В шкуре волка

      Так начались мои будни здесь. Витарра не было около недели — я не знала где он, да и знать этого не хотела. Зодикус и Лючия Ормары отнеслись ко мне с большим терпением. Особенно Зодикус: он много часов проводил со мной, заставляя повторять рычащие и низкие звуки — язык изобиловал ими, и привыкнуть к этому я никак не могла. Он подчеркнуто не обращал на мои попытки поговорить с ним, если я не пыталась использовать местные наречия. Получалось плохо, но элементарные фразы по типу «я хочу есть», «я хочу пить» или «мне нужно выйти» выучились быстро. Словарный запас ограничивался бытовыми вещами, тяжело было с глаголами, но я попросила бумагу для письма, чтобы как-то систематизировать свои знания. Зодикус принес мне желтые листы и чернильницу с металлическим пером. Усевшись на полу за низким круглым столиком у себя, я тщательно выводила русскими буквами транскрипцию новых слов и без устали повторяла их вслух.       Сначала я боялась скуки. Лишенная обычных для человека моего мира вещей, я первое время каждый раз лезла за телефоном. Уже неосознанная привычка бесила меня, но поделать я ничего не могла. Как наркоман без дозы, я долго ворочалась в постели и не могла уснуть. Иногда мелькала мысль, что я, как последняя сволочь, по дому не скучаю так, как по интернету.       Но по дому скучать было нельзя. Жалость к родным, которые места себе не могут найти из-за меня, доводила почти до физической боли. Я иногда мечтала о том, как вернусь к ним и что расскажу. А что я могла бы рассказать? Что жила с оборотнями? Меня бы в психушку закрыли…       Чтобы избежать таких рассуждений, я старалась никогда не оставаться одна. Ноги заживали, и я хвостом ходила за Лючией — но в пределах дома, боясь выбираться за его стены. Она принесла мне длинную тунику — почти как платье — и шерстяные штаны. И то, и то было велико мне, поэтому она всучила мне ножницы, иглы с нитками и усадила у окна на кухне, пока сама занималась подобной же работой. Закусив губу, я вдела нитку в иглу и остановилась, наблюдая за ловкими пальцами Лючии. Потом посмотрела на штаны. Мне бы стоило взять с них мерку хотя бы. Взялась за ножницы, поднесла ткань к свету и поддела боковой шов. Аккуратно, стежок за стежком, я распускала его. Снова покосилась на Лючию. Мне было стыдно просить у нее помощи, поэтому я с трясущимися руками просто-напросто отхватила ножницами кусок ткани там, где, как я предполагала, должны быть бедра. На этом мои способности закончились, я взяла иглу и неровным, но хотя бы плотным швом закрепила результат. Только тут поняла, что Лючия смотрит на мои неуклюжие руки с таким видом, будто я ими убийство совершила. Она что-то быстро сказала.       — Я не поняла, — покачала головой.       — Неправильно. — Спасибо, а то бы я не догадалась…       Другую сторону я просто ушила, отставив ярлычком торчать лишнее. Плевать. Стряхнула штаны и поглядела на них. Смотрелось ужасно.       — Надень, — посоветовала Лючия.       Я так и сделала. Сильно ушитые в талии, они не налезали. Опытной рукой Лючия подрезала мой шов, я натянула их до конца. Ормар тут же приладила длинную полосу пояса, прямо на мне наметала ее, после чего мне оставалось только пришить ее более плотно. Штаны теперь держались, но были такими же мешковатыми, болтались свободно и очень некрасиво, но, теплые и мягкие, они защищали от холода. Тунику Лючия также заставила меня надеть, сама отметила для себя швы, сама же их распустила, после чего указала мне где что нужно сшить. С этим я справиться могла, даже пришила парочку пуговиц на горле. Только тут поняла, что пока я мучаюсь с парой вещей, сама Лючия перештопала гору одежды. Я смущенно косилась на нее, но сама она внимания больше не обращала.       Зодикус принес мне еще пару сапог взамен той, что у меня забрали рабы. Его жена дала мне чулки к ним, так что теперь я была полностью одета и обута. Вопрос гигиены и отсутствие белья после многих дней уже не стоял столь остро. Тело к плотной ткани привыкло быстрее чем мое сознание — к отсутствию гаджетов. К тому же, я подумала, что если со временем научусь прилично шить, то утащу для себя что-нибудь для таких целей.       На следующий день Лючия отправила меня отмывать комнату с ванной. Зодикус притащил несколько ведер воды, мыльный раствор, песок и кучу щеток. Ванну он вынес. Я видела через окно, как он вытащил ее во внутренний двор — с противоположной стороны улицы — и оставил сушиться. Несколько фонарей горели под потолком. Маленькое окошко было раскрыто, я повязала платок на лицо, закрыв нос и рот — запах от остатков экскрементов в углу, где стояло ведро, также вынесенное Зодикусом, был отвратителен. Сначала вымела все веником, потом тряпкой вычистила всю плесень, отодрала щеткой и песком всю грязь, снова вымела. Потом сильным мыльным раствором наконец вымыла пол и стены. Уставшая, привалилась к стене и прикрыла глаза. Руки щипало, спина ныла, но физическая работа приносила удовлетворение. Я расслабленно вытянула ноги. Отдохнув, собрала все, часть тряпок бросила в огонь, часть вымыла, после чего вылила воду на улицу. Солнечный день был в разгаре, легкий ветерок трепал мои волосы. Внутренний двор, с небольшим палисадником, в котором и трудился Зодикус, — как я узнала, садоводством он занимался и дома — дровяным сараем и туалетом чуть дальше, в стороне, напоминал мне давние деньки в деревне, у бабули. Так хотелось посидеть на травке, подышать свежим воздухом… Но Зодикус уже потащил деревянную бадью обратно, мне пришлось ее тоже отдраивать. Ведро он вымыл сам, сжалившись надо мной, но пользоваться им мне уже было не нужно — я крепко держалась на ногах и могла выходить во двор.       Замученная, я с удовольствием вернулась в комнату, растянулась на постели — и крепко уснула. В жизни так не работала.       И так ближайшие несколько дней. Утром работа по дому, после которой я заваливалась спать, потом Зодикус играл со мной в слова. Иногда к нам присоединялась и Лючия. Потом она заставляла меня шить на себя, учила подрубать ткань, снимать мерки, знакомила с разными швами. Через пару часов я уже не чувствовала пальцев — ладони сводила судорога, разогнуть их было больно, уже не говоря про исколотые подушечки. С наступлением темноты я разливала масло в специальные формочки, зажигая фонари по всему дому — эту работу я полюбила больше всего. Огонек за искусно вырезанной решеткой весело мигал, освещая темные страшные коридоры — до сих пор я не поборола страха перед ними. Иногда я слышала чужие шаги в темноте, но каждый раз это оказывалось плодом моего больного воображения. Кошмаров больше не было, не было ни прокаженных, ни зверских убийств, ни поедания человеческой плоти — снов я никогда не помнила, спала как убитая. Перед тем как лечь в постель я иногда записывала новые слова — что запомнила, но сил не было, даже плакать я перестала. Перечитывать в полумраке их было тяжело — зрение не позволяло.       В тот день я сидела на кухне с Лючией, которая разделывала вяленое мясо, пока я чистила и резала овощи. Я знала, что по ночам волчица уходила охотиться — утром я иногда видела следы крови на ее лице. Мысль о том, что эта веселая пухлая женщина — убийца, плохо укладывалась у меня в голове. Я не видела, чтобы она ела приготовленное мясо — обедали мы с Зодикусом, пока сама Лючия обходилась гарниром. Я спросила об этом у ее мужа, на что он ответил, что жена не любит вкус ни жареного, ни тушеного мяса. Ночью она охотилась за свежатиной, а днем перекусывала травой. Отлично. Я старалась об этом не думать, но смотря на огромный нож в красных от работы в воде руках, задавалась мыслью, каково это — оказаться жертвой у такой ловкой в обращении с мясом, охотницы?       Потом пожала плечами. Как будто мне больше не о чем и думать. В конце концов, эта участь уготовлена кому-то другому. Это не мое дело. Я осторожно смахнула порезанный салат в посудину, взяла новые листы, когда краем глаза заметила как на кухню вошел Витарр — на удивление одетый. Поздоровался с Лючией, посмотрел на меня.       — З-з-здравствуй, — пробормотала я.       Его брови взметнулись вверх. Я опустила взгляд, молча продолжила нарезать салат, но пальцы задрожали, и я опустила нож, побоявшись порезаться. Витарр сказал мне что-то, но я уловила только слова «устал» и «идти». Видя мое замешательство, он протянул руку. Я немного отодвинулась, но потом посмотрела на Лючию, которая тут же подскочила ко мне, отобрала нож и разделочную доску, подтолкнула к оборотню. Я медленно обошла его, не взяв протянутой руки, остановилась в дверях. Витарр взял меня под локоть и повел наверх. Ноги точно одеревенели, я с трудом передвигала ими. Зайдя в спальню, он обернулся ко мне, поманил пальцем. Вместо того, чтобы подойти ближе, я сделала шаг назад, вжалась в стену и просто смотрела на него. Витарр подошел сам, провел руками по моим волосам, плечам, талии. Чуть навалился, потершись носом о мой лоб, после чего взял мои ладошки в свои и положил их на ворот туники — там, где был ряд пуговиц.       — Раздень, — разобрала я.       Со страхом сглотнула, но повиновалась. Под скользкими пальцами пуговицы соскальзывали, но Витарр стоял терпеливо, и я поуспокоилась — насколько это было возможно. Напряжение нарастало, и я знала — вскоре оно наполнит чашу спокойствия оборотня и фонтаном брызнет через край.       Наконец разобралась с рядом пуговиц, и оборотень сбросил тунику. Он по-прежнему стоял и ждал. Я опустилась на колени, потянула один сапог, потом другой. Если он хотел меня унизить — ему это более чем удалось. Дрожащими руками я потянулась к поясу на его штанах, развязала его, потянула одежду вниз, чувствуя себя…чувствуя себя стоящей на коленях.       Раздев Витарра до конца, тут же попыталась встать. Его тяжелая рука надавила мне на плечо, но я сбросила ее, выпрямляясь. Он не настаивал. Снова поманил пальцем и увел в ванную комнату. Уже наполненная горячей водой, над ванной поднимался пар — множество чистых восковых свечей стояли на полу, на полках, под самым потолком. Я с восхищением осмотрелась — вот уж не думала, что это помещение можно так преобразить. Витарр залез в ванну, указал мне на ковш. Я взяла его и окатила мужчину водой. В неровном свете его тело было точно вырезанным из камня. Горячий пар был настолько плотным, что напоминал туман. Я вспомнила бани. Но Витарр опустился, я взяла мыло и, закатав рукава, принялась за его голову. Волосы, длинные, темные, густые, были жесткими и тяжелыми. Пряди выскальзывали из моих рук, и я даже забылась где я и с кем — работа эта оказалась для меня непривычная и тяжелая. Но когда Витарр поднялся в полный рост, я снова почувствовала, как горит от смущения мое лицо. Тут же схватила мочалку, старательно растирала плечи и руки Витарра, который молча наблюдал за мной, не вмешиваясь никак в мою работу. В этот раз его терпение было воистину безграничным. Неумело я проводила по его коже, чувствуя себя очень странно — словно я не мою, а ласкаю его. Обнаженное мужское тело поддавалось моим рукам, словно они приносили ему неизведанное блаженство. Кончиками пальцев я чувствовала, как мурашки бегут по коже Витарра. Я задрожала. От огня свечей становилось душно, я сама распарилась в жарком помещении.       Мои руки контрастировали со смуглой кожей Витарра. Словно входя в ритм, движения мои становились все плавнее и настойчивее, я уже не водила резко и отрывисто — напротив, все более размашисто и сильнее. Мочалка оставляла красные борозды после себя, но мне хотелось этим причинить боль оборотню, и я сама не помню как брала его за руки, проводя по плечам, локтям, кистям. Потом перешла к груди, чувствуя крепкие мышцы и старые зажившие шрамы. Пена оставалась на густых волосах, и пальцами я погружалась в нее. Руки мои скользнули ниже — к животу. Его ладони накрыли мои, опуская ниже — я точно очнулась после гипноза, выронила мочалку и подняла голову, уставившись в лицо Витарра. Игравшие на нем тени не давали мне рассмотреть его выражения, но нечеловечески сверкнули желтые глаза, я выдохнула, оседая на мокрый пол, когда крепкие руки ухватили меня, утягивая в ванну. Усадив на бортик, он скинул мои сапоги, чулки, потянул вверх тунику. Я дернулась, но почувствовала, как Витарр опустил палец мне на губы, заставляя молчать, а потом провел им же по носу и лбу. Я будто стопку крепкого алкоголя выпила — голова закружилась, внутри разлилось пламя. Теряя равновесие, я припала к груди мужчины, чувствуя, как неприятно липнут к телу остатки одежды. Но морок в голове не давал мне соображать, полностью отдаваясь в руки наложившего его мужчины. Горячая вода обжигала, но его тело было куда как горячее. Скользя в мыльной пене пальцами, я только ощущала, как его руки легким движением стянули мои брюки — мешковатые, слишком большие для меня, они легко и снимались. Витарр опустился в ванну, притягивая меня к себе. Чувствуя все больший и больший жар, я сама потянулась к его губам. Щетина, размокнув в воде, уже не царапала меня. Вода делала мое тело невесомым, я обхватила талию мужчины ногами, чувствуя, как нега разливается по моим венам. Натруженное за несколько дней, оно отдавалось целебным свойствам воды. Мои волосы были заколоты, и я чувствовала, как горячие руки обхватывают мою спину, отклоняют назад — на воду, а горячие губы прижимаются к мокрой груди. Свет свечей отражался в воде, словно вся комната была наполнена огнем. Я с низким стоном выдохнула, бедрами подаваясь навстречу мужчине. Глаза мои были закрыты, когда я ощутила внезапную холодную хватку. Раскрыла глаза, но видела лишь темный силуэт.       — Что…       Вцепившиеся в меня ледяные руки вдавили в плечи, и я погрузилась в воду. Жар внутри сменился обжигающим холодом. Я забарахталась, пытаясь поднять голову, но тень со все большей силой давила на меня. Мыло защипало глаза, я зажмурилась, дыхания не хватало. Горячая вода обжигала лицо, легкие начинали гореть от недостатка кислорода. На долю секунды мне удалось высунуть нос, но ледяная руку надавила на горло, и я, задергавшись в последний раз, полностью погрузилась в воду, затылком чувствуя дно ванны. Без толку плескаясь, я ощущала, как легкие наполняются водой. Боль от этого разрывала мне грудь, я тонула, и никто меня не спасает. Свечи все тускнели, и темнота становилась все ближе. Где же, где же…       — Ульврэн!       От легкой пощечины я распахнула глаза. Вцепившись в Витарра, я посмотрела на него, чувствуя его в себе, но не понимая, что вообще происходит. Только что я стояла с мылом в руке, намереваясь исполнить его желание, но сейчас сижу в еще не остывшей воде, полностью раздетая, и обнимаю ненавистного мне мужчину. Каждая частичка моего тела дрожала от возбуждения и смертельного ужаса одновременно. Меня кидало то в жар, то в холод. Я обернулась вокруг, видя только свечи по всему периметру.       — Что случилось? — тихо спросил Витарр.       Я все никак не могла отдышаться. Клянусь, легкие до сих пор горят. Меня трясло. Видя мой потерянный вид, Витарр сам чуть отодвинулся. Меж ног страшно засаднило, — вода мало подходила для подобного рода занятий — и только тут до меня стало доходить, что я с ним. Попыталась подняться, но поскользнулась и плюхнулась обратно, разбрызгивая воду. Витарр сам вылез из ванной, вытащил меня и поставил на пол. Я дрожала, и он обернул меня полотенцем, оставленным тут же, видимо для него. Держась за горло, я беспорядочно мотала головой. Что это было? Как? Кто? Последствия морока? Был ли это сам Витарр? Нет, точно не он. Но … Где был он, когда меня топили? Я же была с ним, там, в воде… Но в какой момент я оказалась с ним?       Оборотень почти ласково обнял меня, пытаясь успокоить. Он довел меня до постели, усадил, но, поняв, что слова из меня пока не вытянешь, решил оставить. Я неосознанно схватила его за руку, не отпуская. Я не могу быть одна. Не могу, пожалуйста! Вдруг это нечто придет снова?       Сначала я подумала, что Витарр все равно уйдет, но он остановился, посмотрел на меня и лег рядом, обхватив за талию. Моя рука лежала поверх его. Боясь закрыть глаза, я упрямо смотрела на противоположную стену. Спиной чувствуя грудь мужчины, я надеялась, что сзади нападения не будет.       — Что это?       Я обернулась. Витарр указал рукой на столик — там лежала бумага.       — Язык. Я учусь.       Мужчина поднялся, потянулся к столу, выхватывая листы и с интересом смотря на буквы.       — Странное письмо.       Я поджала губу, пытаясь в своем ограниченном словарном запасе найти подходящую фразу.       — Слова ваши, а буквы мои.       Витарр усмехнулся. Потом провел пальцами по бумаге.       — Грязно. — Это слово я выучила от Лючии. — Очень грязно. — И добавил что-то еще, но я не поняла.       — Чернила, — объяснила я, указав на оставленные мною кляксы. — Я не умею пользоваться.       — Не умеешь писать? Но ты же пишешь, — не понял меня Витарр.       — Чернила капают, — медленно проговорила я. — Я не умею … чернила…— Я запнулась. Витарр пожал плечами, понял он или нет — я не знаю. Откинулся на подушки, притягивая меня к себе. Я напряглась, упершись руками ему в грудь, но Витарр всего лишь перебирал мои волосы. Морок это был или не морок, но сейчас его прикосновения противны мне не были.       Но глаза я так и не закрыла.