуточек… — сонно пробормотала я. Мне снился какой-то бред, словно я оказалась в лесу, на меня напали, а потом увели в какую-то деревню, но сейчас я была в мягкой теплой постели, и мне очень хотелось продлить это ощущение безопасности… И тут я ощутила болезненный пинок в поясницу. От удара я перекатилась в сторону. Солома осыпалась, я закашлялась, хватаясь за ударенное место. Перед глазами все поплыло. Боль отдалась в ногах, и я никак не могла подняться. Ладони отекли, а спина не сгибалась — любое движение заставляло меня тут же стонать от боли. Но меня подняли на ноги, толкнув в сторону выхода. Смеркалось. Внутри я провела вряд ли дольше пары-тройки часов, судя по тому, что солнце только село. Но даже такой свет на мгновение меня ослепил. Свежий воздух точно ударил — я жадно раскрыла рот, пытаясь им надышаться. Волосы мои стояли дыбом, все в соломе. И пахло от меня ужасно, не говоря уже о том, во что превратилась моя одежда. Там, внутри, я так этого не ощущала. Брезгливо поежившись, я сделала шаг вперед, тут же тихонько заскулив — мои стопы не были готовы к тому, чтобы идти по земле босыми. Но ощутимый толчок сзади напомнил мне утренний удар. И, потирая поясницу, я послушно захромала за человеком в чем-то, похожем на серую куртку. Жажда убивала меня. Прежде так хотеть пить мне еще не доводилось. Язык стал каким-то огромным и неповоротливым. Чувство сухости добралось до живота и осело в нем. Слюны не было. Человек в сером протянул мне нечто продолговатой формы. Я осторожно протянула руку и боязливо коснулась предмета. Это оказалась фляга, хоть и чудно сделанная. Я пригубила напиток. Это была обычная вода, но мне она показалась чем-то божественным. Делая жадные глотки, я и не смотрела в сторону небольшой кучки людей, хотя со страхом и осознавала, что моя роль как потехи для толпы пока еще не завершена. Я — человек, а не товар. Но за глоток воды в тот миг я готова была пересмотреть свои убеждения. Эта мысль несколько позабавила меня. Как там в старом анекдоте? Коммунизм до первого капитала, феминизм — до первого достойного мужчины, атеизм — до первой тряски в самолете? А ведь где-то есть люди, способные на подвиги. Но без меня, пожалуй. Человек отобрал флягу. Я беспомощно смотрела на него, дрожа от холода и ветра. Но, должно быть, выражение было недостаточно жалостливое — укрыться он мне ничем не дал. Я злобно осклабилась, как только он отвернулся позвать кого-то. Кого-то: моих новых зрителей. Кривая ухмылка просто просилась на мое лицо. Но скулы болели после увесистой оплеухи в лесу, поэтому я ограничилась злым затравленным взглядом, прекрасно выдававшим во мне запуганного человека. Ноздри мои раздувались от ярости, а брови хмуро сошлись на переносице - я ощутила напряжение в области лба. Потому что импровизированная площадь, на которой я стою, чувствуя себя словно курица на рынке, является своеобразной витриной. Если я правильно понимаю жест в виде поднятия руки и выкрика неизвестных мне слов, но, судя по окончанию, обозначающих цифры, и то, как люди реагируют на все более длинное сочетание звуков, это своего рода аукцион. И да, то, что предметом торгов являюсь я сама, стало понятно после того, как один из мужчин вышел вперед, схватил меня за подбородок и заставил раскрыть рот, проверяя мои зубы. Да, чувак, они не идеальны. Не надо так брезгливо от меня отмахиваться. Господи, это совершенно точно мой длинный сон под действием наркоза. Подобная бредятина могла родиться только в моем воспаленном мозгу. Надо просто расслабиться и наслаждаться чистым воздухом. Однако видимо мои бредни решили дополниться еще и эротическим подтекстом. Осознала я это в тот миг, когда встретилась взглядом с хищными глазами высокого темноволосого мужчины. Говорят, что алкоголь способен огнем разливаться по жилам. Все это вранье. Настоящий огонь способен вызвать простой взгляд постороннего человека, который захватывает тебя, лишает воли и способности сопротивляться. Он стоял чуть позади. Прежней разношерстной толпы не было, видимо тут сейчас собрались люди посолиднее. А высокий темноволосый мужчина с каким-то прищуром оглядывал меня с головы до ног. Я на автомате подняла руку, чтобы поправить волосы, но ощутив как тут же заныло плечо, опустила ее. Плевать, в волосах теперь такое гнездо, что их только состригать. А взгляд скользнул к моей груди. Уж не знаю какие гормоны за это отвечают, но прежде со столь «осязаемыми» взглядами я не сталкивалась. Щеки мои горели, и я тряхнула головой. Убирайся прочь. Страсть к дамскому ширпотребу в мягких обложках я пережила в пятнадцать лет, и с тех пор не смотрю даже мелодрамы. Мерзость. Но этот хам продолжает разглядывать меня. Я это просто чувствую. Словно стою совершенно раздетая. Прям не глаза, а рентген. И неужели это все не сон? Мой разум отказывается принимать реальность происходящего. Никакие бредни не способны настолько сильно быть настоящими. Если только я не схожу с ума. Должно быть тот лихач здорово меня отделал бампером. Я не хочу в сумасшедший дом. Должно быть я настолько сильно увязла в своих мыслях, что вообще мне свойственно, что не поняла, как тот наглый брюнет подошел ко мне. Он все смотрел и смотрел. Я разглядела легкую седину у него в волосах. Все-таки мужчинам она идет. Придает… солидности, что ли. Так, руками не трогать. Я отстранилась от мужчины. Тот замер, словно удивленный моим жестом. Да, я не спорю, ты шикарен, чувак, я даже в своем невменяемом состоянии чувствую потребность в твоей близости, но все-таки есть какие-то границы, там я не знаю, вежливости… — Руки убрал! — В следующий момент я наконец-то сделала то, о чем мечтала будучи безмозглой девчонкой — дала роскошному мужчине пощечину. Это было глупо, но эффектно. Я надеюсь. Наверное моя реакция несколько запоздала, потому что пару секунд я все-таки чувствовала его дыхание на своей шее, когда он, схватив меня за волосы, притянул к себе, наклоняясь и вдыхая аромат моей кожи. Его близость заставила мое сердце бухнуться куда-то в область живота, но чувство брезгливости заставило отстраниться. Он не сказал ни слова. Только молча смотрел на меня, сощурив свои глаза. Желтые, совсем как у зверя. Я видела жесткую щетину, грубую заветренную кожу, жестокое и непримиримое выражение лица. Мужчина наконец отошел на шаг, о чем-то договариваясь с напоившим меня мужчиной. Тот махнул рукой назад. Я тоже обернулась. Отдельно ото всех стоял голубоглазый из леса. Облокотившись о стену, он равнодушно смотрел на сцену торгов. Потом небрежно пожал плечами. Ни я, ни все происходящее его нисколько не трогали. Правда я тут же ощутила как напрягся этот брюнет, когда что-то сказал этому, из леса. Неприязнь исходила от него просто волнами. Настолько сильно, насколько прежде я чувствовала его интерес к себе, теперь я чувствовала его явную нелюбовь к тому, кто привел меня сюда. Но голубоглазый если в лице и изменился, то это осталось мне неизвестным по причине моего зрения. Чувствуя себя из-за этого особенно беззащитной, так как не понимая языка, я еще и не до конца вижу мимику всех этих сумасшедших, я закусила губу, сдерживая разочарованный выдох. Наконец этот флегматик соизволил снизойти до ответа — он выражался в брезгливом движении рукой. Человек в сером тут же подскочил к брюнету. Тот передал ему небольшой темный мешочек, набитый чем-то. Чем, чем… Золотом. За меня. Какая нелепость! А потом купивший меня вцепился своими сильными пальцами в мой локоть, вызвав тихий вскрик — больше от неожиданности, чем от боли — и рывком потянул за собой, даже не соизволив взглянуть на меня. И тут я поняла, что я не сумасшедшая, что я не под наркозом. Что все это происходит на самом деле. Что только что меня, судя по всему, продали этому нюхачу с желтыми глазами. Что за нелепость! Как можно продать человека? Люди, вы рехнулись? Это уже попахивает массовой истерией. Я не хочу в этом участвовать. Но мужчина, который все время норовил меня коснуться, был слишком силен даже для мысли о попытке сопротивления. А повадки истеричной дуры мне свойственны мало. Я только отметила, как все почтительно расступаются перед ним. Нет, ты уже мне не интересен. Я бы даже сказала, что наоборот. Больше всего на свете я заинтересована в твоей незаинтересованности мной. Лучше бы это было похмелье.Глава 2. Продажа
9 декабря 2016 г. в 00:19
Вот это жесть, как оказалось…
Человек с голосом, способным заставить меня забиться в экстазе от наслаждения, оказался, как я и предполагала, далеко не благородным спасителем. Так как я умудрилась пропустить момент того, как он разгоняет моих потенциальных насильников, судьба решила продемонстрировать мне то, за что следует бояться этого голубоглазого на собственной шкуре.
Мы продвинулись едва ли на полкилометра, когда я, слишком обессиленная после всего произошедшего, просто свалилась на землю. Дайте мне сдохнуть прямо здесь. Я попала к каким-то непонятным сектантам. Или сумасшедшим. В общем, это значения уже не имеет. Стоит только взглянуть на странную одежду этих людей, как становится ясно, что тут дело не ограничивается парой человек. Этот спаситель явно из одной тусовки с теми дегенератами. Сейчас заведет меня куда-нибудь в глушь и либо прибьет, либо изнасилует. Хотя тут и так ясно, что места непроходные. Ни одной бутылки или бумажки. Если только субботника не проводили. Хотя сомневаюсь. Тут бы такой шашлычок замутить можно было…
И правда, если бы не чувство страха, я бы могла насладиться красотой природы. Мне казалось, что дороги тут нет вообще — сплошной кустарник, но голубоглазый, который грубо тащил меня, явно прекрасно ориентировался. Незаметные тропинки, скрытые под густой травой, точно слушались его и покорно стелились перед ним. Я, сглатывая кровавую слюну, в конце концов идти просто не могла. Если бы у меня осталась хоть капля сил, привлекать к своей слабости внимание уж точно не стала бы. Но гнетущая атмосфера неизвестности давила на меня не хуже боли в теле. Лес не казался чарующим парком. Он был мрачен, опасен, полон существ, готовых растерзать меня.
И этот голубоглазый, что вроде бы как спас меня, был явно одним из них. Будто и вправду какие-то древние инстинкты взыграли во мне — я тут же ощетинивалась, как только он оглядывался, иду ли я за ним. Я раздумывала над тем, не показалось ли мне, что его зрачки были удлиненными — быть может это просто обман зрения. Или есть такие отклонения? Биология была сдана на отлично несколько лет назад и также на отлично забыта.
Но никакое очарование окружающего мира подавить скользкое чувство тревоги не могло. Ни один сон не должен ощущаться так… реально. Или это так действует наркоз?
Может я просто действительно чересчур сильно приложилась головой?
Виски снова пронзила боль. Сейчас не время думать о таком, я просто не в состоянии.
Плечи тут же передернуло, как только память подкинула недавние события. Меня хотели изнасиловать. Просто какие-то посторонние мужики, выглядевшие похуже бомжей, угрожавшие мне явно не раз пущенными в дело ножами. Они просто окружили меня и могли сделать со мной все, что захотят.
Подступила тошнота, и я, сдерживая рефлексы, даже вздрогнула, практически распластавшись на земле, уже не испытывая дискомфорта из-за разорванной одежды. Противное чувство собравшегося комка у горла немного отпустило.
Однако когда я упала, мой спутник опять же довольно грубо потянул меня снова вперед. Голова разрывалась, я бы много отдала сейчас за таблетку обезболивающего. Коленки и внутреннюю сторону ладоней саднило, и я была в ужасном состоянии. Хотелось к маме.
— Я больше никуда не пойду! — тихо, но с яростью, сказала мужчине. Он нахмурился, глядя на меня. Я исподлобья взглянула на него. Страх отдался россыпью мурашек в основании спины, но пульсирующая боль в висках провоцировала меня на сцену. Бородатый в лице не изменился. Он лишь раздраженно тряхнул меня, отчего голова моя зашаталась из стороны в сторону. Вот урод все-таки.
В этот момент он наклонился, схватил меня за талию и перекинул через плечо.
И нифига в этом романтичного нет. Через несколько метров меня начало снова подташнивать, а кровь, приливаемая к голове, состояние мое не улучшила. Кроме мигрени я заработала еще и дурноту, что заставляла мой голодный желудок сжиматься в спазмах. К тому же его плечо больно впивалось мне в ребра. Ноги начали затекать, я не могла даже пошевелить ими.
Однако возражать опасалась. Если он бросит меня тут — будет гораздо хуже.
Так я думала весь тот час, что мы двигались.
И вот теперь я стою в центре импровизированной площади, вокруг меня толпа людей, одетых словно они занимаются реконструкцией века эдак тринадцатого, и которые, совершенно не стесняясь, тычут в меня пальцами. Их явно смущала моя одежда.
Для меня самой они были просто безликой массой. Я не видела их лиц. Зато видела полное отсутствие признаков двадцать первого века в виде асфальта, автомобилей, фонарей или хотя бы многоэтажек. Здесь были только небольшие домики с деревьями вокруг них. Деревня посреди леса. Нет, ну бывают же дауншифтеры или просто богатые чудаки, которые любят отдыхать «на лоне природы» без элементарных удобств. Но как сюда вообще можно проехать? Место-то глухое. И скорая в случае чего не проберется.
Я опять отвлекаюсь. Хотя, может, это единственное, что мне может помочь.
Люди начали подходить ко мне и ощупывать. Сначала я отпрыгнула, злобно оглядываясь. Но мое поведение скорее смешило их. Они стянули плащ, завели мне руки за спину. Какой-то ребенок с интересом дергал шнурки на моих ботинках, пока наконец не развязал их. Я попыталась наклониться, но меня тут же одернули, уже достаточно грубо.
И тут я осознала, что лес был весьма неплох.
Того голубоглазого не было. Меня окружала разношерстная толпа. Лица их были все более ужасны. Словно в дикой карусели, меня закружило в водовороте огромной массы людей. Их неприятные, липкие руки трогали мою одежду, кожу, волосы. Ботинки без шнуровки хлюпали на ноге, я с трудом удерживала их, пока меня как на рынке заставляли вертеться перед людьми.
Я не была для них человеком. Просто вещью, любопытным сувениром издалека.
И тут меня захлестнула паника.
Я не помню что произошло. Дыхание мое участилось, я просто закрыла лицо ладонями, пока кожа моя горела от множества любопытных взглядов. Но смех и громкие обсуждения не прекращались, и я испуганно зажала ладонями теперь уже уши. Глухой звук все равно до меня доносился.
Это неправда. Это не может быть правдой!
Пожалуйста, прекратите это!
Не надо больше! Оставьте меня в покое!
Пожалуйста! Не надо!
Я заметалась на небольшом пятачке, что образовался внутри кольца любопытной толпы. Изнутри меня разрывали рыдания и паника, щедро сбавленные истерикой.
Лица мешались в единое непонятное пятно. Наверное, я споткнулась. Больно. Мои бедные ладошки.
Стой! Это моя обувь! Но мальчишка уже шустро стянул с меня кожаные ботинки.
Дыхание учащалось, сердце стучало громко и быстро. Я хочу домой! Домой!
— Не трогайте меня! — со всей силой, на какую была способна, выкрикнула я, злобно отмахиваясь от кого-то.
Лицо мое, наверное, перекосило от ненависти, я вцепилась ногтями в землю, когда меня попытались поднять на ноги.
Не желаю!
Припадок был быстрый, но яркий. Вокруг все окрасилось в ярко-красные и салатовые цвета, все заходило перед глазами пятнами, я отбивалась руками и ногами. Ярость, бушевавшая внутри, требовала выхода, и когда кто-то схватил меня за руку, я тут же со всей силы укусила державшую меня руку, долго потом сплевывая.
Но в себя меня привел ледяной душ — кто-то окатил меня водой.
Холодно!
Я тут же остановилась. Вода стекала с моих волос, вокруг таращились заинтересованные лица. В их ухмылках мне чудилась жестокость. Истерика ушла, оставив после себя пустоту внутри. Не было ни слов, ни мыслей.
Не было и эмоций. Страх и паника ушли.
Я тупо оглядывала толпу, переминаясь с ноги на ногу в грязной луже.
Только спустя время меня охватил стыд за ту паническую атаку, что со мной произошла. Зубы стучали не переставая, а неприятное чувство мокрой одежды на теле доставляло еще один не меньший дискомфорт.
Меня схватили чуть выше локтя и потащили в сторону одного из деревянных домов. Дверь открыли, оттуда пахнуло гнилью, а потом грубо толкнули в кромешную темноту, с громким стуком захлопывая дверь.
Голова кружилась. Темнота обступала со всех сторон. Ладони нащупали солому. Сухая трава больно впивалась в мою бедную кожу, заставляя всхлипнуть. Я чувствовала запах пота и мочи. Солому, раскиданную по земляному полу, явно использовали как туалет. Я подскочила, стряхивая руки. Как омерзительно. Мои тонкие капроновые носочки изорвались еще на площади, только тонкие резинки еще охватывали щиколотки, причиняя неудобство. Стопы вымазались в грязи. По крайней мере, я надеюсь, что только в грязи. Я тут же ощутила сквозняк, что блуждал у пола. Потерла одну ногу о другую. Пальцы были ледяными, и я обессилено села прямо на солому, поджав замерзшие ноги под себя и жалея об оставленном на площади теплом плаще. Мокрые джинсы неприятно липли к телу, но меня больше мучил тянущий блевать запах.
И темнота. Я испуганно сжималась. Помню как знакомый посоветовал мне парочку книг Кинга. Особо я ужасы не любила, но кое-что прочитала.
И сейчас вся моя фантазия работала против меня.
Темнота вокруг была точно осязаемой. Я вся напряглась, ожидая, что меня вот-вот кто-то схватит. Кто-то, кто будет сначала долго измываться надо мной, истязать мое тело, а потом медленно пожирать… И я буду кричать, звать на помощь, но никому не будет дела.
Или же я просто задохнусь тут. Сгнию заживо, а истлевшие останки так и будут лежать, погребенные под вонючей соломой.
А может сюда придут подобные тем дегенератам из леса. Они обступят меня толпой, будут тыкать в меня пальцами, смеяться, кидать меня из рук в руки, срывать одежду, а потом начнут бить, и так сильно, что я просто зажмусь в комочек и буду тихо дрожать, даже не способная плакать. И какой-нибудь наиболее омерзительный из них, с длинными когтями, взгромоздиться сверху и …
Я почувствовала как что-то коснулось моей коленки.
Я заорала, вскакивая. Меня трясло. Темнота дезориентировала, я не понимала где мои руки, где право-лево, а потому практически тут же упала, вляпавшись левой рукой во что-то. Раздалось шуршание и попискивание. Я поднесла руку к носу, ожидая запах дерьма, но это было что-то другое. Липкое и вязкое. Тут же с отвращением попыталась вытереть руку о солому, но никак не могла нащупать ее достаточно, только скребя пальцами по земле и собирая отдельные травинки.
Раздался свистящий звук. Я замерла. Тишина. Сердце билось как сумасшедшее. Что-то прошуршало рядом. Я вновь подскочила. Опять свистящий звук. Шуршание точно отдалилось. Мне показалось, что в темноте мелькнули чьи-то глаза. А потом еще и еще. Их было все больше — целые скопления. Они моргали и приближались. Они угрожали. Они предвещали страдание.
Я испуганно заморгала. Темнота.
И тут поняла, что свистящий пугающий меня звук — это мое собственное дыхание. А шуршание и попискивание — всего лишь мыши. Или крысы. Мелкие волосы на затылке встали дыбом. И появилось дикое желание справить малую нужду.
Я напряглась. Подобный бытовой момент как-то не увязывался с пугающим меня положением, но оттеснил на задний план страх перед крысами. Я привыкла к цивилизованным туалетам, и пропахшая мочой солома в совершенно темном помещении ломала мою изнеженную психику.
Я выпрямилась, вытянула руки перед собой и сделала маленький шажок вперед. И еще один. Должна же я нащупать стены, в конце концов! Чтобы разобраться где я очутилась вообще, надо бы понять где я хотя бы в пределах одного помещения. Здание это было небольшое, не больше тридцати метров в периметре. Глазомер у меня всегда был хороший, еще на первом курсе на практике мне это отметили, но вот только обычно я в очках или контактных линзах, так что сейчас судить точно не могла.
Наконец уткнулась в деревянную бревенчатую поверхность. Провела рукой по поверхности. А потом медленно пошла вдоль стены, пока не врезалась в кучу соломы — видимо она хранилась просто в углу, до которого я не доползла.
Темнота давила страшно, поэтому мой интерес к зданию пропал, что не делает чести мне как профессионалу, но ноги саднило ужасно, и, решив, что это меня оправдывает, просто упала на солому, надеясь согреться. Потом все-таки встала, отползла чуть в сторону, поняв, что с позывами тела бороться бесполезно. И никакое отвращение не избавит меня от них.
А потом устроила себе гнездышко в сухой соломе. Здесь она была посвежее, запах травы перебивал гниль. Хотелось пить. Я пыталась облизать губы, но шершавый язык лишь скользил по потрескавшимся губам. Я мучилась, ворочаясь и не зная как унять сухость в теле.
Но слабость взяла верх, и я задремала.