В шкуре волка

      Я не успела соприкоснуться с холодной водой. Крепкие руки обхватили меня ровно до мгновения падения. Тело обмякло, я откинулась назад, позволяя унести себя. Энергия выплеснулась в коротком порыве, и теперь я безропотно застыла в объятиях — горячих, живых, настоящих.              — Как она, Руз? — Голос раздавался будто издалека, но на задворках сознания сохранялось понимание того, что меня окружили. Неизвестный мне Руз что-то ответил, но я не разобрала. Чувствуя, как меня подхватили на руки, я позволила себе забыться.              Мне снилось, что я дома, еще совсем маленькая. Простуда свалила меня с ног, я валялась в постели. Мама готовила обед, а я клянчила у нее что-то. Под тяжелым одеялом было жарко, но это не мешало мне капризничать. Дома было скучно, хотелось к друзьям. Мама, уставшая и замученная, терпеливо объясняла мне, что я больна, что мне нужно сначала выздороветь. Я не слушала. Я была ребенком и не понимала ее слов. Во сне меня охватила такая жгучая на нее обида, что, даже проснувшись и осознав, что все это не правда, на сердце было горько.              Что произошло? Где я?              Голова раскалывалась, и все тело болело, будто меня долго били. Все еще не отошедшая после сна, я ожидала увидеть разрисованный потолок, но постепенно пришло понимание того, что я в спальне в доме Витарра.              И я ничего не помнила.              Мне хотелось в туалет. Я поднялась, чувствуя, как шумит кровь в ушах. Расправила плечи, но тут же со стоном наклонилась вперед. Спина болела. Вернулись и чувства обоняния и вкуса. Во рту стоял тошнотворный запах. Я все-таки встала, медленно добралась до двери. В тот миг осознала, что на мне ничего нет из одежды. Это заставило нахмуриться, но процессы мышления включаться не собирались. Вернулась к комоду, натянула на себя что-то — даже не обратила внимания.              В коридоре и на кухне никого не было. Короткая прогулка по двору до туалета и обратно несколько привела в чувство. Все болело, но в голове стали прорываться обрывки воспоминаний. Я свалилась с лестницы. Должно быть я редкий везунчик — кости мои целы, лишь тело напоминает один огромный кровоподтек. Да мне не привыкать, уныло хмыкнула я.              Глухое разочарование после сна о доме отвлекало от боли. Войдя вовнутрь, я потянулась к котелку с горячей водой, зачерпнула себе немного для умывания. Потом потянулась наверх — к сушившейся траве. Мне надо было заглушить привкус во рту, и я искала гвоздику, к которой меня приучила Лючия. Задумчиво пожевывая приторную траву, смотрела на остальные пучки.              Мне опять снились кошмары. Я еще запустила мятой в одного из мучителей…              Что-то все равно мучило меня, тревожило. Я наклонилась — медленно, с гримасой на лице — и задрала штанину, осматривая ногу. На пока еще желтой коже никаких следов когтей не было. Вот, это только сон.              Но мерзость во рту — она настоящая. Меня и правда вырвало.              Тревога вернулась в двукратном размере. Я окинула взглядом подвешенные пучки, нашла мяту. Запасы Лючии всегда вызывали во мне любопытство, и она учила меня подвязывать травы. Я хорошо знала сколько растений у нее было. Мяты в этот раз было мало. Что же, вполне возможно, что это никак не связано с моими кошмарами. Успокойся. Мало ли на что ушла трава?              Я повернулась к шкафу, где Лючия хранила ножи. Взялась за ручки, но остановилась. Не будь трусихой. Давай, взгляни.              А вдруг ножа там нет?              Ты не узнаешь, пока не посмотришь.              Я с глубоким выдохом распахнула створки.              В конце концов, лезвие очень узкое, его может быть не видно. И Лючия могла его убрать куда-нибудь…              Ножа не было, а все возрастающая паника лишала мне способности здраво мыслить.              Что я тут творила?              Тишина показалась в этот раз оглушающей. В доме и вправду никого нет?              Может быть, это еще одно видение?              Я села на табурет, опустив руки на стол и рассматривая стену напротив. Внутри все разрывало от мучительной тревоги, но внешне я будто окаменела. Я не была ни в чем уверена. Все вокруг снова могло оказаться иллюзией, и тогда мне только останется признать, что я сошла с ума… Но нет, в тот раз не было такого отрезвляющего ощущения реальности. Мне виделись странные существа, но я воспринимала их как должное. Сейчас же такого точно не произойдет.              — Ульврэн?              Это был Витарр. Стоя на пороге, он, сощурив глаза, рассматривал меня.              — Я услышал шум внизу, решил, что может это кто-нибудь из наших. — Голос его был холоден и суров.              — Что произошло? — Я съежилась под его взглядом.              Брови Витарра чуть поднялись.              — Ты не помнишь?              Я неопределенно повела плечами. Сложно объяснить, но я не была уверена и в собственных воспоминаниях.              — Ты напала на Зодикуса, — отрезал Витарр.              Я не сдвинулась с места. С трудом сглотнула, чувствуя, как внутри все холодеет.              — Он жив? — с явно обозначенным страхом в голосе спросила.              Наступила пауза. За эти несколько мгновений я думала, что поседею. Я думала, что испугаться больше, чем выпало мне за все это время невозможно, но оказалась неправа.              — Он жив, — сказал Витарр.              Я судорожно выдохнула, опуская голову на руки.              — Расскажи мне все, — глухо попросила я.              Витарр приблизился ко мне, но не прикасался. Не думала, что от этого может стать больно. Я так желала в этот миг его едкой насмешки или властных жестов. Я хотела, чтобы он прикоснулся к моим волосам, обнял и успокоил.              — Утром ты вскочила с криками, мы едва тебя успокоили, — как-то отстраненно проговорил Витарр. — Усадили на кухне, завернули в теплые одеяла. Лючия вышла, я следом, собираясь позвать на помощь. Зодикус повернулся к тебе спиной, и ты всадила ему нож, что Лючия оставила по неосторожности.              — А мята?              Наступила неловкая пауза.              — Мята? — переспросил Витарр. — Да, тебе…стало плохо, и Лючия дала тебе травы.       — Я ничего с ней не делала?       — Что ты могла с ней сделать? — не понимал Витарр.       — А лестница?       — Ульврэн… — устало выговорил он.       — Я не шучу, Витарр. Я упала с лестницы. Я помню!              Раздраженно подняла голову, впиваясь взглядом в оборотня.              — Если бы ты упала с лестницы, то мы бы собирали тебя по кусочкам, — с едва заметной теплотой в голосе ответил он. — Ноги и вправду тебя не держали, и ты с успехом свалилась бы вниз, но я не позволил. Я на руках отнес тебя на кухню, надеясь, что там ты придешь в себя.              Я едва сдерживала слезы. Что же со мной такое было? Отвернулась от Витарра, чувствуя, будто мне на плечи повесили тяжелый груз. Я не справлюсь с подобным, я утону в этом безумии. Может, мне не стоит и мучить себя?              — А что дальше? — пересилив себя, спросила я. — Я убежала?              — Да, — сухо ответил Витарр. — Ни я, ни Лючия не бросились тебе вдогонку — было не до этого. Тебя поймали на берегу Гислы, сказали, что ты хотела броситься вниз.              Вспомнила, как обнаженная стояла, подставляя тело холодному ветру. Стыдливость пробила броню сожаления, я почувствовала, как заливаюсь краской при мысли, что так повела себя. Но мне показалось, что на последних словах голос Витарра чуть дрогнул. Смотрел он на меня сурово, видимо тронула его не моя история, а что-то еще.              — А где Зодикус? — медленно и настороженно спросила я.       — Здесь, наверху. С ним Лючия и Мирра.       Я не обратила внимания на незнакомое мне имя.       — Я…могу к нему подняться?       — Нет. — Ответ был чересчур скор и резок. Я отпрянула, ощущая, как меня наполняет обида.       — Я знаю, что виновата, — заметила плаксиво. — Не стоит мне напоминать об этом! — внезапно сорвалась я. Слезы хлынули из глаз, я злобно отирала их, злясь, что Витарр видит мою слабость. Но сожаление и чувство вины не давали мне продохнуть, и попытка справиться с ними обернулась жгучей истерикой. Страх от того, что все, что я вижу — тоже иллюзия, вгонял меня в безысходность.              Я хотела уйти, но Витарр удержал, схватив меня за руку. Этого было достаточно, чтобы прижаться к нему, всхлипывая. Я чувствовала, что он озадачен и растерян, и тут же сама устыдилась своего поступка. Так же резко отодвинулась от него, опустив голову, и сделала вторую попытку побега — столь же неудачную. В этот раз я просто стояла, кусая губу и ожидая его слов.              — Мирра может поговорить с тобой, — услышала задумчивые слова Витарра. — Раз уж ты бросаешься ко мне со слезами на глазах, то ты явно погрязла в собственных кошмарах, — едко добавил он.              Я подняла голову.               — А Зодикус? Как он? — дрожащим писклявым голосом хныкнула я.       — Тебе пока не стоит попадаться на глаза ни ему, ни Лючии.       — Они теперь ненавидят меня?       — Они не хотят пока сталкиваться с тобой, прими это и делай, что я говорю.              Должно быть, чувство вины для меня теперь будет таким же постоянным спутником, как и страх прежде. Но вину можно пережить, замкнувшись в гордости, а вот стыд — нет. Я вела себя отвратительно. Из-за меня теперь страдает неповинный в моих бедах человек, а все, что я могу — это стоять и хныкать. Ненавижу такое бездействие. И не люблю отступать.              — Мне все равно придется сталкиваться и с ними, — по возможности сурово сказала я.              Витарр удивленно поднял брови, наблюдая, как я выпрямляюсь.              — Сколько прошло времени? — нахмурилась я.       — Ты проспала сутки. — Витарр ухмылялся, видя мое деятельностное настроение.       — Кто такая Мирра?       — Ты собралась меня допрашивать? — В голосе его уже не было холода.       — Разве это не мой дом? — с поражающей саму себя наглостью спросила я.              Витарр улыбнулся.              — Как посмотреть, — заметил он. Брови его сошлись, в лице проступило нечто дикое, звериное. — Ты уже не хочешь возвратиться назад?              — Хочу. — Ответ мой был резок и откровенен. — Но, как ты видишь, до сих пор это доставило мне больше проблем. И это учитывая то, что я не могу даже попытаться. И узнать у тебя возможный выход — тоже затея пустая?              — Какая поразительная наблюдательность! — Витарр обнял меня за плечи, разглядывая залитое слезами лицо. — Мирра — это местная знахарка. Если бы ты пыталась узнать нас ближе, то была бы с ней знакома. Она плохо лечит, скажу тебе, но хорошо говорит и умеет успокаивать мятущиеся души.              Я не совсем поняла последние слова Витарра.              — Плохо лечит? — переспросила я. — Или не плохо?              Витарр застопорился.              — Не совсем плохо, но все, что она умеет — это поить сладкими отварами, что туманят разум, и выслушивать бред больных.              Я поморщилась.              — И она помогает Зодикусу?              Витарр усмехнулся.              — Не совсем так.              Я чувствовала себя идиоткой. Беседа принимала бессмысленный вид. Витарр говорил одни слова — и тут же совершенно противоположные. Либо это какая-то форма речи, не понятная мне в силу незнания языка, либо я просто поглупела. Но после таких рекомендаций связываться с местным психологом и, судя по всему, дилером, мне не хотелось.              — Хорошо, не важно, — покачала головой я. — Зодикус ведь тоже оборотень, разве нет? Я помню, как твоя рана зажила. — При воспоминаниях я смутилась, почувствовав прилив внутреннего жара.              — Он обращенный оборотень. Рана его затянется — но не так скоро. Думаю, что через несколько дней он будет в порядке, — равнодушно бросил Витарр.              Ярость задушила меня.              — И ты молчал? Я же решила, что он при смерти!              Я выругалась. Витарр не понимал меня, но по его ухмылке я видела, что он вдоволь позабавился с моей прискорбной мины. Я оттолкнула его кулаком в грудь, отступая. Видела жестокое веселье, написанное на лице оборотня. Значит все его рассказы о том, как Зодикусу плохо — всего лишь насмешка? Ему доставляет удовольствие видеть как я плачу? Да что с ним не так?!              Что же, вполне возможно, что и удар в спину был всего лишь видением. Что все вокруг сейчас — еще одна глупая иллюзия. Что Витарр сейчас обратиться в кого-нибудь, а я в припадке побегу прочь.              Я развернулась и выбежала на лестницу, перепрыгивая через две ступеньки. В крови снова вспыхнул адреналин, энергия просто наполняла меня. На верхней площадке я обернулась: Витарр стоял внизу. Он не делал попыток меня остановить, но, поймав мой взгляд, медленно покачал головой, будто предостерегая. Я отвернулась. Один вид его приносил мне физическую боль.              Я знала, где комната Зодикуса и Лючии. Иногда я сама засиживалась там. Лючия уходила на охоту, Витарр тоже где-то пропадал — тоже охотился, но далеко. Я знала, что он встречается с волками других кланов, родственных его, что иногда его такие «охоты» означали стычки с людьми, работорговцами или волками с южных степей. Прежде я не расспрашивала его об этом. Не сказать, что мне было не любопытно, но слушать о кровавой жестокости из уст человека, что не преминет украсть едкой шуткой чужие страдания, я не могла. Как там говорится, трусость — один из величайших пороков? Возможно. Я предпочту закрыть глаза и не слышать чужие вопли, если это поможет мне спать спокойно.              Когда я стала такой?              Но зато в эти ночи я засиживалась с Зодикусом, который с азартом старался припомнить родной язык. Я не понимала половину слов — уверена, что дело не в самом языке, а в том, как Зодикус коверкал его после долгих лет забытья. Зато от души хохотала. Еще Зодикус прятал у себя чайные листья — они были редки и дороги — и всегда делил со мной ароматный напиток. А когда начались холода, он готовил глинтвейн. Дома я варила его, но в сравнении с шедевром Зодикуса, то, что я пила прежде, было редкостной дрянью. Зодикус всегда любил сидеть у себя. В отличии от меня, кухню он не любил — считал ее захламленной и все время чихал и утирал слезящиеся от дыма глаза. И если я не падала от усталости в постель, — а чаще всего было именно так — то до полуночи могла слушать его. Он относился ко мне с такой искренней заботой, что неловкости из-за разницы в возрасте у нас не возникало.              И теперь я должна попросить у него прощения. Он ведь должен понять, что я… я не совсем виновата. Меня охватил страх. Так ли это? А вдруг все это сумасшествие — лишь отговорка? Ведь занесла я руку. И занесла ее не над Витарром — вот уж от смерти кого я бы не расстроилась.              Спокойно. Я снова начинаю паниковать. Нервы ни к черту. Глубокий вдох, выдох. Мне просто нужно успокоиться. Но как тут успокоиться, когда сердце стучит словно бешеное? Руки мои вспотели от волнения, я едва держалась на ногах. Медленно приблизилась к двери, схватилась за ручку. Мне нужно туда войти. Я знаю, что это глупая затея, но, если мне придется еще ждать, то я снова впаду в истерику. Я не могу выносить это угнетающее чувство. Если Витарр и вправду лишь насмехался надо мной, то Зодикус уже должен быть в порядке. Я не смогу ничего делать, зная, что в одном доме со мной человек, которого я пыталась убить. Мне нужно разрубить этот узел сейчас. Если эти видения начнутся снова — вернусь ли я в реальность? Что я снова натворю? Вдруг минута промедления будет стоить вечности сожаления? Я смогу.              Дверь поддалась легко. В комнате сидели две женщины — Лючия и незнакомая мне обладательница густых длинных темно-каштановых волос — они переливались под солнечными лучами, падающими через окно. Зодикус сидел с ними — не лежал, не умирал, перевязанный и истекающий кровью. Чувство облегчения обрушилось на меня еще тяжелее, чем груз вины. Я зашаталась, осознавая, что до конца словам Витарра не поверила — уж больно осело в памяти ощущение погруженного в плоть ножа.              — З-зодикус, — заикаясь, позвала я.              Лицо его было изможденным и бледным. Светлые брови его дрогнули, а глаза точно подернулись пеленой. Я проморгалась. Но Зодикус не встал, не пошел мне на встречу. Он смотрел грустно.              — Я рад, что ты в порядке, — сказал он.              Это же были мои слова! Но я так и стояла — безмолвная, застывшая.              — Зачем ты здесь? — Голос Лючии всегда был резок, но сейчас оказался подобен ножу. Меня даже передернуло.       — Я хотела узнать… — с трудом выдавила из себя. Меня смущала незнакомка.       — Прости, но ты опасна, — не обращая внимания на мои попытки, отрезала Лючия. Она не была зла или разгневана, только настороженна.       — Простите, я не понимала, что происходит! — прорезался мой голос.       — Мы знаем, — ответил Зодикус.       — Да, знаем, — поддержала его Лючия. — Но кто знает, вдруг ты сейчас снова набросишься на нас?       — Ты же оборотень, — возразила я. — Мне не тягаться с тобой.       — Зодикус тоже, — рассудительно заметила Лючия. — Но ему это не помогло.       — Я не хотела, чтобы так сложилось! — взмолилась я, точно со стороны слыша дрожь в своем голосе.       — Мы не злимся на тебя, Ульврэн, — почти ласково ответил Зодикус. Но я знала, что, если бы он не злился, то именно он пришел бы ко мне в спальню — слабой и измученной. Стало обидно.       — Иди, я сейчас спущусь на кухню, — сказала Лючия. — Мы поужинаем все вместе, — примирительно добавила она.              Я видела, с каким любопытством меня разглядывает незнакомая мне женщина. Это было унизительно, и я почувствовала, как загорелись мои щеки.              — Хорошо, — глухо ответила я, выходя в коридор.              Жгучая смесь обиды, вины и стыда заполнили меня. Я, точно кукла, двинулась вдоль узкой галереи. Остановилась у перил, размышляя о том, как пусто сейчас на кухне без Лючии — она почти все свое время проводила там. Но порыв разобраться в отношениях закончился. Мне не хотелось сталкиваться с Лючией — хотя бы сейчас. Согнувшись, побрела к себе.              В кресле сидел Витарр. Он не поднял головы, когда я вошла, сосредоточенно хмурился и размышлял о чем-то.              — Судя по походке и тяжелому дыханию, твоя бравада завершилась неудачей, — заметил он.              Я молчала.              — Теперь полна хмурой злобы?              — Какая поразительная наблюдательность! — вернула я ему его собственные слова. Было так едко на душе, что, общайся мы на родном мне языке, я бы добавила еще парочку язвительных колкостей.              — Тебе не стоило к ним ходить. Зодикус больше испуган, чем болен. Он давно уже не сталкивался с подобным, и твое состояние ввергло его в страх. Он никогда не был особо храбрым воином, а уж чувствовать, как в тебя вонзают сталь — тем более неприятно.              — Но Лючия не сидела бы с ним, будь все так легко и просто, — упрямо возразила я.              — Лючия? Она просто не подпускает к нему Мирру, — усмехнулся Витарр. — Все куда проще, чем тебе кажется. И, на твоем месте, я бы не оставлял в одиночестве меня самого, пока гостья не покинет наш дом.              Я тупо посмотрела на него, не совсем вникая в шутку.              — Кажется, я так и не поняла род деятельности этой твоей Мирры.              Витарр поднялся, разминая тело, потом подошел ко мне, коснулся лица. Я не отшатнулась. Он молчал.              — Ты не злишься на меня, как они? — тихо спросила я. — За то, что произошло?              Витарр покачал головой. Пальцы его гладили мои брови, я прикрыла глаза, чувствуя, как мысли в голове точно тают. Это вновь был морок оборотня — и сейчас я была не против забыться. Угнетение сходило на нет, железная рука самобичевания отпустила мое сердце. Даже дышать стало легче.              — Не станешь меня запугивать? — не удержалась я.              Он снова покачал головой.              — Этого достаточно, — также тихо ответил он, чуть надавив большим пальцем на точку чуть выше переносицы. Мир вокруг будто поплыл.       — Мне больно, — сказала я. — Тело болит.       — Ты бежала через замерзшую степь. Должно быть, учитывая твою поражающую меня грациозность, падала.       — Ты можешь избавить меня от этого чувства? — с надеждой спросила я.              Наступила пауза. Руки Витарра скользнули к моим плечам.              — Не так, — коротко ответил он, склоняясь надо мной. Я потянулась к нему.              Это была та нежность, которой мне столь сильно хотелось — даже скорее жалость, но гордости она не задевала. Точно горячий пар, она обволакивала и давала наслаждение в полном умиротворении. Я была расслаблена и податлива. Ловкие пальцы массировали мою кожу, разбивали мышцы — но это была сладкая боль, а горячие губы и ее уносили, заставляя меня дрожать от тихой, кажущейся столь хрупкой, что малейшее неправильное движение — и она разобьется, но глубокой страсти. Словно я вернулась в свои видения, когда легким духом парила над всеми, словно я растворилась в окружающем мире — или же, что весь мир в тот миг растворился для меня в ласке и желании. Не было ничего, кроме прикосновений и дыхания — ни вины, ни обиды, ни отвращения, ни ненависти. Ко мне вернулось чувство свободы, и я отдавалась ему полностью, боясь, что в любой миг у меня его могут отнять.              Но страх ушел, а я, исполненная неги и упоения, таяла от наслаждения, что казалось мне таким недоступным и невозможным. Точно и не было дней ужаса и тоски — я обо всем позабыла. Воля моя сломилась, а предостерегающий крик заглушил рокот страсти. Истома казалась столь сладкой, что я малодушно закрыла глаза на него также, как прежде на развлечения Витарра.              И, когда он целовал меня в закрытые веки, я все крепче прижималась к нему. Наверное, мне уже было без разницы, в чьих я объятиях — его или бурной Гислы.