В шкуре волка

      Знаете, я никогда не верила в существование сверхъестественного. Даже больше, в моей семье не было принято какое-то определенное вероисповедание. Мама была равнодушна к религии, отчим — атеист. Никто из них не лез ко мне в душу с подобными вопросами — вроде не в секте и ладно. Поэтому с детства я восприняла критичный взгляд на реальность, ко всему всегда подходила с большим сомнением.        И то, что сейчас предстало перед моими глазами, никак не укладывалось в моей голове. Это было что-то неправильное. Чувство, что все твои принципы и убеждения кто-то переворачивает с ног на голову, захватывает неприятным ощущением в груди. Ты все хочешь забыть то, чему только что стала свидетелем.       И я искренне пыталась. Конечно, это был трусливый путь — зажмуриться и представить, что ничего не было, — но он был правилен, если я хотела бы сохранить рассудок.       Но и это было мне неподвластно. Даже насилие — его я могу объяснить.       Но я не могу объяснить наличие … кого? Оборотней?       Господи, этой ночью я стала жертвой оборотня. Не человека.       Виски пронзила острая боль, и я схватилась за голову. Низ живота также ныл, а стертые стопы саднило. Уже гораздо позже я пойму, что физический дискомфорт был для меня спасением. Шок от пережитого встал крепкой защитой моей психике. Иррациональность происходящего не давала мне возможность воспринимать окружающий мир настоящим — и насилие я пока не осознавала.       Пока я осознавала только боль каждой клеточки своего организма.       Я буквально чувствовала как пульс мой участился. Внезапно стало нестерпимо жарко. Воротник плаща словно душил меня, и я дернула тесемки, стараясь отдышаться.       Что со мной сделают? Разорвут в клочья? Истерзают? Съедят?       Воображение подкинуло чересчур живую картину: злые волчьи морды в моей крови, и густая жидкость капает с их острых клыков. Пасти их наполнены моей плотью, а тяжелые лапы с жуткими когтями рвут остатки одежды и волос.       Помимо воли я всхлипнула, но тут же резким движением отерла нос. Нет. Они меня не тронут. По крайней мере не так. Но остановить поток мыслей я не могла. Будь на то моя воля, то я бы тут же вернулась в дом и заперлась там.       Но волки не дали мне подобного шанса. Тот, что прежде был мужчиной, который этой ночью изнасиловал меня, медленно подошел ко мне. Его морда была на уровне моего лица, и я видела эти страшные желтые глаза — они смотрели на меня сурово, но не зло.        Да, я права. Что ему в моей смерти? Где-то в глубине живота родилось чувство омерзения. Воспоминания о его руках нахлынули горячей волной, и я поплотнее закуталась в плащ, неловко отползая в сторону, даже не стараясь скрыть написанное на лице отвращение.       Волк точно усмехнулся — не знаю, как я это определила, но странный выдох из его устрашающей пасти я поняла именно так. Зверь опустился на землю, точно приглашая меня сесть на него.        Я сглотнула, не в силах сдвинуться с места. Одна мысль о необходимости прикоснуться к нему наполняла меня ужасом. Коленки затряслись, но это придало мне решимости. Оттолкнувшись ладонями, я поднялась. Ноги точно приросли к земле. Я бегло посмотрела на трех других волков — они были помельче и явно выказывали признаки нетерпения.       Глаз резко задергался, а дрожь в коленях не проходила. Я закачала головой. Нет, ни за что. Меньшее, чего мне сейчас хотелось бы, это оказаться наедине с четырьмя дикими зверями. Кто знает, вдруг ему придет в голову поделиться мной с остальными?       Но волк нетерпеливо прищелкнул зубами, отчего я напряженно перевела взгляд вниз. Острые желтые зубы контрастом сверкнули в черной пасти, словно напоминая, что лишь некая прихоть до сих пор спасала меня от мучительной смерти. По-прежнему преклонившийся к земле, вожак, сложив уши, терпеливо ждал пока я сяду сверху.       Что ж, я облизнула губы. Оглянувшись вокруг, я видела своими теперь остро видящими глазками заинтересованные лица прятавшихся по своим дворам людей. Выбора у меня все равно нет. Для них я по-прежнему некий цирковой клоун, жизнь которого — представление развлекательного характера.       И это ощущение полной беспомощности и одиночества словно навалилось на меня. Безнадежность.       Спотыкаясь, я обошла вожака и, подобрав плащ, попыталась перекинуть ногу через него. В первый раз я чуть не откинулась назад, вцепившись в длинную шерсть. Нога была тяжелой, словно свинец. Бедра пронзила судорога. Наконец, с повторной попытки, я довольно неуклюже уселась поверх широкой спины. Шерсть его была суховатая, длинная и достаточно жесткая, но не колючая. Я не знала за что ухватиться руками.        Кожа моя немедленно покрылась мурашками. Этот терпкий запах, что отныне ассоциировался у меня с насилием, породил неприятное ощущение тревоги внутри. Зажмурившись, я попыталась прогнать его, но не могла.       Волк чуть приподнялся, и я, поерзав, переместилась ближе к шее. Тут я отметила, что наверху была небольшая котомка, прикрепленная ремнем к туловищу зверя. Одежда, наверное.       У меня был однажды опыт верховой езды: я мечтала попробовать покататься верхом и утащила подругу на ипподром недалеко от города. Однако уже в момент первых шагов лошади, когда я почувствовала все эти перекаты мышц на ее спине, оценила высокое расстояние до земли и отметила довольно мощные челюсти, которые были весьма близко от моих колен, больше я в конюшни не ходила. Подруга, кстати, увлеклась.       В этот раз все было несколько иначе. Без седла, я тут же поняла, что долго верхом не продержусь. Чуть притупленная боль после ночного насилия вернулась утроено — бедра точно разрывало. Я откинулась вперед, пытаясь улечься. Так я смогла ухватиться крепче за шерсть, не утягивая голову волка назад. Плащ укрыл меня сверху. Но когда волки двинулись вперед, я сцепила челюсти, надеясь, что не улечу в сторону.       Они двигались очень быстро. Всем своим телом я чувствовала перекаты мощных мышц под шерстью. От этого я все время была в напряжении. Мои пальцы с такой силой вцепились в шерсть, что даже остановись они — отпустить ее я не смогла бы. Ладони вспотели, и в некоторые секунды мне казалось, что шерсть выскользнет из моих рук. И я все сильнее прижималась к телу волка. Я так сильно сжала его туловище своими ногами, что боль в лодыжках даже отвлекла меня от саднящего ощущения меж бедер.       Сил в руках уже не оставалось, и я подумала о том, что от меня останется, когда силой инерции меня отнесет назад.       В какой-то момент я почти отпустила зверя, но со своей молниеносной реакцией он тут же остановился, отчего я даже подпрыгнула на его спине. Он слегка склонил голову в бок, точно пытался коснуться носом моих рук. Я всем телом отпрянула — желтые зубы ассоциировались у меня исключительно с опасностью. Но зверь повел мордой чуть в сторону. Наконец я поняла, что он предлагал мне обнять его за шею. Я чуть не упала при попытке продвинуться дальше по его телу. Наконец, усевшись поудобнее, настороженно обняла его. Мое лицо уткнулось в его такую мягкую на затылке шерсть. Я с удовольствием ощутила как она щекотит мой нос.        После этого волки продолжили путь.       Мы двигались не очень долго. Честно говоря, определить время я не могла бы точно, но предположила, что около трех часов. Дорога лежала сначала через лес, потом мы пробирались яркими лугами. После оборотней меня мало что уже могло удивить, но осенние краски после яркого лета у меня дома не могли не ввести в ступор.       Этот мир раз за разом показывал мне, что я не дома, но я упорно отворачивалась от этих подсказок. Я не отказывала в существовании другим реальностям, но куда интереснее их рассмотрение было с точки зрения физики. Дома я могла часами сидеть за компом, проглатывая ролики о теориях путешествия во времени и пространстве, построенных учеными с разных концов земли и требующих доказательств при помощи формул, которые я даже не всегда понимала.       Но вот всякие фэнтези-существа были в какой-то степени … разочаровывающими?       Природа здесь была чудесна. От столь долгого нахождения на свежем чистом воздухе я ощущала голод и легкое головокружение. Надеялась, что волки остановятся для перекуса. И надеюсь, что не мной.       Волки остановились не скоро. Тяжесть во всем теле была непривычной, я смогла лишь вяло приподнять голову. Все вокруг было словно в тумане. Даже руки расцепить не могла — пальцы мои будто окаменели.       Волк нетерпеливо встряхнулся. Меня наполнила вибрация, тут же отозвавшаяся ноющим чувством в бедрах и животе. Шею ломило, я с мазохистским удовольствием чуть приподнялась, откидывая голову назад и разминая мышцы. Однако перекинуть ногу для меня казалось невозможным. Легкое движение голенью вызвало жалобный стон, и я снова легла волку на спину, жалея, что потревожила затекшие мышцы. Должно быть у меня защемило нерв, так как голову пронзила резкая короткая боль, отголоски которое еще несколько секунда отдавались в ушах. Зверь опустился на землю и стряхнул меня.       Я тяжело откинулась спиной на твердую землю. Никак не могла свести ноги — внутренняя сторона бедер горела огнем. В горле пересохло. С трудом приподнявшись с земли, я заковыляла к бревну, у которого устроились волки.       Как же мне наплевать. На все. Съедят они меня или растерзают — все равно. Я устала настолько, что согласна на любой исход — только бы все поскорее закончилось. Закончилось.       Но волк вновь носом уткнулся в котомку. Я безразличным жестом оттянула узелок, уже не боясь огромных клыков –полная отрешенность от всего, что не могло помочь мне избавиться от боли в теле.       В котомке была фляга с водой, которую я с жадностью пригубила. Холодная вода промочила мое сухое горло. Какое блаженство…       Тут же почувствовала, что помимо жажды, испытываю и потребность в другом. Покосилась на волка, не зная что делать, но мочевой пузырь давил нещадно, поэтому я подняла ладони как мирный парламентер, и, положив флягу на землю, будто указывая, что еще приду за ней, хромая, отковыляла в чащу. Развязать пояс, наклониться — все это было не так уж и легко. Уткнувшись лбом в сухую кору дерева, я еще несколько минут тяжело дышала, пытаясь расслабиться.       Лес уже окутала тьма. Мои расшатанные нервы реагировали на любой шорох. По привычке я поначалу внимательно смотрела куда наступаю, словно не хотела запачкать обувь, но скоро поняла, что это бесполезно. Земля была чуть влажной, пятки будто утопали в густой жиже. Здесь не было сухих проторенных тропинок — либо я их не умела находить — поэтому пробиралась прямо через высокую траву и кустарник.       Здесь стоял слишком тяжелый для меня запах гнили — должно быть листвы. Голова кружилась. В голове мелькнула мысль, что я сегодня толком не поела, но на мысль о пище желудок тут же свернулся клубком. Даже воображаемый аромат еды вызывал отторжение.       Как же мне плохо…       Обессиленная, я обошла дерево и сползла по стволу на землю. Пять минуточек — не больше. Я чуть-чуть отдохну и пойду.       Земля была черной-черной. Я захватила пригоршню, бездумно помяла в пальцах, а потом отряхнула ладони, откинув голову. Где-то высоко-высоко, сквозь кроны деревьев пробивалось яркое голубое безоблачное небо.       Как бы я хотела сейчас взмыть туда, наверх, и забыть все как страшный сон.       Интересно, когда меня начнут искать? На работе у меня завтра, то есть сегодня, должен был быть выходной. Но потом-то меня хватятся. Мама начнет беспокоиться, если я не буду долго брать телефон. Но как они меня найдут? Боже, где я вообще? Что это за место? Я не верю в сказки, это не может быть реально! Наверняка всему есть научное объяснение! Может это какие-то мутации, я не знаю. Люди, подвергшиеся лабораторному эксперименту.       Тогда как я тут оказалась? Почему я проснулась в лесу?       Нужно рассуждать логически. Какой-то дебил на красный свет светофора проехал прямо по пешеходному переходу, сбив меня. Я упала, ободрала ладони и колени. И наверное хорошенько приложилась головой. Но, ё-мое, когда я открыла глаза, то и руки, и ноги мои были целы! Были целы некоторое время.       Я с сожалением посмотрела на свои несчастные ладошки, да и колени саднило. Может я под наркозом? И мое сознание, чтобы объяснить раны, подсовывает образы не ДТП, а какие-то фантазии? Но что тогда делать с самой моей главной раной?       Нет, не думай об этом! Не думай!       Но сколько бы я с утра не терла себя грубой мочалкой, от ощущения вязкой смеси крови и спермы на бедрах не избавилась.       Могла бы я такое сама себе нафантазировать? С чем я могла ассоциировать изнасилование? Нет, такого издевательства над собой я бы никогда не позволила. Никогда!       Я со злобой стукнула кулаком по земле. Ненавижу!       Но воспоминание о мужчине-волке внезапно вернуло меня в реальность. Я даже не могу написать на него заявление — я беспомощна, а он всесилен. Как так может быть? Он преступник! Он достоин сурового наказания! Но сейчас я никуда не уйду. Вокруг лес, и я вынуждена вернуться к собственному насильнику. Вынуждена или нет?       Я оглянулась вокруг. Когда это тут так успело стемнеть? Или мне так кажется? Я вскочила на ноги, с испугом озираясь. В вышине гулко гудел ветер, ветки с резким звуком бились одна о другую.       Раздался тяжелый ухающий звук.       Сердце подпрыгнуло и забилось часто-часто.       Хватит! Параноик. Так и тахикардию себе заработаешь. Это всего лишь совы!       Но лес будто пробудился. Внезапно я осознала, что я тут совсем одна, одна посреди темной чащи. Наверняка тут полно зверей, полно хищников, которые с удовольствием полакомятся мной. Тут мне пришло в голову, что я не помню с какой стороны пришла. Деревья стояли плотной стеной, и я просвета ни с какой стороны видно не было.       Так не было несколько минут назад! Я пришла сюда, наслаждаясь красотой природы. Боже, ну лес-то живым быть не может!       Но он явно был. И я чувствовала его нарастающую к себе ненависть. Может ли лес ненавидеть?       Деревья точно надвигались на меня. Чувствуя подступающий приступ клаустрофобии, я подхватила длинные полы плаща и ринулась бежать — без разницы куда. Но выхода не было. Зажатая на крохотном пятачке, я видела тянущиеся ко мне длинные ветви — не ветви, а костистые лапы. Что-то потянуло меня за плащ, и я с вскриком одернула ткань на себя.       — Не трогай меня! — крикнула я. И тут же рассмеялась. Я разговариваю с лесом! Здравствуй, шизофрения, что называется.       Чаща будто замерла — мой смех несколько озадачил ее. Но земля под ногами как-то странно завибрировала. В темноте мне привиделись слабые огоньки — должно быть светящиеся глаза хищников. Ну уж нет! Больше жертвой я быть не намерена! Наклонилась, чтобы схватить какую-то палку с земли.       Ай! Руку я отдернула — ладонь будто обожгли. Я начала задыхаться. Лес давил на меня каким-то грузом. Хватит, пожалуйста! Схватилась за горло — но не могла сделать и вздоха. Тяжело закашлялась, чувствуя, что падаю. Во рту появился горький привкус, а в районе глаз ощутила сильное давление. Грудь будто вжали. Я задыхалась.       Не сразу поняла, что меня кто-то толкает. Открыла глаза. Высоко над головой было яркое синее небо. Лес вокруг был прекрасен и умиротворен. Рядом стоял волк.       На секунду я заледенела с головы до ног. И только потом поняла, что это не хищник из леса. Это оборотень. Протянула руку, хватаясь за его шерсть.       — Кто бы мог подумать, что буду тебе рада… — проворчала себе тихо под нос, с трудом поднимаясь и отряхиваясь. Волк следил за мной с недовольным прищуром.       Оказавшись сверху, я с тревогой оглянулась на чащу. Где-то там, в глубине, я по-прежнему видела множество огоньков — наверное, злые лешие гневаются на меня. Очень смешно.       И очень страшно чувствовать как весь мир вокруг ненавидит тебя. Если бы оборотень не нашел меня, я бы просто сгинула тут. Хлюпкая почва поглотила бы мое тело, похоронив заживо.       Тяжелые мысли отвлекают от дороги.       Когда же мы остановились на ночевку, то глубоко я уже не уходила. Стыд превозмочь можно, а вот отторжение меня лесом- нет. Волкам плевать на мое стеснение, зато здешняя чудо-природа видит во мне чужую и готова убить.       Хм, интересно, понятие толерантности им не знакомо?       И еще чувство голода. Я готова была жевать траву. Днем страх притупил позывы желудка, но сейчас голод точил меня изнутри. Слюна сбивалась во рту — я с трудом ее сглатывала. Хороший аппетит у меня не отнять.       Откуда-то из лесу послышался жуткий вой, и я резко обернулась. Меня точно ледяной водой облили. Тут есть еще волки? Сколько их?       Я была совершенно беспомощна. Голодная, уставшая, совершенно не умеющая ориентироваться в лесу. С опаской покосилась на огромного волка, что стоял рядом со мной. Инстинкт самосохранения из двух зол выбирал меньшее — с этим оборотнем я хотя бы жива. Пока.       Волк смотрел прямо на меня. Глаза его, холодные, жуткие, не моргали. Звери ведь тоже моргают? Но тут он как-то дернул хвостом, развернулся и скрылся в темной чаще.       Я подскочила, протягивая ему вслед руки. Куда? Как? А я?       Потом обернулась к другому волку — он остался один. Еще двое скрылись. Этот оборотень взглянул на меня кратко, быстро, а потом отвернулся, укладываясь на землю. Я медленно попятилась. Ясно видела, что зверь насторожен. Уши его приподнялись, он прислушивался к моим движениям. Меня прошибал пот. Липкие струйки его стекали подмышки, и я никак не могла унять подергивание пальцев. Спокойно. Все будет хорошо.       Я даже не понимала чего хотела. Ну не сбежать же. Но все мое нутро противилось тому, чтобы находиться так близко с лютым зверем. В этот момент я на что-то наткнулась и плашмя упала назад — хорошо еще, что на кучу листвы. В секунду сердце мое остановилось: грозный волк стоял надо мной, лапа его на моей груди — прижимает к земле, а фосфорические глаза уставились прямо на мое лицо. Я почувствовала как на щеку мне капнула густая слюна, услышала как клацнули зубы в тишине леса. В тот момент я решила, что сойду с ума.       Но волк отвернулся, лапу правда не убрал. Она тяжело давила, даже сквозь одежду я почувствовала мощь острых когтей. Я заглотнула воздух — от страха дышать перестала. Потом повернула голову на шум — вернулись остальные волки. Зверь надо мной зарычал, но медленно отодвинулся. Я закрыла глаза, собираясь с силами, и села.       Один из волков был перепачкан в крови. Ярко-алого цвета, даже в темноте я не могла перепутать этот оттенок. Шерсть его слиплась от вязкой жидкости, а устрашающая морда казалась еще страшнее. Глаза его были такими же красными — самые жестокие из всех, что я видела здесь. Даже у этого…у… Я не знала как его называть… Но даже у их «вожака» жестокость в садизм не перерастала. В зубах хищник тащил тушу — и фиг знает кого. Зоология — не мой конек. Да и мало она меня волновала — огромная куча трепещущего, недавно еще живого, мяса отбила у меня всякий намек на голод. Я не стану это есть. У этого же… кровь повсюду…       Волк бросил тушу на землю. Должно быть это был олень. Или лось. Не имею ни малейшего понятия. Его точно освежевали: три огромных волка — это вам не шутки. Но мне-то с этого что? Я могла только смотреть в пустые черные глаза трупа. В тот миг я пожалела о приобретенном зрении — где-то в этой темной глубине я видела упрек.       А потом развернулась и со стоном перегнулась через бревно, на котором сидела до этого — меня рвало. Спазмы сводили судорогой все тело. Желудок был пуст, но организм точно решил вывернуться наизнанку. Хватит уже!       Наконец, ощущая мерзкий вкус во рту, я с облегчением упала на колени, опустив голову на бревно. Вот и поужинала. Надо сполоснуть горло. Устало приподнялась в поисках заветной фляги.       Волк же, точно издеваясь, подтащил мне кусок этого животного. Хорошо хоть не видела, как он рвет тушу — я бы подобного просто не пережила. Скривила лицо и отвернулась. Спасибо, я вполне насытилась собственной блевотиной.       Но волк настаивал. Когда я отвернулась во второй раз, он просто бросил кусок мне под ноги. Я тут же отпрянула. Ладно-ладно. Спокойно. Что мне с этим ты предлагаешь делать? Я же не Маугли, что бы жрать сырое мясо. Ты же не думаешь, что я костер тут разожгу? Или думаешь?       — А разве волки не боятся огня? — спросила, глядя ему прямо в глаза.       Костер. Что ж. Разве это сложно? Мне нужен хворост. И что-то, чем я этот костер разожгу. Интересно чем же?       Ладно, будем решать эти проблемы по мере их поступления. Сначала что-то для розжига. Волк с места не трогался, поэтому я его обошла, стараясь сохранить на лице вежливую улыбку — тот оскал наверное еще получился. И тут я наткнулась взглядом на волков — они с жадностью разрывали свою жертву. Нет, брызги в разные стороны не летели. Напротив. Я даже внимания сначала не обратила. Они только сосредоточенно наклонились и, ловко подцепляя широкой лапой, зубами вгрызались в еще теплую плоть. Звук при этом напоминал чавканье — обычное человеческое чавканье. Я отвернулась. Мы ищем хворост. Мы же не хотим завтра упасть в голодный обморок? Не хотим. Значит чешем за ветками.       Ветки-то лежали у меня под ногами. Я собрала несколько, нашла даже одну длинную, острую — ее можно как подобие шампура использовать. Надеюсь, что нож у оборотня где-нибудь завалялся. Но проблема с костром не решилась — разжигать его я не умела. Да и кто умеет? Всегда под рукой спички или зажигалка. Усевшись перед жалкой горкой хвороста, я смотрела на две веточки у себя в руках, неловко потерла их друг о друга.       — Хватит смотреть на меня! — Оу, сама не ожидала от себя такого дикого вскрика. Но оборотень, улегшись прямо напротив, лениво жевал уже подсохшее мясо и следил за мной. Я уверена, будь у него брови, он бы вскинул одну. У животных нет богатой мимики, но ведь и этот волк — не совсем животное. Почувствовав себя круглой дурой, я опустила голову, опять занявшись костром. Урод. Нашел себе развлечение. Сволочь. Не позволю так с собой обращаться!       — Ай! — Я вскочила, тряся рукой: в своей злобе не заметила как высекла искру — огонь занялся и обжег мне немного руку. Костер вспыхнул тут же — ветки были сухие. Волк по-прежнему лениво поднялся, подошел к огню, лапой утягивая к себе мой ужин. Ловко подцепив его когтем, он оторвал маленький кусок. Я брезгливо подняла его. Я не могу есть это. Как можно есть то, что вывалялось в траве? Потом встретилась с леденящим взглядом, вспомнила как человек с такими же глазами грубо вжимал меня в стену, отвечая хохотом на мой плач. И тут же насадила мясо на острую молодую ветку — огонь не должен спалить ее. Поднесла мясо поближе к огню, стараясь, чтобы тот его не сжег. Знаю, что стоило бы делать это на углях, но волки уже закончили свою трапезу, сворачиваясь клубочками, и дразнить их ароматом хотелось мне меньше всего на свете.       Оборотень же вернулся на свое прежнее место. Тут я поняла, что он мне напоминает любопытного зрителя в кино — только вместо поп-корна у него кровавый бифштекс. Под его гипнотизирующим взглядом руки мои задрожали, но шок от прошедшего дня сказывался — я точно отупела. Отвернулась к огню, наблюдая за ним. В голове промелькнула мысль: а что будет, если я сейчас ударом ноги раскидаю горящие ветки, напугав ту звериную часть, что есть в этих существах? А потом побегу — куда? В лес? Который готов самолично меня убить?       Я почувствовала, что начинаю жутко мерзнуть. Плащ, конечно, грел, но все равно было зябко. А вот огонь казался таким дружелюбным. Никогда прежде не думала, что пламя способно быть таким… прекрасным. Оно лизало тонкие ветви, а те будто и не боялись огня — оставались такими же целыми. Я нахмурилась. В этом было что-то неправильное. Или нет? Может это я неправильная? Ветра совсем не было, ночь опустилась на этот хмурый, суровый лес. А оранжевые язычки все плясали. Должно быть этот мир и вправду необычный — другой костер давно бы потух. А если мне протянуть ладонь? Хм, почему бы и нет?       В тот миг это было столь естественно — волшебное пламя не пожирало все вокруг, оно казалось совсем живым — и дружелюбным. И я действительно вытянула прежде обожженную руку вперед, точно собиралась схватить букет огненных цветов. Но от мучительной ошибки меня спасла огромная черная лохматая масса. Она повалила меня на землю — только в этот раз не на кучу пожухлых листьев, а на земляную прогалину. Я тихо застонала, чувствуя как по лопаткам растекается резь. И тут будто проснулась. Почувствовала запах обугленного мяса — и слава Богу, это было мясо несчастного оленя, которое я совершенно сожгла. А могло бы быть и мое. Костер почти догорел, лишь неизвестно откуда взявшийся ветер раздувал угли в пепле. Но я же четко видела…       Видела так же, как и в тот раз в лесу. Морок, мираж. Обман, чтобы погубить меня. За что? Почему?       Оборотень навис надо мной. Я смотрела в его желтые глаза, но отражения в них не видела — слишком темно. Мне стало так жалко саму себя, что даже испугаться сил не было. Я смотрела на него без упрека — смотрела как жертва на палача, печальная от своей участи. Волк опустился рядом, а я тихо свернулась у него под боком, греясь и тайно надеясь, что ночью он убьет меня.