В шкуре волка

      Проснувшись, я некоторое время лежала с закрытыми глазами. Витарр еще не ушел, его рука крепко обнимала меня — не пошевелиться. Мне было неудобно, неприятно и, к тому же, жарко. Совокупность всего этого поубавила мою робость, я резко дернулась, скидывая его руку, и села на постели. Медленно открыла глаза.       Что ж, Витарр был прав. Окружающие меня предметы приобрели четкость, резкость, даже голова закружилась. Я размяла шею, потянулась.       К чему только человек не привыкает. Лениво обернулась на проснувшегося Витарра и совершенно спокойно произнесла:       — Доброе утро.       Он кивнул, тоже потягиваясь. Я равнодушно отметила как от пота блестит его тело. Действительно, «антично» красив. Но вот только теперь меня это совершенно не трогает. Его пальцы коснулись кожи моей спины, я тут же ощутила, как россыпь мурашек покрыла меня. Довольно приятно.       — Хватит, — коротко бросила, поднимаясь. Ставни были открыты, холодный осенний ветер заставил меня дрожать. Я потянулась за одеждой. Медленно натягивала на себя тунику, тряхнула волосами, заставляя рассыпаться по плечам. Они нещадно лезли с тех пор, как мы тут оказались, что с этим делать я не знала. Потянулась к стоявшему в углу тазу с кувшином — со временем я ловко научилась ими пользоваться при умывании. Потом лила воду на руки Витарру. Подала ему полотенце, наблюдая, как он с удовольствием вытирается.       — Сегодня холодно, — сказал он. — Приближается зима.       — Окна, — заметила я. — Как зимой? — Языковой барьер был беспощаден. Я подошла к окну и захлопнула ставни — комната погрузилась во мрак. — Темно, — подытожила я.       Витарр пожал плечами.       — Это важно?       — Да, — тут же вскинулась я. — Я не могу … в темноте.       — Это плохо.       И все? А решения проблемы не существует?       Если и существует, то я этого не узнаю. Витарр не так чувствителен к холоду, Лючия тоже. Да и Зодикус, скорее всего, гораздо выносливее обычного человека. Я осталась в меньшинстве. Как неудобно. Я же просто не выдержу холода.       Зябко поежившись, вышла вслед за Витарром. Он уселся на высокий табурет, ожидая пока я накрою на стол.       — Зима убьет меня, — заметила я, раскладывая тарелки.       — Это будет затратно, — ответил Витарр, усмехаясь. Я толкнула его кулаком в плечо.       — Очень смешно!       — Есть же ставни.       — Только я не вижу в темноте как зверь, — злобно бросила я. — Я обычный человек, если ты забыл.       Витарр поднял на меня глаза, удивленный дерзостью тона. Помня его слова накануне, я торопливо уселась за стол, опустив голову. Мужчина промолчал. Ели мы в напряженной тишине.       После завтрака я убрала кухню и отправилась наверх — в библиотеку. Там все требовало уборки, чем я и планировала заняться. Витарр сказал, что уйдет на охоту — его не будет три-четыре дня.       — Надеюсь, что ты не замерзнешь холодной ночью, — сказал на прощанье.       Я бы съязвила на это, но решила, что молчание — золото. Однако той же ночью отметила, что это была далеко не шутка: оборотень и вправду согревал меня куда лучше чем местное одеяло. Наутро я выпросила у Лючии еще парочку — она вытащила для меня несколько выделанных шкур. Они странно пахли, но грели хорошо. Я все время мерзла, постоянно подкидывала дров в очаг, но стены, как оказалось на деле, были все-таки не такими толстыми, и дом остывал с поразительной скоростью. Лючия ворчала по поводу того, что дрова заготавливались на всю зиму, но у меня зуб на зуб не попадал уже сейчас — как я переживу морозы? Зодикус сначала сочувствовал мне, но и сам вскоре отметил, что такая трата топлива крайне неправильна. И что теперь?       Работать с мехом я не умела от слова «совсем». Лючия тоже такой работой никогда не занималась — оборотням нет нужды прятаться под чужой шкурой. Зодикус вытащил для меня свои старые вещи — еще до того как его обратили. Но их здорово проела моль. Брезгливо морщась, сначала я хотела все выбросить, но на пятую ночь, когда Витарра по-прежнему не было, решила, что эта была глупая затея. Разворотила меха, все вытряхнула, обрезала поврежденные участки. Страх перед молью ушел, я давно уже не страдала брезгливостью. Мех оставила на улице сушиться. Я мало понимала что с ним делать — оставшиеся куски требовалось как-то обработать и потом сшить. Похлеще инженерной задачки. Если испорчу — то сдохну тут от холода. Кто бы мог подумать?       Как же все-таки неудобно, что работа скорняков чужда оборотням. Людям необходимо тепло.       Хм… В конце концов тут же есть люди, самые обычные. У них можно было бы купить и нормальный мех, и, может быть, стекло для окон. Я бы могла попросить Витарра…       Во мне поднялось чувство гордости. Чтобы я опустилась до мольбы?! Если ему так хочется моей смерти — то пусть получает! В конце концов это ему нужна я, а не наоборот. Я не намерена «просить» его. Я не настолько пала, чтобы расплачиваться самой собой.       Витарр вернулся еще через пару дней. Явно разгоряченный схваткой, с горящими глазами, он, на зависть мне, весь вспотел от жары. С собой притащил несколько туш. Нам с Зодикусом следовало все это как следует закоптить и убрать в кладовые, так как нуждались в этом именно мы. Работа была долгая, нудная, я уже заранее предвидела израненные руки и ноющую спину. Идею с мехом пришлось отложить до лучших времен. Хорошо, что холод не дал мясу затухнуть до того, как мы расправились с последней тушей. Работа заняла полные два дня. В ночь я доплелась до постели и уткнулась в нее, чувствуя как меня прижимают к чему-то горячему. Как маленький ребенок я потянулась к мужчине, обхватила его руками и ногами и так и проспала.       Когда же я наконец вымыла всю кухню, думая, что создателям холодильника следовало ставить памятник, шея моя не разгибалась, пальцы скрючились, все лицо покрыл слой копоти. Часто принимать ванну мне не удавалось, здесь это было крайне проблематично. Но волосы и вправду грязнились меньше и, как я отметила, наконец перестали лезть как раньше. Даже кожа стала лучше. Меня больше не мучили аллергия или головокружение. Однако вся эта работа в доме была похлеще фитнеса. Я здесь уже пару месяцев, но натруженное тело болело как в первый раз. Боль не ушла — просто я к ней притерпелась. Если это то, о чем мечтают маленькие девочки, представляя себя путешественницами в другие миры — флаг им в руки. Вот бы сейчас над этим посмеяться у Сашки, которая грезила Толкиным…       Я нахмурилась. Только ностальгии мне тут не хватает. Схватила ведро с ледяной водой и вылила на задний двор. Ветер дул в лицо, я тут же зажмурилась, чувствуя как ледяная боль пронзает кончики пальцев.       — Брр, — вздрогнула я, торопливо захлопывая дверь. Но закрываться она не желала. Словно что-то попало в прорезь. Чувствуя раздражение, я неохотно приоткрыла дверь. Так и есть. Что-то в районе петель не давало плотно захлопнуть дверь. Пришлось выйти наружу. Я с удивлением взяла что-то белое, длинное, напоминающее палку и с расширением у основания. Потянула. Странно, с той стороны двери видно ничего не было. И тут же отбросила с криком — это была белоснежная кость. Тут же потерла руки о штаны, дрожа от отвращения. Схватилась за ручку двери, но отдернулась — она была словно ледяная. Я толкнула дверь вперед коленом — открывалась она вовнутрь. Потом снова. И снова. Заперто? Схватилась за ледяную ручку, потянула ее в разные стороны — вдруг я что-то напутала? Но дверь не открывалась ни в какую сторону. Я со злобой начала трясти ручку, чувствуя как лед в моей руке начинает таять. Какого?..       Прижала замерзшие руки к груди, видя, что от дверной ручки остался лишь кусок. Я схватилась за него, уже не обращая внимание на холод — мне стало страшно. Под нажимом лед треснул, и я с громким криком отпрыгнула, чувствуя как кровь течет по моим ладоням. Словно завороженная смотрела на красные полосы на внутренней стороне ладоней. Широкие порезы, исполосовавшие кожу, набухали, темно-красная жидкость текла из них, обжигая заледеневшую ткань. Руки нещадно защипало. Я чувствовала мелкие стекла, вонзившиеся в мои ладони. Я видела как эти мелкие осколки не просто не таяли — они будто все увеличивались. Я смотрела и смотрела — а они словно множились. Кровь текла не останавливаясь. Она капала на землю, стекала вдоль моих запястий. Посиневшие пальцы я уже не чувствовала. Лед не таял, я ощутила как пульсирующая боль отдается в локтях и выше. Открыла рот, но кричать не могла — только смотрела как завороженная. Сверху начал падать снег, я видела как снежинки, необычайно крупные, тают в моей крови. Я видела как чернеют кончики пальцев, тихо простонала, ощутив как ледяные осколки проникают в кровь, как они изнутри режут мои запястья, вытянула руки вперед, наблюдая как вскрываются вены и кровь все течет и течет, а снег все падает и падает. Не прошло и пары минут, как все вокруг было белым-бело. Вся сжавшись, я стояла, обуваемая ветрами, и чувствуя, что не могу пошевелить ни пальцем. Внутри стало обжигающе холодно. Наверное так себя ощущал Кай в плену у Снежной Королевы. Я видела как кровь, что текла по моим рукам, стала густеть, я видела как она леденела, превращаясь в твердую массу. Почувствовала разрывающую изнутри боль — кровь леденела и внутри меня. Я чувствовала и резь в лице и груди. Опустила взгляд вниз, за ворот — кровь просачивалась через поры. Просачивалась и тут же застывала. Колени мои подогнулись, и я с диким криком повалилась.       Открыла глаза, чувствуя, как кто-то несет меня на руках. Я подняла ладонь к лицу — на ней было множество старых ссадин, но следов никаких ледяных осколков не было.       — Что произошло? — с трудом прохрипела.       — Я нашел тебя на пороге. Дверь была открыта, а ты лежала без сознания.       Я судорожно выдохнула. Еще одно видение. Откуда они берутся?       — Поставь меня, — попросила я. Витарр остановился. Почувствовав пол под ногами, я на секунду ухватилась за мужчину, но потом выпрямилась.       — Здесь что-то не так, — сказала я. — Это не первый раз.       Витарр скрестил руки на груди.       — Я слишком уж часто вижу эти… кошмары. И они очень… очень … — Я не могла найти подходящего слова. — Я не могу им сопротивляться. Я не могу проснуться. Я чувствую настоящую боль.       Оборотень вздохнул.       — Это действительно просто кошмары, Ульврэн. Забудь о них.       — Я не могу! — Внутри было абсолютно пусто — даже злости не было. — Они появляются, а потом внутри словно что-то … что-то чужеродное. — Я спрятала лицо в ладонях.       Витарр опустил руки мне на плечи.       — Кошмары уйдут только тогда, когда ты станешь частью этого мира.       Я подняла на него взгляд.       — Ты знаешь что это такое?       — Это всего лишь кошмары. Они не настоящие. Они не принесут тебе вреда.       — Принесут. Я … Мне плохо.       Витарр нахмурился, пытаясь понять что творится у меня в душе. Его взгляд пытливо изучал мое лицо.       — Подобное характерно для таких как ты. Для чужаков.       — Для всех? — Я подумала о Зодикусе.       — Насколько я знаю — да. Но у некоторых они проходят и довольно быстро. — Он отвернулся. — Некоторые же сходят с ума.       Я не поняла последней фразы. Вопросительно смотрела на Витарра.       — Неважно, — отмахнулся он. — Тебя это не коснется.       Тут до меня смысл стало доходить — собственно и так понятно, учитывая как меня трясет каждый раз.       — Почему они проходят? — спросила я. — Я и так часть этого мира. Я пью твою кровь, — добавила я. — Так что частью этого мира я являюсь…буквально.       — Но этого мало. Ты сама считаешь себя здесь чужой. Зодикус справился с этим только забыв о прошлом.       — Я не могу о нем забыть.       Витарр встал ко мне вплотную — мне пришлось задрать голову, чтобы посмотреть ему в глаза.       — Ты должна отнестись к нему как к прошлому.       Но это не прошлое, это — моя суть. Я не могу отмахнуться от родителей, от друзей, от учебы и работы, от любимых развлечений. Как это можно сделать? Конечно, я буду думать о них каждый раз, каждый миг. И это нормально.       — Тебе стоит выходить из дома, — заметил Витарр.       — Ты разрешаешь? — с сарказмом спросила я.       — В конце концов, однажды ты сказала мне правду. — Он взял меня за руку, поднес кисть к лицу и поцеловал брачный шрам. — Ты действительно моя жена и должна знать тех, кто мне близок.       — Не думаю, что я им понравлюсь, — возразила я. — Меня вполне устраивает то, что и без того меня окружает. Не хочу лишних проблем.       — Но ты же хочешь чуть больше свободы? — поднял брови Витарр.       — Свободы, а не… неприятностей. — Я знала, что спором раздражаю Витарра, но идея покинуть дом мне не нравилась абсолютно. — Послушай, я не хочу, чтобы ты думал, что я специально спорю с тобой…       — Именно это ты и делаешь, — прервал меня муж.       — Я боюсь твоих оборотней. Я — человек. Я растеряюсь и не смогу постоять за себя. Я плохо говорю — медленно и с ошибками. Даже сейчас ты морщишься от моего языка.       — Значит будут кошмары, — подытожил Витарр.       Я поджала губы.       — И еще я все время мерзну, — осторожно добавила я. — Я не хотела просить, но… Мы же были на … — Я замялась. — Когда … Ну с Марко. — Нежелание вспоминать тот день вперемешку с незнанием некоторых слов выдало жалкий сумбур. — Купить шкуру. Да, мы можем купить мне там меховые вещи? Они теплее.       На лице Витарра появилась ухмылка. Он чуть подтолкнул меня к стене, наваливаясь. Я широко распахнула глаза, оцепенев.       — Я смогу тебя согреть сам, — заметил он.       Я поняла, что перестала дышать. Сердце заколотилось как бешеное. Слишком много впечатлений за один день — от страха к отчаянию, а теперь к похоти. Меня затрясло. Легкое прикосновение к бедрам заставило вцепиться в мужчину.       — Я…       Слабость после обморока видимо затуманила мне разум. Я совершенно оторопела, не в состоянии сопротивляться.       — Я очень устала, — выдавила из себя. Ноги были как ватные, я бы и упала, если бы не крепкие руки Витарра.       — Так может тебя все-таки донести до спальни? — спросил он.       — Я … сама.       — Там очень холодно. Без меня ты замерзнешь.       — Я укроюсь.       — Вчера тебе это не помогло.       Я хотела что-то возразить, но рука, скользнувшая вверх, к груди, прервала мои мысли. Это было как-то поразительно неправильно. С каких пор я так отзываюсь на него? Он снова использует гипноз?..       — Я до сих пор не добралась до книг. Хочу попробовать.       Витарр сделал шаг назад.       — В тот раз ты писала на своем языке, — заметил он, с улыбкой вспоминая мои каракули.       — Да, — непонимающе посмотрела я на него.       — Ты не знаешь алфавита… — Он взглянул на мое лицо. — Ты даже слова этого не знаешь. В общем, с письмом нашим ты не знакома. Это будет бесполезной тратой времени.       Плечи мои опустились.       — Я могу показать тебе основы. В ближайшие дни я не покину дом надолго.       Я с опаской взглянула на оборотня. Это было достаточно неожиданно. В конце концов почему бы и нет?

***

      Я дернулась, ноги свела судорога, и, чувствуя, как где-то в груди бухает сердце, распахнула глаза. Вокруг стояла кромешная тьма, но я чувствовала: опасность здесь, совсем рядом. Покрывшись холодной испариной, я вцепилась в одеяло, сжимаясь в комочек. Если я снова засну, то зло уйдет, разве нет?       Но и тысяча шкур не спасла бы меня от гусиной кожи. Сердце будто сдавила ледяная хватка, дыхание мое было чересчур громким и прерывистым. Я зажмурилась. Спи, спи! Но я буквально чувствовала чью-то руку над своим плечом. Холодные пальцы ужаса скользнули ниже, мой желудок скрутило. Закусив губу, я прижала ладошки к груди, искренне веря, что, если как следует закутаться, то призрак уйдет, исчезнет.       Оно здесь. Рядом. Совсем близко. Оно смотрит на меня. Оно наблюдает за мной. Что это такое — это оно? Серый волчок, что приходит к плохим деткам? Я чуть потянула ногу назад, ожидая наткнуться на горячее тело Витарра. Но та сторона постели была пуста. Не может быть. Где он? Он заснул рядом, лег прямо в одежде и тут же задремал, сжимая меня в своих руках. Я еще так радовалась, что он не тронет меня, и сон мой будет в эту ночь спокоен…       Рот наполнился слюной, она стекала с уголка губ. Неприятное ощущение. Нога моя будто заледенела. Я точно нарушила древний негласный договор между человеком и ночной темнотой, раз, вместо того, чтобы не шевелиться и притвориться спящей, посмела совершать какие-то телодвижения. За это меня ждет неминуемая расплата.       В голове точно что-то запульсировало. И без того расшатанные нервы меня подводили. Пальцы задрожали, и унять эту дрожь я не могла. Оно было тут. Теперь я знаю, что значит выражение «повеяло могильным холодом». Ибо это явно не сквозняк из-за закрытых ставен.       Это что-то пришло за мной.       Это что-то — страж этого мира, который отвергает меня.       Ненавидит меня.       И я его ненавижу совершенно взаимно.       Пульсация не прекращалась. Перед постепенно привыкавшими к темноте глазами все поплыло. Чувствуя подступающую тошноту, я вновь свернулась клубочком, надеясь, что эти темные духи или кто они там есть уйдут, оставят меня.       Я начала молиться. Я не умела, но, если пыл важнее слов, то это была самая искренняя моя просьба к Богу. Признаюсь, в тот миг я была готова молиться любому божеству, способному избавить меня от ледяного дыхания, пахшего могилами и землей, и липкого страха, от которого отнимались мои ноги, а руки дрожали точно в припадке.       — Пожалуйста, не надо, — тихо прошептала я. Даже этот лепет отозвался громким эхо, и я вскочила, откидывая одеяло. Передо мной никого не было. Но нет, я знаю, что это что-то не ушло. Оно тут. Оно не прячется. Оно просто не желает, чтобы я видела его. Зубы мои застучали, я руками ухватилась за челюсть, но лишь прикусила палец. Смелости посмотреть в сторону мне не доставало. Палец заныл — я слизнула с него кровь. Я его прокусила.       Будто тысячи глаз наблюдали за мной. Одеяло сползло к ногам, и я осторожно потянула его на себя. Оно было крайне тяжелым. Точно перетягивая канат, я настороженно наблюдала за изножьем постели.       И закричала.       За конец одеяло цеплялось какое-то существо. Точно гигантская летучая мышь, но с безобразным белым человеческим лицом, оно хваталось когтистыми лапами за край одеяло, и тянуло его на себя. Посмотрело прямо на меня и мерзко загоготало. Пот лился с моего лба, я почувствовала, как липко стало подмышками. Я знала, что оно не одно. Что-то было и надо мной. Но я боялась посмотреть наверх. Отвратительная летучая мышь ползком подбиралась ко мне, но я, будто парализованная, ничего не могла сделать. Человеческие глаза смотрели прямиком в мои. Рот изуродовала ухмылка — я увидела клыки хищника. Отвратительный длинный язык высунулся наружу, зеленая слюна капала на одеяло.       Моих волос что-то коснулось, и я рефлекторно подняла голову, натолкнувшись взглядом на шестнадцать круглых желтых глазниц, что в этот миг одновременно моргнули. Что-то тонкое и мохнатое коснулось моего лица, и я замахала руками, чувствуя, что от страха схожу с ума. Я буквально ощущала как натянутые струны нервов разрываются внутри меня.       И тут тварь с крыльями прыгнула мне в лицо.       — Мама!       Я по-детски закрыла лицо руками, чувствуя, как переворачиваюсь будто верх ногами. Точно я теряю сознание. Мерзкое тошнотворное ощущение прикосновения жутких тварей заставляло меня биться в мелкой дрожи.       И тут я поняла, что лежу в постели, свернувшись клубочком. За плечо меня обнимала тяжелая рука, ноги касались ног другого человека. Рубашка моя была вся мокрой — от липкого холодного пота. Я задыхалась. Вместо полного слюны рта в горле моем все пересохло.       И дрожь. Дикая дрожь, что сотрясала меня. Глаза болели, и я никак не могла успокоиться.       Это все сон, дурной сон. Витарр ведь рядом… он не даст меня мучить другому. Все хорошо…насколько может быть хорошо. Сейчас я попью воды.       Но страх так и не прошел. А, ну и фиг с ней, с водой-то. Потерплю до утра…       Но сон не шел вновь. Пережитый страх отдался во мне настолько сильным возбуждением, что я готова была вскочить и переделать все дела в этом доме. Меня все трясло, и, видимо, лучше будет подняться и немного приоткрыть ставни — глотнуть свежего воздуха.       А вдруг эти тени все еще здесь?       Да нет, это всего лишь кошмары.       Но Витарр сказал, что от них можно лишиться рассудка.       Ой, да ладно. Всего лишь страшный сон. Не будь ребенком. Такого не бывает.       Оборотней тоже не бывает…       Странно, что Витарр не проснулся от моей возни…       Потолок приобрел неясные очертания, я видела контуры мебели в темноте. Пролежала еще несколько секунд, а потом повернулась к Витарру. Он такой…живой. Не боящийся ничего. Мне бы его смелости.       На меня смотрели пустые глазницы.       В это раз это был не сон. Телом своим я владела и вскочила тут же, обнимая саму себя за плечи.       Витарр лежал передо мной в той же позе, что заснул. Тело не остыло ни на градус.       Но сквозь пустые глазницы я могла видеть череп.       Я даже кричать не могла. Ноги мои стали подкашиваться, и я упала, отползая в сторону.       Нет, нет, нет! Что это? Как подобное возможно?       На помощь! Кто-нибудь!       Но даже писка не могла издать. Только отползала в сторону, пристально смотря на его тело. Плечи свело судорогой, ноги не слушались. Ледяной холод пола обжигал точно пламя. Ужас, давлеющий, уничтожающий, ломающий, навис надо мной. Лицо мое было мокро от слез — от них щипало кожу. Темнота вокруг будто стала собираться уплотнениями, я вскочила и, путаясь в собственных ногах, выбежала из комнаты.       — Зодикус! Лючия! — прорезал тишину дома мой хриплый голос.       За распахнутой дверью в спальню что-то белое промелькнуло, и я завопила. В проеме показалось существо с телом летучей мыши и бледным лицом. Оно ползло ко мне, и длинный язык его касался пола. Я схватилась за перила и побежала вниз. Существо не могло догнать меня. Я обернулась, видя, как оно неуклюже остановилось на верхней ступеньке. А потом распахнуло крылья и прыгнуло вниз.       Я распахнула входную дверь — ее никогда не запирали — и, босая, в одной рубашке, выскочила на улицу. Существо летело прямо на меня, но на пороге точно наткнулось на невидимую стену и упало. Я видела, как злобное страшное лицо исказила гримаса, как скалились уродливые зубы.       Я сделала шаг назад. Но в ушах застучала кровь, мгновение — и мир окрасился в красно-оранжевые цвета. Меня будто обухом по голове ударили.       Открыв глаза, я вновь очутилась в постели.