:3 Думаю все уже понимают, что в этой главе вновь авторский удар)))
Глава XXIII — «Никто и никогда»
Солнце медленно вылезает из-за горизонта, окрашивая небо в розовые, пурпурные и огненные цвета. Вроде бы зима и такое увидеть можно крайне редко, но в Нарнии случается и не только восхитительный рассвет. Я сижу, согнув ноги в коленях и положив на них руки, невидящим взглядом смотря вдаль. Что я хочу там увидеть? Решение моих проблем? Так его там нет, оно есть только внутри меня и я это знаю. Мне стоит произнести всего одно слово, способное изменить всю мою жизнь. Но надо ли мне оно — вот это уже другой вопрос. Нужно ли мне было знать, что у меня есть брат, о существовании которого я и не знала до своих полных двадцати двух? Оно мне надо было? Нет, я и без этой информации отлично жила. Нужна ли мне была информация о собственной погибели? Да нет конечно же! Разбита ли я? Ох, не то слово. Есть ли идеи о будущем? Даже думать страшно. Но… одно я знаю точно. Бежать от неизбежного глупо. Сколько раз я пыталась убежать и столько же раз меня возвращали обратно, заставляя сидеть на попе смирно и принимать все уготованные судьбою события, повлекшие за собой кучу неприятностей. Как же хочется закончить свой внутренний монолог на простом, коротком слове «всё». Это же так легко. Всё и точка. Но я не смею подводить весь мир. Если бы я принадлежала сама себе, я бы без раздумий приняла уготованную судьбу, но вот осознание, что за мной, не по собственному желанию, устремится Питер — страшнее любой смертной казни. Я не имею права располагаться его судьбой, как собственной, потому что, несмотря на то, что наши жизни связаны, он имеет полное право вести её так, как ему желанно. Не думаю, что умирать — входит в его планы на будущее. Я горько усмехаюсь. У меня ведь тоже не входило. Сейчас я, как никогда раньше, желала, чтобы имелся какой-то выход из сложившейся ситуации. Жалела ли я, что пошла на то заклятие, навечно связавшее нас? Нет. Я бы сделала это вновь, потому что по-другому Питер бы не ожил. Но я бы отдала всё, что угодно, даже собственную свободу (которой практически не остаётся с каждым разом), чтобы вновь разделить нас. Но Аслан и Шота в один голос сказали тогда, в хижине Леа, что это заклятие не опровергнуть, не обмануть и не обойти. С ним придётся жить. Но и рассказать Питеру о том, что будет нельзя, потому что… будут вопросы, будет новый скандал, а последнее, что хотелось бы — это сильнее разрушить и так некрепкие, шатающиеся отношения. Откинув голову назад, я больно ударилась об деревянную стенку оконной рамы и сморщилась. Боль отрезвила, вернула, пусть не душевное равновесие, но дала ясность мысли. Ещё раз бросив взгляд на восходящее солнце, я прикусила губу, прикрыла глаза, пару раз вздохнула-выдохнула. Солнце уже практически встало, поднимаясь над верхушками елей, когда я решилась. Есть лишь путь вперёд, свернуть не получится. Я сделаю этот шаг и вступлю на зыбкую дорогу. Я справлюсь, уже не впервой. И если так уготовано судьбой — пройду этот путь одна, даже не обернувшись назад, где оставлю тех, к кому всегда рвалась и будет рваться истерзанная муками душа. «Я знаю» Слова сказаны, жребий брошен. Что будет там, в конце? Финиш, который уготован судьбой? Или переписанный сценарий?«И каково твоё решение?»
Я горько хмычу. Ответ не заставил себя долго ждать. Чарующий, приятный, но уже совсем не незнакомый голос раздаётся в голове так, будто бы по радио. Совсем как раньше. «Где тебя найти?» На этот раз ждать приходится чуть больше двух минут.«У прохода. Встретимся там»
И связь прерывается, заставляя меня ощутить неприятное чувство растерянности. Просидев на окне ещё некоторое время, за которое в мыслях воцарился мир, я соскочила с подоконника и двинулась к шкафу, намереваясь одеться потеплее. Путь до прохода не близкий.***
— Ты уходишь, — не вопрос, утверждение, прозвучавшее таким печальным, испуганным голосом моего волка. — Откуда ты узнал? — тихо спрашиваю я, даже не повернувшись к Чарли. Я продолжала плести косичку, которая красиво лежала на распущенных волосах. Почти эльфийская причёска. — Ты забываешься о том, кто я такой, — голос становится чуть ближе, но я до сих пор не поворачиваюсь. Если обернусь, будет труднее из-за принятого решения. — Ты забываешь о моей сущности и о том, кто ты для меня. Я чувствую тебя. Твой эмоциональный фон. — И что же ты чувствуешь? — я замираю, смотря в голубые глаза Чарли через чуть запылённое зеркало. — Что ты чувствуешь на данный момент? — Тебе было слишком плохо, а после — ничего. Ты отключилась, просто заслонилась от меня стеной, сама не подозревая. Но прежде, чем я полностью потерял тебя, я услышал решительность. Ты собралась уходить, вот только я не пойму почему. — Так надо, — стараясь больше не сталкиваться с взглядом Чарли, я встала с пуфа и отошла к комоду, откуда достала аккуратно сложенный цветастый плащ. — Ты не поймёшь. — Ну да, — он усмехается. И от этого становится где-то внутри больно и так неприятно. Не моё, а Чарли. — Куда же мне до тебя. Я же ничего не понимаю. — Чарли, — я качаю головой, накидывая на себя плащ и разглаживая невидимые складочки. — Ты не поймёшь, потому что это чисто моё. Я должна со всем разобраться, пойми же. И вот у меня впервые появилась возможность. — И ты, естественно, идёшь одна. — Мне жаль, — я подхожу к нему и заглядываю в такие печальные глаза. — Но в этот раз я должна разобраться со всем сама. Один на один. — Мы же вместе… — шепчет он, понурив голову. — Помнишь? — Чарли, — я прижимаю ладонь к его щеке и заглядывая в глаза, — как это можно забыть? Но в данном случае это должна быть я одна. Ты мне там лишь помешаешь. — Я не могу остаться здесь! Тебе нужен защитник. — Ты нужен здесь. — Кому? — смешок. — На тебе — Питер. Защищай его так, как защищал бы меня. — Питер не мальчик. Он способен защитить себя и сам. Тем более от кого ему тут защищаться? — Чарли ничего не понимает, недовольно сморщив губы. — Опасностей по горло даже там, где их не ждёшь, — я бы сказала о предателе, о котором предупредил брат, да не могу. Я ни в ком не уверена. — Прошу тебя, защищай его. Не забывай — что с Питером, то и со мной. Мы связаны жизнями. — Ксень… — тянет он недовольно, но больше ничего не говорит и не противится. Лишь покорно опускает голову. — Я постараюсь вернуться как можно скорее, — обещаю я, поднявшись на носочки и, заглянув ему в глаза, медленно касаюсь его бархатной щеки губами, чуя ими жар, исходивший от горячей крови оборотня. — Я буду ждать тебя здесь, — соглашается Чарли, сжимая меня в объятиях. — Как верный пёс, — горькая усмешка. — Не надо, — я отрицательно машу головой, недовольная таким сравнением. Чарли ничего не отвечает. Он отступает от меня на несколько шагов, позволяя выйти за пределы комнаты. — Стой! — останавливает он меня уже на пороге. — Ты пойдёшь безоружна? — Я не буду в опасности, — говорю я, отмахиваясь. — До скорой встречи, Чарли. Я, не получив ответа, быстро передвигаюсь по коридору, в надежде найти брата или сестру орландских. Это получается не сразу, но когда я нахожу, сохранить всё в тайне получается трудно. Я вижу Тристана. Он стоит с Люси и мило ей улыбается, пока та хмурится всё сильнее и сильнее, с каждым произнесённым им словом. Я быстро подхожу к ним и встаю рядом с Тристаном. Тот скашивает на меня взгляд и я ловлю его. Мы быстро переглядываемся и до жреца быстро доходит зачем именно я подошла. — Люси, я могу его забрать? — спрашиваю я решительно. Люси недовольно смотрит на меня. — И ты туда же?! — возмущается она внезапно. Я хмурюсь. — О чём ты? — Тебе-то зачем надо в Анвард? — поясняет она недовольно, даже и не подозревая ни о чём. Я быстро ориентируюсь. — Это личное, — хмурюсь я. — Ах личное, — она зло усмехается. — А как иначе. Не пущу. — Люси, не стоит… — голос Тристана звучит угрожающе, но сам он внешне остаётся полностью спокоен. — Что «Люси»? — возмущённо ворчит она. — Я уже вот как восемнадцать лет «Люси» и пока об этом не забыла. Не пущу. — Тогда мы уйдём, не спросив, — он пожимает плечами и разворачивается. — Пойдём, Ксения. Я опускаю уголки губ и, мысленно извинившись перед Люси, иду за жрецом, который с каждым шагом заводится сильнее. Он весь напряжён и сосредоточен. — Обязательно было так ей грубить? — спрашиваю я, когда мы отходим на приличное расстояние от раздосадованной девушки. — По-другому она бы не отпустила, — он усмехается, внезапно приходя в себя. — Как успехи? — Он сказал, что ждёт на другой стороне прохода. — Тогда пора, — Тристан кивает. — Мы с Оливием возьмём лошадей и будем ждать тебя у восточного выхода. Через двадцать минут. — Нельзя сейчас? — я хмурюсь. — Нам с Оливией тоже надо собраться, — он пожимает плечами. — Скоро встретимся. Постояв ещё пару секунд, смотря мне в глаза, Тристан отходит и скрывается за поворотом, оставляя меня одну. Я закусываю губу, вздохнув. Со всеми, с кем хотела, я попрощалась. Хотя нет, вру, но идти и искать Питера не хотелось, да и было довольно опасно. Если бы я его увидела… я бы не смогла уйти, потому что… потому что просто не смогла бы. Смотря в его глаза, я лишаюсь возможности принимать решения, рационально думать — я становлюсь безвольной куклой, марионеткой, а Питер — моим кукловодом. И это страшно — знать, что сделаешь всё, что попросит тот, о ком ты бредишь. За своими мыслями я и не заметила, как вышла во двор. Везде лежал снег, но, несмотря на это, воздух был тёплым, что говорило о том, что температура поднялась выше нуля, впервые за долгие месяцы. Можно ли было считать это знаком? Неужели, Аслану удастся и зима, наконец-то, уступит весне, а затем и лету? Не нужно будет кутаться в тёплые одеяния и бояться отморозить конечности… Вновь будет греть, припекая, солнышко, а вода в ручьях журчать… И если так случится… Нарния вернётся в свой былой облик? Вновь станет цветущей страной с великой страной во главе? Или, быть может, на всё это надеяться глупо? Вдруг больше ничего не будет, как прежде? Что если Нарния останется хладной и отчуждённой, а последние оставшиеся волшебные существа умрут? Что будет, если Лорд победит? Если весь мир поглотит тьма? Ветер раздувает мои волосы и я опускаю голову, слушая его тихий гул, и свист в ушах. Что бы ни произошло с Нарнией… что бы не случилось, уже ничего не будет, как прежде. Даже если всё вернётся таким, каким было, всё поменяется. Уже не будет так, как было. Люди и существа, живущие там, не будут теми же, какими были. Природа и всё окружающее не будет, как раньше. Всё поменялось и не вернётся никогда. — Удивительно, что ты не берёшь с собой своего волка, — раздаётся голос за спиной. Я медленно поднимаю голову, распахивая глаза и смотрю перед собой. Тело сотрясает крупная дрожь, а сердце заходится в бешеном ритме, услышав прекрасный голос человека, стоящего сзади. — Удивительно, — дразню я, поворачиваясь к нему также медленно, как и поднимала голову, — только от тебя словосочетание «свой волк» звучит, как оскорбление. Питер стоит в нескольких метрах и внимательно смотрит на меня, практически не моргая. На нём надет светлый плащ, волосы треплет ветер, он напряжён и весь из себя такой прекрасный, что я еле удерживаюсь, чтобы восхищённо не приоткрыть рот, вывалив язык подобно счастливой собаке. Нас разделяет небольшое расстояние, поэтому я без труда заглядываю в горящие огнём голубые глаза. В них борется несколько смешанных чувств и уловить что-то одно практически невозможно. — Почему я узнаю о том, что ты куда-то направилась последним? — он игнорирует мой ответ и задаёт следующий, вновь нападая. — От Чарли. — Потому что ты не должен был знать, — я равнодушно жму плечами, — но до Чарли, видимо, это не дошло, раз он сразу же побежал жаловаться к тебе. — Он был зол от того, что ты оставила защищать меня и не захотела брать его с собой. Я не маленький мальчишка, которому требуется нянька, а вот твой волк… — Он сказал тоже самое, — я усмехаюсь, не отступая. — Чарли не нянька, а моя уверенность в том, что с тобой ничего не случится. Питер, пойми, это важно. — Это глупости, — он недовольно кривит губы, сложив руки на груди, — что со мной может произойти там, где моя семья? — он вскидывает брови. Весь его взгляд кричит скептицизмом. Я вздыхаю. — Неужели ты не можешь мне просто поверить? — возмущаюсь я, вообще-то не надеясь на положительный ответ. — Хотя бы на время забудь, что ненавидишь меня и представь, что я твой друг и поверь мне! — Причём здесь это? — он удивлён. — Да потому что с некоторых пор ты смотришь на меня, как на врага, а я, поверь, последнее, из-за чего ты должен волноваться и тратить свои нервные клетки, — говорю я, чуть отведя взгляд от него. Эх, чуть было не вырвалось… — Что ты скрываешь? — он всегда знал и знает до сих пор, когда я чего-то не договариваю. Вычислить это сейчас не составило труда. — Ксения… — звучит он угрожающе. — От достоверного источника, — я запинаюсь, — я знаю, что среди нас есть предатель. Правая рука Лорда. А что, как ты думаешь, желает Лорд и его сообщники? Избавится ото всех, кто может ему помешать, — я внимательно смотрю в голубые глаза, которые горят от удивления. — Питер, ото всех. Питер молчит некоторое время. Взгляд его задумчив, весь он напряжён. Такого поворота событий он явно не ожидал. — Если и так, — он кивает, — всё равно не вижу ничего такого опасного, чтобы ставить мне в няньки оборотня. — Питер, это может быть любой! — возмутительно восклицаю я, не понимая, чего он такой тупой. — Кто угодно! Это может быть хоть кто, даже твоя сестра! — Это точно не Люси… — начинает Питер. — Да ты-то откуда знаешь? — недовольно бормочу я. — Ты не видел её полгода. За это время всё могло измениться. — Не смей говорить так… — он зол и я его понимаю. Его мир вновь рушится и я та, кто делает это. Его злость вполне объяснима. — Питер, я понимаю, — я киваю, обняв себя за плечи. Этот жест так уязвим, он будто бы кричит о том, что я не выдержу его крика, его гнева, его ненависти. Ну же, Пит, разве ты не видишь, как убиваешь меня? — Но и ты пойми меня. Для меня нет ничего важнее твоей безопасности. И дело даже не в том, что если ты пострадаешь, то пострадаю и я, это лишь мелкая, неважная часть. Важнее другое. Я без тебя просто не смогу. — Как-то же могла все эти годы, — равнодушно бросает он. И я вновь всё понимаю. В нём говорит обида. — Я не хотела говорить об этом сейчас, — тихо говорю я, обняв себя сильнее и опустив голову вниз, — но видно придётся. Питер, пора нам уже объяснится друг с другом. — Тебе не кажется, что это уже неважно? — Я прекрасно вижу — в тебе говорит обида. Ты не выслушал меня тогда, но выслушай хоть сейчас. Я причинила боль. Нанесла своим бегством невыносимо-болезненную рану и она никогда не затянется: не сейчас, когда наши сердца бьются в одном ритме, не тогда, когда тебе приходится видеть меня каждый день. Она будет всегда с тобой — в твоей душе и твоём сердце — и никто и ничто не сможет излечить тебя. Я поступила тогда бессовестно, эгоистично, но что же ты делаешь сейчас, да и всё время? Ты отталкиваешь меня, потому что тебе больно и ты не желаешь, чтобы эта боль вернулась. Мы не сможем быть друзьями, Питер, — я горько усмехаюсь. — Не сможем, — соглашается он, смотря куда-то поверх моего плеча. — Потому что мы друг друга любим, — заканчиваю я, с неким удовольствием смотря на то, как расширились его глаза и слегка приоткрылся рот. — Не отрицай: ты всё ещё что-то чувствуешь ко мне и пытаешься это закрыть так глубоко, как только можешь, — он открывает рот, чтобы, вероятно, возразить, но я ещё не закончила. — И это твоё дело, твои чувства, я в них лезть не буду, потому что прекрасно знаю — без толку. Но и ты мои не тронь. Твоё дело их скрывать и пытаться побороть, скорее всего удачно, но я — не ты. Я говорю открыто и прямо: я тебя люблю. Эти чувства сидели во мне слишком долго, а в разлуку лишь окрепли и пусть я и говорила себе, что давно тебя забыла. Ложь. Чистая, бессовестная ложь. Нет такой силы, которая может опровергнуть мои к тебе чувства. Даже Чарли и теория пар не смогла. Всё то время, что я была в Нарнии, я искала способ тебя найти, а когда встретила, как ты говоришь, своего волка, впервые за долгое время подумала «а оно мне надо?» Сколько раз я отступала от тебя и своих чувств? Сколько раз пыталась пойти по дороге, которую выстлала мне судьба? А она старалась, скажу честно. Сначала пыталась увести меня от намеченной цели, после постаралась убить, а потом, когда не справилась, ударила ниже пояса. Она уготовила мне истинную пару, того, кто подарен мне свыше. Тот, кто идеален для меня, тот, кто любит и прощает самые страшные проступки. Она подарила мне Чарли. Всучила и сказала «дарю». Знаешь, что смешно, а? — я усмехаюсь. — А оно мне и не надо было. Ну не нужен мне тот, кто мой по праву рождения. Не нужен никто, кто хоть каким-то боком идеален для меня. Потому что нет никого, кто бы смог затмить тебя. Моя любовь сильна настолько, что смогла перебороть поволоку чар истинной пары. Настолько сильна, что смогла вернуть тебя к жизни и связать нас, что теперь ты дышишь только из-за того, что дышу я. Сколько бы раз не пыталась уйти, я всегда буду возвращаться к тебе, потому что по-другому и невозможно. Есть только ты во всём этом море, тот остров, к которому плыву, двигаясь, как на маяк. Мне плевать на всё: истинную пару, судьбу, жизнь — главное, чтобы ты был где-то недалеко, лишь бы ты жил и радовался, — я заканчиваю, ощущая, как по щекам текут слёзы, оставляя холодные мокрые дорожки. — Если ты радуешься, то почему мне-то грустить? — я всхлипываю, растирая замёрзшие щёки. Тёплый ветер отчего-то переменился, став ледяным. — Но ты плачешь, — отвечает Питер хриплым голосом. Я не смотрю на него, когда слегка улыбаюсь. — А ты так и не понял? — я всё же поднимаю на него взгляд и вижу слегка покрасневшие глаза. Он что же, сдерживает слёзы? — Вот поэтому всё-то и так трудно. Наши чувства всегда причиняли боль, когда ещё только зарождались. Разве ты не помнишь? Сначала я, потом ты — и так по кругу всё то время, пока мы упорно двигались друг к другу. «Мы» — звучит иррационально не только потому, что мы не вместе, да ещё и потому, что всё против нас. В этом плане мы с тобой оба слабы. Мы сдались. И всю эту кашу заварила именно я, когда испугалась ответственности. — Наши чувства, — на последнем слове его голос дрожит, сам он отворачивается и не смотрит на меня, — давно в прошлом. — Ты так уверен? — я усмехаюсь, обнимая себя ещё крепче. Лишь бы не упасть, лишь бы не упасть. — Что это было, совсем недавно? — я вскидываю на него глаза, смотря прямо, в упор. — Почему ты поцеловал? Питер молчит, ничего не отвечая. Его взгляд блуждает где-то по кронам запорошенных под снегом деревьев. Он молчит, не смотрит на меня. Колеблется. — Скажи, глядя мне в глаза, что ты ничего не чувствуешь, — требую я жёстко. Хватит игр, хватит хождений вокруг да около. — Скажи это и придёт конец страданиям. Питер, ты мучаешь не только себя, но и меня. Своим поцелуем ты дал надежду, — мой голос звенит от напряжения и я не удивлена, что следующее я уже кричу: — так забери её, чёрт тебя возьми! Я задолбалась страдать! — Я. Ничего. Не. Чувствую. И вот он, маленький островок, с названием «Надежда» с огромной буквой «н» во главе, взрывается на мелкие осколки, будто бы кто-то, обложив весь остров взрывчаткой, и отплыв на безопасное расстояние, нажал заветную красную кнопку: «не трогать». Целую минуту, показавшуюся мне вечностью, я молчу, смотря в его горящие огнём глаза. Смотрю на то, как играют желваки на его скулах, смотрю на трепещущие крылья носа, на бледные тонкие губы, сжавшиеся в одну маленькую ниточку. Я запоминаю каждую мелкую деталь, которая так важна, потому что, несмотря на все его слова и действия, я никогда не разлюблю. — Надеюсь ты найдёшь ту, которую полюбишь, — шепчу я, слыша за спиной шуршание копыт трёх лошадей, скачущих рысью по снегу. Но это единственное, что слышно сейчас. Вокруг нас накалён воздух до предела. Его можно было бы резать ножом, если бы кому-нибудь пришло бы это в голову. — Я… — Питер не договаривает, потому что всё происходит в какие-то считанные секунды. Я, уже было обернулась, чтобы быстро дойти до мчащихся ко мне Тристана и Оливию, но внезапно решила сделать последнюю вещь, которую уже не сделаю никогда. Я резко оборачиваюсь обратно к Питеру и, не давая себе одуматься, кидаюсь к нему. Быстро разделяя расстояние в два шага, которое сейчас разверзлось перед нами пропастью, я врезаюсь в грудь Питера, обхватывая правой рукой его шею, а левую кладу на затылок, окунаясь в мягкие шелковистые волосы пшеничного цвета. Питер в шоке приоткрывает рот, и я пользуюсь этой его заминкой. Мои губы сминают его в таком жадном, неистовом, диком поцелуе. Через это касание я выражаю слишком многое, что не смогла бы никогда передать словами. Я говорю ему, что буду скучать по «нам», я говорю, что никогда не смогу забыть о нём, ведаю о том, что никогда никого не смогу полюбить также, как его, клянусь, что это — последний наш поцелуй. Я обещаю, что не потревожу, что больше никогда не заставлю испытать всё, что он чувствует по моей вине. Питер не отвечает, продолжая стоять, как вкопанный, а мне, кажется, уже и не нужно. Когда воздух кончается, я на секунду отрываюсь от него и смотрю на прикрытые веки, красные, приоткрытые губы и не могу сдержаться, чтобы в очередной раз не прикоснуться к ним. «Это в последний раз» обещаю я уже сама себе, когда чувствую лёгкое шевеление чужих губ. Я чувствую влажное касание языка к моим губам и, не сомневаясь ни секунду, впускаю язык Питера внутрь, слыша тихий, гортанный стон и сама не в силах сдержаться. «Это в последний раз» набатом стучит в голове, когда руки Верховного короля обхватывают меня за талию и притягивают к себе. «Это в последний раз» орёт подсознание, когда я отрываюсь от него, заглядывая ему в глаза. Они до сих пор закрыты, губы приоткрыты. «Это в последний раз» шепчу я сама себе и, прикрыв глаза, тихо произношу: — Прощай… Холодные ладони прикасаются к шее, заставляя запрокинуть голову, а после я чувствую обжигающий, горький поцелуй, который обрушивается на меня подобно трём тысячам падающих ангелов. О, Господи… Я вновь окунаюсь в поцелуй, а мысли медленно испаряются. «А этот точно последний» хнычет всё внутри, когда я нахожу в себе силы оторваться от любимого человека. Питер стоит, приоткрыв губу, не смотря на меня, закрыв глаза и тяжело дыша. Я же смотрю на него, вновь запоминая стёртые из памяти моменты наших поцелуев и то, как он выглядит после них. Совершенство. Медленно Питер открывает глаза и голубое небо поглощает меня полностью. Он смотрит на меня, ничего не говоря, но я знаю, что так и должно быть. — Хоть одна целовала тебя так, как я? — шепчу я, смотря ему в глаза. Они покрыты поволокой, но Питер всё же хмурится, не понимая к чему я это. — Хоть кто-нибудь целовал так, будто ты — единственное, что нужно для счастья в этой чёртовой жизни? Кто-то целовал тебя, выражая любовь с таким отчаянием? Кто-то шептал тебе сквозь поцелуй, что только ради тебя и существуешь, живёшь? Скажи мне, кто-то целовал тебя так, словно без твоих тёплых глаз и нежной улыбки и всего тебя самого она не существует, она не цельна? Кто-то так поцелует? — Питер молчит, ничего не говоря, он лишь прикрывает глаза, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. — Никто и никогда не сможет поцеловать тебя так, как это делаю я. Никто и никогда не сможет, — я медленно провожу кончиками пальцев по его щеке, — Потому что где-то здесь внутри, — пальцы перебегают с щеки на шею, а дальше к груди, где бьётся наше сердце, — всё ещё живу я. — Ксения! — в наш маленький мир, который сейчас стонет, истекая кровью, врывается голос Оливии. Он звучит так громко, что это буквально вырывает меня из собственных ощущений. Я резко отдёргиваю руку и сжимаю её в кулак. Мне хватает пары секунд, чтобы добраться до трёх лошадей и быстро взобраться на одну-единственную, без седока. Я не обращаю внимание ни на её масть, ни на пол. Мне совершенно плевать. Вскочив в седло, я дёргаю поводья и пихаю пятками ей в бока. Тристан с Оливией переглядываются, будто бы не уверены, что я поступаю правильно. — Едем, — говорю я полностью равнодушным тоном, отворачиваясь от до сих пор стоящего столбом Питера. — Ты уверена? — раздаётся громкий голос Тристана. — Может быть… — Как никогда ранее, — вновь холодно отзываюсь я и устремляю коня в галоп. Спустя каких-то несколько секунд лошади брата и сестры ровняются с моей и мы быстро скачем под гору, ускоряя лошадей с каждым шагом. Я не думаю о том, что оставляю позади весь свой мир, сосредоточенный на одном человеке. Не думаю, что разбиваю два единых сердца. И тем более не думаю о том, что тот поцелуй, не первый, и не второй, а третий — был его ответом на каждый заданный мною вопрос.