В шкуре волка

      После первого снега Витарру пришлось заказать в Линне у мастеров стекло для окон, а еще мех и теплые сапоги для меня лично. Он все тянул с поездкой, и я не могла понять отчего. Однако все стало на свои места после начала очередной менструации.       В первые дни, проведенные здесь, я мало думала о возможности забеременеть — не до этого было, ох не до этого. Потом, после рабства и болезни, когда я начала обживаться под крылом Лючии, появилась тревога. Месячных не было, и мне ничего не оставалось, как долгими вечерами исходить от неопределенности. Но, видимо от нервов и перемены экологической обстановки, мой организм не сразу сориентировался. Я настолько привыкла к тому, что у меня вечно что-то болит, что не сразу сообразила отчего так ноет живот.       Но и сказать, что совсем не думала об этом, не могу. Думала, конечно. Думала после самой первой ночи. И боялась. Даже вид крови меня не успокоил — мало ли, вдруг я в числе тех, кто не лишается этой «отрады». В любом недомогании мне чудилось что-то большее. Но признаков никаких не было, и я повеселела. Особых болей не наблюдалось — я этого тоже опасалась. К тому же Лючия отнеслась с пониманием, в первый же день, когда я обратилась к ней за помощью, обеспечила меня кучей тряпья и отправила отдыхать. Дни для меня прошли в вечной стирке, кожу на фалангах пальцев я стерла до крови, но Витарр зато не прикасался ко мне. В последующие разы я отметила, что оборотни то ли почтительны, то ли брезгливы — и Витарр, и Лючия точно меняли свое отношение ко мне, я даже не могла уловить вектор этого изменения.       Но вот уже по прошествии примерно полугода, что я жила здесь, то, что вызывало во мне облегчение, у Витарра стало вызывать раздражение. Он его мне не показывал, но я была его тенью и, хоть это и не всегда получалось, в этот раз правильно угадала причину его разочарования.       Но дети… Я избегала разговоров на эту тему. Что я скажу Витарру? Я ведь планировала жизнь по довольно стандартному сценарию: закончить учебу, устроиться в какую-нибудь архитектурную контору, где сочетание усилий и благодарности было бы чуть более равнозначным. Замужество мне бы не помешало нисколько, но детей я бы завела позже, после того как хоть пару лет поработала бы в конкурентной сфере. Пфф, я себя в роли матери просто не представляла. А уж здесь-то! Я…я до сих пор не ощущала себя полноценным членом этого…общества. И если я сама до сих пор жертва, то что я дам детям? Чему я их научу? Вечному страху? Трепету перед Витарром? Отсутствию воли и характера? Нет, я им такого не пожелала бы. Не пожелала бы матери, что в любой момент может потерять связь с реальностью и с ножом броситься на того, кого считает другом.       Зодикус переживал, на мой взгляд, уж чересчур сильно. Чувство вины, бросившее меня в объятия Витарра, постепенно утратило первоначальную остроту, вспышек безумия не повторялось, и я обрела уверенность в себе. Теперь мне казалась холодность Лючии наигранной и неуместной, а подавленность Зодикуса и вовсе смешной. Нет, я хорошо понимала их настороженность и недоверие ко мне, я все еще была виновата перед ними, — пусть и косвенно — но что мне теперь делать? Умолять их о прощении? Я просила о нем. Я откровенно рассказала обо всем, что видела и что запомнила. Я донесла до них ту тяжесть, что лежала у меня на сердце. И если они все равно отталкивают меня, то мне ничего не остается, как пожать плечами и принять это. Если Зодикус перестанет трусить с каждого приготовления мною ужина, когда я разделываю продукты, и позовет выпить с ним — я буду несказанно рада. А если нет — то что же, я найду с кем разделить вечер, когда Витарр вновь покинет меня ради дальней охоты или вылазки.       Гаалаки — это деревня в которой мы жили — перестала быть неизведанным миром. После того, как местные оттащили меня от реки, страх исчез, остались только смущение и немного стыда. Их я тоже поборола в себе — не сразу, но сделала и это. Руз, оборотень с широкой ухмылкой, блестящими глазами и русой шевелюрой, отличающей его от темноволосых членов клана, оказался не злобным жестоким зверем. Он поглядывал на меня с хитрецой, спрашивал, что я такого видела, что заставило меня броситься к Гисле. Я знала, что ответы ему не были нужны. У нас не было особых точек соприкосновения, даже я сама по себе мало была ему интересна, но его влекло именно то, что я принадлежала Витарру.       — Говорят, что ты приворожила его, — усмехался Руз. Его жена, молчаливая, беспрекословная волчица вскидывала на меня испуганные глаза. Она все время ждала, что глупые шутки Руза разозлят меня, и я пожалуюсь Витарру, которого она, видимо, очень сильно боялась.       — Разве похоже, что я на такое способна?       — Мой брат был с Витарром, когда он выкупил тебя, — пожимал плечами Руз, что-то пожевывая. Он всегда ел. Я была удивлена этой его привычке, так как по стройному виду Руза и не скажешь, сколько пищи он поглощает.       — И где он? — Я помнила трех волков, что были с Витарром.       — Я познакомлю вас, если захочешь.       Не сказать, что мне хотелось, но было любопытно.       Когда я пришла на следующий день, у Руза сидели трое мужчин — все темноволосые, с широкими плечами и суровыми лицами. Жена Руза тихо прошептала мне на ухо:       — Руз хочет, чтобы ты угадала кто из них его брат.       Я нахмурилась. Все трое на первый взгляд казались сильно похожими между собой, и ни у одного в чертах не было сходства с Рузом. Это ставило в тупик, и я посмотрела на хозяина дома.       — Что за выходка?       Тот пожал плечами.       — Ты видела спутников Витарра, попробуй вспомнить.       Он издевается? Конечно, я не помню. Перевела взгляд на сидевших. Нет, все-таки они не похожи. Лица у всех застыли в свирепых оскалах, но лишь с непривычки они выглядели похожими. Черты лиц разнились, и я даже могла представить какой из каждого вышел бы волк.       — Знаешь, если ты угадаешь, то я и вправду решу, что ты колдунья, — посмеялся Руз. — Брат говорил, что ты была такая испуганная и жалкая, что тебя даже убивать не пришлось бы — ты бы сама умерла со страху.       Слова Руза вызвали во мне ярость. Упрекать в слабости беззащитного? Вполне в его духе. Витарр никогда не смеялся над этим. Он раздражался от моей суетливости и посмеивался над неумением делать многие вещи, но никогда не упрекал в слабости. Он просто-напросто пользовался ею.       — Держи рот на замке, Руз, иначе будешь жевать собственный хвост, — процедила я. Оборотни нахмурились, я увидела, как лицо Руза, в тот миг действительно что-то снова жующего, покраснело от ярости. «Жевать собственный хвост» означало быть изгнанным из клана.       Но я не боялась ни его ярости, ни недовольства остальных. Я была под защитой Витарра, и в последнее время это делало меня заносчивой. Не всегда, но злобные выпады Руза часто вызывали во мне желание дать отпор. Я могла это сделать, только прикрывшись именем Витарра. Мне доставляло болезненное удовольствие нарываться на колкости Руза, чтобы потом как следует сбить с него спесь. Он не был мне другом и стать им никогда не мог. Эта тонкая грань между взаимным холодным любопытством и неприязнью не давала мне возможности просто-напросто не приходить к Рузу. Во мне росла бессознательная потребность вызвать к себе ненависть с его стороны. Было ли это связано с его вмешательством в мое спасение от бурных вод Гислы? Возможно, что и так. Осознаваемое, но от этого не более понятное мне чувство привязанности к Витарру осталось не единственным наследством после всех этих наваждений. Я иногда думала, что мое отношение к любому из членов клана отныне предрешено заранее. Осталось только добиться конечного результата. Это было сильнее меня. Это было продолжением безумия, но вот только объяснить это было невозможно.       Я чувствовала злобу, читавшуюся на лице Руза, и это заставило меня улыбнуться.       — Прости, я погорячилась, — равнодушно пожала плечами. — Но я попробую угадать.       Первый, сидевший ко мне ближе всех, с огромным горбатым носом, широким лбом и тяжелыми скулами явно был не особенно слабее Витарра. В отличие от остальных, руки он на стол не клал, это заставляло чувствовать себя неуютно. Зверем бы он был жестоким и недоверчивым, но не тем, кого Витарр взял бы с собой куда бы то ни было. И, хотя я не видела его в полный рост, по широким покатым плечам и бычьей шее ясно, что такого крупного волка с ним не было.       Второй, с такими же крупными чертами лица, но более мягкими линиями, смотрел на меня прямо и внимательно. Теперь я поняла, что знаю его — этот волк был гостем в нашем доме. Не таким частым, чтобы я привыкла к нему, к сожалению. Он всегда с уважением здоровался со мной, я даже припомнила его имя — Нэннэр. Странно, что я не узнала его при первом взгляде… Хотя это и неудивительно. Насколько Руз, например, отличался от остальных волков, настолько же Нэннэр походил на всех разом. Он будто представлял собой набор типичных черт клана — и от того оставался незаметным даже будучи крупным и наверняка сильным зверем. Попыталась представить как можно завести дружбу с этим оборотнем, — несмотря на «скользкую» внешность, мне нравились его манеры — но на ум ничего не приходило. Руз меня развлекал, но этот был другом Витарра, — наверное — и задеть его мне не хотелось, ни рассуждая здраво, ни поддаваясь безумным порывам. Но когда он приходил в наш дом, я всегда была занята работой. Вечный каждодневный труд выбивал желание прогулок и праздных разговоров. Однако это был явный соратник Витарра, и он мог бы быть одним из тех трех сопровождавших его волков. Но был ли он братом Руза?       Третий не смотрел на меня. Жесткие острые черты лица прорезали мелкие шрамы, в складках губ застыло выражение злости. Странный трепет наполнил меня. На шее волоски встали дыбом, кожа покрылась мурашками. Словно почуяв мой страх, оборотень обернулся, вспыхнули желтые глаза, и я отшатнулась, вспоминая темный лес, землю под лопатками и тяжелую лапу на груди, грозящую раздробить мне ребра. Рука непроизвольно потянулась к лицу — смахнуть звериную слюну.       В себя меня привел тихий смех Руза.       — Я не держу зла за твои слова, Ульврэн. Твой страх, что я чувствую в воздухе, сполна меня удовлетворил. — Короткий смешок. — Все-таки ты угадала?       Я коротко кивнула. Моя бравада испарилась, я медленно осела на табурет. Жена Руза дала мне воды, я смочила разом высохшее горло. Наступило тягостное молчание. Мне были неприятны накатившие воспоминания, оборотни тоже без особой ярости смотрели мне в лицо.       — Твоя шутка завершена? — прохрипел первый из них.       — С блеском!       Меня не трогало даже злорадство в голосе Руза. Я все смотрела на третьего волка.       — Мое имя Ралтэр, — тихо сказал он.       Я прикрыла глаза. Спокойно. Ты сейчас совершенно не в том положении, что была раньше. И ты должна дать понять ему это. Должна показать себя как жену Витарра Ормара, как члена его семьи. Но, боясь, что вместо слов я скорее проблею что-нибудь нечленораздельное, предпочла кивнуть на его слова. Я будто перенеслась на полгода назад. Будто забыла язык и боюсь каждого первого. Будто снова открыла глаза, лежа в лесу, не понимающая где я и что произошло.       — Моего брата давно уже не было здесь, — прорезался голос Руза. — Он не любит жизнь тут. Предпочитает стычки и охоту. Ты была в свое время редким даром, что позволил мне увидеть наконец брата.       — Молчи, — прорычал Ралтэр. Так бы, наверное, говорил волк, владей он человеческой речью.       — Он немногословен, не так ли, Ульврэн? — Поток речи Руза остановить было нельзя. Неужели они и в самом деле братья? — Ты не можешь жить в поселении. Ты любишь глухие леса. Любишь преследовать жертв. Любишь охоту. Как только Витарр вернулся сюда, ты оставил его, отправившись на юг, за добычей. — Голос Руза был таким вкрадчивым и плавным, что я не сразу осознала, что все это он рассказывает исключительно для меня. А я все еще оставалась там, в лесу, ожидая…нет, надеясь, что Витарр меня не бросил, что он вернется, и что жуткий злобный волк, чья черная пасть нависала надо мной, не вопьется в мою плоть. Желтые глаза Ралтэра оставались такими же свирепыми как и тогда. Я медленно поднялась.       — Неужели ты уходишь? — спросил Руз.       — Мне стоит вернуться. — Я была, наверное, столь жалкой, что второй оборотень, тот, что бывал в доме, поднялся вместе со мной.       — Я провожу тебя, — сказал он. — Витарру не понравится, если ты свалишься на улице.       Я безразлично кивнула. Даже не помню дороги обратно. Меня снова охватили страх и трепет. Шаткое высокомерие рассыпалось в прах, я снова превратилась в затравленного зверька. И лишь мысль о встрече с Витарром вгоняла в такой ужас, что я всю дорогу уговаривала себя не совершать глупостей. Из памяти стерлись все часы, проведенные с ним в последнее время. Вспомнилось утро после первой ночи, когда я, измученная и униженная, поняла, что он — не человек, что никто не спасет меня, что я в западне, выходов откуда нет.       — Витарр снова покинул Гаалаки? — спросил оборотень.       — Он вернется на днях. Быть может, что даже сегодня.       — Он будет рад Ралтэру. — Мой сопровождающий посмотрел на меня сверху вниз. — Братья занимают достаточно видное положение, и теперь, в пору холодов, Витарр будет нуждаться в их помощи.       В словах мне почудилось предупреждение.       — Что это значит? Какая помощь?       Я чувствовала себя уязвимой. Да, я общалась с оборотнями, но знание языка оставалось поверхностным. Мировоззрение ограничивалось лишь тем, что меня окружало. Я провела здесь достаточно времени, но так и не смогла прижиться. Стоит только взглянуть на этого оборотня, который относится ко мне гораздо вежливее, чем я к нему. Или на то, что я даже не удосужилась узнать, чем же славится Руз, кто его родственники.       Я погрязла в стирке, готовке и растопке дома. Мне нет дела до проблем клана. Мне бы справиться с разбитыми руками и хлюпающим после простуды носом. Справиться с ноющей поясницей и начинающим тревожить меня зубом. Справиться с часами просиживания над жесткой кожей и испачканными в моей крови иглами после бессонных ночей с Витарром, которые изнуряли меня не хуже колки дров — ведь этому я тоже научилась.       Широкий круг общения, говорите? Интриги? Амбиции? Ха! Дни становились все короче, и все меньше времени я проводила над книгами, все меньше мы гуляли с Витарром, а сказки его я слушала у очага на кухне, одновременно грея для себя бульон. Образование? Мое? Не смешите. Я уже забросила попытки серьезных разговоров, и уж тем более попытки рассказать о том, чем занималась и чем увлекалась прежде. И если первое время я по привычке еще пыталась рисовать, — чернилами — то затея эта скоро показала собственную несостоятельность. Мы либо играли в слова, либо в кости — это была единственная «настольная» игра, в которую умел играть Витарр. В Линне — ближайшем городе «людей», как я бы его назвала — были и карты, и шахматы, и нечто по типу нард, но ничто из этого оборотню по душе не пришлось. А, без разницы. Я сама отупела, чувствовала себя животным, знающим только бесконечную работу, а из развлечений предпочитающим грубые шутки местного разгильдяя.       — Холод означает, что рабы начнут умирать, — удивленно ответил оборотень.       Я поджала губы. А, он об этом… Я настолько зачерствела в своем эгоизме, что скорее ощутила раздражение, чем чувство вины.       — А причем тут Руз с братом?       Оборотень несколько секунд молчал, точно удивленный моим равнодушием.       — Так ведь именно они договариваются с работорговцами о поставке новых людей на мельницу.       — Не Витарр? — Это несколько выбивало из равновесия.       — Витарр? — вопросом на вопрос ответил мне оборотень. — Ульврэн, откуда ты свалилась? Витарр наведывается в Линн, точно почетный гость. Не может же он самолично покупать там людей, чтобы замучить их.       Как это все глупо. Неужели совсем недавно все эти сложности вызывали во мне интерес?       — Ерунда какая-то. Я сама прекрасно видела, что рабство там нисколько не прикрыто.       — Ерунда? — Оборотень зло ухмыльнулся и наклонился ко мне. — А вот это тебе следует знать получше меня. Это как раз твои сородичи выстраивают нелепицы, когда запрещают союзнику использовать труд таких как они, но при этом допускают, что, если это будет делать не он сам, а его подручные, то подобное уже перестает быть преступлением.       Я-то откуда знаю? Двойные стандарты всегда были двойными. Стоит только удивиться, что Витарр, не терпящий сложных игр, требующих напряжения, играет в политику с соседней деревней. Я тихо засмеялась своим мыслям.       — Нелепица — это мучить рабов до полусмерти, а потом страдать от того, что они не выдерживают, умирают и нужно тратиться на новых, — ответила я, но без должной страсти в голосе. — Раз Витарр будет рад приезду Ралтара, то мне-то отчего беспокоиться?       Оборотень пожал плечами. Вопрос был риторическим, а вся предыдущая речь — неуместной, учитывая, что я по сути даже толком знакома не была с этим доморощенным осведомителем.       — Тогда надеюсь увидеть тебя завтра вечером, — сказал он, напоследок еще раз окидывая меня взглядом.       Ах, завтра вечером…       Оборотням не были знакомы праздники. Они проводили ритуалы наподобие свадебного, когда связали меня с Витарром, но такое понимание брака почерпнули лишь из опыта общения с людьми. Насколько я понимала, прежде брачные союзы никак не закреплялись — в конце концов, оборотни жили в облике зверей. И, если свадебный обычай худо-бедно прижился в обществе оборотней, — видимо, в силу смешанных браков — то каких-то общих для всего клана или уж тем более всей стаи праздников не было. Однако в пору холодов, когда, как они верили, зима достигает своего зенита, вошло в обычай устраивать огромное кострище, вокруг которого собирались оборотни, готовые состязаться между собой. Их не пугали сугробы и метели, смуглые тела лоснились от пота. Мужчины боролись между собой, и это было самым примитивным способом привлечь к себе внимание женщин. Зимние темные ночи, как со смешком сказал однажды Руз, тяжело проводить в одиночестве, потому большинство браков и заключались по зиме. Еще одним довольно архаичным верованием стало для меня их откровение о том, что весна — наиболее благоприятный период для беременности. Так что календарный год оборотней обрел закономерную цикличность: зима — пора ухаживаний и брачных церемоний, весна и лето — вынашивание и рождение детей, осень — охота и убийственные стычки с соседями.       Клан собирался на поле, где, обращенные в волков оборотни, соревновались между собой. По всему периметру горели огромные костры, мы с Зодикусом, сопровождавшим меня, сели у одного из таких. К нему подходили мужчины, здоровались, а Зодикус напоминал мне имена каждого из них. Не буду врать, подобная ситуация для меня была не впервой, но никого я с одного раза я не запомнила. Лица были знакомые, но имена были нескладные, я ломала язык, вызывая усмешки, и потом махнула рукой на это.       Празднество это было не единичным, и на протяжении почти всей зимы раз за разом собирались волки. Я уже была на подобном до этого, но привыкнуть не могла. Степь продувалась со всех сторон, и я дрожала, несмотря на все меха, привезенные для меня Витарром из Линна. Пять огромных костров — огонь достигал метров шести в высоту — казалось бы, что должны греть, но близко к ним не подойти — дрова трещали и искры летели во все стороны. Мы с Зодикусом остались наедине в огромной толпе.       — Ты так и будешь молчать? — спросила я. Холод заставлял меня быть откровенной. Я злилась на то, что не осталась дома.       Зодикус пожал плечами.       — Знаешь, это жутко раздражает, — не выдержала я. — Вот я мерзну, а к костру подойди не могу — жжет. И с тобой хочу поговорить, а ты даже отвечать не хочешь. Прекрати уже строить из себя обиженного!       Я не ожидала от себя подобной резкости. Зодикус намного меня старше, мне бы следовало себя вести более вежливо, но я разучилась сдерживать характер. Совсем как в ситуации с Рузом.       — Прошло больше двух месяцев после всей этой истории! — не унималась я. — Хватит! Неужели ты не проходил через подобное?       — Я никого не пытался убить, — обиженно сказал Зодикус. Его голос, с детскими интонациями, несколько позабавил меня. Он же совсем как ребенок.       — Значит тебе повезло, — отрезала я. — Думаешь, я бросилась на тебя будучи в здравом уме? Зодикус, пожалуйста!       — А если твое безумие снова вернется?       Я задумалась. А оно вообще ушло?       — Что тебе сказать? Витарр говорит, что наваждения эти были следствием того, что я чужая здесь. И что избавиться от них я смогу, только слившись с этим миром. Получилось у меня? Не знаю. — Голос мой дрогнул, и я чуть помолчала, прежде чем продолжить. — Я знаю, что стала причиной неприятностей, знаю, что тебе было больно. И поверь, мне было от этого тоже плохо. Так плохо, что утешение я нашла в Витарре… — Мысль это заставила съежиться. Черствость моя дала трещину. — Я очень нуждаюсь в тебе. — Слова эти были трудными, и я ощутила жуткое смущение.       Ответить Зодикусу не дали. К нам подошла одна из местных женщин, я ее прекрасно помнила. Мирра. Высокая, гибкая, с длинными каштановыми волосами. Она была старше меня, опытная красивая женщина. Я заметила ее сразу, как только пришла на площадь. Стоя в окружении других женщин, она внимательно слушала какого-то мужчину. Его свирепый вид совершенно не гармонировал с ее соблазнительным и чувственным обликом. Лишь когда он повернул голову и поймал мой взгляд, я узнала в нем Нэннэра — снова не сразу. Он улыбнулся, кивнул Зодикусу, но подходить не стал, будто смутился от моего интереса. А вот уже после подошедшая Мирра была наоборот настроена дружелюбно. В руках у нее был высокий дымящийся бокал. Она протянула его мне.       — Возьми, Ульврэн. Это согреет тебя.       Аромат был сладкий, земляничный. Бокал обжигал, и я натянула рукав, чтобы ухватиться. Погрев несколько секунд нос над ним, я попробовала напиток — густой, вязкий.       — Вкусно. Что это?       — Услада для любого в холодную ночь, — улыбнулась Мирра. — Это отвар, смешанный с медом. Редкая гадость, если не умеешь правильно делать.       И вправду, чересчур приторный, но я физически ощутила, как он проложил горячую дорожку внутри меня. Кажется, про Мирру и говорили, что в таких вещах она неплохо соображает.       — Он хорошо согревает, — усмехнулась Мирра. — Еще один секрет.       — И секрет этот связан с вином или крепкой настойкой?       Женщина рассмеялась. Алкоголь трудно не узнать.       — На холоде — в самый раз. Ты, Зодикус, тоже можешь попробовать.       — Спасибо, но воздержусь, — покачал головой тот.       — Почему? — насторожилась я, с подозрением поглядывая на Мирру. Стоит знать, почему Зодикус отказывается это пить.       — Боится разозлить Лючию, — ответила мне та. — Пей, не бойся. Я бы не посмела обидеть жену Витарра.       — Рада это … — запнулась.       — Слышать? — закончила за меня Мирра. — Это так забавно — то, как ты разговариваешь.       Я обернулась к Зодикусу, ища поддержки.       — Не злись, но, сидя в доме, ты не научишься общаться с нами, — добавила Мирра, сама потягивая свой отвар.       — С вами?       — С кланом.       Я задумалась.       — Она боится, — ответил за меня Зодикус.       — Не так, — возразила я. — Просто в доме так много бывает работы, что на что-то еще меня просто не хватает.       — Брат говорит, что часто видит тебя с Витарром, но ты ни разу не была у нас, — пожала плечами Мирра. — Вот мне и стало любопытно взглянуть на тебя. Я бы хотела, чтобы ты побывала моей гостьей.       — На меня все здесь только и смотрят. Это неприятно, — выдавила я. — Это не так уж и интересно.       — Очень интересно, напротив. — Мира склонила голову набок. — Ты, конечно, мила и черты лица у тебя красивы, но у нас много красивых волчиц — Витарр же взял в дом человека.       — Смотрите на это как на попытку найти подход к людям? — поморщилась я.       — Брат считает это волчьей страстью. Не правда ли, Зодикус?       Тот чуть покраснел, отворачиваясь. Я не могла сдержать широкой ухмылки, видя его смущение. Впервые за долгое время он так растерялся в моем присутствии. Я даже почувствовала теплоту по отношению к Мирре за то, что ее реплика будто растопила лед между нами.       — Что с тобой, Зодикус?       — Он не рассказывал? Немало лет прошло с его появления в стае. Лючия, когда его увидела, чуть ли не силком утащила к себе, — подмигнула мне Мирра. — Она женщина … властная. И всегда была.       Я тихо засмеялась. Уж то, что Лючия не любит неповиновения, я знала. Да и смущающийся великовозрастный Зодикус был то еще зрелище. Мне стало смешно и легко. Я облокотилась на плечо бедного мужчины.       — А за меня тебе не достается? — поинтересовалась я, добродушно посмеиваясь.       — За тебя — нет. Витарр — глава клана, даже Лючия не посмеет ревновать к тебе, — уже вместо Зодикуса ответила Мирра.       — Поэтому ты и приглашаешь меня? Раз я такой неприступный объект.       Мирра улыбнулась.       — Было бы возможно, не живи я с братьями. Но по слухам ты не из местных, а мне будет любопытно послушать истории о далеких землях.       — Правда? — несказанно удивилась я. — Не ожидала…       — Не ожидала чего?       — Что ты проявишь такое прыткое любопытство. — Голос возник будто из ниоткуда, и я даже вздрогнула от неожиданности. Когда он успел вернуться? Как он сумел так незаметно для меня подойти?       — Витарр! — широко улыбнулась Мирра, смотря мне за спину. Я обернулась. Длинные темные волосы Витарра были раскиданы по плечам, пот стекал по его лицу, мышцы всего тела были напряжены. Я растерялась, пытаясь осознать, как следует мне реагировать на него. После вчерашнего мой уютный мирок пошатнулся, впервые за долгое время я вернулась к воспоминаниям о доме. Ночь прошла в бессоннице, мне вновь чудились в тени живые кошмары.       И я стала бояться встречи с мужем.       Но нет. Стоило ему появиться, как я осознала, что никакие слова и намеки не разрушили той странной связи между нами. Один его взгляд — и все панические мысли вылетели из головы. Умиротворение и тихая радость наполнили меня, и я широко улыбнулась. Его прибытие вкупе с оттаявшим Зодикусом делали меня почти счастливой.        — Ты не скучала без меня? — В голосе Витарра были и тепло, и ласка.       — Я ждала тебя. — Какие простые и удивительно верные слова.       Зодикус и Мирра исчезли из моего поля зрения. Я взяла Витарра за руку, пальцами пощекотав внутреннюю сторону его ладони. Витарр отдернул руку — он боялся щекотки. Уголки его губ дернулись вверх, а я тихо взвизгнула, когда он потянул меня к себе. Вырвавшись, отбежала чуть назад. Было ли это действием напитка Мирры или чего другого, но я чувствовала себя удивительно прекрасно. Спиной я ощущала жар костра, вокруг раздавался хохот и подбадривающие крики веселящейся толпы. Летевшие ввысь, в темное небо, искры казались мне россыпью маленьких звезд. Я, склонив голову, посмотрела на Витарра.       — Ты примешь участие в борьбе? Не могу же я вернуться домой с мужем, который даже не попытался уложить на лопатки хоть кого-нибудь.       — Боюсь, что не справлюсь, — сокрушенно покачал головой Витарр.       — Неужели я вышла замуж за труса?       Витарр развел руками, признавая свое поражение.       — Своими упреками ты однажды сделаешь себя вдовой, — погрозил он мне.       Я покачала головой.       — Я сломаю себе язык прежде, чем смогу победить тебя.       — Тогда подумай о том, чем сможешь вознаградить меня после победы — ну либо как будешь залечивать мои переломы. — Витарр подошел ко мне, обнимая за плечи и уводя в толпу. Напоследок обернулась к Зодикусу, желая попрощаться кивком головы, но наткнулась на вожделеющий вид Мирры, что буквально пожирала глазами обнаженного оборотня.       Потрясающе. Мы с Зодикусом переглянулись, он пожал плечами. Но ожидание грубого, но громкого веселья наполнило меня ярым энтузиазмом, я уже готова была сама кричать не хуже иных болельщиков. Поэтому отвернулась и постаралась насладиться теми радостями, что могли предоставить мне ухищрения оборотней.