В шкуре волка

      Я даже не могу толком описать как все это произошло. Какие слова я говорила Мирре? Чем я смогла ее улестить? Хотя какая глупость, улещивать ее не стоило мне и минуты. Стоило лишь намекнуть. А Мирра в ответ засмеялась. Ей доставляло неслыханное удовольствие мое смущение и моя робость. Она не считала меня достойной соперницей, знала о множестве страхов, что я прятала в себе, знала о том, как я бываю слаба. Наверное даже Витарр не знал обо мне так много.              Но ее почему-то совсем не насторожила радость, наполнявшая меня. Я была импульсивна, порывиста и чересчур эмоциональна. Голос дрожал от волнения, а руки тряслись, но я улыбалась и была абсолютно искренна, когда помогала Мирре растопить старую баню. Задний двор дома был пуст, между сугробов была вытоптана тропинка от черного входа на кухню и расходившаяся почти у самой бани к туалету и дровяному сараю.              Баня была действительно старой, крепко сбитой, с давно заскорузлыми полами, не особенно большой, но зато с гладкими настилами и крепкими вениками из дуба и березы. Маленькое оконце у самого потолка едва пропускало свет, и от огромного застекленного фонаря, подвешенного у потолка, расползались пляшущие тени. Я сидела, завернутая в одно лишь толстое полотенце, когда разгоряченный после скорой дороги из Линна Витарр вошел внутрь. Его смуглая кожа словно пылала в отсветах огня, голодный хищный оскал мог бы напугать, длинные волосы лоснились от пота.              Но баня была исправно натоплена, а горячая вода дожидалась моего мужа. Я грациозно поднялась, откинув назад влажные волосы. Мягко ступая, затянула Витарра ближе к очагу, где на раскаленных камнях были раскиданы сладкие травы. Насыщенный аромат ударял в голову, я на мгновение задержалась, прежде чем взяла тяжелый кувшин и окатила Витарра водой. Мужчина чуть зашипел — вода была обжигающе горяча, но меня это не останавливало. Я медленно опустилась, омывая ноги, и плавными поглаживающими движениями двинулась вверх. Наклонилась и прикусила его кожу на колене, отчего Витарр несколько испуганно отшатнулся. Домашнее мыло словно таяло в моих руках, а я старательно растирала его меж пальцев. Крепкие бедра были сделаны будто из железа, но меня это нисколько не смущало. Когда пальцы мои потянулись к члену Витарра, я скорее почувствовала, чем услышала, как часто он задышал. Но развивать ласку не стала, играюче перейдя на живот и грудь. Когда же я полностью выпрямилась, остановилась и глянула Витарру прямо в глаза. Он чуть повел головой, своим волчьим слухом уловив казалось бы неслышную походку Мирры. Горячая вода окатила его с головы до ног, но изумление, читавшееся на его лице, относилось совсем не к этому. Мирра, стоявшая за его спиной, отбросила кувшин, вожделеющим жестом провела ладонями по спине Витарра. Я видела, как на лице его промелькнули удивление, гнев, а потом веселье. Он вопросительно смотрел на меня, не выказывая особенно уж сильного изумления. Я пожала плечами. Усмехнувшись, он обернулся, перехватывая одну из рук Мирры, а я сделала шаг назад, опускаясь на широкую скамью у стены, скинула тяжелое от влаги полотенце и вытянула ножки к раскаленным камням, наслаждаясь ощущением жара у пальцев ног.              Помещение едва ли было размером больше нашей с Витарром спальни. Две низкие широкие скамьи у противоположных стен позволяли лежать на них, широкий плоский очаг с греющейся на нем водой и черпаком рядом дарил не только тепло, но и ощущение уюта, тлеющие угли казались драгоценными камнями. Я откинула назад голову, рассматривая подвешенный фонарь, чувствуя необычайную негу во всем теле. Горячий туманящий сознание пар будто проникал под кожу, выступил пот, заставляя меня беспрестанно отирать лицо. Лишь вдоволь наполнившись горячим томлением, я лениво повернула голову.              Мирра опустилась перед Витарром на колени, ее пальцы, язык, губы — все двигалось слаженно, словно в танце. Я смотрела на все это без малейшего чувства ревности, будто со стороны наблюдала за самой собой. Мастерство Мирры мне было недоступно, но в конце концов это моя воля дарит сейчас Витарру наслаждение, что заставляет его пошатываться от прилива бурлящей крови. Глядя на его до смешного растревоженное лицо, я испытала непреодолимое желание поцеловать его. Потому не без неохоты поднялась, обошла его со спины и, подтянувшись на носочках, откинула его волосы и коснулась губами шеи. Ногти мои впились в его спину, лопатки его чуть свелись вместе, я ощутила крепкие напряженные мышцы, и вонзила зубки в плечо. Потом мои руки скользнули к его груди, я прижалась к нему так тесно, как только могла. Он чуть отклонился назад, я ощущала, как он дрожит, как сдерживает стон. Мирра обхватила его за бедра, касаясь и моей кожи. В первое мгновение мне захотелось отшатнуться, но Витарр накрыл мои ладони своими и не отпустил. Сквозь стиснутые зубы он прорычал, как-то отталкивая Мирру, но та гибко поднялась, утирая быстрым движением кисти уголок рта. На груди ее оставались белые капли, резким движением она прильнула к Витарру, словно желая утянуть его на пол, но я не дала ей сделать этого, вырвав руки из хватки Витарра и, сделав шаг в бок, обхватила ладонями его лицо, вынуждая Мирру подвинуться.              Даже в раскаленном воздухе бани губы Витарра были горячи. Сердце его стучало как сумасшедшее, он был опустошен и расслаблен, и я опустила одну руку вниз, желая это исправить. Посмеиваясь, я шепнула:              — Как-то ты быстро выдохся.              В какой-то момент он откинул меня на скамью, на разостланное на нем мое же полотенце. Избавляться от волос здесь для меня стало задачей маловозможной, но в тот миг я пожалела, что не заморочилась. Когда он лишь прикоснулся к моему клитору, я свела ноги, и только силой он развел их в стороны. Я вцепилась руками в волосы, натягивая кожу лица, издавая беззвучный стон, извиваясь и чуть подпрыгивая. Когда еще одна пара рук потянула меня за соски, я уже прикусила руку, отчего-то не желая кричать. Понимая, что я прокушу кожу до крови, наконец дала волю своим чувствам, издав скорее рычащий, чем стонущий звук. Голова отключилась напрочь, я рефлекторно продолжала двигать бедрами, ожидая, что вот-вот… Но разрядки не получила, волна словно спала, я неудовлетворенно хмыкнула, пытаясь поймать ускользающие ощущения, но сделать этого уже не могла.              Приподнялась на локтях, пытаясь сфокусировать взгляд на Витарре. Он сидел на скамье, поглаживая мои стопы. Мирра тоже оторвалась от меня, подошла к очагу, зачерпнула воды и плеснула ее на раскаленные камни. От громкого шипения я чуть вздрогнула, едкий привкус разлился в воздухе. Мне стало душно. Мирра же присела возле меня, ласково провела пальцами по лицу и потянулась ко мне губами. Я не сопротивлялась. Поцелуй ее был жадным, подавляющим, даже в чем-то болезненным. Я отчего-то думала о нежности и ласке, но волчица в любви была жадна не меньше Витарра, хватка ее была жесткой, а напор ошеломляющим. Я вновь откинулась на спину, забывая о том, что на меня во все глаза должно быть смотрит Витарр. Если бы не мягкость кожи вокруг губ и прикосновений женской груди к моей, то решила бы, что рядом мужчина.              Но сама экзотичность ситуации нисколько меня не оттолкнула. Наверное, в нормальном состоянии я бы и убежала в отвращении, но сейчас, разморенная горячим паром, дурманом трав и собственной неудовлетворенностью, я отдалась жестким, но от этого не менее умелым рукам Мирры. Я давно забыла о дикой ревности, ненависти и чувстве ярости, толкнувшем меня на все это. Опытная знахарка хорошо знала о чувственности женского тела, она не нуждалась в помощи Витарра в тот миг. Нервные окончания мои затрепетали наверное, я не стонала, не кричала, просто лежала, в безмолвии прислушиваясь к волнению, зарождавшемуся где-то в районе диафрагмы. Сгусток напряжения чуть опустился, низ живота свело судорогой, я выдохнула, вытянула резким движением ноги и раскинула руки, больно ударившись одной из них о стену. Боль немного отрезвила меня, но нежные женские пальцы чуть развели нижние губы, проникая внутрь, и я по этой стене уже стучала сжатым кулаком. Собственная слабость меня подкосила, и я поняла, что на несколько секунд банально отключилась. Лицо Мирры осветила легкая усмешка, она вновь нависла надо мной, скрепляя собственную победу еще одним поцелуем — на этот раз нежным и трепетным. Раскрыв глаза, я смотрела в лицо Мирры, внезапно накатило чувство гадливости, я тяжело дышала. Мирра поднялась медленно, почти лениво, и, пока я протирала глаза и растерянно пыталась подхватить концы полотенца, чтобы завернуться в него, уже уселась к Витарру на колени, грациозно обхватив его талию ногами. Я завороженно смотрела как она выгибает свою спину, как ее длинные волосы густой волной ниспадают вниз. Крепкие руки Витарра обнимали ее, я видела, как он уткнулся носом ей в основание шеи. Лесбийская сцена вымучила его, заставила сгорать от нетерпения, и, пока я приходила в себя, Мирра наконец получила то, что я ей обещала.              Я, чувствуя как от шока совершенного меня начинает потрясывать, медленно встала. Я даже не чувствовала нестерпимой жары. Мне стало холодно, и я, зачерпнув воды, вылила ее на себя. В голову стала заползать паника, я слышала голоса Витарра и Мирры позади себя и не хотела поворачиваться.              «Что я вообще делаю?».              Мне безумно хотелось выбежать на улицу, растереть белым снегом кожу, стараясь избавиться от воспоминаний. Пелена сильнейшего приступа гнева спала, я понимала, что довести начатое до логического конца все равно придется, но не понимала как я вообще смогу это сделать. Как решилась на подобное? Не иначе была не в себе.              — Ульврэн? — тихо позвал Витарр. Голос его, такой бархатный, такой манящий, вынудил меня обернуться. Мирра уже устроилась на скамье рядом с ним, довольная, умиротворенная, а я глупо подумала, что вот, в первый раз Витарру не удалось довести меня до конца, и во второй весь его запал на себя приняла эта сучка. Что за день…              Но чем дольше я медлила, тем большее чувство неловкости возникало между нами, а я не хотела этого. Глаза Витарра были словно пьяные, он и вправду устал после Линна, а я ему устроила неплохой такой забег, с которым даже он мог не справиться. Но Мирра сама руководила моими руками, заставив на лету ухватывать то, что сама делала играючи. Довериться ей стоило хотя бы ради того, чтобы видеть глупо-счастливое выражение лица Витарра, который млел как ручной звереныш под нашими ласками. Послушный, покорный, он поворачивался то к одной, то к другой, неспособный остановиться.              Угли в очаге постепенно совсем затухли — про них никто не вспоминал. Вода в чане остыла, даже масло в фонаре заканчивалось. Я же давно забыла и о скромности, и о неловкости. Разгоряченное тело отзывалось на ласковое прикосновение сильных пальцев. Я тянулась к Витарру, чувствуя, как искусные руки Мирры разминают кожу моих ног. Волосы Витарра были влажными, тяжелыми, я перебирала их пряди, с тихим стоном наслаждения откидывая назад голову, пока он целовал мне шею и грудь. От массажа кровь точно бурлила, гоняя волны по всему телу. До чего же ее руки все-таки умелы, даже жаль…              Плавным движением я поднималась, выгибая спину, уже не соображая кто где и что вообще происходит. Гибкое женское тело прижималось к моему, я чувствовала крепкие груди и сладкий аромат, исходивший от волос. Дорожка поцелуев от самой шеи — и вниз, отчего я раскинула руки в стороны и зажмурилась, разнеженная горячей водой и жарким паром…       

***

             В соседней комнате, тоже жарко натопленной, но после душной бани казавшейся почти что открытой террасой, мы лежали на мягком настиле. Прижавшись спиной к груди Витарра, я полулежала, зажатая в кольце его рук. Мирра устроилась рядом, с ехидной улыбкой рассматривая нас. Ее длинные точеные пальцы переплетали волосы мои и Витарра, но я не злилась — слишком устала для этого. Свежий воздух чуть холодил мою разгоряченную кожу, я протянула руку за бокалом, что стоял на низком деревянном столе рядом. Сделала маленький осторожный глоток.              — Пошла прочь! — И следом длинное ругательство. Голос доносился с улицы. Сюда можно было войти как из самой бани, так и снаружи. Небольшая пристройка как раз и предназначалась для того, чтобы обсохнуть и насладиться едой после жарко натопленной комнаты рядом. Небольшая и почти пустая, лишь широкая кушетка, стол и поленница в углу. Даже стены, бревенчатые, поверху украшенные замысловатым узором, здесь были горячими. Баней и вправду пользовались редко — слишком уж затратно, но старая бадья в заплесневелой холодной комнате не шла ни в какое сравнение с этим наслаждением, отчего я с нескрываемым разочарованием выдохнула, услышав крики, хотя они и были ожидаемы.              Два длинных узких окна, устроившихся тоже под самым потолком, впускали гораздо больше света, но в комнате все равно было недостаточно светло, поэтому, когда дверь распахнулась, в первые минуты я видела лишь чей-то силуэт на белом фоне. Холодный воздух ворвался внутрь, я прикрылась руками, глазами ища во чтобы завернуться. Витарр тоже приподнялся, а Мирра чуть взвизгнула и подскочила.              На пороге стоял Нэннэр, злой и растерянный одновременно. Он смотрел на обнаженную Мирру, потом перевел взгляд на меня и Витарра, застывших в нелепой позе. Меня даже не смущала моя нагота — скорее уж сама ситуация. Лицо Нэннэра вытянулось, он зарычал, а потом в резком прыжке бросился на нас. Тело его в полете вытянулось, ноги же как-то поджались под себя, и, словно в замедленной съемке, я видела, что нападает на меня уже длинномордый зверь.              Реакции Витарру не изменили, но сидела я крайне неудобно, поэтому он лишь успел развернуться, оказываясь сверху, прижимая меня лицом к настилу, и подставляя под когтистый удар собственную спину. Крик его раздался прямо над моим ухом. Он оттолкнулся руками, в полупрыжке поднимаясь на ноги. Когда я обернулась, то увидела перед собой уже двух волков. Витарр был несомненно крупнее и сильнее, но в серо-черном звере, в которого обратился Нэннэр, было слишком много злобы и обиды. Я обернулась к Мирре, которая вжалась в стену и не могла вымолвить ни слова. Подскочив с лежанки, я ухватила какое-то покрывало, заворачиваясь в него, и сама прижалась к стене, оценивая свои шансы пробраться мимо волков к выходу. Нэннэр застыл в напряженной позе, я видела как он навострил уши, как любое мое движение заставляло его дергать хвостом. Он смотрел на Витарра, но внимание было обращено все-таки на меня.              Сколько продлилась бы эта сцена неизвестно, но снаружи раздались крики о помощи — это был голос Яны, которая и пыталась остановить Нэннэра. Девочка едва только ступила на порог, когда я, испугавшись, что Нэннэр может напасть на нее, незащищенную никем, инстинктивно бросилась вперед. Едва стоило мне двинуться в сторону, как волк молниеносно выпрыгнул вперед — чуть правее Витарра. Он толком и не задел меня, — Витарр прыгнул наперерез, повалив его — но я упала, чувствуя как больно ударяюсь головой о пол. Мирра взвизгнула, я же отползла в сторону, еще не осознавая что произошло. Тяжелая лапа Витарра привалила Нэннэра, тот пытался отбиваться, но Витарр был гораздо крупнее, а через минуту к нам ворвались и Лючия с двумя другими оборотнями. Они едва смогли унять дерущихся: челюсти Витарра почти сомкнулись на горле поваленного Нэннэра, тот же, не признавая поражения, драл в клочья плоть соперника.              Я замерла, сидя на полу, в ужасе смотря на страшную сцену, чувствуя, как меня начинает мутить. Черная шерсть Витарра взмокла от крови, и, когда он уже отпустил Нэннэра, то тут же рухнул на пол, уткнувшись мордой в вытянутые лапы. Нэннэр взвыл, а потом обратился вновь в человека, с ненавистью глядя на Мирру. Густая, горячая кровь текла по его груди, стекала с уголков рта, зубов. Ноги его дрожали, пытаясь сохранить достоинство и не упасть, Нэннэр пошатывался между держащими его оборотнями.              — Дрянь, ты же обещала… — не скрывая своей боли сказал он.              Я дрожала, не в силах мыслить разумно. За секунду оказавшись рядом с Витарром, я обхватила голову зверя руками, целуя его закрытые глаза. Пальцы мои тут же погрязли в липкой крови, но это не имело никакого значения.              — Ты сможешь дойти до дома? — спросила я, аккуратно гладя его.              Витарр положил голову мне на колени, совсем по-человечески дыша. Потом откинулся назад, вставая на ноги уже в образе мужчины. На бедре мышца была разодрана, из горла мужчины вырвался стон. Витарр согнулся, сжимая руками рану, тихо шевелил губами. Он же не Нэннэр, его раны должны затянуться… Оборотни выносливы, терпеливы, и Витарр заставил себя разогнуться.              — Уведите его, — коротко приказал он оборотням, держащим под руки Нэннэра. — Он напал на Ульврэн.              — Она заслужила это, — сплюнул Нэннэр. — Она знала, что я не выдержу, если увижу, что Мирра…              Витарр подскочил к нему, с силой ударяя под дых. Нэннэр скрючился, подавляя почти вырвавшийся стон.              — Ты сейчас говоришь о моей женщине, — зло выдохнул Витарр.              — Думаешь, это мешает ей быть порядочной сукой? — поднял голову Нэннэр. Витарр кулаком зарядил ему прямо в лицо, голова Нэннэра запрокинулась, но он лишь сплюнул кровавый сгусток вместе с зубом, с едким смехом вновь уставившись на Витарра. Челюсть его, окрашенная кровью, со стекающей слюной, сколыхивала воспоминания о забытых киноужасах. — Часто ли она водит к тебе других баб, а, Витарр? Ей даже себя не жалко, своей гордости и своего самолюбия — лишь бы увидеть меня вот таким, поверженным собственным собратом. Твоя девка внесла сумятицу в клан! Сначала эти твои шашни с линнским сутенером, потом зубастым работорговцем, а закончилось все хорошенькой шлюшкой? Люди и без того лишили нас многого, а ты все больше и больше с ними сближаешься!              Витарр замахнулся было, но остановился. С гримасой на лице опустил руку, делая шаг в сторону.              — Уведите его, иначе убью прямо тут.              Нэннэра силком развернули, сквозь лохмотья, оставшиеся от одежды, было видно, как он напряг свои мышцы, упираясь, но потом сдался. Обернувшись он сплюнул на землю.              — И что же? Жизнь человека ты поставишь выше жизни волка? — спросил он. Витарр сохранял молчание, словно каменная статуя. Не дрогнув больше ни единым мускулом лица, он отвернулся. В комнату заглянул еще один оборотень, представляю, скандал наверное уже известен во всем Гаалаки. Но Витарр не обращал ни на кого внимания. Кожа местами висела клочьями, как разодранная на рабах одежда. Я лишь сглотнула, представив, какую боль испытывает Витарр по моей вине, но сказать ничего не смела. Он потянулся к моему бокалу — я оставила его на столе, это был единственный бокал, больше не пил никто. Оборотень сделал глоток, но ничего не происходило, и я уже подумала, что неужели в чем-то ошиблась?              — Что это? — тихо спросил он.              Я прикусила губу.              — Вино, — ответила медленно, настороженно. — А что с ним не так?              Мирра, тоже накинув на себя что-то из одежды, прокрадывалась к выходу, когда Витарр сурово ее окликнул.              — Это ведь ты разливала вино? — спросил он.              Это был очень опасный момент. Я рисковала, так как мое слово против слова Мирры — поверит ли Витарр? Тем более после такой бурной речи, что выдвинул ему Нэннэр. Спокойно, главное сохранять спокойствие.              — Я, прости, я… — Мирра обернулась к выходу, наткнувшись на любопытные глаза, а потом подбежала к двери, но не выбежала, а лишь с силой захлопнула ее. — Витарр, я … Ты не должен был это пить.              Что происходит? Вот тут я действительно растерялась. Стояла как дурочка и во все глаза смотрела на Мирру, не понимая, что она несет. Растерянно обернулась к Витарру, который с любопытством смотрел на меня. Вот только притворяться мне было не нужно, весь мой вид говорил о полном незнании происходящего.              — Это все волки, они так были недовольны тем, что матерью твоих детей будет человек, что … Я не выдержала, я… — Мирра заплакала.              — Что здесь происходит? — истерично выкрикнула я.              — В вино подмешан волчий корень, — спокойно объяснил Витарр. От этого его рассудительного тихого голоса хотелось взвыть и убежать куда подальше. — Я оборотень, и тебя такое снадобье делает все равно что бесплодной.              Это так. Потому что я сама подмешала себе этот дурацкий корень. Добавила растертый порошок уже прямо в бокал. У Лючии тоже хранилось много всего. Но вся суть и была в том, чтобы виновной оказалась Мирра. Извращенная ревность желала представить ее волком в овечьей шкуре, вдвойне обозлить на нее Витарра, так, чтобы один раз навсегда отбил желание последующих — так говорил больной разум. И теперь в этой головоломке я никак не могла сложить цельную картину.              — Я просто надеялась, что смогу… смогу забеременеть, — прошептала Мирра. Пока вы … отвлеклись, я добавила корень ей в вино. Человек его не почувствует…              — А все те лекарства, что я брал у тебя? — также спокойно спросил Витарр.              Мирра всхлипнула.              Я медленно дошла до лежанки, на которой буквально несколько минут назад я была так расслаблена. Все перевернулось с ног на голову. Все это было неправильно. Все пошло не по плану! Это должен был быть мой ход, а не Мирры! Ведь действительно, кто знает, чем меня еще могли опаивать здесь.              — Грольд! — рявкнул Витарр. Я подскочила, испуганно глядя на него. Дверь распахнулась, на пороге стоял высокий мужчина, лицо его явно не отличал особый интеллект, и Мирра съежилась еще больше. — Запри ее вместе с Нэннэром, — коротко распорядился он.              — Пожалуйста! — Мирра смотрела то на меня, то на Витарра, заламывая руки и отпрыгивая от Грольда. — Это не моя вина! Я лишь сделала то, чего хотят все…              Даже в полумраке, даже учитывая смуглую кожу Витарра, я видела, как он побледнел. Зрачки его вытянулись в совсем тонкую линию, радужки окрасились оранжевым, глаза его были подобны двум углям. Я сглотнула, понимая, что все мое будущее зависит от одного слова Витарра.              — Значит, в клане столь сильно недовольны, что осмелились подначивать тебя вторгнуться в мою семью?              Мирра всхлипнула. Она не осмеливалась посмотреть на Витарра прямо. Мне она всегда казалась такой сильной, такой гибкой. Я отчего-то думала, что ее ничто не сломит, рассчитывала, что ее вину придется еще доказывать. А тут…              — Именно так, Витарр. Она чужая нам. Ты мог взять себе в наложницы хотя бы женщину из Линна или одну из тех, что привозят работорговцы, но она не отсюда, все ее безумные выходки порождены тем, что природа ее отвергает.              — И именно поэтому сегодня ты так рьяно старалась показать свою неприязнь к ней и ко мне?              — Не надо… — тихо попросила я, вступаясь за Мирру. Мне стало так жаль ее, что я, пересиливая собственный страх, сделала шаг к Витарру. — Оставь.              Витарр перевел свой взгляд на меня. Воспоминания хлынули безудержной волной. Сейчас он смотрел как страшный незнакомец, купивший на торгах и намеревающийся воспользоваться собственной покупкой. Тысячи иголок впились мне в кожу, я осознала, что совершенно замерзла. Ткань не защищала меня от холодного ветра снаружи. Чувствуя, что утянула ледяную ярость Витарра на себя, я немедленно опустила голову, неспособная обороняться.              Тишина застыла морозным куполом. Я упорно смотрела в пол и лишь слышала как хлопнула дверь — Грольд вывел Мирру. Сквозняк заставил меня топтаться на месте, но в комнате с Витарром мы были одни — все любопытные остались снаружи. Не слышно было даже разговоров или окриков. Я с трудом подняла взгляд на Витарра. Он все еще стоял у самого стола, так близко ко мне, но потом зашатался и стал осядать на пол. Я бросилась к нему, обойдя лежанку и юркнув под плечо.              — Давай сюда, — выдохнула я, помогая ему добраться до нее. Витарр был тяжел, мокр от пота и его била мелкая дрожь. Кровь давно остановилась, но раны не затягивались — верно, Нэннэр не скупился на силу ударов. Благо, рядом бани, и я притащила таз с водой и губку, чтобы протереть кожу. Потом рвала простынь на длинные полосы, туго перевязывая верхнюю часть его ноги. Скажи мне год назад, что я буду заниматься подобным, то ни за чтобы не поверила. А сейчас действую размеренно, твердо, понимая, что никому Витарра не доверю. Да, раны затянутся быстро, я помню об этом, но вот шрамы все останутся. Витарр перевернулся набок, и я провела пальцами вдоль трех взбугрившихся линий — когти Нэннэра целились в меня…              — Пойдем, я лучше тебя омою. Снова, — предложила я, понимая, что губка давно пропиталась кровью, что простыни настила тоже проще выкинуть чем выстирать. Как давно меня перестал пугать вид крови?              — Не надо, — покачал головой Витарр. Он сел, отводя мою руку с губкой в сторону. Я бросила ее в таз, усаживаясь рядом с Витарром. Покрывало, которое я наспех схватила, давно сползло, оголяя мою грудь. Подобрав под себя заледеневшие ноги, я постаралась завернуться в него как можно сильнее.              — Я не хотела, что бы вышло все…так.              Действительно. Я вообще думала, когда шла на этот шаг? Я и вправду не дружбу с собственной головой, раз подкладываю мужу другую женщину, да ещё и считаю это удачным ходом. Может я больна? Нестабильна психически? Может все эти безумные видения не прошли даром? Сейчас, оглядываясь, я прихожу в ужас, но… Но ведь не убежала в порыве отрезвления в первый момент, поддалась напору Мирры. Да и ерунда все это, глупости. А вот разве тяжело было представить, что я испытаю, когда Нэннэр сомкнет свои челюсти у горла Витарра? Разве могла подумать, что одно лишь воспоминание этого выбьет у меня почву из-под ног?              А что я испытала? Лишь сейчас, глядя на Витарра, я поняла, как перепугалась. Еще немного — и ничто бы его не спасло.              — Что будет с ними? — спросила осторожно, все еще не поднимая глаз.              Как чудно. Я желала подставить Мирру, но, как только оказалось, что подставлять было ненужно, мне стало так не по себе от этого, что захотелось защитить ее.              Витарр взял меня за подбородок, поднимая лицо. Я по-прежнему смотрела вниз, но он ждал, и я взглянула ему в лицо. Глаза его уже не сверкали так как прежде, выглядели вполне по-человечески. И хоть лицо его было сурово, страшное ледяное выражение с него ушло.              — Ты плачешь? — спросил он удивленно.              Руки мои потянулись к лицу. Надо же. И правда. Все лицо мое было мокрым от слез.              — Я испугалась, — хрипло отозвалась я.              — Того, что с тобой станет без меня? — спросил Витарр, поднимая брови.              — Я… не знаю. В тот момент я не думала об этом, — откровенно призналась я. — Мне было не до рассуждений о том, что будет меня ждать…после.              — Значит из-за меня? — спросил так мягко, ласково, а у самого сталь во взгляде.              — Я не знаю, — попыталась увернуться я. Сколько уже времени с ним, а каждый раз как в первый. Давно уже пора понять, что увильнуть он мне не даст.              — Послушай, Ульврэн. Ты делишь со мной кров, мой стол и мою постель. Ты просила дать тебе время, чтобы ответить на мой старый вопрос. Я хочу знать, стоит ли мне и дальше позволять тебе быть рядом со мной.              Позволять быть рядом?              — Я бы сказала тебе, если бы сама знала. — Утерев мокрое лицо, я прикоснулась к Витарру, задумчиво поглаживая его кожу. — Я хочу быть рядом с тобой, я ревную тебя и я боюсь, что мое присутствие плохо скажется на твоем имени. Я даже плачу из-за того, что сделал с тобой Нэннэр, хотя и вижу, что ты в порядке. Ты сделал мне много плохого, но без тебя я бы погибла здесь. Ты спас сегодня мою жизнь, и от этого тепло разливается по всему телу, и я счастлива, хоть это и кажется странным. Так много противоречий, а ты требуешь от меня одного-единственного ответа.              Я замолчала, не отвечал и он.              — Их изгонят из клана, — внезапно нарушил тишину Витарр. — Они покусились на мою жизнь — пусть и не прямо. Они станут отщепенцами во всей стае, хотя через годы, быть может что и вернуться домой. Такое случалось, но одинокие волки легко попадаются в сети работорговцев. Как судьба повернется для них — я не знаю.              А какое наказание ждало бы их за убитых людей? Зодикус свою вину решил искупать сам, Ралтэр за то, что пренебрегал своими обязанностями, — в конце концов его задача ведь была охранять рабов, каким бы скучным занятием это не было — «временно отстранен». И что-то подсказывает мне, что вскоре благополучно вернется на прежнее место. Витарр, конечно, поставит кого-то другого, но разве не знают в клане как он привязан к своему старому компаньону?              Вот и все. А мое слово — слово человека против волка. Довольно шаткое и неубедительное, как и причина в глазах оборотней. Да и слово кого? Девушки, что хотела броситься в Гислу? Что в беспамятстве нападала на других с ножом? Хм. Всему живому же свойственно защищать себе подобных, так или иначе, а рабы мне ближе, чем свободные жители Гаалаки. Но на душе было паршиво, это чувство вины драло ее кошачьими когтями. Я была кругом виновата: если бы не Янра, то участь других людей оставила бы меня равнодушной; если бы не обида и ревность, то никакой сцены здесь бы не произошло. Каждый новый день сулил что-то нехорошее, а мне так хотелось забыться и не думать обо всем вокруг.              Но это было непозволительной роскошью. Две слишком сложные просьбы рвались с языка. И обе они зависели одна от другой. Положение Янры и Горгхэйл. Откажет ли в них Витарр, изможденный после волшебной бани и взбудораженный волчьей схваткой? Сыграю ли я на его тяге к наслаждению и крови?              Лицо Витарра казалось расслабленным, он притянул меня к себе, обнимая совсем так же, как обнимал до того, как ворвался Нэннэр. Будто ничего и не было. Мы оба молчали, и сколько прошло времени я не знаю. Никто нас не беспокоил, никто нам и не нужен был. Снаружи, наверное, давно стемнело, но в страшный открытый мир идти не хотелось.              — Когда я увидел тебя, ты была похожа на затравленного зверя. Словно свирепый лось, которого мы стаей загнали в угол. — Объятия Виатрра были надежны и крепки, они внушали мне спокойствие. Он полулежал на кушетке, я же устроилась у него на коленях, вытягивая ноги и позволяя себя убаюкивать. — Ты была странной, в чудной одежде, волосы твои выглядели тогда еще по-другому, руки даже на расстоянии казались такими же гладкими, как у ребенка. Последний раз таких пришлых как ты, чужеземцев из другого мира, я видел может с десяток лет тому назад. Разве мог я пройти мимо? Даже то, что хозяином твоим был Хелге, меня не останавливало. Некоторым людям свойственна тяга к собиранию какого-либо рода вещей, прежде я не понимал этого их качества. Так вот ты была редкой диковинкой, жемчужиной для меня. — Витарр усмехнулся мне в волосы. — Ты, хоть и выглядела побитой, все равно пахла сладко-сладко, это был не твой аромат, но он смешивался с ним, и я решил, что испробую его до конца. Говорят, что волки ищут пару на всю жизнь. Волчья страсть или любое другое выражение — называй как хочешь. Смысл не изменится. Твой страх был осязаем, с ним смешивался привкус ненависти, и было так забавно вызвать в тебе попеременно то одно, то другое. Всегда ведь интересно, насколько твоя покорность искренна — брать тебя пришлось силой. И так до тех пор, пока я не привык, просыпаясь, чувствовать тебя рядом.              Это было открытое признание, и мне оно казалось слишком уж горьким.              Нэннэр был прав, я совсем не честна и не беззащитна, как думает Витарр. Или же делает вид, что так думает? Но почему-то от этого стало даже легче. Раз я такая плохая и совесть меня гложет за дело, то может стоит отпустить все мысли о том, что было между мной и Витарром в пору нашего знакомства? Забыть об изнасиловании, о мертвых людях в лесу, о продаже в рабство? Я ничем не лучше многих других, может стоит просто признать этот факт и жить с ним? Я так мечтала, что отомщу Витарру за все, что, стоило лишь немного отойти в сторону от давно позабытых нравственных устоев честности и добропорядочности, как голова-то работать начала по-другому.              А может это все снова лишь трусость? Ведь это же так легко — забыть! Смириться и признать свое поражение. А ведь сделан лишь первый шаг. Я могу надавить на Витарра гораздо сильнее, попробовать сломить его устоявшийся мирок. Я стою по другую сторону его амбиций. Место вожака не совместимо со мной-человеком. А что дальше-то? Я не знаю как вернуться домой, мой дом здесь. Я оставила в прошлом свою семью и свою жизнь. Разве мне плохо сейчас? Нисколько. Так зачем нужно воздвигать какие-то искусственные рамки, если мне хорошо? Зачем накручивать саму себя на совершение поступков, о которых я буду жалеть? Люблю я Витарра или это просто последствия привязанности жертвы к своему мучителю? Сколько его черт я переняла? У него ли научилась играть с другими, дразня их желаниями?              А не все ли равно? Какое значение имеет причина, если следствие от этого не меняется? Пусть это будет трусость, приспособленчество, привычка, но я назову это нежной страстью и сложно сказать, сильно ли я ошибаюсь.              — Нам стоит вернуться в дом, — неохотно сказала я. — Стены остывают, и я могу заболеть.              — Немного моей крови даст тебе сил, Ульврэн, — проворчал Витарр. В голосе его слышалось волнение и несвойственная ему печаль.              — А как же ты?              — Со мной все в порядке, — ответил он. — Лишь небольшая стычка, в конце концов, свое место приходится отвоевывать силой.              — И ты вновь уединился со мной. — Я снова начала беспокоиться.              — Плевать. Нэннэр хотя бы в открытую высказал, что думает. — Снова усмешка. — Чтобы его на это не побудило, — добавил Витарр. Я заерзала, и он чуть ущипнул меня. — Предстоит долгая поездка, и тебе лучше не сопротивляться моим приказам.              — Я напоминаю самой себе зависимую от твоей крови, — недовольно заметила я. — Это как-то ненормально. — Я умолчала и о том, что заметила, как Витарр с каждым разом «дозу» мою увеличивает.              — Это мзду тебе придется уплатить, если хочешь попасть в Горгхэйл.              В этот раз я все-таки выпрямилась, оборачиваясь к мужчине. Смотрела на него достаточно выразительно, чтобы он пожал плечами, но большего не дождалась. Что же, одной просьбой меньше… Но о Янре упоминать в тот момент я не решилась, боясь разрушить хрупкий момент умиротворения, царивший между нами.              Нежно провела пальцами по лицу Витарра, отметив, что седины у него прибавилось. Вдруг стало страшно, что слишком этот момент хорош, что недолго он продлиться. Я прикоснулась губ Витарра, ласково и трепетно. Он не отвечал мне, потом даже чуть отстранился и смотрел серьезно, даже сурово.              — Послушай, Ульврэн. Я хочу, чтобы ты запомнила это раз и навсегда. Я на многое готов ради тебя, многим готов пожертвовать и хочу разделить с тобой всю свою жизнь. Но если ты попробуешь предать меня, поступишься моим доверием, то расплата за это будет очень жестокой. Я закрою глаза на все твои выходки, касаются ли они клана или тебе подобных, — многозначительно заметил оборотень. — Но не пытайся разрушить то, что я хочу создать для нас обоих. Тебя я не смогу простить за подобное никогда.              Угроза его повисла в воздухе. Такие трудные слова, готовые сорваться с моего языка, утратили вкус, и, если я и хотела сказать, что люблю его, то желание это разбилось вдребезги. К моему счастью и счастью моего человеческого достоинства, пожалуй, которое я теряла. Витарр пугал меня, могучий жестокий оборотень. Его чуть не убили, а он относится к этому словно к игре. Он не боится смерти, как и другие оборотни. И раздранная в клочья плоть для них предмет гордости, а не ужаса. Озноб пробежал по всему телу, но усилием воли я стряхнула с себя наваждение.              — Ну и пусть, — выдохнула я, прильнув к нему. Слова, чтобы понять меня, ему нужны не были.