Когда любишь мучить тех, кто следят за развитием сюжета... *недовольный смайл* Спасибо вам, дорогие читатели, за то, что всё ещё со мной, несмотря на то, сколько неприятных ощущений приносит вам прочтение этих глав. (А может и приятных. По отзывам я вижу, что приятных, ладно-ладно, верю) Но, как выразилась одна из читательниц и я её полностью поддерживаю, через тернии к звёздам! (когда-нибудь в будущем это выражение станет девизом Драконьего Всадника, ага, вот точно) Только когда же эти звёзды-то наша Ксю увидит?
Глава XX — «Когда слабеешь»
— Времени до заката, — напомнила Люси в последний раз. Сидя верхом на Вэнфролхе, я кивнула ей и, полностью прижавшись всем телом к могучей спине, смежила веки, зажмурившись изо всех сил. «Действуй» Вэнфролх только этого и ждал. Сложив крылья на спине, так, чтобы укрыть меня, он рыкнул и пошёл к разлому. Я ничего не видели и ничего не чувствовала, потому что была полностью скрыта в коконе из крыльев. Услышав треск, я поняла, что мы вошли в проход. Вэн зарычал, его шаг замедлился, но он не сдавался, тяжело перебирая лапами. Крылья сильнее прижали меня к спине и я практически ощущала тяжесть двух массивных крыльев. «С тобой всё нормально?» Я лежала, прижавшись щекой к тёплой чешуе. Я не чувствовала ни боли, ни холода. Это не я сейчас продиралась сквозь толщу магического барьера, на выход. Со мной было абсолютно всё хорошо. «Да» Треск продолжался ещё несколько минут. И вот, вскоре всё кончилось, а шаг Вэнфролха ускорился, превратившись в быстрые, резвые скачки. На третьем прыжке, крылья резко разлетелись в разные стороны и меня чуть не выкинуло со спины, когда дракон взлетел ввысь, набирая высоту. Успев вцепится в шею обеими руками, я подтянулась и села в основании его шеи, крепко держась. Такое положение было намного удобным в данный момент. Вэнфролх вытянул шею, его крылья резко разгоняли воздух. Передние лапы дракон пожал, прижав их к груди, а задние, наоборот, вытянул, прижав их к своему массивному хвосту. — Ты бы хоть предупреждал! — весело произнесла я, прижимаясь к могучей шее всем телом. Вэнфролх фыркнул, сделал какой-то выпад и мы камнем полетели вниз. Заверещав от ужаса, я начала соскальзывать со спины и на какую-то долю секунды мне показалось, будто я не выдерживаю и уже лечу к земле, как меня подхватывает могучая лапа и забрасывает обратно на спину. Из груди Вэна раздаётся бешеный рык, который я отношу к звукам счастья, сама еле сдерживая улыбку. «Брось, тебе это нравится!» Голос в голове, наполненный рычащими нотками, звучит так соблазняюще, что хочется попробовать вновь выполнить этот опасный трюк. «Нравится, но это страшно» Вэн слегка опускает голову, а после оборачивает её ко мне. Один его сапфировый глаз с вертикальным зрачком внимательно меня изучает. «Ты уверена, что хочешь попробовать?» Он читает меня, как раскрытую книгу и я вдруг полностью осознаю о чём именно говорила Леа, когда утверждала о нашей ненормальной, неестественной связи. Печально улыбнувшись, я сильнее сжала драконью шею и прислонилась щекой к твёрдой чешуе. «Когда-нибудь мы попробуем» Обещать это не страшно, потому что, не имея ничего, что связывает Всадника и его дракона, я почему-то уверена, что он всегда сможет помочь мне, защитить. И поймать меня в воздухе, когда я буду камнем лететь вниз, ему не составит труда. Вэн обнажает зубы, скалясь, кривя морду в драконьей улыбке. Я фырчу, чмокнув его в одну из пластин чешуи. Дракон издаёт хриплое рычание, означающее высшую степень наслаждения. «Куда летим?» «Кэр-Параваль» Больше Вэн ничего не спрашивает и, только сильнее взмахнув могучими крыльями, поднимается выше в воздух, ускоряя быстроту полёта.***
Вэн устал, я вижу это по взмахам его крыльев и участившегося, тяжёлого дыхания. Опустив голову вниз, я натыкаюсь на верхушки деревьев, плотно скрывающих землю, на которой стоят. Этот лес длится, кажется, бесконечность. Не видно конца этого огромного леса. Что это вообще такое? Я не помню, чтобы у Кэр-Параваля стоял лес! — Мы не заблудились? — спрашиваю я, наклонившись к шее Вэнфролха. В ответ мне раздался лишь недовольный фырк. Вэн вновь тяжело взмахнул крыльями и вдруг начал снижаться. Я ничего не понимала. — Вэн? «Смотри» И я у ставилась вперёд. По началу я ничего не видела, но вскоре человеческий глаз уловил высокий холм и руины некогда великого Кэр-Параваля. С такой высоты заметить хоть что-то, тем более погребённое под снегом, не представлялось возможным, но мне помогало лишь то, что раньше я была здесь. Оказывается, я не узнавала место, потому что в этот раз мы подлетали с другой стороны, где располагалась довольно обширная роща. Вэнфролх как-то странно дёрнулся. От неожиданности я вцепилась в его шею крепче, чувствуя, как нас заносит то в одну, то в другую сторону. «Что происходит?!» Внутренний крик разрывает повисшую тишину в наших сознаниях. Вэн молчит пару секунд. За это время нас начинает крутить сильнее, пуская в «штопор». «ВЭН!» Дракон ничего не отвечает. Шелест крыльев внезапно оглушает и я, повернув голову вбок, смотрю на то, как оно подгибается, не в силах держаться в воздухе. Мы словно натыкаемся на какое-то воздушное препятствие, потому что внезапно Вэн останавливается, а после будто спотыкается, переворачиваясь на спину. Я соскальзываю с него и с криком лечу вниз. Всё это происходит под аккомпанемент громкого рыка, свистящего ветра и замирающего сердца. Когда я лишаюсь опоры и лечу вниз, за долю секунды до меня доходит, что это, возможно, конец. Но нет ни единой мысли, потому что подумать я не успеваю. Время замирает, я практически не чувствую его, летя камнем вниз. Я смотрю на летящего за мной Вэнфролха, сложившего крылья на спине и взирая на меня прищуренными глазами с ромбовидными зрачками. Я не могу протянуть к нему руки или закричать, поторапливая. Я лишена всего. Рот приоткрывается в немом крике, но это — единственное. Наверное земля близко, потому что в глазах дракона я различаю неподдельный ужас, присущий лишь человеку. Это удивляет и я даже успеваю нахмурится, когда передние лапы протягиваются ко мне. Поднять руки в полёте практически невозможно, поэтому я просто лечу безвольной куклой, когда Вэнфролх делает рывок и вцепляется в меня лапами. Когти вцепляются в одежду, продирая её насквозь и лишь слегка травмируя кожу. Я даже не чувствую ожога. Крылья дракона вновь раскидываются в разные стороны и нас резко подбрасывает вверх. Вэн неистово машет крыльями, но я вижу, что у него совсем нет сил подняться вверх, поэтому он лишь уменьшает скорость падения, а когда до земли остаётся несколько сотен метров, он прижимает держащие меня лапы к груди, после переворачиваясь вниз спиной и сложа крылья на груди, создавая кокон. Я уже знаю, что будет дальше. Столкновение с землёй невыносимо, даже когда ты прицеплена к дракону, будто ремнями безопасности. Удар такой силы я бы точно не пережила, если бы упала без поддержки Вэнфролха. Из лёгких выбивает воздух, голова по инерции ударяется об грудь ящера, а после отскакивает и бьётся подбородком мне в ключицы. В позвонках что-то хрустит и на несколько секунд онемевает. Мне кажется, я даже теряю сознание. Боль просто жуткая! Спустя вечность, всё это проходит. Звуки вновь возвращаются, да и зрение приходит в норму. Я открываю оказавшиеся закрытыми глаза и смотрю на чёрное полотно крыла, где под кожей виднеются тонкие паутинки вен. Вэн тяжело дышит, не двигается, да и вообще не подаёт никаких признаков жизни. Я сглатываю. — Вэн? — тихо спрашиваю я охрипшим голосом. Из груди ящера вырывается хриплый рык и кокон крыльев распускается, давая возможность выбраться. Всё тело ломит, когда я выбираюсь, ложась рядом в снег. Мы лежим так пару минут. Я терплю неприятную ломоту в теле, а Вэн просто набирается сил. Я не знаю, что произошло. Это было похоже на потерю управления. Хотя с ним никогда такого не… Я вздрагиваю, замирая. Ужасающие мысли, словно мотыльки, копошатся в голове. То, о чём я думаю, не может быть правдой! Всё не может начаться так внезапно! Проходит пять минут, за которые я успеваю замёрзнуть, а Вэнфролх чуть набраться сил. Когда он переворачивается, с усилием вставая на все четыре лапы, я замечаю гримасу боли, исказившую его умную морду. Его лапы слегка дрожат, а крылья безвольно висят, волочась по земле. У него нет сил прижать их к спине… — Ты так устал… — шепчу я, подползая к нему и положив руку ему на колено. — Прости меня. Вэнфролх ничего не отвечает. Его сапфировые глаза с недовольством смотрят на меня, а после слегка сужаются. Он выглядит осуждающим. Я усмехаюсь, вставая на ноги и отряхнувшись от снега. Только сейчас мне приходит в голову осмотреться. Мы находимся на небольшой поляне. В нескольких сотнях метрах от нас находятся руины Кэр-Параваля. Я, переглянувшись со своим драконом, бегу в их сторону и останавливаюсь только тогда, когда слышу полный боли и недовольства рык, смешанный с рёвом, а после глухой звук ударившегося об землю тела. Я замираю, а после оборачиваюсь со скоростью света. Вэнфролх лежит, поджав под себя лапы. Его безвольные крылья раскинуты в разные стороны и весь он выглядит, как выпавший из гнезда птенчик. — Вэн… — вздыхаю я. — Отдыхай, я скоро вернусь. — Вэн недовольно разевает пасть, вываливая длинный острый язык, но из пасти не вырывается ни звука. Я принимаю это за согласие и, вздохнув, отворачиваюсь, бегом направляясь в сторону руин. Чем быстрее я закончу там, тем скорее вернусь к Вэну. Он отдохнёт и мы отправимся обратно. Возможно, я не успею к закату, но главное не это, а то, что я, возможно, не смогу вернуться вообще.***
Вот уже в третий раз я вхожу на территорию когда-то прекрасного величественного замка. Уже привычной дорогой я подхожу к зияющей, практически незаметной глазу, дыре и, ориентируясь только на прошлый раз, медленно спускаюсь по ступенькам вниз. Где-то здесь должно быть… Нога ухает вниз и я еле удерживаюсь на другой, отшатываясь от края и вглядываясь в темноту. Там, внизу, в полутора метрах я вижу блестящий пол сокровищницы. В прошлый раз я приземлилась туда прямо задницей. Во второй раз мне совершенно этого не хотелось. Но делать было нечего. Вздохнув, я уселась на край и свесила ноги. — Надеюсь, я ничего не сломаю, — задумчиво бормочу я, поворачиваясь и соскальзывая вниз, держась только руками. Я, аки скалолаз, держусь только руками за шершавый камень. Ладно хоть я в перчатках, иначе бы содрала кожу! Вздохнув, я отцепила пальцы от разрушенной ступени и полетела вниз. Как и в прошлый раз, лететь мне было недолго. Вот только приземление оказалось намного, намно-о-о-ого болезненнее. Приземлилась я точно на ступни, больно ударившись пятками. Создалось такое ощущение, будто мои ноги вбили мне в тело, будто гвоздь молотком. Ноги подкосились и я, не выдержав, рухнула на пол. Задницей. Ну и ладно. Сидеть пришлось недолго. Отойдя от неприятных ощущений, я встала и оглянулась. Нужная мне статуя стояла прямо напротив меня. В этот раз не было воспоминаний, потому что я упорно держала их при себе. Если поддамся… ни в коем случае нельзя этого делать. Я подхожу к огромнейшему золотистому сундуку, стоящему на постаменте из белого мрамора. Протиснутся туда не составляет труда и я захожу за него, оказываясь «лицом к лицу» со статуей взрослого Питера. На секунду я задерживаю взгляд на его каменном лице и усмехаюсь. Нет, если когда-нибудь мне удастся с ним завести что-то похожее на дружеские отношения, я не позволю ему зарасти настолько сильно! Я осекаюсь, нахмурившись. Никакого «если» не будет. Питер с Оливией, а я одна. Почему-то вспомнился Чарли, но того ощущения, которое преследовало меня до встречи с Питером, я не ощутила. Чарли — временное помутнение.«…ничего не может быть сильнее моей любви к нему…»
Я помню, как говорила это Чарли, решаясь на связующее заклятие. Вот же смешно, а. Моя любовь к Питеру пересилила даже истинную связь (пару) с волком-оборотнем, идеально подходящим мне. А Питер… его «любовь» исчезла из-за моего глупого, совершенно необдуманного до конца, поступка. Любить страшно, хотя бы потому, что в любой момент она может иссякнуть. Особенно когда ты влюбляешься только сильнее. А может и нет. Я не знаю. Простояв ещё пару секунд, я начала оглядываться вокруг в поисках тайника, о котором говорил Питер. Повертевшись вокруг своей оси и даже обойдя статую три раза, я не нашла совершенно ничего. Даже ногой песочек перекопала. Абсолютный ноль. — Ты не мог мне соврать, — вздохнув, произнесла я и вновь оглянула всё пространство за сундуком. И только тогда я заметила небольшой скол на постаменте статуи. Усевшись на колени, я поскребла ногтём этот скол и поняла, что он здесь неспроста. Уцепившись пальцами двух рук, я стала тянуть его и в итоге услышала характерный скрежет камня о камень. Питер ошибся, объясняя где искать этот тайник. Он был не в полу, а в самом постаменте. Открывшаяся щель, представшая перед моими глазами, оказалась небольшой по ширине, но довольно длинной. Просунув туда руку, я вцепилась во что-то холодное и жёсткое. Понять что это не составило особого труда. Резко дёрнув руку, я услышала звон. Уже через секунду я смотрела на прекрасный клинок, такой знакомый и одновременно далёкий. Я держала его на чуть вытянутой руке, наслаждаясь его лёгкостью и тем, что он такой… мой. Не прошло и нескольких мгновений, когда меч задрожал в моей руке, а начертанные на нём слова «И вспыхнет синее пламя дракона, оживлённое рукой Всадника» загорелись яркой синевой. Меч трясся и вибрировал в руке, пуская по всему телу приятную истому и теплоту. Где-то сверху, слегка приглушённо, но всё же слышно, раздался рык Вэнфролха, почувствовавшего то, что закалённый его пламенем меч вновь в моих руках. Такого наслаждения я не испытывала никогда. Даже когда впервые этот клинок очутился в моей руке. Это был меч с кожаной ручкой, с навершием, похожим на кругляшок. Меч был из серебра, он сверкал и искрился голубым светом всего несколько секунд, но мне хватило и этого времени, чтобы почувствовать, как магия течёт по моим венам, соединяя нас с Вэном единой нитью. Я даже и не представляла, что всё будет… так. Просто на словах всё передаётся не так, как ощущается, когда ты с этим сталкиваешься. Я никогда не объясню своих ощущений, потому что они… непередаваемы. У каждого, мне кажется, соединение с мечом выходит по-разному, в зависимости от человека и дракона. Но меня снесло оглушающей волной. Отойдя от шока и прибывания в некой нирване, я потянулась за ножнами, которые остались свисать из отверстия. Подняв их, наверное, резче, чем нужно было, я без единой проблемы вогнала меч в его положенное место и положила ножны на сундук. Быстро избавившись от ненужного клинка чёрного воина, я с наслаждением нацепила ножны с предназначенным мне мечом. Больше никогда его не оставлю и не потеряю! То, что я чувствую, наверное, даже лучше, чем носить меч Питера, который давал мне возможность ощущать незримое присутствие своего хозяина. Нет, совершенно точно лучше. Я уже потянулась к камню, что валялся на полу, чтобы закрыть тайник, когда мой взгляд притянул потрёпанный лист. Он был желтоват, истрёпан и в нескольких местах даже порван. С интересом взяв его в руки, я развернула его и бросила взгляд на размашистый, совершенно неаккуратный почерк с множеством разводов. Слёзы? Тряхнув головой, я начала читать. Дорогой Питер!Я люблю тебя. Очень сильно люблю и, возможно, никогда никого так не полюблю. Ты за это короткое время стал для меня всем. Не знаю как объяснить, да и нужно ли это вообще? Думаю, что нет…
Лист падает из ослабевших рук. Глаза застилает пелена слёз, а сердце бьётся с такой лютой ненавистью к тому, кто это написал, что на секунду, мне кажется, что я потеряю сознание. Проходит долгих пять секунд, когда я решаюсь взять лист и вновь обращаю взгляд на размытые в некоторых местах слова.Понимаешь, я… никогда никого не любила, считая, что это чувство ненужное, но где-то в глубине души знала, что хочу хотя бы однажды почувствовать какого это — быть любимой. Благодаря тебе я наконец-то почувствовала это сладостное ощущение. Не злись, пожалуйста, я не хочу чтобы ты грустил, хотя, зная как я поступаю — просить такое глупо. Но я надеюсь, что ты не будешь грустить, ведь у тебя такие прекрасные голубые глаза, а когда они печальны это ужасно! Я влюбилась в них с первого взгляда и не хочу, чтобы в них читалась боль. Они затянули меня в свой омут, и я навряд ли выберусь из него, хотя я и не хочу. Правда.
Меня будто что-то ударяет, когда я понимаю, что данное письмо, адресованное Питеру, вроде как пишу я. Проблема лишь в том, что я никогда такого не писала. Я ничего не понимаю, а глаза тем временем вылавливают слова, строящиеся в предложения, написанные не моей рукой, сказанные не мной, но передающие всё, о чём я действительно думала в тот момент:…Обещаю, что сохраню свою любовь к тебе, но не прошу того же взаймы. Пусть моя любовь будет односторонней, ладно? Я не хочу, чтобы ты грустил. Начинай жить заново, а про меня забудь. …Наши отношения с самого начала грозились растворится на стадии «конфетно-букетного периода»… Мои принципы всегда мешали мне, но теперь они помогли избавить нас от сильной боли… …Я обещаю тебе, что больше не вернусь, а ты пообещай мне, что, во-первых, забудешь меня через некоторое время и не пойдёшь искать меня (не найдёшь, ведь я не в Нарнии)… …Я же люблю, а любить, значит защищать, правда? Правда…
Прикрыв рот рукой, сдерживая льющиеся слёзы, я не могла закончить читать, не позволяя посмотреть вниз, где значился отправитель и адресат. Я просто не могла, потому что…Я люблю тебя, Питер. Навеки твоя Ксю!
Кто это писал?! Кто посмел сказать всё это, выставив меня трусливой дурой, которая не могла сказать этого самостоятельно, смотря в любимые глаза? Кому понадобилось заставлять этого великолепного, доброго, нежного человека испытывать такую боль, читая письмо, написанное «мною»? Кто так поиздевался над самым лучшим, что было в моей жизни? Потому что теперь я понимала эту боль, эту злость и ненависть в глазах Питера. Теперь я понимала, что мой уход не только разбил ему сердце, но и искромсал, ещё бьющееся, заставляя истекать кровью, читая эти строки. Если бы нечто подобное попало в мои руки, я бы не выдержала, я бы сошла с ума или того хуже. Но Питер не я. Он никогда не был слабым. Он смог, он последовал совету… Зачем было упоминать о сохранности моей любви? Зачем причинять ещё большую боль словами, рвущими даже мне сердце? Зачем заставлять забыть, когда единственное, что хочется — найти и надавать за такой поступок сполна, чтобы никогда больше не смела убегать? Я не представляю, что чувствовал Питер, но те чувства, что сейчас разносили мою душу, по кусочкам разбирая и сжигая её, просто сводили с ума. Захотелось вернуться к нему, обратно в тот замок, встать на колени и молить о прощении. Молить, пока не сорву горло, просить прощения за то, что не совершала, за это письмо, которого никогда не писала.«…Ты довольно подробно изложилась в своём письме…»
Он сказал мне это! Он имел ввиду это письмо! О, Господи! Мне казалось, я теперь понимала весь тот лёд в его глазах, его нежелание слушать меня, недовольство от того, что я натворила с нашими жизнями. Я понимала, почему ему трудно воспринимать меня, как друга. Я поняла абсолютно всё. И от этого захотелось только сильнее молить о прощении. Мне было плевать, как я буду это делать, но я не могла оставить всё так, как есть. Если это письмо — единственное, что мешает ему принять меня, я докажу, что он ошибается. Я смогу, ведь я… люблю его. Горькая усмешка расползается на губах, когда вспоминается их поцелуй. Где Питер отвечает, а Оливия лишь сильнее прижимается к мягким, тёплым, разрешающим губам. И всё это возвращает с небес на грешную землю, в чёртов мир, где я и он — отдельно существующие личности, запертые одним связующим заклятием, из-за которого одна жизнь нуждается в защите, чтобы не прервалась другая. Обида растекается по венам и я, всхлипывая в последний раз, отстраняюсь от сундука, на который облокотилась во время прочтения письма «из ада» (так я окрестила это чёртово послание). Сунув его в дальний карман куртки, я вытерла слёзы с глаз и поспешила свалить из этой сокровищницы, которая в последнее время (и, наверное, до окончания своего существования) будет напоминать мне о самом худшем моменте моей жизни без Питера. Я подхожу к тому месту, откуда спрыгнула и задумчиво смотрю вверх. В прошлый раз меня подсаживал Чарли. Как я выберусь отсюда самостоятельно? Оглянувшись, я заметила большой валун, стоящий в нескольких сантиметрах от нужного мне уступа. Подойдя к нему и взобравшись на него, я приготовилась прыгать. В этот раз я не думала, не считала, не готовилась. Я просто прыгнула, больно ударившись животом об камень. Из лёгких вышибло воздух и живот заныл. Мысленно извинившись перед Питером за то, что сейчас он, скорее всего, испытывает не самые приятные ощущения, я, жмурясь, начала карабкаться. Через некоторое время я уже выбегала из сокровищницы. Начавшее садиться солнце ослепило меня в первые парочку секунд, а когда зрение вернулось и приобрело чёткость, я замерла на месте, подняв руки вверх. Сердце ударилось об грудную клетку, споткнулось и умчалось вскачь. Я была окружена. Вокруг меня, полукругом, стояли десять чёрных воинов. Неужели это конец? Если да, то из-за меня умрёт тот, кого я клялась защищать ценой собственной жизни.***
Десятеро вскинули мечи, плотным рядом встав и не давая выбраться из «арены», состоящей из валунов, составляющий руины Кэр-Параваля. Я была в западне и даже если бы попыталась выбраться, десятеро мужиков на хрупкую девушку (пусть и Всадника) слишком много. Я испуганно огляделась в поисках Вэнфролха, но его нигде не оказалось. Удивительно. Может у меня есть шанс спастись? «Вэн?» Мне никто не ответил, но это не пугало. Сейчас меня больше волновали те, кто явно не были намерены отпускать меня живой. Пару минут ничего не происходило. Воины стояли, будто изваяния, не двигаясь и не подавая признаков жизни. Это напрягало. А потом я услышала быстрое шуршание копыт по снегу и ряд разошёлся, разделившись по пятеро справа и слева. В середину вошёл чёрный конь, морда его была в снегу, а из широких ноздрей вылетали клубы пара. Но внимание привлёк седок. Это был мужчина, облачённый во всё чёрное. На нём был иссиня-чёрный плащ, точно такого же цвета сапоги, перчатки до локтя. Лицо его скрывал капюшон, который, впрочем, был мигом откинут назад. — И снова здравствуй, Ксения, — контраст между добрым и злым Каспином был просто невероятен. Тот Кас, который был добрым, который сидел сейчас в замке, был… мягким, положительным, потерянным и испуганным. Этот же… жёсткий, негативный, самоуверенный и полностью спокойный, показывающий это своей осанкой, выражением лица и злым оскалом, просто внушал настоящий ужас. А то, что он мог растворятся и возвращаться в телесное обличье бросало то в жар, то в холод. Злой Каспиан грациозно спешился с вороного коня, совершенно спокойно подошёл ко мне, обошёл меня вокруг и остановился напротив меня, на расстоянии вытянутой руки. В пальцах, скрытых перчатками, он держал прекрасный жёлтый цветок. Он придирчиво осматривал его и вертел в разные стороны. Тоненький зелёный стебелёк то исчезал полностью в его руке, то вновь появлялся. — Всё же нашла Верховного короля, — это был не вопрос, а самое настоящее утверждение. Он просто показывал, что знает обо всём. Я вздрогнула. Знать такое было неприятно. Сжав руку на эфесе меча, я скривилась под тёмным, полным тьмы, взглядом. — И как он? Жив? — На твоё несчастье, — рыкнула я, сталкиваясь с темнотой Каспиана в неравной борьбе. — Ну что ты, — он оскалился, — я не желал ему смерти. Зачем мне убивать человека, если я могу помучить его? Это же намного приятнее. — Он был мёртв, — бросила я. Каспиан нахмурился, но удивлённым не выглядел. — Перевёртышам не стоит доверять полностью, — заметил он, как будто делился со мной какой-то тайной. — На заметку. — Что тебе надо? — сморщилась я. — Убить меня решил? — Зачем? — он выглядел удивлённо. — Просто поговорить. — Не строй из себя великодушного. Чего надо? Говори. — Да ты совсем страх потеряла, как вижу, — злой Каспиан сделал шаг ко мне, приблизившись настолько сильно, что я бы услышала его дыхание, если бы он мог дышать. В который раз убедилась, что тот, кто стоит передо мной — не человек вовсе. Хладная рука, закованная в перчатку, пробежалась по моей щеке. Я дёрнулась. Каспиан цокнул языком, продолжая вертеть в руке цветок. Откуда он вообще его взял?! — Ты знаешь, что означали раньше жёлтые цветы? — спросил он, заметив брошенный мной взгляд. — Знаешь легенду? — Зачем она мне? — Существует легенда о том, что один воин, вернувшись с войны, решил сходить к колдунье и узнать, изменяла ли ему жена, — брошенный взгляд чёрных глаз остановился на моём лице и будто бы прожёг во мне дыру. — Колдунья посоветовала ему подарить жене красные цветы и, если на следующее утро они станут желтыми, значит, жена верность не хранила, — он рассказывал это с таким упоением, будто бы эта история несла какой-то смысл. — А знаешь, что было дальше? Утром цветы действительно из красных превратились в желтые. — И что с того? — С тех пор и считается, что желтые цветы — символ неверности, — Каспиан покрутил цветок в руке и, прикрыв глаза, прижался к нему щекой. — Не желаешь подарить цветочек своему возлюбленному? — глаза заискрились от радости и я, зло вздохнула сквозь сцепленные зубы. Он, мразь, знал, что причиняет мне боль. И давил на самое больное. На меня будто рухнула стена, но я держала оборону, не позволяя себя задавить. — Не желаю, — произнесла я, оглядываясь вокруг. «Где же ты, Вэн?» — А зря. Я знаю столько подробностей личной жизни Питера, что тебе, я уверен, понравится услышать то, как он… Звон обнажившегося меча заставил его заткнуться. Все дестятеро воинов разом напряглись. Каспиан лишь фыркнул. — Мы это уже проходили, — он вытянул руку и пальцем провёл по всему лезвию, нажав подушечкой пальца на остриё. — Не получится, — произнёс он, продемонстрировав быстро затянувшуюся ранку. — Я неуязвим. — У каждого есть свои слабости, — произнесла я, тыкнув его остриём в грудь. — И я сделаю всё, чтобы найти её. Возможно, это Сьюзен, а может быть… — Королева Великодушная? — усмехнулся Каспиан. — Ошибаешься. Сьюзен мне нужна лишь для того, чтобы выносить моё дитя, что растёт в её чреве. — Зачем оно тебе? — спросила я, стараясь сохранить спокойствие, хотя меня очень волновала судьба Сью, которая, кажется, висела на волоске. — Хочу быть папочкой, — проворковал он лживо. — Ах ты, мразь, — прошипела я, сделав шаг к нему. — Что тебе надо от ребёнка? — Ты даже не представляешь, что это за дитя… — Оно настолько ценное? — Ценнее, чем весь этот жалкий мир, — Каспиан окинул взглядом место, где мы находились, имея ввиду всю Нарнию. — Ты не тронешь Сьюзен. — Иначе что? — он опустил уголки губ, фыркнув. — Кинешься на меня с оголённым клинком? Или, быть может, натравишь на меня своего полудохлого дракошу? — Вэн не… — О, брось, — он усмехается. — Кому ты врёшь? Думаешь я не чувствую запах тухлой ящерицы? Не слышу его тяжёлое дыхание? Я не врал, когда говорил тебе, что твой дракон мёртв. Ему недолго осталось. — Да откуда ты вообще… — Я знаю абсолютно всё, — он усмехается. — От меня не скрыться, не сбежать. — Ничего ты не знаешь, — рыкнула я, едва сдерживаясь, чтобы не врезать ему. Сейчас я беспомощна. Абсолютно. Я могла лишь выуживать из него информацию, надеясь на то, что он скажет, что-то, что обязательно поможет нам избавится от него. Но он умён. Он не разбрасывается словами попусту, как в стиле злодеев. Рассказать свой план, чтобы похвастаться своей крутизной. — Ты думаешь, я не знаю, что где-то в Калормене находится моё жалкое подобие? Скажи мне, Ксения, он жалок, ведь так? Сопливая часть меня, не способная сделать хоть что-то, чтобы усмирить меня? Он так жалок, что мне аж зубы сводит. Избавившись от всей тьмы, он стал бесформенной, бесхарактерной, безвольной тряпкой. Ты видела, как он плакал? Я уверен, что он рыдал, рассказывая тебе историю о том, как явился я. — Ты ошибаешься, — прорычала я, не удивляясь тому, что он знает о существовании доброго Каса. — Ты глубоко заблуждаешься в нём. — Ах, ну да, — кивнул он, состроив гримасу. — Ты права. Он ведь такой мужественный, сильный! А его подружка, сестричка твоего Питера, как поживает? Ей, наверное, приходится утирать сопли этого идиота, который только и может, что жаловаться на судьбу. Это ты заблуждаешься, Ксения. Я своего двойника знаю прекрасно. — Он твой двойник? Не наоборот? — Я лучшее, из чего стоит Каспиан. Мне не нужна его чёртова доброта. Он гнал нас в могилу своим добросердечием. Он умудрился разрушить всю страну из-за своего страха. А чего добился я? Нарния процветает. В ней нет разлада, она сильна как никогда ранее. — Но тебя все боятся. — С этим можно смирится, — пожимает плечами злой Каспиан. — Так или иначе, но они уважают меня. Боятся не плохо. Это спасает жизни, — намекая, произносит он. — Я тебя не боюсь. Ты же не просто так пришёл сюда. Уж точно не ради беседы. — Я предлагаю тебе сделку, — говорит он, резко поменяв тему и уставившись на меня холодным взглядом. — Однажды один гад предложил мне сделку, — задумчиво говорю я, — ты наверное помнишь его. И знаешь, что я тогда ответила ему. Нет. — Ты даже не дослушала, — усмехается он. — Тебе она понравится. — С чего ты решил, что я даже попробую выслушать тебя? — я выгнула одну бровь дугой с насмешкой смотря на Лорда. — У тебя нет другого выхода, — он разводит руки в стороны, кивая головой на своих воинов. Я поджимаю губы. — Ну и ещё, потому что у меня есть, что тебе предложить. Я непонимающе хмурюсь, когда его рука тянется к плащу, исчезая там на несколько секунду. Сначала мне открывается вид на чёрную перчатку до локтя, а после… Я сглатываю, зло уставившись в глаза Каспиана. Он гаденько усмехается, держа в пальцах на вытянутой руке мой кулон, который беспомощно покачивается из стороны в сторону. — Я знаю, что это и уверен, что и ты в курсе пользы этой штуковины, — задумчиво говорит он, поднеся кулон к глазам, а после переведя взгляд на меня. — Ну что, выслушаешь? — Говори, чего тебе надо. — Полная капитуляция, ещё до начала открытого боя, — быстро выпаливает он, как само разумеющееся. — Обещай, что ты и твои дружки не попытаются совершить глупые поступки, для того, чтобы свергнуть меня. — Вот так просто взять и бросить Нарнию в твои лапы? Оставить её без надежды? — Она итак уже давно потеряла эту твою надежду, — взмахивает рукой Лорд. — Её итак уже все бросили. — Ты действительно думаешь, что я соглашусь? — Тебе это нужно позарез, — он качает кулон-ключик с синими серебряными крылышками. — Иначе твой дракон окончательно потеряет свои силы. То, что он может одичать — меньшее зло. Ты без этого можешь его потерять. Неужели ты рискнёшь жизнью своего дракона ради какого-то жалкого мира, к которому ты не принадлежишь и никогда не принадлежала? Которым итак уже сдался и отдался в мои руки? Я задыхаюсь. Лорд знал на что давить, как причинить боль, заставить принять неверное решение. Не принадлежишь этому миру… Неприятная тоска, разлившаяся горячим сгустком, по всему телу, скопилась где-то глубоко в груди, у сердца. Горечь поднялась к горлу и сжала в тисках. — Этого, знаешь, мало, — бросаю я гневную фразу. — Ты просишь невозможного. И это зависит даже не от меня. Они никогда не сдадутся. — Они уже обречены, — усмехается Лорд. — Разве ты не видишь? Если бы у них была надежда или, хотя бы силы противостоять мне… Ты не задавалась вопросом, почему среди них нет последнего великого нарнийского короля? Эдмунда. — Что ты знаешь о нём? — зацепившись за что-то полезное, раздавшееся из его поганых уст, спрашиваю я. — Где Эдмунд? — Спроси это у своих дружков при встрече. Так ты согласна на такую сделку? Мы на выгодных условиях… — С этим я поспорю, — обрываю я. — Мне достаётся только кулон, а тебе — целая страна? — Этот кулон, — подбросив ключик в воздухе, а после сжав его в руке, Лорд задумчиво повертел его в руке, — имеет полную власть над Вэном. Хочешь я покажу, что он может сделать с ним? Не успеваю я что-либо произнести, как в тишине раздаётся испуганный, полный боли, рык Вэфнролха. Эти звуки глубокой раной остаются в моей душе. Я вздрагиваю и оборачиваюсь в сторону звуков, замечая, как Вэнфролх, еле передвигая крыльями, поднимается откуда-то снизу, к нам, на возвышение руин Кэр-Параваля. Поднявшись на холм, он падает грудью в снег, взворошивая снежные хлопья, отправляя их в полёт. Его крылья безвольно вытянуты в разные стороны, передние лапы скоблят снег, пытаясь вырыть яму. Мордой он раскапывает снег, глаза зажмурены, а могучее тело бьёт крупная дрожь. Ему больно. — Что ты делаешь?! — кричу я, подбегая к дракону и падая у его головы, положив руку ему на лоб. Вэн приоткрывает один глаз. Я ужасаюсь — некогда искристые сапфиры сейчас такие погасшие, практически серые. — Прекрати! — Этим кулоном я могу вырвать его сердце, — Лорд задумчиво смотрит на корчащегося дракона, сжимая ключик сильнее. Вэн резко поднимает голову, его пасть распахивается, но оттуда не вырывается ни звука. Лишь громкое, тяжёлое дыхание. — Интересно, а я могу обратить его огонь против тебя? — Вэнфролх резко подскакивает с земли. Тело больше не бьёт судорога, крылья высоко подняты, замерев в оборонительной позе. Весь он напряжённо замер, сапфировые глаза слегка сузились, а ромбовидный зрачок и вовсе сузился до небольшой вертикальной щёлки. Голова Вэнфролха была повёрнута в мою сторону, а поза так и кричала о том, что он готов сорваться в прыжок, раздирая моё тело. — Вэн? — тихо спрашиваю я, делая шаг назад. Из глотки дракона выскочил громкий рык, а грудь окрасилась в небесный цвет — первый признак зарождающегося огня. — Вэнфролх! Не смей! — Дракон слушается только того, кто владеет кулоном? — наслаждаясь данным открытием, прокричал Лорд, в шоке смотря на то, как чёрный ящер неподвижно замер, готовый в любую секунду сорваться с места. — Вот так да! Я не знал! Серьёзно! — Вэн, он управляет тобой… — я сделала ещё один шаг назад, удивлённо смотря в сузившиеся глаза дракона. — Ты же можешь, ты справишься… Вэн распахнул пасть, обнажив ряд острых громадных клыков. — Я передумал! — вдруг произнёс Каспиан, радостно хлопнув в ладоши. — Сделка отменяется. Раз уж я приобрёл для себя такого верного союзника… — он блаженно ухмыльнулся. — Тебе не продержать его в своей власти! — зло прорычала я, смотря точно в глаза Вэну. Я не знала, что сейчас творится внутри него, но по сузившимся зрачкам и искреннему желанию убить меня — я поняла, что это точно не мой Вэнфролх. — Рано или поздно влияние кулона ослабнет и тогда… — Тогда я разберусь с ним, — прерывает меня Лорд. — Жаль отпускать тебя, милочка, но вы всё равно связаны и если умрёшь ты, умрёт и он. Я дарую тебе свободу, ведь я милосерден. Но если мы встретимся вновь… — Ты не посмеешь! — воскликнула я, обнажив меч и уже было бросилась к этому ублюдку, когда, не заметив движения, была снесена чем-то чёрным с ног. Приземлившись на спину и больно ударившись затылком, я в ужасе смотрела на оскалившегося Вэфнролха, который в недовольстве вертел хвостом из стороны в сторону. — Ого, — Лорд явно был удивлён и сбит с толку. Он ещё не понимал, что только что произошло, но его чёртов мозг уже генерировал кучу идей. Я практически видела копошившиеся в его голове мысли. — Даже так? — Только посмей сделать с ним что-то! — чувствуя, как неприятно болит всё тело, прорычала я. — Если он… — Пойми же наконец, — Каспиан подходит ко мне, сидящей на земле и чуть склоняется, взяв меня за подбородок, — ты проиграла. Если раньше у тебя был он, — кивок в сторону до сих пор оскалившегося дракона, — то теперь он мой. Довольно удивительно, что он так быстро перенастроился, но мне, безусловно, на руку. — Только посмей… — договорить мне не дали сомкнувшиеся на горле пальцы. Внезапно кислород перестал поступать мне в лёгкие и я, беспомощно распахнув рот, в испуге посмотрела на злого Каспиана. — Однажды ты поймёшь своей головушкой, что ты влезла в опасную битву, где ни тебе, ни твоим друзьям не выиграть. Ты посягнула на нечто, что тебе не по зубам. Выше собственной головы не подпрыгнешь. Нельзя тягаться со тьмой, — прошептав это, он отстранился, вытерев руку, которой касался моего лица, о собственный плащ, будто заляпался в грязи. — Рано или поздно, но ты поймёшь, что лучше отступить, чем пытаться бороться. Тебе ещё повезло, что ты не померла, а ушла живёхонькая и почти нетронутая от меня. Когда же ты поймёшь, что я не желаю тебе зла? — настроение его сменилось и нотки в голосе обрели какую-то мольбу. — Думаешь, мне хочется забирать твоего дракона? Да я же ничего о нём не знаю! Как с ним справляться? Чем кормить или как заставить слушаться. Но вот ты знаешь, — он тыкает пальцем в меня, а после внезапно падает на колени, встав передо мной, заглядывая мне в глаза и будто умоляя. — Зачем мне то, с чем я не справлюсь? Мне нужна ты. Ты-то точно справишься. Он же твой, с этим никто не спорит. — И что же, будешь держать меня рядом с собой, точно пленницу? — хрипло спросила я. — Ну что же ты, — он вздохнул. — Нет. Ты сама поймёшь, что со мной тебе будет лучше. — Что же вам всем надо от меня? — недовольно бормочу я. И вправду. Сначала был Аххилес, предлагавший присоединится к нему в группу злодеев, теперь вот этот. — Разве не ясно, что я не пойду? — Ты серьёзно не понимаешь? Я даже расстроен. — Не понимаю чего? Что ты крутой чувак? — Причём здесь я? Я о тебе! — Каспиан уселся напротив меня, совершенно растеряв всю свою крутизну и аристократизм. — Ты хоть знаешь, что такое пророчества, Ксения? — Нет, — буркнула я, мечтая впиться руками (и не только ими) в глотку этого монстра, но Вэнфролх, полностью лишённый мозгов, уселся рядом с нами, за спиной Лорда, огромной скалой нависшей над нами. — Знаешь и не впервые слышишь. Одно из пророчеств, появившееся задолго, до всего сейчас происходящего, говорило о пришествии дитя в этот мир. Дитя тьмы и света, способное совершать по истине великие поступки. Матерью такого ребёнка должна была стать правящая на тот момент королева. Сильная, добрая, испытывающая по-настоящему сильные чувства. Та, которую любил народ, которую почитали. А отцом… о, отец должен был сочетать в себе полностью противоположные качества. Он вообще человеком быть не должен. Дитя это будет нести в себе и добро и зло, свет и тьму. Этот ребёнок — небывалое явление. — И ты думаешь, что-то дитя, что описано в пророчестве — ребёнок Сьюзен? — спрашиваю я, хмурясь. — Именно. — Тогда причём здесь я? — Ты не знаешь о второй части предначертанного, — он ухмыляется. — Этот ребёнок находится под защитой могущественного, великого Всадника. Того самого, кто, сражаясь на не менее величественном иссиня-чёрном драконе, однажды положит начало новой эре. Это пророчество не только о ребёнке Сьюзен, но и о тебе. Вы неразрывно связаны. Ваши судьбы переплетены. — Думаешь я тебе поверю? — я усмехаюсь, сражённая данным рассказом. — Я никогда не верила в пророчества. Это глупости. — Ай-ай-ай, Ксения, — голос Лорда звучит обвиняюще. — У таких рода предсказаний есть неприятная черта — сбываться. Как бы ты не старалась отвести то, что уже предрешено, оно рано или поздно настигнет, свершится и ничего ты с этим не сделаешь. Скажи же мне, ты уже слышала нечто подобное, не из моих уст. Возможно, тебя предостерегали? Сначала я качаю головой, уже собираясь сказать, что никогда в жизни мне такого не говорили. Как вдруг меня сносит волной воспоминаний. В этом воспоминании лето, тёплое, бьющееся о берег волны ярко-синего моря. Я стою, утопая ногами в золотистый песок на берегу. Напротив меня Аслан. Он мне что-то говорит, но я не понимаю, что именно. До тех пор, пока он не говорит мне кое-что, о чём я давно не задумывалась, да и вообще никогда не принимала это, как нечто достойное внимание. «…Есть одно давнее пророчество, на которое я, до некоторых пор, не обращал внимания. Пророчество говорит о том, что из мира людей прибудет девушка, дар которой сможет практически уничтожить всю Нарнию…» — Речь шла о другом! — восклицаю я, резво качая головой. — Совершенно о другом. — Аслан несомненно любит перефразировать. О чём же он тебе поведал? — О даре. — Дар, — тянет Каспиан, будто пробуя это слово на вкус. — Не подходит, но всё же недалеко от истины. Я зло взмахиваю головой. — В любом случае, то, что ты говоришь — абсурд. — Кто знает, но ты предупреждена. Ты, несомненно величественна. Ты и твой дракон, — добавляет он. — Тебя, как бы ни хотелось, убивать нельзя. Кто же будет защищать моё дитя? Я повторюсь: мне не хочется отбирать у тебя твоего дракона, — Каспиан бросает взгляд на Вэна, застывшего статуей и практически не дышащего. — Но, чтобы ты поняла, что я прав… Обещаю, что с ним ничего плохого не случится. — Не смей! — кричу я, когда Лорд поднимается на ноги и накидывает кулон себе на шею. На мгновение глаза Вэнфролха вспыхивают осознанием, но быстро тухнут, изменяя свой насыщенный ярко-синий, на бесцветный серый, свидетельствующий о том, что разум этого невероятного существа полностью подчинён тьме. — Молю тебя, нет! — я не могу подняться на ноги, потому что безысходность убивает меня. — Прошу тебя, Каспиан, нет! — Ты жалкая, Ксения, — он усмехается и качает головой. — И вот эта мелюзга, способная только кричать, и станет моей погибелью? — Каспиан расплывается в улыбке и из его груди вырывается хриплый смешок. — Когда я ждал твоего прихода, я думал, что передо мной будет нечто… другое. А в итоге оказалось… — он не договаривает, разочарованно взмахнув рукой. — Но у меня нет привычки недооценивать врага. Я подожду. Вдруг ты станешь мудрее и сильнее? — мужчина в надежде смотрит на меня. — А пока… до скорой встречи, дорогая. А она уже близко. Я буду ждать. Я не могла позволить ему просто так уйти. Заставив ноги слушаться, я вскочила и, подобрав валяющийся на земле клинок, побежала на него, замахиваясь для удара. Лорд даже не обернулся и не вздрогнул. Он лишь замер, а когда лезвие пронзило его, начал таять в воздухе. Тёмный туман оплёл клинок, а после сдвинулся чуть вбок. Засмотревшись на это, я даже не заметила то, как ко мне подошёл мой дракон. Когда наши глаза встретились — насыщенные и бесцветные — было уже поздно. Резкая боль в области груди, лишившая меня чувств и сильный удар, отбросивший меня на несколько метров назад, просто не дали мне шанса произнести хотя бы что-то, что могло бы заставить Вэна остановиться и не совершать ошибки.***
Я очнулась далеко за полночь, когда солнце уже несколько часов, как село за горизонт, а земля успела остыть и превратится в один промёрзший снежный кусок. Первая мысль была о том, что по пришествию обратно в Калормен, меня убьёт Люси, а вторая — возможно, и Питер, которую я быстро отмела. Впрочем и первая достаточно быстро исчезла, да и весь мыслительный процесс остановился, стоило мне только вспомнить произошедшее несколькими часами ранее. Я резко села на земле и огляделась — пустота. Ни чёрных воинов, ни Лорда, ни Вэнфролха. Абсолютно никого не было. От осознания того, что я лишилась, возможно, единственного, ради чего существовала, я готова была отключится вновь, потому что та паника и всепоглощающий ужас, затопившие меня одновременно, вынести было просто невозможно. Я была одна. Лежала совершенно в одиночестве посреди руин некогда великого Кэр-Параваля. Обжигающе-ледяной воздух взъерошивал мои волосы и обдувал всё тело, пробираясь под одежду и обжигая чувствительную кожу. Подтянув ноги к груди, обхватив руками колени, я уткнулась в них и разрыдалась. Воя и ненавидя себя за то, что вообще сунулась сюда, я не знала, что же мне такого сделать, чтобы пустота, заполняющая душу, испарилась раз и навсегда. Но единственное, что бы смогло мне помочь, был Вэнфролх, которого буквально оторвали от меня самым ужасающим из любых способов, каким можно было бы его у меня лишить. Вэнфролха со мной нет. Его нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Как я могла только позволить Лорду забрать его? Почему не кинулась на него, пытаясь вырвать чёртов кулон? Почему не пробовала достучаться до сознания Вэна, убедить, в том, что я не враг? Что им управляют? Почему стояла, не в силах что-либо изменить? Почему смотрела на то, как от меня отрывали важную часть меня? Я не находила объяснения своим поступкам. Я искала, копалась в себе, но не находила. Их просто не было. Всё остальное, что лезло мне в голову — лишь оправдания, которые ничего не значат. Я не представляла, как вернуть своего дракона, как вообще хотя бы сделать хоть что-то. Я была одна. Со мной не было никого, кто бы хотя бы заставил перестать распускать нюни и начать мыслить здраво. Я лежала на холодном снегу, содрогаясь от холода и рыданий, и ничего, совершенно ничего, не пыталась предпринять. А зачем? Такая апатия накатила на меня, что будто тяжким грузом улеглась, не позволяя даже попытаться что-либо сделать. Тело онемело. И не только от холодного ветра и ледяной земли. Мне просто стало всё равно. Зачем страдать и пытаться что-то изменить? Зачем пытаться прыгнуть выше собственной головы? Зачем стараться искоренить то, что искоренить невозможно? Зачем? Зачем? Зачем?— Только посмей сдаться
Я вздрагиваю. Чужой голос в голове отрезвляет лучше любой пощёчины. Я отрываю голову от ног и испуганно смотрю перед собой, в темноту. Я внезапно возвращаюсь на землю, хотя до этого удачно успела «улететь» в бесконечную боль и страх. Но что же сейчас? Я сбита с толку непонятным голосом. — Кто ты? Болтать с собственной головой странно, особенно когда ты смотришь вверх, на чистое звёздное небо. — Я знаю тебя? Молчание. Но ощущение присутствия, будто кто-то пробрался мне в голову, было… странным. Да нет же! Это было капец как стрёмно, если честно. Ощущать, как в твоём мозгу кто-то лазает и, будто как у себя дома ходит-бродит-колобродит, было до мерзости ужасающе и неприятно. Вторжение внутрь я ощутила внезапно, содрогнувшись от боли. Голос появился вновь, громче и чётче. Но я до сих пор не могла его узнать.— Вставай и возвращайся к королям
Такой приказной тон удивил меня настолько сильно, что я на пару секунд подвисла и тупо смотрела перед собой.— Вставай!
От крика я подорвалась на ноги и на секунду замерла, продолжая ощущать чужое присутствие в своей голове. — Кто ты? Тишина, оглушающая и пугающая, воцарилась в собственной голове, будто выключили радио. Решив послушаться странный, иррациональный голос, внушающий настоящий ужас, я уже было сделала шаг вперёд, когда замерла и испуганно прижала руку к ножнам. Пустым ножнам. Сердце громко бухнуло в груди, а после от волнения поскакало с устрашающей быстрой, что стало больно и тошно от этих ощущений. В темноте я практически ничего не различала, но блестящий меч, валяющийся в нескольких метрах от меня, нашла. Подбежав к нему и мысленно прося, чтобы он оказался именно тем мечом, я схватилась за рукоятку и приблизила клинок к глазам. Меня замутило. Это был совершенно незнакомый меч. Чёрного воина. Ноги подкосились, будто кто-то поставил мне подножку, а ужас от того, что я лишилась абсолютно всего, связанного с Драконьими Всадниками, оглушил, заставляя осесть на землю и медленно-медленно, терять над собой контроль.— Очнись. Встань и иди к королям
— У меня ничего не осталось. Ничего…— Не впадай в истерику. Очнись. Иди к королям
— Да кто ты вообще такой?— Иди к королям!
— Я должна вернуть их! Решение оглушило и я, подскочив с земли, стала искать правильный путь. Я вспомнила, как мы с Питером шли до Кэр-Параваля. Нужно найти Великую Реку. Кажется, она находилась… если идти вниз по холму, то я смогу найти её, ведь так? Найти, где холм начинает опускаться к земле, не составило труда и я, подгоняемая ужасом, полетела в ту сторону. Пару минут я бежала по холму, не думая совершенно ни о чём. А после…— Остановись. Замри. Только сделай шаг — и всё, к чему ты стремишься, полетит к чертям в ад!
Ментальный крик из «радио» буквально сбил с ног и я, подскользнувшись на скользком снегу, полетела носом на землю, прорыв большую ямку собственным лицом. Застонав от нереальной боли, кашляя, выплёвывая снег, попавший в рот, я перевернулась на спину, положив руки на живот только для того, чтобы окончательно не отморозить себе абсолютно всё. Лёжа с закрытыми глазами, я слышала гудение в голове и треск, похожий на звук из неисправного радио. Неприятный, жуткий, сводящий с ума. — Я НЕ МОГУ! ОН ВСЁ ЗАБРАЛ! Я кричу и мысленно и в голос. Потому что невозможно терпеть нагнетающий ужас, страх. Я одурманена ужасом, всепоглощающим и невыносимо-убивающим.— Соберись. Ты должна встать и идти к королям. Вставай, ну же, вставай
— У меня совершенно нет сил— Я понимаю, но тебе нужно встать. Ты просто обязана
Почему-то онемевшие щёки чувствуют текущие горячие слёзы, которые впрочем быстро остывают на морозе. Я не чувствую собственного тела — замёрзла до ужаса — но даже паниковать нет сил. — Я слишком далеко от прохода Почему-то не страшно говорить неизвестному голосу об этом. Я полностью уверена, что говорящий мне незнаком. Откуда? Я никогда с ним не встречалась. Если раньше я думала, что это Вэн, потому что никогда не слышала его рычаще-урчащего тона, то сейчас я могу с уверенностью сказать, что этот голос я не слышала ни у кого, с кем когда-либо была знакома. А тот, что говорит мне это — явно знает кто я такая. Знает, где я и куда мне идти.— Какая разница? Ты должна
Я смотрю в тёмное ночное небо, где искрятся звёзды. Раскрыв рот, я выдыхаю воздух и он вылетает из меня длинным столбом пара. Он клубится, ворочается и растворяется через пару секунд, после того, как обрёл свободу. — Я никому ничего не должна И это правда. Я никогда никому ничего не обещала, а если и обещала, всё равно ничего не выполнила. Например, если взять того же Питера.— Неужели ты позволишь себе сдаться? Разрешишь телу замёрзнуть? Позволишь умереть тому, кого любишь?
Я закусываю губу, одновременно произнося мысленно: — Да кто же ты такой? На несколько минут воцаряется тишина. «Радио» отрубают с «той» стороны. Мне будто позволяется прийти в себя, обдумать всё. Встать и идти обратно к королям. Но я не делаю ни того, ни другого. Я не делаю совершенно ничего. Просто лежу и позволяю собственному телу сотрясаться в судорогах от ужасного холода. Тело медленно коченеет, сердце начинает биться всё медленнее и медленнее. Уже скоро оно не выдержит и замолчит навсегда. А со мной уйдёт и тот, кого я насильно привязала к себе. Без его желания и ведома. «Прости меня, Питер! — молю я мысленно. — Я так устала…»— Он не простит! Не поймёт! Не успеет, потому что ты убиваешь его!
Я прикрываю глаза, с силой закусывая губу. Не чувствую. Ощущений нет. Только полная зияющая дыра. Будто вырвали все внутренности, а я почему-то до сих пор не сдохла. Почему я не сдохла? Даже, когда думала, что Питер мёртв такого не было. Тогда я умерла вместе с ним, а здесь… здесь же я только дохну, недобитая, не приконченная до конца, брошенная на растерзания собственным чувствам.— Ему плохо, Ксения! Он умирает, точно также как и ты. Здесь и сейчас. Очнись, Ксения, ты убиваешь вас!
Разум туманится. Медленно уплывает, будто песок через решето. Я уже плохо воспринимаю голос, что стучится ко мне, пробивается, словно ему мешает стена. Я уже ничего практически не воспринимаю. Мне физически больно от того, как что-то долбится мне в голове, будто стараясь пробить ментальную стену.— Он…
Слышу я обрывок фразы. Мне хочется нахмурится и поинтересоваться кто же этот он? Но веки наполняются свинцом, а сердце начинает биться всё тише и тише. Волна спокойствия накатывает внезапно, но так желаемо. Она, омывая края пропасти, в которой находится весь ужас, страх — все чувства и ощущения — глушит их, будто бы тушит пожар. Сердце гулко отдаётся в груди, практически оглушая, оповещая меня, что отыгрывает последние аккорды песни жизни.— …уми…
Небо заполняет всё пространство. И на некоторое время мне кажется, что оно опускается ко мне всё ниже и ниже, стараясь задавить своими огромными масштабами. Веки начинают смыкаться друг с другом, будто желая обняться и больше не отпускать. Я ещё борюсь, потому что мне кажется я упускаю нечто важное. Стараясь словить за хвост ускользающий рассудок, я пытаюсь пробиться в ментальный щит, возведённый моим разумом в качестве защиты.— …Питер…
Питер? Причём здесь он? Если бы могла, обязательно бы нахмурилась, но это не в моих силах. Я распахиваю онемевшие губы и выдыхаю последний в своей жизни воздух. Прежде чем раз и навсегда закрыть глаза, я слышу единственное слово…— …конец
И вправду. Это — конец. — Если ты слышишь меня… Не дай ему умереть… Темнота.