Птица в янтаре

В Вулворт-билдинг Скамандер явился рано, и он был не виноват в том, что Грейвз взял за правило приходить еще раньше. В святая святых Персиваля Грейвза, его рабочем кабинете, время всегда текло незаметно: он потому когда-то и обзавелся настольными часами с четырьмя циферблатами, маленькой копией тех, что украшали центральный холл. В служебных заботах Грейвз забывался. Взяв на рассмотрение очередное дело, мог до глубокой ночи сидеть, уставившись в пустоту, медленно перекладывать документы и выстраивать в своей голове сложнейшие логические цепочки. Секретом успеха Персиваль считал непредвзятый подход. Людей его круга часто губили высокомерие и гордыня, пренебрежение к основам и праздные разговоры о достижениях прошлого. Грейвз же погружался в расследование, с одной стороны, используя весь накопленный за годы опыт, а с другой – будто снова обратился зеленым юнцом, для которого раскрытие рядового преступления было смыслом и целью всей жизни. Его ценили за эффективность, как ценят отлаженный инструмент, и едва терпели за несговорчивость и непримиримую жажду справедливости. Грейвз каким-то образом умудрился годами носить их с собой из кабинета в кабинет, не теряя по дороге, пока не добрался до должности, на которой был для всех максимально полезен и максимально неудобен. – Я тут на досуге полистал ваше досье, мистер Скамандер, – вместо приветствия сообщил Грейвз, небрежным жестом левитируя к себе тонкую папку-регистратор. – Узнал много интересного. Оказывается, в прошлом вам уже случалось бывать в универмаге Macy’s – когда одна из ваших тварей устроила там погром. Что же раньше не сказали? Растерянность магозоологу поразительно шла, Грейвз даже залюбовался. – Это была случайность, – Скамандер опустил глаза, вновь повернулся к Персивалю левым боком и закрыл за собой дверь. – И я думал, вы знаете. Грейвз сочувственно покивал, развязывая тесемки и доставая из папки несколько скверных фотографий и отпечатанный на машинке рапорт. – Да вы просто кладезь случайностей, это точно. Начали с того, что упустили нюхлера в здании Федерального банка, потом, гоняясь за ним, потеряли яйцо с готовым вылупиться окками, которое в результате оказалось в руках не–мага… – не глядя на замершего посреди кабинета Ньюта, он аккуратно извлек еще несколько документов и улыбнулся. – А вот мое любимое. Ювелирный на Тридцать второй улице. Он развернул одну из фотографий, статичную, сделанную явно не–магом. В сплетении размытых контуров здания угадывались очертания разоренной витрины. Скамандер молчал, упрямо наклонив голову, явно не собираясь больше оправдываться. Подозрительное шевеление в нагрудном кармане его пальто Грейвз предпочел не заметить. – Вы вчера весьма настойчиво интересовались, в чем я вас обвиняю, – напомнил он, любезно указывая на одно из низких широких кресел. – Так вот мой ответ. Я люблю порядок. Ньют, помедлив, все же прошел к письменному столу и покорно сел напротив, устроив чемодан на коленях. – А вы, мистер Скамандер, создаете хаос везде, где появляетесь. В любое другое время я бы, может, отнесся к этому проще, но не сейчас. – И все же именно вы вызвали меня в Штаты. – Как я уже говорил, нам нужен был специалист по обскурам. И это было не мое решение. На столе перед Грейвзом, помимо личного дела Ньютона Артемиса Фидо Скамандера лежали в ряд несколько предметов: книга в однотонном мягком переплете, католический крест из темного дерева, блокнот на пружине и карманная расческа. Периодически в процессе разговора Персиваль взмахивал рукой, и любые два соседних предмета менялись местами, сохраняя при этом ровный строй. – Должен признать, мне спокойнее, когда вы рядом, мистер Скамандер, – чуть мягче заметил Грейвз, и хмурое недовольство Ньюта вновь сменилось удивлением. – В каком смысле? – Так я хотя бы могу быть уверен, что первым узнаю, когда вы снова что-нибудь натворите. Чувство юмора Персиваля всегда было отдельным поводом для неприязни коллег, начальства и особенно подчиненных. Шутил он тонко и порой очень цинично, и понять, где пролегает грань между иронией и серьезностью, в его случае было невероятно трудно. А Скамандеру, очевидно, разбираться не хотелось вовсе. Изучая взглядом его подвижное, привлекательное в своей живости лицо Грейвз не упустил из внимания ни мелкую сеточку сосудов на веках, ни тени под глазами, ни ярче обозначившиеся на фоне общей бледности веснушки. И невольно задумался о том, где магозоолог провел минувшую ночь. Наверняка он знал лишь, что остановился Скамандер не у сестер Голдштейн, и это казалось ему странным. Грейвз, конечно, был осведомлен о консервативных взглядах их квартирной хозяйки: Тина всегда говорила слишком громко, и в те дни, когда он забывал оградить кабинет от лишнего шума, семейные тайны сыпались на его голову как из рога изобилия. Однако, Персиваль ожидал, что проблему ночлега ценного британского специалиста младший мракоборец Голдштейн как-то решит. Не то, чтобы ему было до этого дело. Просто больше всего на свете – не считая, может, плена под Империусом в собственном подвале – Грейвз ненавидел чего-то не знать. Но и спрашивать прямо не собирался, в конце концов, у них обоих была масса дел поважнее. – Вы вообще в курсе, мистер Скамандер, что в хранилище МАКУСА до сих пор находится сфера с обскуром, которую обнаружили у вас в чемодане? – Я думал, его уничтожили, – взгляд Ньюта на мгновение сделался пронзительным. Персиваль отрицательно покачал головой, и он, запинаясь, продолжил: – Это… я уже говорил раньше, этот экземпляр не представляет опасности. Я хранил его лишь для изучения. – И как же вы собирались его изучать? – насмешливо вскинув брови, Грейвз устроил подбородок на сцепленных пальцах, всем своим видом выражая живейший интерес. – Нам обоим известно, что обскур может существовать лишь в теле хозяина, как паразит, или в пределах защитной сферы, которая будет подкармливать его магией. Сфера инертна, при ее наличии проведение любых манипуляций затруднено. Рассчитывали совершить научный подвиг, мистер Скамандер, и подселить обскура в свое тело? – Вы меня совсем за идиота держите? – вспылил, наконец, Ньют; острые скулы приятно зарумянились, в глазах появился блеск, и даже вечно сутулые плечи слегка распрямились. – Во–первых, обскура нельзя никуда «подселить» – он живет лишь в теле того, кто его создал, а, во–вторых, я, конечно, не трус, но и не самоубийца! Глядя на него через стол, Грейвз ощутил полное удовлетворение от проделанной работы. – Благодарю вас за ценные сведения, – с безупречным спокойствием произнес он. В наступившей тишине щелкнула, открываясь в очередной раз, одна из застежек чемодана. – Простите, это Дугал, мой камуфлори, – напряжение в голосе Скамандера ощущалось как воздух перед грозой, наэлектризованный и плотный. – Он немного захворал, и теперь беспокоится. Могу я спуститься за ним, мистер Грейвз, вы ведь не станете возражать? От подобного предложения Персиваль ненадолго опешил. – Ну конечно же нет! Его «нет», разумеется, относилось к первой части вопроса – это понял бы кто угодно. Кто угодно бы понял, что в безупречном кабинете Персиваля Грейвза, полном хрупкого стекла, коллекционных фолиантов, антикварной мебели и бесценных магических приборов, совершенно точно не может быть ничего – и никого! – из трижды неблагополучного чемодана Ньюта Скамандера. Нет и еще раз нет. Он к самому-то Скамандеру только-только начинал привыкать. – Благодарю вас. Длинная фигура магозоолога скрылась в недрах чемодана быстрее, чем Грейвз смог снова обрести дар речи. Камуфлори оказался некрупным похожим на серую мохнатую обезьяну существом с большими карими глазами и очень печальным взглядом. Печаль, вероятно, была связана с насморком, которым камуфлори страдал, поминутно оглашая кабинет тихими жалобными звуками. Ньют, баюкавший животное на руках, как младенца, и нараспев бубнивший «все хорошо, не бойся, мама здесь», излучал восторженное умиление. Грейвз видел перед собой самый настоящий бунт, спонтанный, дерзкий и нелепый – очень в характере мистера Скамандера. – Вы сделали это мне назло? – невольно понизив голос, уточнил он. – Конечно нет, – так же тихо отозвался Скамандер, не поднимая головы. – Просто у меня, знаете ли, тоже есть обязанности. И некоторые гораздо важнее ваших бесконечных допросов. Быстро разомлев в тепле, камуфлори прикрыл глаза и низко, по-кошачьи заурчал. Ньют улыбался, прижавшись щекой к густому меху и размеренно покачиваясь всем телом. Раздражение Грейвза потихоньку таяло, но совсем исчезать не торопилось. – И, кстати, до того, как вы набросились на меня, я собирался сказать, что знаю, где искать обскура, – по-прежнему ласково и напевно произнес Скамандер. – Криденс прячется в метро. Он и раньше там прятался, я уверен, а теперь, после всего, что случилось в особняке «Вторых салемцев», ему просто больше некуда пойти. Весь Нью–Йорк опутан сетью подземных тоннелей, для обскури это должно быть удобно. – Мы уже прочесывали все ветки, проходящие через центр Манхэттена. – Значит, придется снова. Личные вещи Бэрбоуна под влиянием эмоциональной бури внутри Персиваля плавно взмыли вверх на пару дюймов и неподвижно зависли над столешницей. Миссия по привнесению порядка и азов субординации в лохматую голову мистера Скамандера проваливалась с треском.