В шкуре волка

      Я проснулась, чувствуя себя премерзко. Во рту стоял вкус желудка, волосы сбились колтуном, от грязного лица на подушке остались серые следы. Кое-как продрала слипшиеся опухшие глаза, опустила ноги на пол, по привычке ища мягкие тапочки.        Пол был холодным. Я со стоном наклонилась, ища сапоги, которые скинула вчера перед сном. Ноги мои тоже опухли, стопы нещадно ныли. Я с трудом добралась до окна, выглядывая наружу.        Сегодня я явно видела перед собой небольшой сад и два молодых дуба, чьи листья еще не опали. Они весело шуршали в вышине. Где-то счастливо пели птицы. Я слышала и отдаленные голоса, но в целом царила тишина. Ни кондиционеров, ни автомобильного шума, ни звуков работающих генераторов огромных супермаркетов. Небо было чистым, ярким, трава зеленой-зеленой, вокруг разливался аромат растений. Голова закружилась, и я отошла от окна. Что мне делать?        Только тут обратила внимание на то, что у кровати стоял низкий круглый столик — на нем был поднос с хлебом и овощами и высокий кувшин. Я сглотнула слюну, на секунду раздумывая, стоит ли есть, а потом с жадностью накинулась на завтрак.       Потом осторожно подошла к двери. Она была не заперта, что не могло не радовать. Я медленно вышла из комнаты, оглядывая широкий коридор с выкрашенными стенами и подвесными фонариками у потолка. Из глубины дома раздавался шум — вероятно гремит посуда на кухне. Ну в конце концов мне все равно придется тут обживаться как-никак. Поэтому я, отринув сомнения, направилась на звук.       Это и вправду была небольшая кухня. Большую ее часть занимала огромная печь, у противоположной стены стоял длинный стол. Над ним висели разнообразные котелки, кастрюли и половники. У огромной мойки стояла женщина — я ее уже видела вчера мельком. Невысокая, полная, с пухлыми белыми руками, она, напевая себе под нос, мыла посуду. Я замерла, не зная что сказать.       Женщина обернулась. Увидев меня, она что-то сказала. Я покачала головой. Но хозяйку это не смутило, она тут же бросила посуду, подошла ко мне и усадила на один из стульев, стоявших у стола. Протянула мне еще хлеба.       — Нет, спасибо, — по привычке ответила я, качая головой. Женщина нахмурилась, уперев руки в бока. Потом протянула пальцы к моей грязной голове, проводя по волосам и что-то приговаривая. Я поморщилась, отстраняясь. Тогда она опять же бесцеремонно схватила меня за руку, таща к моей комнате. Я не сопротивлялась — возможности вырваться из этой крепкой хватки у меня не было, но возвращение меня нисколько не радовало. Однако рядом с дверью в спальню, где я провела ночь, была еще одна — туда мы и направились. Темное помещение тут же осветилось светом огня — женщина зажгла один из фонарей. Тут стояла деревянная широкая бадья, почти такая же, как в том доме, где я провела первую ночь здесь. В углу было ведро, рядом таз с кувшином. От ведра шел крайне неприятный запах. Но женщина оставила фонарь и вышла. Я поежилась. От влажности дерево стен набухло, я чувствовала запах сырости и затхлости. Представила как по углам тут разрослась плесень. В общем ничего приятного. Но в туалет мне хотелось, поэтому вопросы гигиены подождут более подходящего момента.       Раздался стук. Я настороженно вскинулась, пламя за стеклом от моего движения затрепетало. Но в комнату вернулась женщина. Она принесла два ведра горячей воды — от нее шел пар. На плече у нее была длинная тонкая простыня — ее она ловко постелила на дно бадьи. Потом вылила туда воду. Дерево словно зашипело. Я не хочу туда. Это мерзко. А вдруг я какой-нибудь грибок подхвачу? Но женщина уже принесла еще воды, поставила рядом. Принесла она и таз с мочалками и мылом. Я все топталась на месте. Моя нерешительность ее разозлила, хозяйка дома сама стянула с меня старую тунику, рубаху под ней и потянулась к сапогам. Я слабо отбрыкивалась, но потом решила, что это себе дороже. Задержала дыхание и залезла в горячую воду. Мне было неприятно оттого, что в этот раз ванну мне приходится принимать не в одиночестве: женщина знатно намылила мои волосы, сполоснула их, после чего заколола наверху. Потом принялась жестко тереть мое тело. Я не могла сдержать крики боли — мочалка была точно деревянная и кожу будто раздирала. Кое-где проступили кровавые полосы, которые от мыла жутко щипали. Я захныкала, но неумолимая рука опустилась к моим бедным стопам, нещадно срывая все мозоли с моих прежде таких ухоженных ножек. Пятки будто огнем опалили. Я дернулась.       — Хватит! Мне больно!       Но сильная рука вцепилась в голень, продолжая истязать. Я впилась зубами в губу. Потом встала в полный рост, и меня несколько раз окатили горячей водой — кожа моя пылала, я сама уже не могла даже жаловаться. Наконец эта мучительница помогла мне вылезти, завернула в горячую простынь и увела на кухню, где усадила на высокий табурет у печи. Она достала несколько деревянных гребней, и следующий час был еще хуже предыдущего — в жизни мне так не драли волосы. Последний раз нормально расчесывалась я еще дома, поэтому куда проще было срезать этот колтун, но женщина так не думала. В процессе она сунула мне огромную кружку с каким-то настоем. Когда я вернулась в спальню, то увидела, что тут уже все убрали, постельное белье сменили, остатки вчерашнего погрома устранены. Я опустилась на постель, не желая спать, но горячая вода меня разморила. Я, по-прежнему завернутая в ткань, залезла под одеяло, наслаждаясь сытостью и чистотой. Сейчас мне этого было более чем достаточно.       Но разбудила меня грубая рука, что тормошила за плечо. Убирайся прочь… Я сонно приоткрыла глаза, увидев лицо мужчины-оборотня. Ты! Я с вскриком подскочила, вцепившись в одеяло и забившись в угол постели. Мужчина рассмеялся, видя мой страх. Кивком он указал на стопку одежды у изножья постели. Я медленно поднялась, закутанная по-прежнему в простыню. Подошла к одежде, но оборотень не уходил. Он стоял у постели, скрестив руки и наблюдая за мной.       — Так и будешь стоять? — процедила я. Выражение его лица не изменилось. Я застыла. Я не могу при нем одеваться! — Пожалуйста! — попыталась я. Все еще думаю, что это поможет?       Я развернула зеленую тунику и постаралась натянуть прямо поверх простыни, после чего стащила последнюю. Потом, повернувшись спиной к мужчине, натянула брюки. Мне было очень неприятно отсутствие белья — это приносило крайне ощутимый дискомфорт. Хуже было лишь носить сапоги на голую ногу. Оборотень не выказывал никаких эмоций, просто ждал. Я подошла к нему, выжидающе глядя. Щеки мои горели от прилившей крови, я не могла избавиться от ощущения наготы — без белья я стояла словно голая. Но мужчина только удовлетворенно кивнул, выходя из комнаты. Я последовала за ним.       Любопытство меня не снедало. Ничего хорошего пока я тут не увидела. И сомневаюсь, что этот человек забыл о том, как я его отвергла. Шаг его был широкий и твердый, и я едва за ним успевала, прихрамывая и надеясь, что долго идти не придется. Мы вышли на крыльцо, и я настороженно оглянулась.       Что ж, скорее деревня, чем город. Но очень все аккуратное, маленькие одноэтажные домики, — за исключением нашего, что возвышался над остальными — зеленые сады вокруг, вытоптанная дорога среди пологой травы — так что вряд ли тут кто-то держит скотину. Да и огородов я не видела. Однако домов было немного, позже я узнала, что их едва было больше трех десятков. Совсем рядом начинался лес, полукругом стоявший вокруг поселения. И лишь с одной стороны дорога уходила в степь, из которой мы и пришли сюда. Где растерзали тех людей. Я содрогнулась. Неважно. Думать надо о том, как бы не растерзали меня саму.       Мы вышли на дорогу. У домов я видела стоявших людей, одетых крайне … скудно. Если женщины еще были укрыты, то мужчины стояли с оголенными торсами и босые. Я украдкой оглядывала их — мускулистые, высокие, с густой растительностью. Наверняка они все волки. И правда, зачем им домашнее хозяйство, когда рядом лес? Сомневаюсь, что они стали бы выращивать помидорчики…       Но я оказалась не права. Как только мы свернули с основной «улицы», из-за высоких дубов показались ветряные рукава — это была мельница. Не очень большая, но определенно рабочая. Значит тут мелют муку. Ну и скорее всего поля тоже должны быть. В конце концов, хлеб я ела совсем недавно.       Любопытные взгляды остались позади, и мы вступили в царство травы — высокой и резко пахнущей. Я все время спотыкалась о кочки, сапоги хлюпали на ноге, но, упираясь взглядом в широкую спину, я задавалась вопросом, что он мне хочет показать на этой несчастной мельнице. Подойдя ближе, я окинула ее взглядом — метров шесть в вышину, дерево обработано чем-то клейким, фундамент прочный и явно устойчивый. Такую работу при их технологиях осуществить ох как непросто. Дерево мне вообще не давалось никогда. Я помню эту жуткую работу с ним на первом курсе: в результате за помощью обратилась к отчиму, который сначала с энтузиазмом взялся меня обучать, а потом психанул и сделал все сам. Преподаватель, конечно, знал, что я косорукая, но обвинять в подлоге не стал — мужик он был невредный, да и мы с ним ладили неплохо. Так что зачет по практике я получила.       Но я хорошо знала, что без набора хороших инструментов и знаний химии для состава подобного раствора такое здание им не построить. Я видела дом оборотня — добротный, крепкий, явно теплый. Но и примитивный в своей постройке.       Но что-то в этой мельнице было не так. Я никак не могла понять что. Мысль вилась на языке, но ухватить ее я не могла. В этот момент оборотень повернулся ко мне, по привычке что-то говоря. Я пожала плечами — а что я еще могу сделать? Тогда он улыбнулся, — у меня от этого кровь в жилах застыла — протянул руку, которую я ухватила, и, толкнув тяжелую дверь, вошел вовнутрь, утягивая меня за собой.       В нос мне ударил запах пота и мочи. Я бы выскочила обратно наружу, если бы мою ладонь не сжимала могучая рука. Она дернула меня вперед, и я беспомощно забарахталась. Теперь я поняла, что именно меня смущало в этой ветряной мельнице: ее крылья двигались плавно и размерено, но ветра-то не было совершенно.       В центре высилась тяжелая ось, вокруг которой, хватаясь за рычаги, вертели колесо несколько людей — заросшие, грязные, обессиленные. Колесо вращало ось, которая соединялась с жерновами. Я слышала их гудение. Лопасти же двигались просто потому, что через ряд механизмов соединялись с основной осью — трогать сложную структуру никто не решился, боясь испортить слаженную работу мастера, отстроившего такую удачную мельницу.       Пятеро мужчин, изможденные, дурно пахнущие, в рванье, даже не обернулись на наш приход. Затхлое помещение освещалось слабым светом, шедшим из окна почти под потолком. Я слышала как звенела цепь: ноги и шею мужчин охватывали медные кольца. Широко раскрыв глаза, я даже звука не издала. Это настолько походило на страшный сон, что я даже не пыталась как-то анализировать увиденное. Но оборотень потащил меня к двери в противоположной стене. Должно быть нужного эффекта он пока не добился, хотя примерное направление его мыслей я и так уловила.       Дверь вывела нас в небольшой закрытый двор. Оборотень сбросил с плеч короткий плащ, протянул его мне. Озябшая, я с удовольствием его приняла, тут же закутавшись. Мой проводник же быстро скинул рубаху и разулся. Я чуть отошла, пока он, тряхнув головой, не обзавелся четырьмя лапами и клыкастой мордой. Потом волк обернулся ко мне. Я пожала плечами — даже к такому привыкаешь. Уже с куда большей ловкостью забралась на него, крепко охватывая. Ночь на мягкой постели и горячая ванна хорошо сказались на мне. Тело болело, но вполне терпимо, я даже смогла немного насладиться потоком ветра, что хлынул мне в лицо, пока мы пересекли степь, добравшись до берегов неширокой, но бурной реки, двинувшись вдоль нее. Зверь двигался медленнее обычного, и я расслабилась. Впереди я заметила дымок — должно быть от местных печей. Постепенно мне стало ясно, что мы добрались до какого-то местного «центра» — дорога здесь была вымощена камнем, дома стояли повыше и покрасивее — стены были выкрашены, а в окнах стояли стекла. Да и народа было много.       Волк остановился, я спешилась. Он провел меня к одной из сторожевых будок на окраине поселения — там ему дали одежду. Он протянул было руку за плащом, но я жалобно поморщилась, зябко кутаясь в теплую ткань. Оборотень криво усмехнулся, но отбирать плащ не стал. Он подошел ко мне, обхватил руками за плечи, наклонился, будто собирался поцеловать. Я отвернулась. Он замер, будто принюхивался. Я не шевелилась, но сердце колотилось как бешеное. От его прикосновений в груди тут же разлился холод, а завтрак подступил к горлу. Во рту пересохло. Он чуть надавил руками, и я со свистом выдохнула, поворачиваясь к нему. Желтые глаза вглядывались в меня сосредоточенно, сурово. Я поджала губы, не сопротивляясь и ничего не говоря. Я искренне не желала злить его. Но при его попытке склониться к моей шее, где так зазывно билась жилка, я совершенно бессознательно сжалась. Кожа казалась хрупкой и слишком ранимой, а зловещий оборотень даже не думал о том, что сделал со мной. Он тут же выпрямился. Я виновато подняла глаза, но рефлекторно прижала скрещенные руки к груди — отгородилась. Волк кивнул, будто что-то решил для себя. Потом безразлично пожав плечами, отпустил меня и направился в сторону «города». Я поплелась за ним.       После почти полного отсутствия людей, улица показалась мне чересчур многолюдной. Но в отличие от того места, где меня продали, тут я особого внимания не ощущала. Взгляды равнодушно скользили по мне, не задерживаясь. Одетые довольно разношерстно, люди спешили к центру — куда направлялись и мы. Я с интересом оглядывалась: невысокие, но отделанные черепицей и камнем дома, низкие флигеля и узкие башенки напоминали мне изображения средневековых городков. Я даже видела над парочкой стрельчатых окон развевающиеся небольшие флажки. Это заставило улыбнуться. День был погожий, несмотря на прохладу. На секунду я забыла о том, где я и с кем. Толпа увлекала за собой, приподнятый настрой был заразителен. Оборотень оглянулся и, заметив мой растерянный, но заинтересованный вид, тоже улыбнулся. Глупая, я не насторожилась. Холодок пробежал по моей коже, но я, и без того сломленная произошедшим, малодушно отвернулась от подозрений.       Оборотень провел меня в эпицентр сегодняшних событий — на площадь, окаймленную торговыми рядами. Ярмарка была в самом разгаре, общий шум голосов не давал вслушаться в отдельные фразы. Оглушенная звуками, я смотрела во все стороны, и потому не сразу поняла, что обычная ярмарка — всего лишь «разогрев».       Послышались окрики, и совсем рядом со мной толпа расступилась, пропуская повозку, ведомую шестеркой грузных ломовых лошадей. На козлах сидел крикливый человек, размахивающий кнутом — именно он разгонял толпу. Огромная поклажа была скрыта черной тканью — я могла лишь догадываться что под ней. За повозкой же пешком шел высокий худой человек, под уздцы ведший лошадь. Его лицо застыло в жесткой гримасе, а поступь была неторопливой и уверенной. Жесткие волосы были гладко приглажены, а длинный плащ, украшенный чем-то блестящим, только подчеркивал худобу. На вид очень неприятный. Но должно быть человек. За ним верхом двигались еще несколько. Я видела у них допотопное огнестрельное оружие и огромное количество ножей. Охрана?       Оборотень схватил меня за руку, потянув к этому высокому человеку. Тот, увидев нас, улыбнулся. Я тут же ощутила, как мурашки побежали по телу — улыбка у него жуткая. Передние резцы его были из золота — они сверкнули на солнце. И плащ украшали либо драгоценные камни, либо их качественная подделка. Хотя вряд ли в этом мире знают о существовании таких технологий. Я посмотрела на оборотня. Он не улыбался, но за руку с человеком поздоровался крепко и явно с теплотой. Собственно, с кем поведешься…       Повозка проехала чуть вперед, но ее владелец, как я примерно предполагала, остановился, о чем-то разговаривая с волком. Охрана его стояла чуть позади. Наконец худой золотозубец повернулся ко мне, снова сверкнул улыбкой и схватил за плечо. Пальцы его, длинные и цепкие, точно впились в меня когтями. Я отшатнулась, но хватка его не ослабла, и он притянул меня к себе. Я видела сеть морщин, покрывших его лицо, тонкие бледные губы и припухшие веки.       — Марко, — сказал он, ткнув себя в грудь. Я удивленно приподняла брови. Надо же. Не ожидала. До сих пор никто не удосужился представиться, даже оборотень, что провел со мной свадебный, как я предполагала, обычай. Но этот неприятный человек тут же решил провести знакомство. Он указал пальцем на меня, вопросительно глядя.       — Ульврэн, — ответил за меня оборотень. Я резко обернулась. Имя, которым он наградил меня, мне показалось набором непонятных звуков. Я сдержала рвавшиеся с языка слова, только сверлила взглядом волка. Но тот уже обернулся к Марко, что-то говоря ему. Они несколько раз упомянули мое новое имя, и при каждом его упоминании сердце мое бухалось вниз. Что они задумали?       И тут я взвизгнула, когда поняла, что оборотень просто толкнул меня в сторону Марко. Я испуганно обернулась. Что он делает? Мой новый знакомый усмехнулся, а прежний хозяин, сурово глянув на меня, развернулся и пошел прочь.       — Стой! Не бросай меня! — вырвались помимо моей воли эти слова. Я бросилась было за уходившим, но Марко ухватил меня покрепче, тряхнул что есть силы и что-то крикнул своим охранникам. Один из них спрыгнул с лошади и подошел ко мне, грубо ухватив за руки. Я дернулась, но в отместку получила пощечину, от которой в ушах зазвенело. Марко прикрикнул на ударившего меня, тот что-то проворчал, а потом потащил вслед за хозяином, что двигался в центр площади. Хватка его была сильной, мне было больно. Но еще мне было очень страшно. Почему, почему меня бросил он? Зачем? Почему оставил с этими людьми? Неужели это за то, что я оттолкнула его? Неужели он считал, что после того как он меня изнасиловал, а потом убил тех, кто мог мне помочь, я буду тихой и покорной? Злоба прошлась по мне дикой волной. Ненавижу!       — Господи… — тихо выдохнула я, обернувшись.       Ткань с огромной поклажи на телеге стянули. Под ней оказалась огромная клетка — и внутри были люди. Их грубо вытаскивали оттуда — все они были скованы. Их ноги, руки и шею перетягивали позвякивающие цепи. Одетые в лохмотья, они слепо пытались удержаться на ногах, но их слабые исхудавшие ноги не выдерживали. Десять человек. Охранник потащил меня к ним. Ошарашенная увиденным, я даже не сопротивлялась. Мужчина ухватил конец цепи и обмотал его вокруг моих рук, зацепив железным кольцом, взятым из поклажи. Тоже самое он проделал с моими ногами и шеей. Я едва не упала под весом всего этого. Покачнулась и начала оседать даже не столько от веса всего этого железа, сколько от тяжести мысли, что на меня надели рабский ошейник.       Никогда прежде не задумывалась о подобной участи как реальности. Читая историю, смотря фильмы с подобной тематикой, я всегда оставалась отстраненной. Но почувствовав холод металла на своей шее, я будто ощутила, что волю мою забрали. В глазах охранника я не видела никакого сожаления — я была одной из тысяч, с кем он уже проводил такую операцию — по лишению их чувства собственного достоинства. Пальцы мои потянулись к шее. Все еще не веря, я ухватила железо, точно думала сорвать его. Но руки мои тут же потянуло назад: цепью я была соединена с остальными узниками. Их голодные одичавшие глаза впились в меня. Я видела, что тела их покрыты кровавыми полосами — следы кнута. Они были босы, и стопы были стерты. Я даже не представляла как они еще стоят. В кровавом месиве, в которое превратилось их тела, я видела личинок и мух, что нагло пировали их телами. Утренний завтрак подполз к горлу. В нос мне бил запах гнили и тухлого мяса — эти пленники просто-напросто гнили заживо. Я попятилась, но цепь натянулась, и, злобно клацнув зубами, крайний мужчина, чье лицо было обезображено огромным шрамом, потянулся ко мне. Я закричала.       — Go away! — услышала я над самым ухом. Омерзение с меня не схлынуло, но я вся встрепенулась. Я тут же вскинула голову. Над нами стоял высокий светловолосый мужчина — тоже в черно-серой одежде охраны Марко. В воздухе пропел свист, и тяжелый удар хлыста обрушился на мужчину. Скрученный кожаный жгут словно в замедленной съемке прошелся вдоль тела пленника. С хлюпающим звуком впиваясь, он весь вымазался в крови, а мухи, что пожирали плоть, разлетелись в стороны. Мужчина упал, потянув за собой всех. Повалившись ничком, я уставилась на кричавшего. Может быть мне послышалось?       Взгляд этого светловолосого охранника тоже остановился на мне. Равнодушно всмотревшись в мое лицо, он отвернулся.       — Did you say that? — Это вы сказали? Голос мой был тихим-тихим. Светловолосый остановился. Его рука поглаживала кнут, я с опаской следила за этими пальцами. Кровавые капли стекали с конца жгута, и я затаила дыхание, ожидая, что сейчас сама испробую его.       Но охранник внезапно спешился, подошел ко мне.       — Ты знаешь язык? — спросил он на английском.       Я нахмурилась, с трудом пробираясь через сочетание нескольких акцентов, что собрал парень — с близкого расстояния я увидела его совсем еще молодое лицо и слабую небритость.       — Я бы не сказала, что говорю идеально, но… — Я даже свой голос узнать не могла. Впервые за эти дни я что-то говорю! Это почти полноценная фраза, а не редкие крики, что вырывались помимо моей воли! Я облизнула губы.       — Не повезло тебе, детка. Не зли Марко. Будь послушной.       — Где я? Что тут происходит? Как мне дать о себе знать домой?— Мысли в голове смешались в кучу. Заготовленного списка у меня не было, а потому все темы словно напрыгивали одна на другую.       — Дать знать о себе домой? — переспросил парень, с удивлением поднимая брови.       Тут над ухом раздался крик. Парень немедленно поднялся, выпрямившись по стойке «смирно». Я, по-прежнему лежащая на земле, обернулась. На нас смотрел Марко со своей противной улыбкой. Что-то спросил. Парень немедленно по-военному быстро ответил. Торговец поднял одну бровь, на что, как я отметила, у парня задрожали пальцы. Но торговца окликнули, и он отвернулся. Молодой охранник опустил голову.       — Отсюда нет выхода, детка. Домой ты не попадешь. Твой дом, как и мой, очень далеко.       Может я забываю язык? О чем он говорит?       — Он не может быть далеко! — Я даже самой себе казалась тупой. — Меня точно никуда не увозили, чтобы быть «далеко»!       — Тогда считай, что ты в принципе не на своей планете. Ты в мире оборотней. Поэтому поднимайся и привыкай.       Я действительно медленно поднялась, стараясь держаться как можно дальше от остальных рабов.       — Рик! — выкрикнул Марко, вновь обернувшись к нам.       Было ли это именем или же командой, но парень отвернулся от нас и запрыгнул в седло.       — Подожди! — не удержалась я. Он не может просто так уйти! Он пока единственный с кем я более-менее могу поговорить и узнать почему я здесь.       Но охранник взмахнул рукой, и я с криком закрыла лицо руками — по ним с силой прошелся хлыст. С меня точно кожу содрали — острая пронзающая боль накатила волной, и я начала задыхаться. Позади послышался жуткий смех, похожий на карканье. Рабы смеялись. Беззубые рты некоторых из них злобно скалились. Охрана сбила нас в кучу, и я почувствовала, как грязные руки вцепились в меня, ощупывая. Сжавшись в комочек, я пыталась убедить себя, что все это нереально, но цепи, растиравшие мою нежную кожу, напоминали об обратном.       Торгов не было. Пока я сидела в окружении все этих существ, Марко договаривался с кем-то из местных богачей — я видела хорошо сшитую одежду, слуг, что стояли у покупавшего нас. Нас купили всех скопом. Толпа, полюбопытствовав, тоже постепенно разбрелась. Ярмарка продолжалась, а человеческий товар оказался неинтересным. Мало, да и слабые все. Толпа равнодушно проходила мимо — выбирали яркие украшения, ткани, оружие. И дела никому не было до кучки жалких рабов. Я искала оборотня, но он тоже как сквозь землю провалился. Неужели он и вправду меня бросил? Паника не захлестывала меня ровно до того момента, пока я не поняла, что это не розыгрыш, что я и вправду теперь часть этой несчастной группы рабов. Марко морщился, глядя на нас: такой товар его явно не устраивал. Не меньше чем толпу. Но как я узнала уже гораздо позже, сильные и красивые рабы — редкость. В условиях дикой жизни сильным всегда находилась работа в общинах — будь то волчьи или людские, поэтому отлавливали чаще всего тех, кто нигде не пригодился, либо тех, кого община изгоняла. А такое отребье на потеху публике не выставишь.       Но это отребье довольно быстро просекло, что справиться с ними у меня сил не было. Я тут же лишилась сапог и плаща. Цепи с нас не сняли, поэтому, спотыкаясь, я брела в хвосте цепочки рабов, что растянулась, двигаясь по дорожкам. Солнце было по-прежнему ярким, а толпа — оживленной. Но я смотрела на все с ненавистью. Согнувшись, тихо постанывая от боли в стертых ногах, раны которых вновь открылись, и руках, там где хлыст содрал с них кожу, я мечтала сдохнуть.       Я и правда никогда не вернусь домой. Мамочка, милая, я не смогу к тебе вернуться… Я просто умру здесь в мучениях и ужасе.       Выйдя из города, нас выставили в шеренгу.Толстопузый человек, с длинными сальными прядями, осматривал каждого из нас. Его жирная кожа блестела на солнце. Я опустила глаза вниз, не желая смотреть на него. Он ощупывал рабов, заставлял их показывать зубы, что-то говорил слугам. Подойдя ко мне, он что-то проговорил, после чего зажал прядь моих волос в руках. Вымытые и вычесанные утром, они казались медными под солнечными лучами. Довольное мычание. Потом пухлая рука схватила меня за подбородок, поднимая голову. Пальцы провели по гладкой коже. Я отличалась от местных, я это прекрасно видела. Изнеженная, не потерявшая пока ухоженности, с гладкой кожей, белыми зубами, лишенная звериных повадок. Все-таки осмелилась кинуть быстрый взгляд на жирное лицо купившего нас и наткнулась на любопытствующий взгляд заплывших глаз. Тут же испуганно опустила глаза — не хватало еще раздразнить этого борова. Если он тоже оборотень, то куда больше ему подошло бы превращение в кабана.       Но хозяин осмотром оказался доволен. С помощью слуг забрался на мула (вроде как на мула), после чего нас, как животных, погнали вперед. Хотя точнее можно было бы выразиться, что назад. Мы двигались в сторону того поселения, откуда меня привел сюда оборотень. Только вот теперь я туда просто мечтала вернуться — там была постель, еда и ванна. Содранные ноги превратились в источник нескончаемых мучений, а мы все шли и шли. Ровно до тех пор, пока остальным рабам не пришлось тащить меня волоком. Шок от боли превратился в отупление, и я уже не обращала внимание на окрики сопровождающих или тычки рабов. Поняв, что увещеваниями меня не поднимешь, один из слуг достал похожий на сегодняшний хлыст и с шипеньем ударил меня по внутренней стороне коленей. Прогнувшись вперед, я, не в силах и крикнуть, начала заваливаться. Но тут же почувствовала как теперь уже по спине, задев шею, меня укусил новый удар. Слезы хлынули потоком, но рефлекторно и двинулась вперед, стремясь избежать новой боли. Однако еще один воспитательный удар пришелся по бедрам, обхватив низ живота. Мышцы дрогнули, завибрировав, и я поняла, что обмочилась. Мокрая ткань неприятно липла к телу. Кожа горела огнем, совсем как и вправду обожглась. Громко дыша, я все никак не могла унять слезы. От удара туника разорвалась, вечерний ветерок тут же заставил меня дрожать от еще более сильного холода.       Когда же мы добрались до поселения, я уже с каким-то равнодушием смотрела на два знакомых дуба. Новый хозяин наш направился прямиком в дом оборотня, пока рабов оставили на улице. Не видящая ничего вокруг, я даже не поняла, что меня отцепили от остальных и отправили внутрь дома. Точно вернувшись под родительское крыло, я с облегчением касалась деревянных стен. Взгляд мой наткнулся на оборотня — он стоял наверху лестницы и смотрел сквозь меня — я и вправду для него уже не существовала. Язык давно отсох, но я с мольбой смотрела на него. Без результатов. Я оглядывалась на него ровно до того момента, пока слуга борова не провел меня прямиком в одну из комнат на первом этаже. Я слышала как тот и оборотень о чем-то договариваются, после чего и сам толстяк завалился ко мне. Сжавшись в самом дальнем углу комнаты, я постаралась вложить в свой взгляд всю ненависть, на которую была способна. Но того это никак не смущало. Похотливо улыбаясь, он подошел прямиком ко мне. Его сальные грязные руки снова схватили меня за волосы. Он поднес их к носу, наслаждаясь ароматом. Потом потянул свои лапища к моей груди. Я дернулась в сторону, выхватывая кочергу, что стояла у очага, и, размахивая ею, отступала от еще одного насильника.       Я убью его, если он хотя бы только подумает, чтобы…       Но толстяк, вскинув голову, зарычал. И прыгнул ко мне. Я замахнулась, готовая защищать себя до последней капли крови, однако на пол меня повалил уже зверь — толстый, неповоротливый, но с длинными клыками и крепкими когтями. Его зубы задели мое плечо, и пасть волка окрасилась моей кровью. Кочергу я по-прежнему крепко сжимала, а потому глупо замахнулась ей, но лапой зверь придавил мою руку. На секунду я подумала, что он мне вырвет ее. Но волк наклонился ко мне, провел шершавым языком по моему лицу, а потом лизнул чуть ниже шеи.       Какого он делает?       Холодный нос твари тыкался мне в районе груди, и я, застыв от происходящего, боялась шевельнуться сначала. Ну уж нет. Только зоофилии мне тут не хватало. Неужели такое позволил бы хозяин этого дома?       А вдруг он не хозяин? Вдруг этот жирный зверь выше и сильнее?       Но я не позволю с собой сотворить такое!       — Стой! — закричала я. Руку, что прижимала волчья лапа к земле, я почти не чувствовала. Но ощутив, что зверь хватку ослабил, другой рукой подняла ее, вытягивая вперед кисть со свежим шрамом. Я не была уверена, что это что-то даст. Не была уверена ни в чем. Но не зря же в конце концов был проведен тот ритуал. У него был смысл, и я должна верить, что не просто так оборотень захотел связать меня с ним.       Волк и вправду, увидев руку, отшатнулся. Я ползком отодвинулась от него.       — Мой муж здесь! — с вызовом бросила в лицо… в морду противнику, показывая пальцем наверх. Понял ли мой жест волк или нет — я не знаю. Но он не шевелился. А потом подошел ко мне. Моя грудь бурно вздымалась, меня трясло, но отступать намерена я не была. Зверь поднес морду к моему плечу — там где ранил. Его нос вдыхал аромат моей крови, а потом глянул своими дикими глазами прямиком в мои. И отступил. Я тут же вскочила на ноги, забыв про боль. Кинулась к двери, раскрыла ее и побежала вверх по лестнице.       Оборотень стоял на верхней площадке, скрестив руки, и смотря прямо на меня — он ждал. Увидев мое решительное лицо, он довольно кивнул — будто оказался доволен тем, что прочитал на нем.       Я оглянулась назад, — на весь сегодняшний день — а потом сделала шаг к мужчине.       Кажется выражение «меж двух зол — меньшее» заиграло новыми красками.