В шкуре волка

      Если я думала, что вчера мне было больно — то сегодня тогда проще сдохнуть.       Первое, что я ощутила, когда открыла глаза, был звон в голове и разрывающая боль в бедрах и пояснице. Мысль о продолжении верховой езды не вдохновляла совершенно. Собственно, как и ожидала. Из меня до сих пор еще сочится кровь после … ну, короче, если я переживу еще один день, будет нехилый повод самой собой гордиться.       Постепенно я начинала понимать, что уткнулась носом и ладошками в густую черную шерсть. Обоняние мое притупилось, и я только замерла на пару мгновений. Волк, вероятно, тут же почувствовал, что я проснулась, поэтому тоже заворочился. Едва светало.       Звон в ушах не умолкал, а голова кружилась. Скорее всего, давление низкое, но ни кофеина, ни цитрамона мне не предвидится. Я помассировала виски, пытаясь проморгать слипшиеся глаза. Хотелось умыться. Да и желудок, бедный, весь сжался. Он даже не смел проурчать, как я посмеялась про себя.       В давно остывших углях лежал вчерашний обугленный кусок мяса. В этот раз без брезгливости я попыталась разломить его и съесть хотя бы кусочек с внутренней стороны. Большая часть сгорела, но то, что осталось, было божественно вкусным. Никогда не ела ничего аппетитнее этой маленькой полосочки пропекшегося мяса с гарниром из золы и пепла.       Как деревянная кукла на шарнирах — такие прежде были у меня на работе в качестве сувениров — я вскарабкалась на волка. Не хочу думать о том, что будет с моими мышцами завтра, если ехать придется еще один целый день. Скорее всего, они будут отваливаться кусками. Возьму пример легендарной героини и отложу все мысли на это пресловутое завтра.       Ладони, ободранные и обожженные, я обернула куском ткани, оторванной от моего белья, что тоже лежало в котомке — его мне дала та женщина. Узлы были неловкие, громоздкие, но сама ткань, несмотря на свою плотность, мягкая и явно чистая. Интересно, сколько заразы я получила? Хотя нет. Возможно, что напротив, судя по звону в ушах, у меня началась элементарная акклиматизация. Признаков особой цивилизации я пока не увидела, скорее всего зона эта чистая, без выбросов и инфекций, близких моему привитому и привыкшему к таблеткам и антибиотикам телу.       Признаюсь, если бы не слабость собственного организма, я бы даже насладилась поездкой. Первобытный страх перед волками несколько притупился, никто из них разорвать меня в клочья пока не хочет — а это явный и весомый плюс. Хотя, вспоминая вчерашнюю лапу на груди и капающую слюну, я начинала сомневаться. Но и ладно. Я все еще жива, все еще способна соображать, даже вон вчера смогла огонь разжечь. Не все еще потеряно.       В лес я вновь не уходила. Вот уж спасибо, как-нибудь перебьюсь так. К тому же не ушла даже если бы захотела — ноги болели нещадно. Да я за всю жизнь такого не испытывала! Как только можно сутками ездить верхом? От всех этих перекатов мышц у меня все стерлось между бедрами. Куда-то идти? Давайте без меня.       Однако я прекрасно осознавала, что еще одна ночь на земле мне аукнется не просто простывшей поясницей. Чувствуя себя невыносимо грязной, дурно пахнущей, с мерзким запахом изо рта, я мечтала о горячей ванне. Просто о горячей ванне. И теплой постели. Это было бы восхитительно. Чистая постель с белыми простынями. И толстым одеялком. И много горячей воды, в которую я с тихим стоном опустилась бы. Потому что физически я была полностью истощена. И никакой страх уже заставить меня куда-то двигаться не смог бы. Я просто тупо вцепилась в волка, совершенно не думая ни о чем.       И потому не заметила, как мы выбрались из леса и движемся уже по открытой местности. Однако к реальности меня вернул внезапный толчок — волк подпрыгнул, и его движение заставило меня скривиться от боли, сбиваясь с привычного уже ритма. Я недоуменно оглянулась вокруг. Скорость увеличилась, я почувствовала как ветер с силой бьет меня в лицо. Сзади раздались крики. Я не могла обернуться, боясь ослабить хватку, но вряд ли меня ждет что-то хорошее.       Рядом что-то с силой разорвалось. Оборотни бросились врассыпную. Волк подо мной как-то резко повернул влево, и я слетела с него. Прижала ладони к лицу и покатилась прямо по траве, чувствуя, как в теле вспыхивают болезненные фейерверки. Я застыла, распластавшись на спине, раскинув ослабевшие руки и смотря на тускнеющее солнце где-то на горизонте. Меня нещадно била дрожь. Зубы выбивали чечетку, и я испугалась, что могу прокусить себе язык. И так и лежала. Крики приближались.       Наконец кто-то подошел ко мне. Я подумала подняться, но не могла. Испугавшись, что сломала позвоночник, я только глупо замычала. Голос что-то крикнул остальным. Тень нависла надо мной, грубая рука схватила за плечо, рывком поднимая. Я закричала от боли.       Предо мной было выпачканное мужское лицо. Узкие глаза, длинная борода, огромный нос. Не самое приятное лицо. Низким гнусавым голосом он что-то спросил. Я, стараясь выпрямить спину, слабо покачала головой.       — Я не понимаю вас! — с надрывом выкрикнула. Что-то в моем голосе заставило его вскинуть косматые брови. Он сощурился, потом крикнул что-то остальным. К нам подошла группа мужчин в серо-коричневой одежде, высоких сапогах и огромными массивными…ружьями. Или точнее мушкетами. Да, точно. Должно быть рядом с нами разорвался снаряд — это распугало волков. Прообраз современного огнестрельного оружия. Это хотя бы не оборотни, а явно люди и явно способные защитить себя.       — Пожалуйста, помогите мне! — захныкала я. — Я не знаю где я! Пожалуйста! — Крик прорвался, и мне его было не удержать. Дрожь от болевого шока не проходила, но я протянула вперед руки, хватая мужчину за ворот куртки. — Не бросайте меня! Не отдавайте волкам! Заберите с собой! — Я чувствовала, как слезы текут по моим грязным щекам.       Мужчины что-то бурно начали обсуждать, потом меня отпустили. Я потерла плечо. Державший меня прежде что-то вновь говорил. На этот раз спокойно, медленно, но я только покачала головой.       — Я не понимаю вас! Только, пожалуйста, не бросайте меня! — внезапно испугалась я. — Я хочу с вами!       Мужчина нахмурился. Он протянул руку, неловко утирая мои щеки. Я смутилась, отшатываясь. Внезапно стало страшно. А что если они тоже… Видя мое наполненное ужасом лицо мужчина поднял верх ладони, будто хотел убедить меня в чистоте своих намерениях. Но я забилась в его руках, когда он попытался обнять меня за плечи. Не надо, пожалуйста! Не трогайте меня! Я не переживу еще одну такую ночь.       Люди переглянулись между собой. Мужчина оставил свои попытки меня успокоить. Только протянул руку, указывая куда-то направо. Наверное они пришли оттуда. Я тяжело вздохнула. Больше всего на свете я хочу попасть к людям. К нормальным людям. Пусть даже они говорят на неизвестном мне языке и используют устаревшие мушкеты. Но они не будут…трогать меня.       Я закивала, закусывая губу. Да-да, я с вами.       Но тут один из людей закричал. Четыре волка окружали группу людей. Мужчины вскинули свое оружие, но оно было слишком громоздким и неудобным в использовании. Пока они пытались выстрелить, оборотни уже прыгнули. Мужчина с ястребиным носом выхватил кинжал, отодвигая меня в сторону — за спину. В тот миг я была бесконечно благодарна ему за этот жест.       Я мало что понимала. Все смешалось в какую-то кашу. Могу с уверенностью сказать только то, что надежда во мне теплилась. Люди были вооружены и явно не боялись. Но уже позже, когда я вспоминала эту сцену, в голове засела мысль, что я стала отвлекающим маневром для хитрых зверей. Люди слишком заинтересовались моим необычным появлением: кто я, почему была с волками?       Точно в замедленной съемке я видела как огромный волк прыгнул на него, одним ударом мощной лапы снося моему защитнику голову. Раздался громкий чавкающий звук. Рука с кинжалом успела резко подняться, вгоняя острое лезвие зверю куда-то в районе груди, но взгляд мой зацепился за катящуюся по земле лохматую голову. Длинная борода забавно цеплялась за колючки, ястребиный нос как-то сплющило. Тело еще несколько секунд стояло перед тем как рухнуть. Шея превратилась в кровавое месиво. Широко раскрытыми глазами я наблюдала, как волк остановил катящуюся голову, когтем разворачивая ее к себе, будто он хотел посмотреть на лицо того, кто бросил ему вызов.       Я услышала дикие крики — волки рвали на части своих врагов. Раздался выстрел, и меня обрызгало чьей-то кровью. Мушкет разорвало, разнося в клочья тело как мужчины, так и напавшего на него зверя. Дикий вой разнесся над нами. Господи, за что с ними так?       Застыв, я смотрела как раненый волк несколько раз дернулся, а потом начал рыть носом землю, будто сдерживал крики боли. Ему разворотило всю грудину. Наконец он затих, но я знала, что крики этой бойни будут мучить меня всю оставшуюся жизнь. Как и вид открытых разорванных легких и еще несколько мгновений бившегося сердца. Я облизнула губы. Сил на то, чтобы отвернуться, не было. Я просто наблюдала, даже не веря, что вижу все не на экране монитора, что все это — не реалистичный хоррор, а последствия моей хреновой хватки. Не упади я с волка — мчались бы мы и дальше.       Так это все моя вина?       Волк наступил прямо на обезглавленного мужчину. Под его весом ребра громко хрустнули — я ясно услышала этот звук. Взгляд желтых глаз был прикован ко мне. Но чего ты хочешь от меня? Остальные волки обступили труп своего сородича. Они выжидающе обернулись на своего лидера, который опустил голову, освободив меня от своей ментальной хватки.       Взгляд мой заметался. Разодранные тела лежали на земле. Наверное мне стоило запастись кинжалом, но я просто не могла заставить себя прикоснуться хотя бы к одному из них. Горло схватил спазм, в нос ударил острый запах с металлическим привкусом.       Я обернулась. Наверное волки захотят похоронить товарища? Но нет. Они лишь медленно обнюхали каждый труп, видимо проверяя, не остались ли живые, после чего их лидер опять подошел ко мне. Я закрыла глаза. А ведь на какое-то время я действительно верила, что смогу сбежать к людям. Одного взгляда на огромного черного зверя было достаточно, чтобы понять, что я полная дура.       Остаток пути я провела в глубокой дреме. Просто отключилась — и все. Не могу я думать обо всем этом. Поставить блок — и жить дальше. Иначе я просто сойду с ума. И так за последние три дня уже несколько раз была на грани. Сколько еще я смогу выдержать? Мне казалось, что мои нервы натянуты как струны скрипки - на них играть можно. И еще одно малейшее потрясение - и они просто разорвутся.       Подняла голову только в тот момент, когда осознала, что мы добрались до некого поселения. Безразлично осмотрела выложенное камнем подобие дороги, одноэтажные деревянные дома, ряд водостоков вдоль тракта. Где-то совсем рядом слышала журчание воды. Небольшие пышные зеленые кусты росли у крыльца высокого здания. Так как слезать я не собиралась, волк опустился на землю и резким движением сбросил меня. Я снова плюхнулась на землю. Тут же кто-то подхватил меня, заботливо поднимая. Это был уже поседевший, но явно крепкий человек. Невысокий, упитанный, но не толстый, явно очень сильный. Руки его вежливо отряхнули мой плащ; он с улыбкой кивнул мне.       Волк тряхнул головой. Я видела как он поднимается на задние лапы. Шерсть будто таяла в воздухе. Желтые глаза, чей цвет я видела даже на приличном расстоянии, — настолько он был ярок — поймали мой взгляд и не отпускали. Я моргнула и поняла, что теперь эти глаза принадлежат уже человеку. Какая-то пышнотелая женщина заботливо накинула ему на плечи темный плащ, скрывая наготу.       Мужчина-волк подошел ко мне. Что-то сказал. Я подняла бровь, всем видом выражая полное пренебрежение. Он схватил меня под локоть, заставляя подняться по крутым ступенькам. Мы вошли в дом. Погруженный в полумрак, он скорее пугал меня. Я чувствовала крепкую хватку мужской руки. Пока он был в образе волка, я его так не боялась. Он был зверем, но в лесу служил мне защитой. Теперь мне нужна защита от него.       Сердце бухнулось куда-то вниз. Отупение сползало. Большой, сильный, злой. И я — слабая, беззащитная, опустошенная. Я преисполнилась брезгливости к руке, что держала меня. Гадливая мысль о том, что он захочет продолжить начатое позапрошлой ночью, пугала меня.       Но он пока только завел в одну из комнат, грубо толкнул внутрь и оставил наедине с темнотой.       Я застыла. Тут же вспомнила свое заключение в каком-то сарае в день своего появления тут. Множество крыс, вымазанная в грязи и экскрементах солома, душный спертый воздух… Хватит, пожалуйста! Но постепенно стало доходить, что это обычная жилая комната, судя по ощущениям довольно просторная и наполненная ароматом благовоний. Я осторожно двинулась вперед. Сквозь начинавших мокреть век увидела тонкую полоску света. Здесь просто закрыты ставни. Подбежала к ним, схватилась за ручки и раскрыла, впуская свежий холодный воздух. Ветер ударил мне в лицо. Взглядом я уперлась в пару высоких дубов, за ними видела далекий горизонт с садившимся солнцем. Где-то на улице слышался шум, крики, музыка, но в этой части поселения никого не было. Я опустила голову. Что дальше?       Обернулась, рассматривая комнату. Чисто, весьма скромно, даже пустовато. Но особое внимание привлекла широкая, скорее не постель, а тахта. Множество свечей было расставлено по всей комнате. Я видела и красиво расписанную ширму и огромное, в полный рост, зеркало. Подойдя к нему, я взглянула на собственное отражение.       Роста едва ли среднего, с плохо собранными рыже-русыми волосами и бледным напряженным лицом я вряд ли была похожа на волчицу. Скорее на загнанную мышь. Тяжело вздохнув, я дернула ленту, что связывала мои волосы, отчего они рассыпались по плечам. Это принесло облегчение моей по-прежнему ноющей голове. Я доковыляла до постели и повалилась на нее прямо в дорожной одежде. Поясницу ломило все с большей силой, а кожа на внутренней стороне бедер, казалось, была стерта в кровь. Хотелось пить, но сил пошевелиться не было.        Я уткнулась лицом в шерстяное покрывало и заплакала.        Мои плечи содрогались от рыданий. Я едва ли не захлебывалась в слезах, что все катились и катились. Никак не могла остановиться. Стоило только подумать о том, что я оторвана от семьи, от родного дома, даже от привычной цивилизации, как истерика захватывала меня со все большей силой. Обида неизвестно на кого заставляла меня как маленькую колотить по постели кулаками. До боли сжав челюсти, я все хотела остановить сгусток рыданий, который подкатил к горлу и рвался странными хриплыми звуками из меня. Наконец я вскочила, не обращая внимания на разливающуюся по всему телу острую боль, и, схватив покрывало обеими руками, со злобой дернула его в сторону. Потом схватила подсвечник и со всей силы, на которую была способна, ударила по шелковой ширме, разрывая ее. Потом швырнула подсвечник в стену, сопровождая свои действия какими-то дикими криками. Несколько секунда я пусто смотрела на стену, а потом опустилась на пол, и вцепилась пальцами в волосы. На меня хлынули воспоминания последних дней. Осознание того, что я в буквальном рабстве у человека, не испытывающего ко мне ничего, кроме сексуального голода, и готового насытить его, не обращая внимания на меня, заставило с диким воем начать рвать на себе волосы. Его руки теперь воображались звериной лапой с длинными когтями. Лапой, что способна одним движением лишить человека головы. Я была сама себе противна за то, что произошло. Начала растирать свою кожу, будто стремилась содрать ее с себя.        Мерзость, ужас, презрение. То, что я испытывала к самой себе мало поддавалось объяснению. Я не чувствовала себя жертвой, только виновной. Мне казалось, что в том, что произошло, нет ничьей вины кроме моей. Мой сумасшедший взгляд упал на зеркало, в котором отразилась картина полулежащей на полу девушки с красным оцарапанным лицом и дыбом вставшими волосами. И меня охватила просто звериная ярость. Я подскочила к зеркалу и с силой толкнула его в сторону, наблюдая, как оно разбивается на кусочки. Грудь моя вздымалась с такой силой, что могла прорвать одежду. Я все никак не могла отдышаться. Размазывая сопли рукой по всему лицу, я голыми руками выхватила крупный осколок зеркала и зашвырнула его в стену, расширенными глазами наблюдая как он рассыпается на сотню осколков.        Но этого было все мало. Исказившая мое лицо судорога злости отразилась в осколках зеркала, заставив меня в ярости начать топтать их. Я была ужасна и страшна. Тугие тесемки плаща все никак не поддавались моим дрожащим пальцам, и я все дергала и дергала его, пока наконец не умудрилась порвать его по шву. Это привело меня в отчаяние. Да за что я не возьмусь — все идет наперекосяк! Да чтоб провалиться этому всему! Ненавижу! Ненавижу!        Дыхание сбилось, кровь застучала в висках, и я осела на пол, издавая звуки, похожие на лай. Слезы, на некоторое время прекратившие литься, вновь обожгли мое лицо. Я чувствовала, как они стекают по моему подбородку, но не могла даже оттереть их. Мне так хотелось умереть в тот миг.        Я услышала как кто-то прошелся по битому стеклу. Как бы мне хотелось, чтобы это была мама, которая обняла бы меня, несмотря на все мои истерики, что я бывало ей закатывала, и нежно убаюкала. Ей было неважно, что ее «дитё» уже давно выросло. Любовь родителей безусловна.        Но никто не обнял меня. Никто не поднял с колен. Кто-то просто наблюдал за мной. И я и так знала кто, нет нужды оборачиваться. Вероятно я долго провела у окна, раз он успел вернуться.       Он что-то сказал, но я даже не слушала. Эмоции схлынули, оставляя меня совершенно опустошенной. Я прикрыла глаза, стараясь справиться со звоном в ушах. Пустота внутри заставила меня широко вздохнуть. Услышав его голос, меня сковал страх. Я не могла поверить, что позволила так себя вести. Что он сделает со мной за это? Под ложечкой засосало. Я боялась обернуться, но глаза мои нервно забегали.        И тут я почувствовала, что он все-таки наклонился и, почти нежно обхватив за плечи, заставляет подняться. Его пальцы проворно развязали тесемки того, что прежде было плащом, освобождая мое горло от сдавливающих его оков. Я поджала губы. Боязнь наказания сковала меня.        Но он мягко провел рукой по волосам.        — Rigardu min, — легко и даже с ноткой веселья в голосе сказал он. Я, инстинктивно понимая его слова, с опаской посмотрела на него.       Его лицо было серьезно, но уголки рта слегка приподнялись, и легкое озорство виднелось в глазах.       Он не злится.       Будто гора с плеч. Наказания не будет.       Но гневный голосок внутри меня напомнил, что именно он той ночью сотворил со мной то, из-за чего я теперь не могу даже в зеркало на себя смотреть. Я старалась не измениться в лице. Он — оборотень. Что я могу с ним сделать? Но когда его пальцы скользнули вдоль моей шеи, я рефлекторно сделала шаг назад, вскинув голову. Он сощурился, а я медленно отступила. Еще раз подобного я не переживу.        Без эмоций мой прагматичный разум работал быстро. Сейчас для меня секс сам по себе подобен наказанию. Он разорвал меня внутри, и я физически не способна перенести эту пытку снова. Мой взгляд скользнул к его руке, точно я намерена была увидеть там когтистую лапу.        Но он же зверь, он чувствует мой страх.        Я услышала, как под сапогами крошится стекло. Взглянула в его глаза — они со смехом наблюдали за мной. Резким движением он дернул ворот своей рубашки, а я дернулась от этого жеста. Он хохотнул. Когда же он быстро шагнул ко мне, я не сдержала вскрика, и это рассмешило его еще больше.        Он просто развлекается! Ему интересно, сколько еще мои нервы выдержат?  Мне до невозможности хотелось стереть с его лица эту ухмылку. Он хитро смотрел на меня, точно знал все мои мысли. И это вызывало раздражение. Но, сдерживаемое страхом, оно растекалось по моим венам, заставляя нервно переминать пальцы и сгорать от чувства бессилия. Я была беззащитна, и прекрасно понимала это.       Хуже было то, что понимал это и он.        Сука, как же хочется стереть с твоего лица это хитрое выражение!       Оборотень, поджав губы, осмотрел погром, который я учинила, и взглянул на меня грозным взглядом, явно предупреждающим, что больше подобного он не потерпит, протянул вперед руку, вынуждая меня взять ее. Я застыла на секунду, а потом обошла его, придвинувшись ближе к выходу. О, это был мой молчаливый бунт! На самом деле я напряженно смотрела на него, пытаясь понять: не перешагнула ли я опасную черту? Мне нужно определить границы дозволенного.       Мужчина равнодушно пожал плечами. Ясно. Я тут вся облилась потом от страха за простой жест, а ему плевать. Как жаль, что днем у меня не хватило смелости подобрать кинжал того человека, что осмелился выступить против оборотня.       Опять этот голодный взгляд. Как в тот раз. Я чуть отступила. Неужели?..       Теперь это уже не игра. Он пришел не дразнить меня. На место страху пришла злость.       — Даже не думай! — практически выплюнула ему это в лицо. — Только подойди ко мне — и я что-нибудь с собой сделаю!       Да какая ему разница? Он же не понимает, что я ему говорю. Но неужели ему самому не противно? Я вижу, что волосы его влажные, что от него приятно пахнет. Но сама вся потная, грязная. Как можно хотеть ко мне прикоснуться? Должно быть это и вправду какой-то звериный инстинкт, который его человеческая сущность подавить просто не способна. Что-то влечет его ко мне. Что-то первобытное, дикое, невероятно сильное.       Я не хочу быть жертвой! Не хочу быть виновницей той бойни! Я не хочу вновь переживать ужасы насилия! Не буду!       Подобравшись, я попыталась сбежать — почти выпорхнула в открытую дверь, но недооценила реакцию оборотня. Он дернул меня за взметнувшиеся волосы, заставляя с криком завалиться назад. Резким выбросом руки захлопнул дверь перед носом, приваливая меня к ней. Я обернулась, предпочитая смотреть ему в глаза. Впервые за все время я сама желала видеть эти желтые хищные огни.       Что-то вспыхнуло в моей голове. Наверное, нервы все-таки не выдержали. С нелепой гордостью вскинула подбородок, упрямо глядя в лицо оборотню. Уголки губ моих дергались, но ни слова я не сказала. Он же навалился сверху, руки — по обе стороны от меня. Напряженная как струна, почувствовала как его губы прикасаются к моим. Потом жесткие пальцы вцепились в плечи, и без того болевшие. Отвращение растекалось по всему телу. Меня затрясло. И я с силой выбросила вперед колено, стремясь ударить его по самому уязвимому месту.       Оборотень тут же отскочил, сдерживая стон — наполовину от боли, наполовину от удивления. Я развернулась, распахнула дверь и выбежала в полутемный коридор. Не знала чего хочу, в голове билась одна мысль — подальше от него. Натыкаясь на углы, добралась до лестницы, что вела вниз. Адреналин просто горел в моей крови. По ступеням я буквально слетела.       Но, как и следовало ожидать, до выхода добраться мне никак не светило. Тяжелая рука ухватила меня, притягивая к крепкому телу. Злому телу. Я забилась, чувствуя как меня разворачивают и прижимают к груди. Бездумно размахивала кулаками, надеясь, что пусть и не вырвусь, но просто так не дамся. Хватит соплей! Но разуверил меня в свой правоте удар наотмашь по лицу. Совсем как тогда, в лесу, когда меня нашла шайка дикарей. Голова моя откинулась назад. Оборотень что-то сурово выкрикнул. Но я продолжала отбиваться. Тогда он закинул меня на плечо и зашагал обратно. В комнате грубо швырнул на постель, попутно стягивая с себя штаны. Я тут же попыталась вновь убежать, но теперь он не давал мне доступа к двери. Подскочила к окну, выглянула вниз. До земли метров шесть-семь, насмерть я не убьюсь, но калекой останусь. Разгоряченная борьбой, вскочила на подоконник, готовая рискнуть собой. Но меня вновь утащили назад. Еще пощечина, но теперь сильнее — я завалилась на постель, потеряв ориентацию в пространстве. Потолок кружился. Поняла как с меня сдирают одежду, завертелась по постели, пока сверху не навалилось горячее тело. Но и тогда продолжала крутить головой. Что-то тыкалось в меня, но сухая, дергающаяся, я никак не давалась.       И неужели? Оборотень явно выругался, аж слюной меня забрызгал, но поднялся. Я с замиранием сердца следила за ним. Он точно испепелял меня взглядом. Но отошел, одеваясь. Я стыдливо натянула на себя покрывало, все еще не веря, что меня оставят в этот раз.       Но он ушел. Не знаю, что он задумал — выражение лица ничего хорошего для меня не предвещало, но вновь применять грубое насилие не стал.       А я могу просто поспать. Как бы глупо и цинично это не звучало в подобной ситуации.