В шкуре волка

      Мужчина завел меня в один из домов, что стояли на окраине.       Ну что ж, это хотя бы дом, а не тюрьма или того похуже…       Я отметила толстые бревна, из которых состояли стены, искусно расписанные рамы и даже поблескивающую на солнце глиняную черепицу. На мой взгляд недоучившегося инженера домик был чудесен: плотный, пропорциональный, с хорошо отделанными стенами и полом.       А вот внутри он был обставлен несколько не так, как представляли быт себе мои коллеги из музея, где в такие недавние добрые времена я временно перебивалась. Если это какие-то реконструкторы, то в первую очередь в доме должны быть признаки религиозных обрядов. Ничего подобного тут не было. Довольно скупая обстановка: деревянные лавки, большой очаг, окна, но явно не из стекла. Слюда скорее.        Следом за нами в дом вошли еще трое мужчин — такие же высокие, черноволосые, с резкими чертами лица. Их крепкие тела явно указывали на очень хорошую физическую подготовку. Мужчина, все еще цепко державший меня, что-то сказал им. Те едва уловимым жестом склонили головы. Меня они не удостоили и взглядом, словно я не человек, а просто нелепая игрушка.       Но я слышала их краткий смешок, который перебил звук захлопнувшейся двери. Нас оставили наедине.       Словно тысячи мелких иголок вонзились мне в кожу. Я ощутила, как наэлектризованные волосы у шеи начинают слега подниматься. Сердце колотилось часто-часто. Я сжалась.        Мужчина обхватил меня за плечи, разворачивая к себе, и сощурился, изучая мое лицо.        — Что тебе нужно? — тихо спросила я.       Он нахмурился. Я чувствовала его напряжение, его голодный взгляд на себе. И это не было лестно. Это было страшно. Потому что он выше меня на две головы и способен не то что повалить — убить с одного удара. Я отступила.       — Lupino, — низким голосом прохрипел он — и я, должно быть, разобрала это слово. Что-то, отдающее латынью? Попятилась назад, отчего чувствовала себя еще хуже. Ставни были закрыты, и комнату освещали свечи. Это придавало жути моменту. Я тысячи раз слышала истории о девушках, которых держат в сексуальном рабстве, но эта компания была уж совсем шизанутой. Даже в этом мне не повезло.       Хотя по внешнему виду этого человека и не скажешь — такой сильный, солидный мужчина. Там, у себя, в нормальном мире, я бы посчитала его хитрым дельцом, успешным бизнесменом, который не чурается переступать через многих.       В его выражении лица явно проступал волчий оскал.        Я поежилась. Страх снова давал о себе знать. Его липкие щупальца обхватили меня, вынуждая переминаться с ноги на ногу. Уголок моего рта нервно дергался, опускаясь вниз. Я сцепила руки, ногтями пронзая кожу. Резкая боль несколько отрезвила меня, и я поспешно заморгала.       Волчий образ с его лица пропал.       — Lupino, — повторил мужчина, одним шагом покрывая расстояние между нами, которое я не додумалась увеличить.       Кхм… Честно признаться, я больше испытывала неловкость, чем страх. Мой последний сексуальный опыт… закончился полным провалом и позором — и моим, и партнера. Я тогда конечно же влюбилась «раз и навсегда». Очень поздновато для первой любви, не пожелавшей меня посетить в школьные годы. Да и подружка как раз родила первого ребенка. Мне стало неуютно оттого, что я упускаю момент, и… Бедный парень. Я, конечно, была влюблена и хотелось мне всего и сразу: и романтики, и страсти, и нежности. Ужин при свечах, тщательно подобранная музыка, мое маленькое черное платье… Расстались мы быстро — его маме я никак не могла понравиться, да и он моей семье показался для меня слабоватым. «Любовь» съел стыд, из-за которого пару месяцев я избегала несчастного парня, который как раз наоборот, под чувством вины, все названивал мне. Такая вот история с шекспировским размахом. Ну вот полный я профан в отношениях с противоположным полом. После этого еще долго не могла заставить себя пойти на свидание — самооценка-то упала.       И вот стою я теперь, вся такая соблазнительная со своим опухшим лицом, перед мужиком, у которого харизма прет изо всех щелей, и не представляю, чего он, собственно, хочет конкретно. Просто лично я больше всего сейчас хотела бы поесть. Все-таки голод — потребность куда как более базовая, чем вожделение.        Сумасшествие какое-то. Я прижала ладонь к солнечному сплетению, пытаясь выправить участившееся дыхание. С каких пор меня так притягивают потенциальные маньяки? Это ненормально. Я совершенно точно видела этот жуткий волчий оскал на его лице. Я кожей чувствую исходящую от него опасность. Я не могу хотеть его. Точно меня кто-то гипнотизирует.       А от него вожделение исходило волнами настолько сильными, что я их ощущала физически. Я не могла бы объяснить это. Просто когда ты кожей чувствуешь взгляд человека, тебе становится жутко. Потом по спине и животу начинают бежать мурашки. Внутри все холодеет, в горле пересыхает (ну я правда так и не уняла жажду, поэтому с этим не факт), а лицо начинает краснеть. И ты не в силах остановить этот момент. Стоишь и смотришь на него. Потом где-то внутри живота рождается теплое чувство, постепенно она нарастает колючим вибрирующим ощущением. Вот ты уже вся горишь.Тебя наполняет смущение, и ты опускаешь глаза, не зная как себя вести.       И в этот момент мой живот решил издать громкий урчащий звук.       Затягивающее ощущение неизбежности отпустило, страх и похоть отошли на второй план. Я скорчила гримаску.       — Неловко вышло, что поделать, — развела я руками. Почему-то я не воспринимала ситуацию всерьез. Должно быть давало себя знать шоковое состояние.И несмотря на все произошедшее, я по-прежнему не верила, что со мной может произойти что-то плохое.       Мужчина усмехнулся. С юмором попался, надо же.        Уж мое выражение лица явно смешило мужчину. Не знаю, что у него творится в голове, но вот его усмешка вызывала у меня дрожь в коленях. Только от страха. Потому что глаза у него оставались холодными, несмотря на свой пламенный цвет. Их не обрамляли морщинки. Они были точно стеклянные. И складка на лбу никак не сходила с его лица.       Буквально через несколько минут меня отвели в еще одну комнату. Ничего неожиданного: деревянная мебель, скамьи, еще более огромный очаг, в котором в котелке что-то варилось. Пахло восхитительно. Возле него суетилась женщина с затканной за фартук юбкой.       Мужчина подтолкнул меня к столу, на котором стоял горшочек с восхитительно пахнущим судя по всему супом и тарелка с овощами и тушеным мясом. Я поджала губы, не зная что делать. Женщина стояла, опустив лицо в пол. Она, как и я, боялась желтоглазого мужчину.       Но он, что-то сурово приказав женщине, развернулся и быстро вышел из комнаты, оставляя меня с едой, от запаха которой у меня текли слюнки.       Мало что могло лишить меня аппетита.       Ела я быстро, но тщательно разжевывая. Никто не знает, когда мне удастся поесть в следующий раз. Паника меня отпустила, и, хоть страх все еще отдавался липким потом, стекающим по спине, рассуждала я здраво. Силы мне нужны.       После еды женщина принесла мне кувшин и таз, видимо для умывания, но я, помня свое унижение в том сарае с соломой, отвела ее руку, раздумывая как объяснить, что мне нужно в туалет.         Ненавижу игру «крокодил». Я никогда не умела изображать что-либо. Так уж вышло, что несмотря на близость новой профессии к культуре, можно  оказаться совершенным болваном в практической реализации сценического искусства. Не поймите неправильно, люблю и ценю талантливых актеров, обожаю театры, но сама — ни-ни.        Я раскрыла рот, развела руки… и все. На моем лице явно проступила паника, потому что женщина нахмурилась, тщетно стараясь понять, чего я хочу. Я положила руку на живот, а другой рукой показала на воду. Женщина поджала губу, но, должно быть, поняла и повела меня к черному выходу.       Мы вышли на задний двор, где я увидела поленницу и небольшие пристройки. Неплохо. Женщина указала мне рукой в сторону одной из них. Ну да. Деревенский туалет. Прекрасно.        Хотя после соломы грех жаловаться. Это не комфортабельная ванная в маминой недавно отремонтированной квартире, но тут хотя бы чисто.              ***              Я поела. Я согрелась. Я могла бы быть счастлива. Но вот теперь мои мысли вернулись. Лучше бы еще где-нибудь пошатались, потому что их наличие вызывает во мне еще и чувство беспокойства.        После умывания женщина отвела меня во внутреннюю комнату. Толстые ковры, множество подушек, свечи красивой формы — вот это я могла оценить как человек разбирающийся. Меня поразила эта смесь простоты севера и изящества востока, учитывая, что остальная часть дома не могла похвастаться теми предметами роскоши, что были здесь.       Того мужчины не было, и я задремала, уютно устроившись в одном из кресел, обессиленная после всех событий. Правда вскакивала через каждые десять минут, но, тем не менее, я видимо все-таки на какой-то период времени отключилась, потому что меня разбудил дикий шум с улицы. Кто-то ругался. Через пару минут в дом вошел желтоглазый, который схватил меня за руку и потащил на улицу. Сонная, я, жмуря глаза, потащилась за ним, завернувшись в тонкое одеяло, которым накрылась и с которым не желала расставаться.       На улице нас ждали те трое мужчин, что были с тем, кто купил меня, и голубоглазый татуированный человек из леса. Они стояли злые и раздраженные. При моем появлении голубоглазый что-то начал упорно доказывать, словно объясняя вещи, которые и так всем известны, но определенного рода упрямцы их игнорируют.       Упрямцем в данной ситуации оказался темноволосый мужчина, уж очень упрямо поглядывающий на меня.        Он стоял, скрестив руки на груди и всем своим видом выдавая полное пренебрежение словам человека из леса. Трое остальных видимо были на его стороне, отчего хозяин плаща наконец смирился и махнул рукой, точно говорил: «делайте, что хотите».       ***       Господи, я должно быть действительно попала к каким-то съехавшим с катушек чудакам. Как только начало вечереть, на улице разожгли огромный костер, напомнивший мне мои детские годы в летних лагерях. Люди стали было собираться, но мужчины из компании моего «покупателя», видимо обладавшие определенным авторитетом, заставили всех разойтись. Зачем тогда костер?       А вдруг они хотят что-то со мной сделать? Принести в жертву? И поэтому с таким сомнением рассматривают? Господи, как мне избавиться от всего этого? Я не хочу тут находиться!       Лес вокруг деревни был уже совсем темный, черный, страшный. Где-то ухали филины, и я испуганно подпрыгивала, как только в костре трескало полено. Нервы были накручены до предела. Умытые шея и спина вновь покрылись липким потом.       Голубоглазый, затянув некую красивую песню своим роскошным баритоном, взял небольшой кинжал, блеснувший в свете костра. Я испуганно дернулась, но вожак, как я его мысленно стала называть, одернул меня, настолько сильно тряхнув, что я не то что отшатнуться — покачать головой не рискнула бы. А вот певший с кинжалом явно направляется ко мне.       Что вы хотите? Истерика начала накрывать меня. Я ощущала руку на талии, которая не давала мне пошевелиться, но глаз я не отрывала от лезвия, которое все приближалось и приближалось.       — Отойди! Вы тут рехнулись! Меня будут искать! Повеселились — и хватит! Мама подаст заявление в полицию! Мои друзья спохватятся! Вас всех тут…       Я не договорила. Желтоглазый заткнул мне рот ладонью, другой рукой он вытянул мою кисть вперед. Мне казалось, что глаза мои лопнут от напряжения. Я вылупилась на нож, словно этим могла бы убрать его. Баритон крепко ухватил меня за руку, сделав небольшой надрез на запястье. Я дернулась от краткой боли. Меня отпустили.        Потом тоже самое он проделал с вожаком, после чего соединил наши кисти — порез к порезу.       Я видела подобное в каком-то фильме. Да во многих. Очень распространенный обычай среди самых разных этносов.       Свадебный, твою мать, обычай.       ***       Когда все это светопреставление завершилось, меня увели опять внутрь дома. Уж не знаю зачем им понадобился такой огромный костер, для символичности хватило бы огня в камине.        Но я говорить не могла. Тревога не отпускала. Теперь, скажем так, вожделение этого «вожака» ко мне стало своего рода законным что ли? Ну уж нет. Я не хочу. Интересно, на сколько хватит моего «не хочу», когда он завалит меня. Тут вообще нет шансов на то, что я хоть как-то смогу с ним справиться.       Интересно, зачем я ему в принципе. Ну посмотри на меня. Таким как ты нужна роскошная девушка, которая могла бы себя подать. А я сижу, точно воды в рот набрала, и смотрю на тебя диким зверем. Да к тому же в темноте твои черты стали уже менее видными для моих близоруких глаз.       Почему-то в глубине души я надеялась, что ты окажешься благородным рыцарем. М-да. Ты еще и с мечтательной дурой связался. Просто внутри теплилась надежда, что ты, совсем как в ненавистных мною романах, не тронешь меня, накроешь одеялом и уйдешь куда-нибудь подальше.       Но нет. Какая ирония, что с таким упорным желанием к себе, о котором подсознательно мечтает любая, я столкнулась в таких неподходящих условиях. Я могла бы заплакать, но почему-то слез нет. Ты скидываешь рубаху, а я даже не смотрю на твой наверное шикарный торс. Я смотрю на огонь.        А, вот и слезки. Опаздываем-с.       Я почувствовала как с меня стягивают одеяло, с которым я упорно не расставалась. Я вцепилась в него, не отпуская, совсем как в детской игре. Рывок — я уже точно голая без этого затертого куска ткани. Ведь он даже не спросил как меня зовут, не представился сам. Я всего лишь кусок мяса, который он так жаждет. И зачем нужна была вся эта нелепая церемония? Он же ведь и так собирался переспать со мной, просто пока я дремала после еды, тот, первый, что-то сказал ему такое, что разозлило его.        — Не трогай меня, — злобно прошипела я. У, не знала, что я так могу.        У него были резко выделяющиеся скулы, прямой, несколько крупноватый нос и собранные в хвост темные, с легкой проседью, волосы. Я бы дала ему около сорока лет. Почему-то всегда казалось, что мужчины этого возраста весьма сексуальны.       Да, он привлекателен в этом плане. Я бы не сказала, что он хорош по современным стандартам, его внешность была более… старинной что ли. Но в нем чувствовались сила, уверенность, стальная воля. И еще привычка к повиновению.        — Не трогай меня, — повторила я, но уже без прежнего успеха. Голос дрогнул, его сотрясли рыдания, которые я тщетно старалась скрыть. Нельзя перед маньяком выказывать свою слабость, я должна казаться сильной.        Но он не считает меня сильной. Он вообще не считает меня достойной какого-либо отношения ко мне. Не считая странного по своей сути сексуального желания.        Я так не хочу. Я не хочу чувствовать себя столь мерзко. Убирайся!        Я вскочила с кресла, отступая назад. Он выпрямился. В свете огня я увидела его покрытую волосами грудь, что вызвало во мне еще один виток брезгливости.независимо от себя самой, мой наметанный глаз оценил скульптурность его тела — каждая мышца была точно идеальной.        Он двигался как хищник. Я прежде не видела, чтобы мужчина с такой мускулатурой столь плавно передвигался. Мое нутро ощущало в нем нечто звериное. Совсем как в те первые минуты, когда мне на его лице привиделся звериный оскал. И это заставляло меня тяжело сглатывать.       Гнетущая атмосфера не давала собраться с силами. Где-то вдалеке выли волки, с улицы не раздавалось ни звука. Редкий треск поленьев в очаге по-прежнему заставлял меня каждый раз вздрагивать.       И меня пугали эти жуткие длинные тени. Дома, если отключали свет, я всегда старалась зажигать как можно больше свечей. Парадокс, но спать при свете я не могла никогда, даже в детстве выключала ночник. Но если света не было в то время, когда он быть должен — это вызывало во мне панику.        И сейчас я навоображала ужасов, что притаились в сумраке, ужасы, которые могут утащить меня в ночь, страшную и полную боли, хотя на самом деле ужас тут был один — в виде подкрадывающегося ко мне мужчины. Его голодный взгляд сверлил меня. Он даже не старался делать вид, что хочет меня успокоить. Нет, он просто хотел меня. Мышцы на его смуглых руках напряглись, но лицо оставалось спокойным, сосредоточенным. Он видел во мне жертву, которая угодила в ловушку.        И он не ошибся. Я уперлась спиной в стену, холод которой меня поразил. Сама я вся горела, точно при температуре. И спокойно смотреть на ситуацию уже не могла.       Я поняла, что дышу ртом, пытаясь наполнить легкие воздухом, но тут же со свистом выдыхала. Я чувствовала себя так, будто пробежала десять километров без остановки после года лени. Внутри меня все переворачивалось, под ложечкой противно сосало.       Наконец он подошел. Я уперлась взглядом в его грудь, на которой, при ближайшем рассмотрении, обнаружила множество шрамов. Его руки коснулись меня. Я отшатнулась, но, конечно, безуспешно.        Мне было противно от прикосновений нежеланного мужчины. Он же медленно стягивал с меня кофту, в которую я вцепилась. Видимо, устав быть нежным, он схватил двумя руками ее ворот, разрывая плотную ткань. Сколько в нем силы?       Чувствуя как грудь мою обдало воздухом, я скрестила руки, стремясь прикрыться. Наличие белья его явно несколько смутило, точно прежде подобного не встречал. Он даже не пытался разобраться с застежкой — просто еще одна деталь моего гардероба разорванной тряпочкой полетела на пол.        Я стояла перед ним по пояс обнаженная, и мурашки покрывали мою кожу. Его пальцы нежно гладили ее, отчего волоски стояли дыбом. Внутри меня уже все ходило ходуном. Он попытался развести мои руки в сторону, но я прижалась лбом к его груди, не давая доступа к себе.        И в этот момент я услышала почти что рык, издавшийся из его глотки. Он оттолкнул меня прямо на пол. Твердая поверхность грубо соприкоснулась с моими лопатками. В долю секунды я постаралась себя убедить, что, в конце концов, секс с внешне привлекательным мужчиной лучше, чем быть изнасилованной семью грязными мужиками в лесу. Не убедила.        Я сжалась, точно ожидая удара. Но вожака явно одолевала похоть, настолько сильная, что он не мог ее контролировать. Стягивая с меня брюки, он все старался как можно чаще соприкасаться с моей кожей.        Тогда я начала брыкаться. До этого момента во мне еще говорили доводы рассудка, что при любом раскладе он куда как сильнее меня, но теперь во мне кричали инстинкты, которые восставали против насилия. Я дергала ногами, старалась оцарапать его лицо.        Стоит отдать ему должное, он не причинил мне боли, за исключением того, когда толкнул меня на пол. Просто схватил руки и развел их в стороны, полным страсти взглядом рассматривая мое тело. Это вызывало во мне чувство стыда и стремление укрыть свое тело от его распутного взгляда.       Но «вожак» — так я его обозначила за подчинение ему местной шайки — порывистым движением наклонился надо мной, пытаясь установить зрительный контакт. Я зажмурилась, но в тот момент ощутила как он ласково проводит по моей щеке рукой. Потом я почувствовала, как его рука двинулась ниже. Я замерла. Его губы, такие горячие, такие шершавые, ласкали кожу моих шеи и плеч. Жесткая щетина несколько царапала, но вкупе с влажностью его поцелуев это заставляло меня трепетать.        Господи, что он вытворял своим языком на моей коже! Он ведь даже не делал ничего сверх удивительного. Только ласкал — искусно, умело, внимательно. Это действовало еще сильнее того гипноза, что пытался справиться с моим страхом и отвращением.       Он понял перемену в моем настроении и двинулся ниже, отчего я задышала еще сильнее.        И это стало его ошибкой.       Я схватила огромный кухонный нож для разделки мяса, что лежал у решетки перед очагом, и со всей силы ударила его в плечо. Он замер, и я решила, что он отключился, и немедленно отползла в сторону, найдя на ощупь одеяло и натягивая его.        Но он был в сознании. Просто замер от неожиданности. Я услышала низкий смех, который становился все громче. Наконец мужчина поднялся, подошел ко мне. Я смотрела на его лицо. Боже, вся его грудь истекала кровью. Это сделала я? Кровь текла не переставая. Я могла представить как раздробила плечевой сустав, как затронула артерию, как концом лезвия дотянулась до его легкого…       Вожак все смеялся. И я с удивлением отметила, что смеются и его глаза: они начали щурится в такт голосу, словно черты лица смягчились.        Мужчина схватил мою руку, которую я постаралась вырвать.       — Mia lupo, — все повторял он почти ласково. Я кусала губы не зная что делать. Вожак видел мои непонимающие глаза и явно веселился, точно не у него из окровавленного плеча торчал огромный нож. Я заледенела от ужаса.       Но тут он внезапным резким движением выхватил нож из плеча. Кровь полилась еще сильнее. Он же умрет от потери крови, разве нет? Ее нужно чем-то остановить. Боже, как я могла…       Но я все стояла как вкопанная, наблюдая, что кровь остановилась. Разве так должно быть?        Вожак откинул нож в сторону. Я подпрыгнула от неожиданности, все смотря на его плечо. Таким же резким движением мужчина схватил мою руку и прижал к тому месту, где прежде был нож. Сначала под пальцами я ощутила зияющую рвано-колотую рану, чувствовала как пульсирующее выплескивалась кровь, окрашивая мою руку в багрово-красный цвет. Но было что-то еще вязкое. Оно щекотало мою ладонь, пока я не поняла, что больше притока крови нет. Как и раны.       Ее не было.       Черт, ее не было! Но я же сама… Я даже почувствовала, как металл прошел сквозь плоть… Я…       Я подняла на него глаза. И меня еще больше поразило то, как он забавляется над моим ужасом. Его рука все прижимала мою ладонь к его плечу. Я чувствовала бугры мышц. Тут я поняла, что до сих пор сама его не касалась, и попыталась отстраниться. Он отпустил. Я все смотрела на свою ладонь, выпачканную в его крови. Его крови. То есть рана была. Но она… исчезла.       Я подняла глаза. В полумраке я отчетливо видела волчий оскал.        Это не просто сумасшедшие. Это…что-то совершенно другое… И я вновь вижу голод в его обращенных на меня глазах.