Глава XXI — «Удар за ударом»
Просыпаться больно. Ты будто выныриваешь из-под толщи воды, задыхающийся, лишённый воздуха и сил. Всё твое тело дрожит от сотрясающих тебя спазмов, вызванных переохлаждением и полным онемением тела. Твой организм пытается бороться, раскачать кровь, пуская её по венам, чтобы сердце вновь забилось в полную силу. Оно старается и ты просто сгораешь от желания помочь ему, но единственное, что ты можешь — пытаться вернуться в реальность, потому что это отчего-то слишком тяжело. Так, будто поднимаешь тяжеленный булыжник со дна озера. Просыпаться больно. Ты вспоминаешь, ещё не до конца придя в сознание, что случилось за несколько минут до полной потери разума. И это бьёт. Тебя будто бьют наотмашь, пытаясь причинить как можно больше боли. Обхватывают ладонями твою тонкую шею и сжимают, надеясь лишить воздуха, такого нужного тебе сейчас кислорода, но, Господи, почему-то ничего не получается и ты лишь, словно рыба, выброшенная из воды, бьёшься в волнах твоей боли и неспособности что-либо изменить. Ты лишена всего. Просыпаться больно. Тебе страшно. Что ожидает тебя там, за чертой тьмы? Тебе страшно, ты боишься реальности, которая накинется на тебя с безжалостной силой. Лишь бы разорвать тебя, подчинить себе и в конец овладеть тобою. Тебе страшно, потому что боятся нужно. Когда ты начинаешь постепенно просыпаться, ты ожидаешь боли, но вместо этого тебя выпускает тьма, а свет принимает в свои объятия с улыбкой родной матери. Тебе уже не страшно. Ты поняла — это не больно. Просыпаюсь резко. Меня будто что-то выталкивает из толщи воды, но не позволяя выбраться на поверхность и окончательно прийти в себя. Что происходит? Этот вопрос набатом стучит в голове и мне очень хочется найти ответ. Голова гудит, тело ломит и горит одновременно, а когда я пытаюсь пошевелиться, всё его обжигает горячей волной от которой меня начинает мутить. Сказать что-то — нет сил, но, похоже, это и не нужно. Я слышу странный звук, но не в силах определить его источник. А после надо мной склоняется чьё-то лицо. Только сейчас до меня доходит, что зрение не обрело чёткость и вместо того, чтобы просматривать и определять знакомы ли мне черты склонившегося человека, я лишь безумно хлопаю ресницами, не в силах пошевелиться или что-то сказать. — Выпей, — чей-то голос мне знаком, я не могу избавиться от этого ощущения. К губам прислоняется что-то твёрдое и прохладное, но содержимое источает приятный сладковато-кислый запах. Жидкость, которая находится в кружке, горячая и оттуда вьётся клубами пар. Я задыхаюсь на секунду, а когда дыхание восстанавливается, тянусь руками к тому, что расположено на уровне моих губ. Пальцы не слушаются и кто-то, кто сейчас находится рядом, недовольно что-то бурчит, а после в рот мне льётся жидкость, которая на вкус оказывается не такой приятной, как на запах. Я морщусь и сжимаю губы, не позволяя больше ни единой капли попасть внутрь. Всё горло жжёт так, будто я выпила раскалённую лаву. Глаза, ещё не пришедшие в норму, слезятся и из них вытекают слёзы. Всё теми же дрожащими пальцами я вытираю их со щёк и слышу тихий вздох. Ужасно неудобно не знать, кто тебе помогает. Пусть даже и пытается напоить чем-то ужасным. К губам вновь прислоняется всё то же и я, нахмурившись, машу головой. «Нет», мой безмолвный протест. Справа вздыхают, а после кружка отстраняется. — И столько хватит, — следует ответ. Голос звучит устало и недовольно. — Ложись, отдыхай и набирайся сил. Травы сейчас подействуют и ты уснёшь. — Кто ты? — выходит хрипло и практически неслышно. — Тише, не говори — не отвечая на мой вопрос, говорит мой спаситель, а после меня резко подбрасывает вверх. Кто-то прижимает меня к груди и куда-то шагает. Хочется спросить, куда он меня несёт, но мысли внезапно бледнеют, пока не исчезают насовсем, а после я чувствую, как сознание ускользает, будто песок сквозь пальцы. Я ничего не ощущаю, все чувства быстро покидают меня, оставляя пустоту. Свет вновь решает покинуть меня, кидая в объятия темноты. Но та не скалится, на её лице нет дикого желания причинить вред. Она просто принимает меня к себе, обещая успокоение. Последнее, что я слышу, прежде, чем полностью лишится чувств — тихий клёкот, непохожий на такой родной драконий рык.***
Открыть глаза, сделать хотя бы малейшее движение оказывается просто невозможным. Тело будто онемело. Почему у меня не получается хотя бы приподняться? Почему тело отяжелело до такой степени, что непросто сделать хотя бы самое простейшее движение? — Не шевелись, хуже будет, — врывается голос и я бы точно вздрогнула, если бы могла. Но я не могу. У меня не получается сделать даже этого. — Чт…о...со… — выговорить какое-то слово не получается. С губ срываются лишь странные звуки — шипящие и резкие. — Ксения, не пытайся преодолеть действие трав, иначе исцеление твоего организмы затянется на несколько часов. А доставить тебя к королям нужно как можно скорее, — продолжает кто-то недовольным голосом. Голос звучит откуда-то издалека, будто бы нас разделяет довольно большое расстояние. Я вновь пытаюсь открыть глаза. Не получается. Веки словно приклеены друг к другу. Что же это такое? — Не бейся в стену, это плохо кончится! — Трав? — спустя пару минут язык всё же начинает оживать и ворочаться, благодаря чему я вновь могу говорить. — Зелье, лекарство, настойка — считай как хочешь, — пренебрежительный тон собеседника удивляет. И я вновь пытаюсь открыть глаза. И вновь ничего не получается. — Кто ты? — я будто ударяюсь об какую-то невидимую стену из-за чего в голове образуется туман и меня начинает кружить. В панике я вцепляюсь в то, на чём лежу, вдруг почувствовав что-то шелковистое и тёплое. Нахмурившись, я начинаю шарить руками по этому. Открытие заставляет впасть в шок. — Перья? Слева хмыкают и я понимаю, что попала в точку. — Где я? Что происходит?! — Господи, ты всегда такая? — возможно, собеседник кривится. — Да, перья. Ты что, никогда грифонов не трогала? Я распахиваю рот в удивлении, но ничего не произношу. В голове продолжает быть пелена, отчего соображаю я туго, но вот адекватность мыслей у меня присутствует. Пугает лишь одно — я до сих пор лежу с закрытыми глазами на… спине грифона. — Куда мы летим? — совладав с собственным ужасом и страхом, спрашиваю я. Кто бы то ни был, он, вроде как, вреда причинить не желает. Ведь не желает? — Я же уже сказал, тебе пора возвращаться к королям. Сквозь туман пробирается эта фраза, чтобы, когда доберётся до меня, будто фейерверком разорваться внутри, окрашивая темноту яркими всколыхами разных цветов. — Это ты, да? — понимаю я, пытаясь встать, но это выходит очень плохо и я чуть было не падаю, если бы не огромная пластина крыла, которая удержала меня на спине. — Ты! — Я? — Твой голос… — внезапно становится так плохо, что я замолкаю и проглатываю окончание фразы. Я корчусь и пытаюсь прийти в себя, но почему-то не получается. Сознание медленно ускользает вновь и я из последних сил пытаюсь ухватится за него всеми руками. — Нет, нет, нет… — Я же сказал: не надо рушить стену… — сквозь туман и пелену продирается голос. Но я уже его не слышу.***
В следующий раз я прихожу в себя на удивление легко. Просто внезапно темнота выталкивает меня из собственных объятиях и без всякого напутствия захлопывает за моей спиной дверь, не давая произнести ни слова. Я распахиваю глаза, но вижу лишь белый свет и ничего не могу понять. В голове до сих пор туман и когда я пытаюсь его рассеять, мне вновь становится плохо. Решив не трогать «стену», я поднимаюсь и сажусь. Зрение мне сейчас не помощник, а вот слух… Где-то впереди я слышу странный треск, похожий на звук сгораемых поленьев. Костёр? — Очнулась? — вновь тот же голос, но установить его обладателя даже не пытаюсь. Мне хватило и того, что произошло в прошлый раз. — Выпей, — мне протягивают кружку и я принимаю её. Ну как, скорее мне её всовывают, потому что её местоположение для меня в секрете. Я держу пальцами деревянную кружу, вдыхая запах каких-то трав. — Мне снова будет плохо? — спрашиваю я, не надеясь на ответ. — Ненадолго, — честно отвечает голос и я, недовольно кивнув, зажмуриваюсь и проглатываю содержимое. Горло обжигает лава и на пару секунд мне кажется, что я выжгла себе все внутренности. Желудок жжёт и возмущается, живот бурчит, а из невидящих глаз льются слёзы. Не проходит и десяти минут, когда я вновь ощущаю пелену в голове. Я будто под наркозом. Мне кажется, что всё то, что происходит в действительности — таким не является. Я сплю? Возможно… — Что со мной? — вяло бормочу я, уткнувшись в коленки, пытаясь справится с тошнотой. — Чем ты меня поишь? — Обеспечиваю себе секретность, — как само разумеющееся, говорит он. — Ты пьёшь травки, которые ненадолго лишают тебя возможности воспринимать информацию. Вполне уверен, что когда ты окончательно придёшь в себя, тебе покажется, что всё это было обычным сном. — Зачем? — говоривший прав. Уже сейчас мне кажется, что всё происходящее не может быть на самом деле. В голове царит полный кавардак, хочется лечь и уснуть, чтобы наконец-то прийти в себя. — Я не должен был приходить, — голос внезапно становится таким виноватым и разочарованным одновременно. В нём звучит досада. — Глупая девчонка, как держаться от тебя подальше? Я вскидываю голову в надежде увидеть того, кто находится в такой близи от моего лица. Я с ума схожу от желания рассмотреть черты лица, цвет глаз и волос, кожи. Мне хочется понять, кто же он такой. — Кто же ты? — спрашиваю я заплетающимся языком, чувствуя, как травы начинают действовать всё лучше и лучше. — Однажды ты узнаешь, — честно говорит он, а после я ощущаю, как меня обнимают тёплые руки, прижимая к себе. — Рано или поздно, но это обязательно произойдёт. — Куда ты меня несёшь? — я могу только говорить, безвольной куклой лёжа в руках неизвестного. Пару минут он молчит. За это время я сильнее углубляюсь в марево собственной головы, и даже почти тону там, но меня выдёргивает обратно бархатный, чарующий голос: — Не волнуйся, — шепчет он, прижимаясь губами к мочке, — скоро ты окажешься в полной безопасности. Я хочу сказать, что мне вовсе не страшно, но об этом быстро забываю. Я слышу знакомый звук магии. Сквозь марево до меня доходит, что мы у прохода. — Через пару минут ты обретёшь над телом контроль, — обещает он, опуская мои ноги на землю и придерживая меня за талию. — А пока послушай нечто важное. — А смысл? — бурчу я, цепляясь руками за неожиданно мягкую ткань рубахи. И как ему не холодно? Но и мне совсем не холодно. Возможно это из-за того, что всё тело до сих пор горит огнём. — Ксения, послушай! — меня встряхивают и на секунду я представляю, как все мысли разбегаются в стороны, а после собираются в кучку. — Это очень важно! — Слушаю, — мямлю я, чувствуя, как неприятно обносит голову. — Дурные травки, — из груди вырывается смешок и я расплываюсь в улыбке. — Ты меня обкурил? Я будто бы пьяна. Ведь так, да? Что это за травки? — О, Мерлин, — тянет мой собеседник, вновь встряхивая меня, а после вдруг исчезая. Ну, точнее я больше его не чувствую, но слышу. Я слышу шебуршание ткани, недовольное бормотание, а после тёплые руки вновь оказываются на моей талии, придерживая. — Давай, вдохни, — шепчет чарующий голос и я, подчиняясь, глубоко вдыхаю, чувствуя приятный цветковый аромат. Эффект поразителен. Всего за несколько секунд вся пелена слетает, будто её никогда и не было. Я чувствую, как прихожу в себя, мозг начинает нормально функционировать. Я замираю, переживая неприятные ощущения. Всю неадекватность смывает волной и вот, уже через недолгое время, я уже ровно стою. Весёлого состояния как ни бывало. А ещё зрение возвращается. — Что происходит? — спрашиваю я, понимая, что всё происходящее — за гранью нормальности. — Что ты сделал? Кто ты вообще такой? — я пытаюсь вырваться, но у меня не получается. Спиной я чувствую холодную магию, которая в любой момент может принять меня в свои объятиях, а спереди ощущаю стоящего рядом со мной неизвестного, который травил меня какими-то травами. И что тут хуже? — Успокойся, — спокойно говорит голос впереди. — Зрение уже начинает восстанавливаться, поэтому я должен закончить, как можно быстрее. Услышь меня, Ксения, и запомни то, что я скажу. — Почему ты не желаешь, чтобы я тебя увидела? Думаешь я тебя узнаю? Мне только голос твой знаком. Ты тот, кто остановил меня тогда, на обрыве, ведь так? Это ты, кто заставлял меня идти обратно, когда я была потеряна? — Да-да, — быстро говорит он. Я не чувствую его рядом и это волнует, лишь голос. Из-за этого такие ощущения, будто я схожу с ума. — Ксения, послушай. Я хочу донести до тебя важную информацию. — Какую? — я настораживаюсь. — Среди вас есть предатель, слышишь? — это бьёт, я от удивления распахиваю рот, из груди вырывается стон. — Что ты сказал? — я, будто рыба, выброшенная на сушу, открываю и закрываю рот, не в силах произнести ничего. А от того, что я ещё и не вижу того, кто говорит мне такие страшные вещи — становится лишь хуже. — Среди вас есть предатель, — повторяет он, — тот, кто в сговоре с Лордом. Ксения, ты должна выяснить, кто он. И как можно скорее, иначе Лорд победит. Тьма поглотит всю Нарнию и ничто её уже не спасёт. — Кто он? — мой голос дрожит. — Кто предатель? — Я не знаю кто он, — собеседник вздыхает. — Но ты должна узнать. Возвращайся обратно, без тебя всем твоим друзьям грозит опасность. Я не знаю, когда тот решится атаковать. Возможно, он этого не сделает вообще, а может быть уже готовит план. Опасность его велика, ведь он практически правая рука Лорда. Ксения, ты понимаешь, что может случится, если ему станет известно обо всех ваших планах и идеях? — Как мне понять, что именно этот человек является шпионом? — мне страшно. Ужасно страшно. — Ты должна сама понять, я не могу давать тебе подсказок. Я знаю только то, что от него никто не ждёт удара. Ксения, это может быть кто угодно! — Хорошо, ладно, — я киваю, зажмурившись и вздохнув. — Я постараюсь. Что-то ещё? — Нет, давай скорее, иди. Я киваю. Зрение медленно приходит в норму и я уже вижу силуэты. И на данный момент я вижу огромное чёрное пятно прямо передо мной. Я жмурюсь, чтобы разглядеть получше, но тяжёлый вздох и рука, развернувшая меня и толкнувшая в проход, не позволяет рассмотреть поподробнее. Я фырчу, делая шаг в магический вход, когда меня резко хватают за руку и притягиваю к себе. От удара обо что-то твёрдое, из лёгких вылетает воздух. Я прихожу в себя в объятиях. Меня сжимают со всех сил так, будто я единственная, кто ему нужен во всём мире. Я пытаюсь вырваться, но это не в моих силах. — Подожди, Ксения, — шепчет мне голос, а руки сжимаются сильнее. — Я так долго тебя не ощущал, что просто не могу отпустить тебя обратно. — Мы знакомы? — шепчу я в ответ, в шоке замерев. — Я не узнаю твоего голоса. — Ты меня никогда и не знала. Не в этой жизни. — Что? — практически верещу я, вновь принявшись выворачиваться. — Дорогая малышка, — на щёки ложатся тёплые ладони, а чужое дыхание опаляет губы, а после ко лбу прижимаются тёплые мягкие губы, от ощущения которых я вздрагиваю и зажмуриваюсь. Сейчас я жалею больше всего из-за того, что зрение не восстановилось окончательно. Передо мной лишь расплывчатое пятно. — Почему ты не дашь себя увидеть? — хрипло спрашиваю я, дрожа всем телом. — Кто ты? — Тот, кто найдёт тебя даже спустя года и сквозь миры, — горячий шёпот на ухо, а после меня вталкивают в холодную магию прохода, которая поглощает меня, не даёт вздохнуть и выбраться. — Ты найдёшь моих сообщников на той стороне и они однажды тебе всё объяснят! — последнее, что я слышу, прежде чем утонуть в ледяной магической волне.Я люблю тебя, моя девочка
Кто же ты такой?***
Я — часть магии. Я чувствую, как та сочится по мне, на своих волнах неся меня куда-то сквозь. Мне не надо идти, я чувствую, что источник магии сам несёт меня вперёд, навстречу выходу. Я ничего не слышу, мне до сих пор холодно и неприятно. Я будто плещусь в холодном озере, но на деле же то, где я, даже не вода. Это нечто незримое, необъяснимое, волшебное. Мне не нужно называть место, куда меня должно выбросить. Магия сама понимает, куда меня нужно доставить. За время моей транспортировки, я наконец-то прихожу в себя окончательно и когда меня выталкивают наружу, выпуская из холодных, но надёжных объятий, я падаю на землю, больно ударяясь коленками. Я встаю на четвереньки и тяжело дышу. Придя в себя, я оборачиваюсь, но не вижу ничего особенного. Проход закрывается, сделав своё дело. Ещё через пару минут я встаю на дрожащих ногах. В голове бьются мысли о том, что я жива, что я вновь в относительной безопасности. Но всё это прекрывает желание вернуться, узнать того, кто спас, привёл меня сюда. Умолял не сдаваться. Теперь я знала. Тот голос, что я услышала на обрыве, принадлежал ни одному из тех, кого я когда-либо знала. Этот голос обладал чарующими нотками, похожими на нотки самой магии. Этот голос принадлежал тому, кто знал обо мне всё, хотя я ни разу в жизни с ним не сталкивалась. И этот кто-то явно испытывал какие-то чувства ко мне. Он меня любил… Мои мысли прерывает вой. Такой испугано-счастливый. Я резко оборачиваюсь, успевая уловить белоснежное пятно, которое летит на меня. Секунда — и я вновь оказываюсь на земле, только теперь прижатая могущим телом Чарли. Его белоснежная шерсть стоит торчком, хвост высоко понят, из пасти вывален язык, а голубые глаза на мокром месте. Из них крупными каплями текут слёзы, падая мне на плащ, оставляя там тёмные влажные пятна. Чарли скулит и подвывает, замерев надо мной каменной скалой. Его лихорадит и это вовсе не от того, что он переживает трансформацию, нет. Чарли трясётся от ужаса и страха, а также от огромного облегчения. По нашей связи текут едва заметные отголоски его чувств. Я понимаю, что он чуть было не погиб вместе со мной всего лишь от моего душевного состояния. Прежние обиды давно забыты. Приподнимаясь, я обвиваю шею Чарли, утыкаясь носом в мохнатую щёку и раздуваю шерсть. Скулёж усиливается, а задняя часть волка ходит ходуном. Скосив взгляд, я вижу, что его хвост превратился в пропеллер. Он крутится из стороны в сторону, просто сходит с ума. Через пару секунд Чарли не выдерживает и широко лижет меня в лицо, от чего я недовольно отмахиваюсь, но продолжаю улыбаться. Нет ничего лучше, чем знать, что тебя любят и ждут. Я, не разрывая объятий, забираюсь ему на спину и, прижавшись к спине, позволяю себе расслабится. Подняв голову и громко завыв, Чарли срывается с места. Я не знаю, куда он меня везёт, но мне плевать. Я до сих пор потеряна и мне ужасно тоскливо. И единственный, кто в данный момент может меня понять — это Чарли. Он второй, кто считывает мои эмоции так, будто это его собственные. Кто первый, я не хочу думать, иначе вновь начну задыхаться от огромной раны в груди. Я не позволяю себе думать о Вэне. Чарли несёт меня около пятнадцати минут. Когда он останавливается, я вижу знакомые очертания замка и, вздохнув, киваю. Он принёс меня именно туда, куда и надо. Вздохнув и выдохнув, я делаю шаг. Меня останавливает громкий, призывный вой Чарли. Он зовёт остальных, доходит до меня и я, вовсе не расстроившись, иду ко входу. Чарли следует за мной, вышагивая рядом со мной, попадая в такт моему шагу. Мы уже на подходе к дверям, когда те открываются. Первой я вижу Люси. Она шагает точно мне на встречу, не сводя взгляда с меня. За ней идёт Каспиан, но на него я не смотрю. Не сейчас. Не тогда, когда следом за ним, сложив руки на груди, чуть прихрамывая, идёт Питер. На его лице не читаемая маска, я не знаю, о чём он думает. Я взволнованно вздыхаю, но Чарли подбадривает меня, пихнув носом в бедро. Я пытаюсь игнорировать страх, который ворочается в груди и не даёт спокойно рассуждать. Я смотрю точно в глаза Питера, потому что сильнее страха — вина. Ох, она съедает меня, разрывает душу на части, не позволяет что-то сказать в своё оправдание, потому что нет таких слов, чтобы объяснить как же мне жаль. — Питер, я… — я пытаюсь что-то сказать, но ужас просто сдавливает глотку, не позволяя словам вырваться, — я… — я захлопываю рот, приводя дыхание в порядок. Питер молчит, смотря на меня совершенно равнодушно. О чём же ты думаешь? Сколько мыслей кружат в твоей голове? Почему ты никак не отреагируешь? Уж лучше бы накричал, ведь я так виновата… — Прости меня, — это единственное, что приходит мне в тот момент, — умоляю тебя, прости, — и сейчас я внезапно понимаю, что я говорю не только о том, что он испытывал по моей вине, что чуть не умер. Я извиняюсь за всю ту боль, что я ему причинила. За всё это время. Я чувствую, как по щекам текут слёзы, застилая глаза, не давая увидеть, что сейчас творится на лице любимого человека, который по моей вине… из-за меня… — Я так виновата, я знаю, что мне нет прощения, но… Я замолкаю, потому что выговорить что-то ещё нет просто ни сил, ни желания. Всё, что я хотела бы сказать, всё это — пустой звук. Это ничего не значит и не значило. Маска Питера спадает и он на мгновение прикрывает глаза, а после идёт ко мне. Он преодолевает расстояние в несколько шагов и замирает в нескольких сантиметрах от меня. Он не сводит глаз с моего лица, я же не могу отвести своих от него. Я ничего не понимаю, смотрю с таким испугом и виной на лице. — Ты там чуть было не умерла, — говорит он треснувшим голосом. — Ты чуть не погубила нас обоих. — Я знаю, я, Господи, как же я виновата! — я делаю шаг назад от него, больше не в силах держаться спокойно. Из меня так и рвутся рыдания и я удивлена, почему только тихие слёзы и всхлипы. Где истерика? — Прошу, прости меня, — я вновь смотрю ему в глаза, надеясь на то, что он поймёт. — За всё то, что я сделала сейчас и когда-то давно. Я так… Все поцелуи с Питером — это будто тысяча и один фейерверк в ночном небе, это как гром среди ясного неба, это как обухом по голове, это будто бы жизнь после смерти, рай посреди ада. Каждый поцелуй — нечто новое и яркое, незабываемое, то, что невозможно отклонить, изменить. Поцелуй — убийственный конец и невероятное начало. И даже сейчас, когда такие желанные, любимые, нужные губы, наконец-то на моих, когда они целуют так жестоко, больно и невыносимо, будто бы стараясь причинить боль, доказать что-то, я понимаю, что нет ничего и никогда не будет, что бы смогло изменить моего решения быть рядом с этим человеком. Никто никогда не сможет повернуть мою к нему любовь вспять. Даже он сам. Я готова терпеть его ненависть, поцелуи с другими, готова принимать его холодность и равнодушие, но если будет существовать хоть маленькая капелька того, что он что-то чувствует ко мне, я буду бороться. Всё то, что я решила день назад, всё это заглохло после того, как Питер, будто бы вступив в борьбу, впился в мои губы не нежным и вовсе не приятным поцелуем. Я чувствовала вкус крови на своих губах и даже не понимала, чья она — его или всё же моя. Я ощущала то, как он напряжён и явно пытается вернуть себе обладание. Я понимала, что он не желал этот поцелуй, что это вырывалось у него как-то само, и даже не понимаю, как, но он целует меня. Впервые за несколько лет, я понимаю, что это единственное, что нужно. И плевать, какая причина. Я готова принять и это, лишь бы ощущать его губы на собственных. Я не закрываю глаз, чтобы не упустить ни единой мелкой детальки. Вижу его нахмуренное лицо, и зажмуренные глаза. Он не сжимает меня в объятиях, даже не прикасается, только губами. Он не дарит нежность, он агрессивно нападает, но мне плевать, ведь мне хватает и того, что он эту самую нежность принимает от меня. Я еле поспеваю за его губами, а когда он, рыкнув, кусает меня за нижнюю губу и чуть-чуть оттягивает, я не сдерживаю стона боли. Это его отрезвляет. Он отлетает от меня также внезапно, как и подошёл. Его губы красны от моей крови. Я в шоке смотрю на него, а после медленно провожу языком по нижней губе. Она щиплет, а во рту металлический привкус. Но я не замечаю этого. Я ничего не замечаю, кроме разочарования на его лице и злости в глазах. Он с ненавистью смотрит на меня, а после утирает губы. Последнее, что я вижу, прежде, чем он развернётся и уйдёт — скривившиеся губы, и праведный гнев, который даже скрыть не пытается. Я стою на месте, не понимая, что только что произошло. Ожидала ли я поцелуй от него? Никак нет. Потому что Питер… он же… ненавидит меня. Ведь так? Или нет? Но агрессия, сочившееся в его поцелуе просто сбивала с толку. Это даже поцелуем-то назвать слишком опрометчиво. Бешеная борьба, столкновение губ, желание что-то доказать, показать. Я не понимаю. — У меня есть новости, — говорю я ничего не выражающим голосом. — И это должны услышать все.***
— Я встречалась с Лордом, — говорю я спустя пару часов, когда все пришли в себя. Мы стояли в том же самом зале. Люси сидела за столом, Каспиан, облокотившись о стол, стоял рядом с ней. Тристан и Оливия (что ей вообще надо?) у окна; Леа, которую я увидела только когда вошла в зал, сидела прямо на полу, и, кажется, вообще не обращала на нас никакого взгляда. Я видела, что та переживает даже больше, чем все остальные. Но суть её волнения совершенно другая. Как говорила Леа, ей плевать на то, что будет с королевством. Ей важно лишь то, что происходит между нами — Всадниками. И я почти уверена, что она уже знает. Знает всё. — Что там произошло? — спрашивает Люси, смотря на меня совершенно равнодушно. Я с недовольством вспоминаю выражения её лица, когда Питер уходил от меня после странного, ненужного ему, поцелуя. Люси чуть ли не горела от желания вмазать мне, но сдерживалась из последних сил. И это меня очень расстраивало. — Лорд застал меня врасплох, — признаюсь я и недовольно кривлюсь, вспоминая произошедшее. — Он знает, что Каспиан здесь. Знает, что ты, Кас, его добрая сторона. Я не понимаю, почему он до сих пор не явился, если в курсе всего, думаю, он считает, что в этом нет необходимости. — Мы предполагали, что надолго сохранить секретность не получится, — вздыхает Каспиан. — Поэтому не удивительно. — Это правда, что вы разделены на доброго Каса и плохого? — К сожалению. Я не могу причинить боль кому-то, ничего не могу сделать, потому что это же… плохо. Это ужасно выводит. — А тем временем единственное, что может делать плохой Кас, это крушить и рушить всё вокруг, да? — Каспиан кивает и я вздыхаю. — Это плохо. Просто ужасно плохо. — Меня поглощала тьма. Я должен был избавиться от неё, а в итоге избавился от себя. — Я думала, что он просто принял твой облик или что-то такое. — Тьма свела его с ума. Я не думаю, что он является чем-то реальным. Я не углублялся в его изучение. — Зато он многое знает о тебе. Считает тебя своей частью. — Как ты выбралась от него? — Люси перебивает меня, смотря точно в глаза. — Каким образом тебе удалось от него уйти? — Он сам отпустил меня, — я пожимаю плечами. — Но забрал того, без кого я не представляю себя. Он забрал Вэнфролха. Я перевожу взгляд на Леа, которая со стоном опускает голову себе на раскрытые ладони, и качает головой. Плечи её поникли и вся она выглядела так, будто бы сейчас только что, прямо на её глазах, рушился мир. — А вместе с ним меч и кулон. Леа воет, а после резко подскакивает с пола и кидается ко мне. Я не успеваю ничего предпринять, когда она налетает на меня, сжимая мою шею в ладонях. Она продолжает идти и вскоре придавливает меня к стене собственным весом. Я прижимаясь к каменной стене, чувствую, как задыхаюсь. Кислород исчезает и лёгкие жгут огнём. Я распахиваю рот в ужасе и немом крике. Перед глазами медленно стелется пелена. За спиной Леа я вижу, как к нам подбегает Люси, хватая девушку за плечи, пытаясь отодрать, но у неё ничего не получается. Вижу Каспиана, с ужасом наблюдая за нами, но ничего не в силах сделать из-за его доброты. Вижу Тристана и Оливию, которые переглядываются. На лицах обоих иррациональный ужас, волнение и страх. Я замечаю Чарли, который что-то кричит Леа на ухо, но ничего не предпринимает. Почему он ничего не предпринимает? Переведя плывущий взор чуть влево, я вижу, как Питер, будто бы в замедленной съёмке, падает на колени, раскрывая рот и не в силах сделать вдох. Он держится за горло, его глаза слезятся, он весь покраснел. Но он ничего не может сделать. Наши взгляды сталкиваются и я вижу испуг на его, до этого равнодушном, лице. Вижу, как он прикрывает рот, как пытается вздохнуть, но у него ничего не получается. До меня резко доходит вся сложившаяся ситуация. Питер вновь в опасности, никто не может мне помочь, а Леа продолжает упрямо меня душить. Уже на грани потери сознания я смотрю в голубые глаза Леа. Она смотрит на меня, но будто бы сквозь. Её глаза застилает пелена слёз и это — контраст с тем, что она творит. Вокруг её глаз расплываются красные венки, а глаза наливаются алым. Пальцы на горле сжимаются сильнее и я чувствую, как сердце, разделённое на двоих, делает последние удары. Хочется крикнуть «да вы издеваетесь?!», потому что это уже перебор за это короткое время. Но единственное, что получается, это — соскользнувшие онемевшие руки с запястий Леа. Ноги подкашиваются, а глаза закатываются. И именно тогда всё проходит. Спасительный воздух оглушающей волной врывается внутрь, омывая воспалённые края. Словно бы дождь в засуху. Он спасает, заставляет сердце ускорится и вновь начать приходить в себя. Исчезнувшее было зрение возвращается и то, что я вижу, заставляет удивлённо распахнуть глаза, практически выкатив их. Я смотрю на Тристана, который держит Леа за обе руки, заведённые за спину, вижу, как врывается Лорей со своими стражниками и они, схватив девушку, которая, кажется, ничего не может понять, уводят её из комнаты. Она не сопротивляется и вообще выглядит будто бы лишилась чувств. Повернув голову, я вижу Люси, которая падает около брата и помогает ему сесть. Когда он принимает удобную позу, она кидается ему на шею и сотрясается в рыданиях. Питер, обнимая сестру, смотрит на меня. Его глаза полны слёз, а дыхание ещё не восстановилось. Но он не отводит взгляд, продолжая смотреть на меня. В его глазах немой вопрос. «Ты как?» Я закусываю губу и практически невесомо киваю. «Нормально» мой ответ. Я сижу на полу, прижавшись к холодной каменной стене. Я оглядываюсь, но и вижу Чарли. Он смотрит на меня, в его глазах неподдельный ужас. Он делает шаг ко мне, но внезапно перед глазами возникает испуганное лицо Оливии, а после я слышу взволнованный голос её брата. — Жива? — Да, — девушка кивает, положив ладони мне на щёки. — Эй, Ксения, ты меня слышишь? Я кривлюсь, но киваю. Это довольно странно, но сейчас думать об этом особенно не хочется. Меня чуть не задушили. — Давай, поднимайся, — Оливия помогает мне встать и придерживает за талию, пока я не обрету полное равновесие и устойчивость. Перед глазами до сих пор всё плывёт, но сознание терять я вроде как не собираюсь. — Ксения, смотри на меня, — Тристан возникает перед моим лицом. Он кладёт руки мне на плечи и внимательно смотрит на меня. — Ксения, не отводи от меня взгляда. Смотри точно мне в глаза, слышишь? — я киваю, внимательно изучая его серые глаза с белёсыми прожилками. Тристан практически не моргает. Не сводя с меня взгляда, он чуть наклоняет голову вперёд, из-за чего получается, что он смотрит на меня исподлобья. Я, будто загипнотизированная, приоткрываю рот. Не проходит и пары секунд, когда туман в голове рассевается и всё внутри приходит в себя. Последствий от удушья будто никогда и не было. Я в шоке смотрю на него, ничего не понимая. Я дёргаюсь, но Оливия не даёт мне сдвинуться с места. Всё происходит за считанные секунды и никто, находящийся в комнате, ничего не замечает. Тристан отстраняется, переводит взгляд на сестру, а после кивает. Та сразу же выпускает меня из рук и я наконец-то обретаю свободу. И дар речи. — Кто ты такой? — шиплю я, делая шаг к Тристану, но он резко отворачивается от меня, поднимает руки и хлопает в ладоши, возвращаясь в свою ипостась — весельчака. — С Ксенией всё отлично, — говорит он всем присутствующим, а после подходит к сидящему на полу Питеру. — А ты как, мой друг? Давай, вставай, уже не всё так плохо. Я собираюсь сделать шаг за Тристаном, чтобы допросить его, но меня резко останавливает маленькая ручка его сестры. Оливия смотрит прямо в глаза, не давая отвести взгляд или сделать что-то. — Не надо, — говорит она, покачав головой. — Не сейчас. Что-то подсказывает послушать её и я, недовольно кивнув, вырываю руку и отворачиваюсь к распахнутой двери. — Куда её увели? — спрашиваю я, обращаясь к Люси. — В камеру, — говорит девушка, не отрываясь от брата, помогая ему встать. — Её продержат там до тех пор, пока она не успокоится. — И что же, будете держать её, будто бы зверя? — я не понимаю почему так недовольна, но разобраться в том, что произошло мне просто необходимо. — Она потенциальная угроза для тебя, а значит и для Питера. Это меры предосторожности. — Где эта камера? — спрашиваю я недовольно. — Ты не пойдёшь туда одна. — Это личный разговор, Люси, — я мотаю головой. — И он должен состоятся один на один. Там же будут стражи Лорея? Они меня защитят. — Она тебя только что чуть не убила! — возмущается Люси, зло сверкнув глазами. — И ты пойдёшь туда? — Она не враг мне! — не враг, я это точно знаю. — Что-то случилось за мгновение до того, как её от меня отшвырнули. Леа была… странная. Я должна понять, что произошло! — В Восточном крыле, — недовольно бормочет Люси, вздохнув. — Будь аккуратна. — Как всегда, — хмычу я, а после выхожу из комнаты. Меня встречает светлый каменный коридор. Я быстро шагаю по нему, направляясь в указанное место. Страшно ли мне идти туда? Невыносимо! Что произошло в тот момент? Леа, будто дикий зверь, кинулась на меня, а её глаза… Я вздрагиваю, когда мимо меня, в нескольких метрах, проходят три стражника. Они останавливаются и смотрят на меня. — Проводите меня в темницу в Восточном крыле, — говорю я им. Дружно кивнув, они развернулись, без разговоров предлагая последовать за ними. Что бы там ни случилось, я обязана выяснить. Так или иначе, но Леа моя подруга. Должна же быть причина!***
Я подхожу к камере, в которой заключена Леа. Она сидит около противоположной стены, прислонившись к ней и приблизив ноги ближе к груди. Она смотрит на меня совершенно ничего не выражающим взглядом и от него мне ужасно страшно. Это не та Леа, которую я знаю. Она опустошена. — Ты пришла узнать почему я на тебя накинулась? — спросила она, усмехаясь, переводя взгляд на меня. Её серые глаза смотрели на меня… никак. В них не было ни раскаяния, ни страха, ни ужаса. Полная пустота. Безэмоциональность. — Что произошло там? — я прислоняюсь к решётке, обвив руками прутья. — Там была не ты. — Я, — Леа морщится, приоткрыв рот и проводя по губам кончиком языка. Этот жест такой хищный, нечеловеческий. — Я всецело. — Я не верю! — я и вправду не верю. — Ты не могла! Это была не ты! — А кто же тогда, по твоему? Кто-то другой желал убить тебя, лишь бы наконец освободится? Может быть, кто-то другой, не я, хотел чтобы ты сдохла? Кто ты такая, Ксения, кто ты такая? Никогда не желала быть той, кем определила тебя судьба. Ты никогда не относилась к этому, как к чему-то должному. Ты игнорировала все посылы. Ты хотела избавится ото всего, что тебя ждало. Ты почти отказалась от собственного дракона и тебе было абсолютно плевать, что он страдал. Ты практически убила его, когда исчезла. Хотела избавится и у тебя получилось, а что же сейчас? Неужели вдруг захотела? — О чём ты? — я была в шоке, не могла понять о чём она говорит. — Я никогда не… — Ой, вот не надо мне тут, — она усмехается. — Ты хоть представляешь, какая судьба тебе отведена? — Леа прищуривает глаза. — Ты знаешь, что белые драконы испокон веков были главными среди всех драконов? Что среди всех Всадников, кто был сплочён в союзы, если присутствовал тот, у кого был белый — того избирали главарём? — я мотаю головой. — Белые драконы рождаются раз в несколько веков, и когда я узнала, что мой — белоснежный, я была так рада, думала, наконец-то у меня появилось что-то, чего у меня никогда не было. А потом, спустя время, я узнаю из уст собственного жреца, что мой дракон никогда не поведёт за собой остальных, потому что у него есть брат, чёрный, не такой, как все и Всадник у него тоже будет необычный. Ты и Вэнфролх — те, о которых сложили легенды ещё до вашего воссоединения. Ты среди всех Всадников была героем, хотя ещё тебя и не было, а твой дракон — уже главнее других, хотя ему было суждено сидеть в яйце ещё ни одну тысячу лет. А ты с такой лёгкостью отказалась! Я в шоке от того, насколько же ты глупая. У тебя есть всё, ты важнее всех, а тебе это не надо. — Ты мне что же… завидуешь? — откровения просто сносят мой мозг, меня переклинивает и что-то внутри замыкает. — Как же тут не завидовать, — она усмехается. — Сначала я думала, что это будет круто, помогать тебе в твоём нелёгком деле, ведь наши драконы — братья, значит и мы должны быть близки, а в итоге я получила то, на что никогда не надеялась и не желала. Глупую, упрямую девчонку, которая от одного слова про Всадников, кричала и тряслась от ужаса. — Я уже не та. — А что изменилось сейчас? — Леа устало вздыхает. — Ты продолжаешь относится к нему с полным пренебрежением. Тебе нужны докозательства? Не носила кулон, в итоге он оказался у врага, забыла про меч, который теперь там же, так ещё и вишенку на торте — дракона отдала! — Я же не специально… — А какая разница? — Леа усмехается. — Ничего уже не изменить. Ты разрушила всё, на что только надеялись наши предки. Ты разрушила нашу расу. — Вся наша раса мертва, — я качаю головой. — Только мы и остались. — Драконьи Всадники живут в каждом человеке, но открывается жилка только у тех, кто выбран. Выбран драконом. А драконов нет, если нет того, кто возглавит их. В данном случае, нет Вэнфролха. — Вместе мы сможем его вернуть. Вэн не останется у Лорда надолго. Я клянусь. — Как это вообще произошло? — хрипло спрашивает Леа, ни на сколько мне не поверив. — С помощью кулона можно контролировать разум дракона, — глухо говорю я. — Ты же об этом говорила, когда сказала мне, про то, что кулон наш проводник. Леа кивает. — Оказывается нет разницы, кто использует кулон, — тянет она задумчиво. — В чьих руках кулон, тот и хозяин. — Я бы никогда не дала ему забрать Вэна. Я даже не предполагала, что такое может произойти. — Уже неважно, — она вздыхает. — Я найду способ его вызволить, обещаю. — Мне до твоего обещания, как крестьянке до принцессы, — фырчит Леа. — Уходи, Ксения. — А как же ты? — я удивлена. — Я опасна для тебя и твоего красавчика. Я до сих пор желаю тебя придушить. — Ты настолько меня ненавидишь? — вздыхаю я. — Не в этом дело, — она качает головой. — Тогда в чём? — Ты наверное и не знаешь, что такое гнев Всадника? — усмехается девушка, недовольно скривившись. — Гнев Всадника? — О, это безудержная ярость. Мы с трудом справляемся с этим из-за того, что практически себя не контролируем. Разум отключается и лишь гнев остаётся главным. По-другому это называется Дар Крови. Благодаря этому мы можем справится с целым войском. Обычно дракон перенимает часть гнева на себя и в итоге Всадник и дракон превращаются в смертоносное оружие. — Так значит это и было с тобой? — Я чуть было тебя не убила, — Леа не выглядит виноватой. — И поверь, мне действительно этого хотелось. Уходи, Ксения. — Ты не враг мне. — Я не желаю тебя знать, пока ты не исправишь все те косяки, которые у тебя есть. Запомни: ни один Всадник не пойдёт за тем, кто сомневается в себе. Я киваю, отрываясь от решётки и уже собираюсь уйти, когда замираю. — А как же Гатх? — Потерпит, — усмехается Леа. — Он привык. Я не позволю себе уйти просто так, оставив её, невиновную, за решёткой. Это осознание врывается в голову и я, кивнув для себя, отхожу в комнату, где сейчас никого нет. Там висят куча ключей и я, взяв целую связку, возвращаюсь к камере Леа. Девушка удивлённо смотрит на меня, пока я вожусь с ключами. Наконец-то подобрав нужный, я проворачиваю пару раз, в конце-концов услышав нужный треск. — Что ты творишь? — спрашивает она. — Ты не враг, — говорю я. — Но и нормально реагировать на тебя сейчас точно не будут. — И что же ты предлагаешь? — Леа встаёт с земли и подходит к решётке. — Уходи, — без сомнений говорю я. — Улетайте вместе с Гатхом так далеко, как только сможете. — Но… — Я позову тебя, как только всё уляжется. Мне будет нужна помощь. Без своей сестры по духу я своего дракона не верну. — Ты идёшь против воли королей? — Леа усмехается, выходя из камеры и останавливаясь в нескольких сантиметрах от меня. — Не страшно? — Не впервой, — я пожимаю плечами. — Прощай, Ксения, — Леа кивает. — До встречи, Леа. Кивнув, девушка прикрывает глаза и слегка улыбается. Спустя пару секунд, чуть приглушённый из-за каменных стен, мы слышим рёв Гатха. — Как ты выберешься? — спрашиваю я. — Вылезу через окно, — девушка пожимает плечами и отсалютовав мне, скрывается в темноте. Я вздыхаю. Правильно ли я поступила, отпустив Леа от себя? Да. Сейчас нам лучше разойтись в стороны, до тех пор, пока мы не восстановимся. Леа ясно дала понять, что сейчас я противна ей, а держать её в темнице практически ни за что — вверх идиотизма. Я возвращаюсь в комнату, где все продолжают сидеть на своих местах. Люси смотрит на меня внимательно, будто бы пытается понять о чём я думаю. Я вхожу в комнату и останавливаюсь на середине. Чарли я замечаю сидящим на полу, как Леа некоторое время назад. Тристан и Оливия молчком стоят у окна, переглядываясь. Питер сидит на стуле, спинкой к груди. Каспиан, сжав переносицу, ходит из угла в угол. — Что с Леа? — спрашивает Люси, как только я останавливаюсь. — Где она? Надеюсь, всё там же? — Она на безопасном расстоянии от меня и Питера, и в безопасности от ваших людей, — говорю я спокойно, ожидая вспышки ярости. Но её не происходит. Люси кивает. — Что случилось? Она сказала, почему бросилась на тебя? — спрашивает Питер, смотря на меня. Я перевожу взгляд на него и киваю. — Да, она назвала это Даром Крови. В подробности она, конечно, не вдавалась, но суть я уловила. Это какое-то состояние, в которое впадает Всадник, испытывая праведный гнев. Леа не виновата в том, что случилось. Всё это из-за нашей сущности. Мы же всё-таки не совсем люди, — я пожимаю плечами. — Такое может случится с тобой? — спрашивает Кас, слегка успокоившись и перестав ходить из стороны в сторону. — Нет, — я отрицательно машу головой. — Думаю, это происходит только у тех, кто носит метку Всадника и полностью лишён чувств. Я, вроде как, даже Всадником-то не являюсь. — О чём ты? — не поняла Люси, нахмурившись. — Каждый Всадник раньше носил метку. Это такая татуировка, по форме напоминающая ключик. У каждого она разная, зависит от кулона, который носит Всадник, из-за которого Вэн и ушёл от меня. Эта метка уничтожает все чувства Всадника, оставляя только долг и пустоту. Ну, знаете, идеальные воины. Такие люди не могут испытывать ничего приятного и доброго. У них есть только гнев и желание выполнить долг. Не буду вдаваться в подробности, всё равно не поймёте. — Почему тогда ты не носишь метку? Как она появляется? — подаёт голос Питер, смотря на меня. Впервые в его глазах нет отчуждённости. Лишь любопытство и лёгкая степень отстранённости. — Как мне рассказала Леа, её ставит жрец, который привязан к Всаднику. У Леа была её наставница, матушка Дезгиль, которая поставила ей метку, сделав полноправным Всадником. У меня нет жреца, потому что все они давно мертвы, ну, по крайне мере так говорила Леа, тем более мне соваться к жрецам опасно. Это грозит мне лишением жизни. Вновь по словам Леа. — Почему? — Я, вроде как, нарушила главную заповедь Всадника. Я привязала его к себе, заставила полюбить. Дракон и его человек не должны быть настолько близки друг к другу, потому что это незачем. Любовь разрушает ящеров. А мы с Вэном… изначально стали чем-то родным, Вэн стал мне самым близким существом. Намного сильнее, чем тот же Марс, — я чуть улыбаюсь, вспоминая любимого коня. — А он сам… между нами такая нереальная связь, которая не может образоваться между Всадником и его драконом без метки. Например, я могу с ним общаться мысленно, а он способен учуять меня на расстоянии во многие мили. Мы с Вэном — единое целое ещё до соединения меткой. Мы с ним не только вынужденные союзники, мы с ним родные друг другу души. Не знаю, как описать. Просто, если я скажу, что Вэн для меня, как питомец, то я солгу. Он никогда им не был. Друг, практически брат, но никак не питомец. Он же такой очеловеченный, что даже страшно становится иногда. — А причём здесь жрецы? — Они чётко следовали законам. А я нарушила главный из них. Меня должно было ждать наказание. В данном случае, смертная казнь. На несколько минут воцарилось молчание. Все пытались обработать информацию, которую я им преподнесла. — Тогда хорошо, что их нет, да? — невесело усмехается Питер. — По нашу душу слишком много желающих. — Это уж точно, — я усмехаюсь. — Но это не самое страшное, что грозило бы нам. Хуже другое. И оно намного опаснее, а ещё и случится в скором времени. — О чём ты? — Питер хмурится, выпрямившись. — Что-то ещё есть, чего мы не знаем? — Да, — я киваю. — И это вам точно не понравится. — Говори. — Кас, тебе лучше сесть, — я бросаю взгляд на доброго Каспиана. — То, что я скажу, свергнет тебя наповал. — О чём ты? — он непонимающе хмурится, но послушно садится. — Это касается Сьюзен, — я вздыхаю, на пару секунд замолчав. — Она беременна. Каспиан издаёт булькающий звук и почти сваливается со стула, на котором сидит. Разом сгорбившись, он прячет лицо в ладонях и качает головой, раскачиваясь из стороны в стороны. Люси замирает с открытым ртом, а Питер разом напрягается и с шоком в глазах смотрит на меня. — Беременна? — хрипло спрашивает он, хлопая ресницами. — От кого? — Это самое страшное. Ребёнок Лорда. Каспиан со своего места взывает громче, а после показывает красное лицо. Приглядевшись, я вижу, что по его щекам текут слёзы. Впервые в жизни я вижу, чтобы он плакал. — Как это получилось? — тихо спрашивает он дрожащим голосом. — Как? — Я встречалась со Сью до того, как узнать личность Лорда, — начинаю я. — Она уже была беременна, но срок был маленьким, а тогда я была полностью уверена, что Лорд это ты. И не придала этому значения. А когда узнала правду о его личности… было в общем-то не до этого. Я бы и дальше не думала об этом, если бы не… — я замолкаю, не решаясь произнести следующее. — Если бы не что? — голос Люси звучит надломленно. Мне даже страшно на неё взглянуть. — Он рассказал мне о пророчестве, в котором говорится про дитя добра и зла. Могущественный ребёнок, отец которого сама Тьма. А хранитель ребёнка, Всадник на чёрном драконе — я. — Ты? — По крайне мере это объясняет, почему он оставляет меня в живых раз за разом. Он говорил, что не хочет мне зла, предлагал присоединится, а когда я отказалась, вырубил меня, отобрал меч. А Вэн, ведомый силой амулета, увязался за ним. — То есть, ребёнок Сьюзен… Ох, — Люси не договаривает, спрятав лицо в ладонях. Я закусываю губу. — Но как Сью позволила… — непонимающе спрашивает Питер, качая головой, — она не могла отдаться Лорду просто так. Должно быть какое-то разумное объяснение. — Она и не подозревает, что Лорд — это не её Кас, — говорю я, пытаясь сохранить равнодушие. — Ты же говорила, что она в безопасности! — резко взрывается Питер, вскакивая со стула и замирая. Я смотрю в его гневные голубые глаза, смотрю на то, как сжимаются его ладони в кулаки. Он зол, и я понимаю, что эта злость обращена не на меня, а на всю ситуацию в целом, но это всё равно заставляет вздрогнуть и сделать шаг назад. Мне страшно и я признаю это. — Речь заходила о ней, но ты и словом не обмолвилась о том, что моя сестра носит под сердцем ребёнка, отец которого — чудовище! — Тогда я не знала, что Лорд не Кас! — возмущаюсь я, тоже повысив голос. — Не обвиняй меня. Я не виновата в этом. — Но это не отменяет того факта, что ты спокойно молчала об этом. — Я не считала, что это нечто важное. В тот момент меня волновал ты и никто другой. У меня не было сил, я не могла думать ни о чём, кроме того, как вернуть тебя к жизни! А ты хотел, чтобы я ещё села и подумала о том, как же Сью решила так поступить?! — язвлю я. — Сьюзен взрослая девочка, думаю, она знала на что шла. К тому же Лорд уже привязан к этому дитя! Мне кажется, он вообще его уже любит. Своей изощрённой, ненормальной любовью, но это так. Ваша сестра и вправду в безопасности, потому что ему нужен этот ребёнок! — А что с ней будет после того, как она родит? — голос Питера ломается на последнем слове. В глазах плещется ужас. И я понимаю его. — Мы не позволим ему навредить ей. У нас есть несколько месяцев, нужно придумать план по вызволению её из его лап. Сьюзен заключила сделку с Лордом, когда дело дошло до жизни её семьи. Она осталась с ним, а тебя, Люси, — я смотрю на девушку, — отпустили живёхонькой. Думаю, вот она, цена. — Хочешь сказать, что нас всех оставили в живых только потому что Сьюзен согласилась выносить ему ребёнка? — скептицизм так и сочится в голосе Питера. — Что бы там ни было, но этот ребёнок нужен этому выродку. Я не знаю ничего толком, возможно, Лорд и многое привирает. Но в одном я уверена на все сто процентов. Ребёнок должен появится на свет там, где Лорд его не достанет. — Что же это такое? — мы все поворачиваем головы к Люси, которая падает на стул, сжавшись в комочек и превратившись в маленькую девочку. Плечи её дрожат, губа закушена, а глаза блестят. Передо мной вновь та Люси, которую я знала, только более несчастная. Питер было дёргается к ней, но я его опережаю. Я медленно подхожу к девушке и сажусь на коленки, положив ладони на переплетённые бледные пальцы. Её серо-голубые глаза блестят от не пролитых слёз и сейчас она отчаянно нуждается в поддержке. — Вместе мы сможем спасти Сьюзен, избавится от Лорда и вернуть Нарнии былое величие, — говорю я, заглядывая в её глаза. — Ну же, Люси, ты же мне веришь, правда? Нижняя губа девушки дрожит, рыжие волосы растрёпанны из-за того, что совсем недавно она их остервенело трепала. Люси смотрит на меня с таким отчаянием, что я сама чуть ли не начинаю рыдать. — Откуда ты..? — Просто поверь мне, — прошу я, чуть улыбнувшись. — Ну же, Люси, ты же знаешь меня. Я же держу обещания! — Но ты… — Я сейчас не об этом, — закатываю я глаза. — Люси, всё будет хорошо. — Обещаешь? — дрожащим голосом спрашивает она, вернувшись в свои пятнадцать и, наконец-то, вернувшись той, которой когда-то была. — Мы справимся? — Будем бороться до конца, — обещаю я ей, сжав её ладони в своих и улыбаясь. — До конца, — повторяет она, поднимаясь со стула. Я следом за ней. — Клянусь. Одна-единственная слезинка вырывается из глаз, одиноко катясь по бледной щеке. Люси несколько секунд смотрит на меня, а после, поднимаясь на цыпочки, обхватывает руками меня за плечи и сжимает так сильно, как только может. Я чуть улыбаюсь, прижимая её к себе. Мы стоим так совсем недолго, но нам хватает и этого. Прежде чем отстранится, Люси шепчет: — Прости меня. И я понимаю, что это прощение, которое я так долго ждала, но не надеялась его получить. Я радостно улыбаюсь, кивая, ничего не произнося. Люси отстраняется от меня. И вот, рядом со мной стоит вновь та, которая так мне незнакома. — Мы обязаны вернуть Сьюзен, — говорит она твёрдо. Все кивают, сосредоточено смотря на свою предводительницу. Даже Питер уступает ей место, оставаясь её правой рукой. Наверное, он понимает, что в этот раз он не сильно-то и поможет. Слишком долго он отсутствовал. — Вернём, — обещаю я, улыбаясь. Меня от улыбки так и распирает. Я добилась прощения одного из тех людей, которых подвела. Я понимаю, что путь ещё далёк, но маленькие победы — единственное, чему я могу радоваться практически также сильно, как и большим. Я на пути к восстановлению. И он будет долог. — Нужно будет придумать план, набрать союзников и… — Ой, стойте! — меня вдруг осиняет и я, замерев, прерываю начавшую было говорить Люси. — Стойте! — Что ещё такое? — недовольно спрашивает девушка, закатив глаза. — Есть что-то ещё, о чём ты нам не успела рассказать? — Вообще-то это я хотела у вас узнать одну маленькую деталь. — Какую? — хмурится Люси, прямо смотря на меня. — Где Эдмунд? — я смотрю сначала на Люси, а после на удивлённый взгляд Питера, который, будто очнувшись, тоже перевёл взгляд на сестру. Спустя минуту молчания, я понимаю, что тут что-то не так. Люси непонимающе хмурится, Каспиан, до этого делающий вид, будто потух, как затушенная свеча, удивлённо вскинул брови, а брат и сестра из Орландии и вовсе нахмурились. — Ребят? — протянула я, нахмурившись. — Какая-то неловкая пауза, не находите. Вы чего? — Кто такой Эдмунд? На секунду дыхание замирает.***
…Эдмунд Справедливый плутает в своих фантазиях и вряд ли когда-нибудь найдёт оттуда выход…
— Кто такой Эдмунд? — Питер как-то странно усмехается, выдавая звук, похожий на карканье. — Люси, не пугай меня так. Скажи, что ты пошутила. Люси, скажи… — Питер, они не шутят, — мой голос хрипит от ужаса, волнами накатывающими на меня. — Они не шутят. — Ты не могла забыть родного брата! — Питер подскакивает к Люси и, взяв её за плечи, заглядывает в глаза. Девушка в шоке смотрит на брата, вцепившись ему в руки. — Люси, ты не могла! — У меня… меня… есть только один… ты, — ничего не понимая, говорит она. — Питер, я клянусь! — Не ври мне! — пальцы Питера белеют, когда он сжимает их на плечах сестры. — Люси, не смей мне врать. Эдмунд, ну же, давай, скажи, что ты помнишь его. — Не она одна не помнит этого Этмунта, — говорит Каспиан, хмурясь. — Я тоже такого не помню, а вас я знаю очень давно. — Эдмунда! — ворча, поправляет Питер, отрываясь от сестры и с ужасом смотря на друга. — Ты никогда не путал его имя! — Питер, друг, я не… — Да как это вообще возможно? — восклицает Питер, полностью растерявшись. — Что, никто из вас никогда не знал моего брата?! — Пит, успокойся, давай разберёмся… — начинает Люси, разговаривая, как с душевнобольным. — Расскажи нам о нём и, может быть, мы его вспомним. — Вспомним! — стонет Питер, отходя от младшей сестры на три шага. — Я не могу поверить, что ты не помнишь Эдмунда, нашего Эда! — Так вот что имел ввиду Лорд, когда говорил о том, что Эдмунд блуждает в своих фантазиях. Сначала я думала, что ему видятся какие-то несуществующие вещи, а теперь… — я горько усмехаюсь. — Его просто не помнят. Люси, не смотри на Питера, как на сумасшедшего. У вас и вправду есть брат, Эдмунд. Тебе не надо нам верить, но прислушаться-то ты должна. — Я убью этого Лорда, не в обиду, Кас. — Разве такое вообще возможно? Забыть кого-то? — глаза Люси удивлённо расширяются. — Как это могло произойти? — У Лорда есть куча союзников, в их число входят и могущественные маги. Поэтому провернуть такое можно с лёгкостью, — задумчиво говорит Тристан, впервые за долгое время подав голос. — За то время, пока я был в бегах, я многое узнал о нём и такое вполне возможно. Только зачем? — Эдмунд никогда бы не смирился с тем, что власть в руках у злодея. Он бы боролся до конца, а убить его было невозможно. И поэтому Лорд избрал самую изощрённую пытку, — озвучиваю я своё предположение. — Заставить людей забыть о том, что когда-то существовал такой король, как Эдмунд Справедливый, а значит и лишить памяти тех, кто близок с ним. Тебя, Питер, заклятие не коснулось, потому что ты тогда был уже мёртв, а меня — потому что меня не было в Нарнии. Вероятно из-за этого мы с тобой единственные, кто знает о нём. Если бы всё было иначе… — я не договариваю, вздохнув. — Сами понимаете. — Никто бы его не искал, — говорит Питер сквозь зубы. — И мой брат бы навсегда остался забытым. — Если он вообще жив, — задумчиво говорит младшая Певенси. — Не говори так, — практически умоляет Питер, смотря на Люси, которая удивлённо хлопает глазами. — Не надо говорить так. — Питер, я пытаюсь тебе поверить, но мне кажется, что это всё бредни. Ты действительно считаешь, что такое возможно? Если, — она запинается, — если он действительно наш брат, если он существовал в реальности… Разве я могла бы его забыть? — Если тебя коснулось заклятие, то вполне возможно, — я пожимаю плечами. — Просто верь нам, Люси. Это единственное, что ты сейчас можешь. У нас нет доказательств и мы… — Есть, — прерывает меня Питер. — Если я смогу доказать, что он существовал, ты поверишь? — Питер… — Прошу тебя! — Я постараюсь, — сокрушённо говорит она. — Ксения права, другого выбора у меня просто нет. Я привыкла доверять тебе во всём и сейчас ничего не меняется, хотя мне, конечно, кажется всё это диким, но, почему бы и нет? Кто знает, сколько козней Лорд ещё нам уготовил? — Спасибо. Пойдём, — он протягивает ей руку и она, не сомневаясь ни секунды, берёт его за ладонь, — я расскажу тебе о том, какой у нас отличный брат. Люси чуть улыбается, а после, бросив короткое «расходимся», уходит вместе с Питером из зала. Я провожаю их взглядом, а после и всех остальных, которые быстро покидают помещение. Предпоследним идёт Чарли. Он смотрит на меня с такой мольбой. Ему нужны ответы и я, вздохнув, подхожу к нему. Он раскрывает объятия и я окунаюсь в них с таким чувством, будто бы возвращаюсь домой. — Всё, что ты только что рассказывала… — говорит он тихо, сжимая меня в объятиях. — Это слишком? — усмехаюсь я. — Мне жаль, что ты вновь одна. — Вэн всегда в моём сердце. Я найду способ его вернуть. — Я в тебе и не сомневаюсь. Но, Ксю… — Я так устала, Чарли, — ворчу я, отрываясь от него. — Можно я отдохну, и мы с тобой поговорим? — Ладно, но можно задать один вопрос? — он выглядит испуганным. — Задавай, — я настороженно смотрю на него. — Ты и я… отношения между нами… Я киваю, показав, что продолжать не нужно, ведь я понимаю о чём он боится спрашивать. — Я до сих пор зла на тебя, — говорю я, — но ничего не меняется. Ты до сих пор мой брат. — А можно я… — Нет, сейчас я действительно хочу отдохнуть. Вяло кивнув и тут же понурив голову, Чарли поспешил покинуть зал. Я медленно оглядела комнату и, вздохнув, вышла самой последней, плотно прикрыв за собой двери. Куда идти? Что делать? Я не представляла. Мне просто хотелось забыться, ни о чём не думать, потому что такая безнадёга меня буквально придавливала к земле. Я шла к себе в комнату, думая о том, что я зря отослала Чарли. Мой волк всегда мог меня поддержать, и, даже когда я была так зла на него, понимала, что никуда мне от него не деться. Моя с ним связь сильнее любых обид. Добравшись до нужной комнаты, я уже потянулась к ручке двери, когда застыла и повернула голову в сторону комнаты Леа. — Где же ты сейчас? — тихо спрашиваю я у неё, но знаю, что она мне не ответит. Мне остаётся надеяться лишь на то, что однажды наши дороги пересекутся вновь. Был ли моё решение расстаться с ней поспешным? Возможно. Но дело было сделано и на некоторое время я и Леа вновь будем порознь. Откинув мысли, я открыла дверь в свою комнату. В мыслях была пустота. До тех пор, пока я не столкнулась взглядами с парой серых глаз, которые пристально смотрели на меня. — Что вы тут делаете? — удивлённо спрашиваю я, сжав ладонь на ручке двери. — Закрой дверь, Ксения, — просит Оливия спокойным голосом. — Зачем? — я ничего не понимаю. — Нам нужно поговорить с тобой, — продолжает она, уже более требовательным голосом. — О чём? — брови сами сдвинулись к переносице, а сердце пару раз ухнуло в груди. — Ты закроешь дверь? — Оливия уже хмурится. Голос звучит недовольно. — Да что происходит? — я уже подумываю бросится сломя голову отсюда, но что-то заставляет замереть. А точнее фраза, сказанная спокойным голос Тристана: — Мы расскажем тебе твою историю. Дубовая дверь за моей спиной закрывается от одного удара ногой. — Я слушаю.