Птица в янтаре

— Нетрудно догадаться, о чем вы сейчас думаете, — весело заметил Грейвз, закидывая правую руку Скамандера на плечо. — «Боже правый, зачем я вообще тратил на эту сволочь ценные ингредиенты?» Держите голову ровно, иначе захлебнетесь. — Да, да, я знаю, — прогундосили в ответ, покорно прижимаясь боком. — И нет, поверьте, ничего такого в моих мыслях не было. Я рад, что вам теперь лучше. По иронии судьбы и непростительной глупости Персиваля, им выпало поменяться местами: у Скамандера отказала правая нога; боль в колене была такой силы, что он даже не смог самостоятельно подняться. В потемках Грейвз (игнорируя вялые попытки отползти подальше) определил лишь, что обошлось без свежих переломов — по крайней мере, это касалось ноги, насчет носа он не был так уверен. — Да вы просто святой. Перед Скамандером было мучительно стыдно. Даже не из-за случая с приступом и безвозмездной помощью — хотя он, конечно, делал ситуацию еще хуже. Минутная вспышка гнева стоила Персивалю самоуважения, ставила под сомнение годы безупречной выдержки и могла, в общем-то, пустить под откос карьеру. С позиции законников, он, находясь при исполнении, без всяких причин напал на гражданского — приглашенного консультанта и британского подданного вдобавок. Только международного скандала МАКУСА сейчас и не хватало. Серафина перегрызла бы ему горло, не дожидаясь трибунала. Скамандер, очевидно, тоже растеряв весь боевой задор, выглядел странно притихшим и прижимал к лицу платок Грейвза с именным вензелем — его собственный не желал находиться в карманах, а кровь текла, не останавливаясь, и уже заливала рубашку. — Не тратьте время, — посоветовал он, сипло дыша через ткань. — Я смогу о себе позаботиться. Криденс все еще где-то рядом, найдите его. Только, пожалуйста, не убивайте… сразу. Пожалуйста. Дайте ему объясниться. — Ну да, конечно, — охотно согласился Грейвз. И аппарировал. Оказавшись на залитой солнцем и присыпанной снегом улочке, Скамандер нервно дернулся, давясь свежим воздухом. Рука с платком на несколько мгновений опустилась, и Грейвз получил возможность в полной мере оценить всю плачевность его внешнего вида. — Вы… — Не делайте такое лицо, мистер Скамандер. Ваш обскур благополучно удрал. Снова. И нам обоим это известно. Аудиенция окончена. Ближайшие тоннели я проверил. Кроме того, вы не можете о себе позаботиться, — пресекая дальнейшие возражения, Персиваль выступил из-за живой изгороди, укрывавшей их от взглядов случайных прохожих. — Так что расслабьтесь и получайте удовольствие. Кажется, я вижу миссис Даутфайр. Изумленное молчание продлилось почти минуту. Район, куда они переместились, разительно отличался от остального Нью-Йорка — уголок старины, утерянной викторианской эпохи, последний рубеж сопротивления модернизму. Ни одной высотки: по обеим сторонам улицы теснились трехэтажные особняки с просторными террасами, колоннами и башенками. Перед каждым домом была разбита аккуратная лужайка с деревьями и гравийными дорожками, каждое крыльцо обрамляли фигурно подстриженные заросли шиповника. Посреди трасы тянулись длинные рабатки с многолетними кустарниками, красивые и ухоженные. — Кого? — Миссис Даутфайр, мою соседку. Очаровательная пожилая леди, — как ни в чем не бывало, отрекомендовал Грейвз, чуть сильнее сжимая пальцы на чужой талии. — Она не-маг и чрезвычайно любопытна, зато никогда не шумит и печет чудесные пироги. Жаль, что приходится их выбрасывать. Нездоровая бледность Скамандера ему категорически не нравилась, особенно вкупе с заторможенностью. Лбом в переносицу и затылком о шпалы — это Персиваль явно погорячился. Он уже всерьез прикидывал, подхватить Скамандера на руки сейчас или подождать, пока тот совсем отключится. — Зачем… выбрасывать? — отрывисто уточнил Скамандер. — Постойте. Вы общаетесь с не-магом? — Мы не то чтобы закадычные друзья, но не могу же я не здороваться со своей соседкой. Это невежливо. И она не в курсе, кто я, разумеется, — выбрав из двух вопросов наиболее важный, отозвался Грейвз; с соседней террасы за ними действительно наблюдала опрятная старушка в старомодном чепце и шали. — Добрый день, миссис Даутфайр! Пять ступенек крыльца он одолел настолько стремительно, насколько смог со своим малоподвижным грузом. В спину прилетело удивленно-испуганное «Господь всемогущий, Перси! Что случилось? Кто это с тобой?», но вместо ответа Грейвз просто запер входную дверь. Может, это было и не очень по-джентльменски, но точно лучше беспалочкового Конфундуса, о котором он тоже успел задуматься. — Так мы в вашем доме? — запоздало поразился Скамандер, кое-как устроенный на тахте возле подставки для зонтов (абсолютно бесполезной для волшебника, но подходящей к интерьеру). — Я вас осмотрю, — непререкаемым тоном сообщил ему Персиваль. — Если не найду ничего серьезного — приведу в порядок. Потом можете проваливать на все четыре стороны: хоть в британское консульство, хоть к Президенту — бегать от ответственности я не собираюсь. Если найду — лично отправлю к колдомедикам. Изящные брови Скамандера снова приподнялись в изумлении. По своему обыкновению, он все время смотрел куда-то в угол, и Грейвзу пришлось руками зафиксировать его голову, чтобы оценить состояние зрачков. — Это не нужно, — очень тихо произнес Скамандер, когда его лицо бесцеремонно развернули к свету. — Правда, оставьте. Я могу сам, я привык. У меня даже «Костерост» есть в чемодане, мне бы только до него добраться. Я не собираюсь на вас жаловаться или… что вы там решили. — Что с ногой? — не вслушиваясь в его бормотание, резко спросил Грейвз. — С ней постоянно так, это ничего. В смысле, не постоянно, но время от времени. Пять лет назад попал под обвал в пещере. Драконовы горы, это в Южной Африке. Моя третья большая экспедиция, — магозоолог неловко улыбнулся, обнажив испачканные кровью передние зубы. — От середины бедра до середины голени все было раздроблено. Потом срослось, но… Не до конца удачно. — Скверные местные колдомедики? — Там не было колдомедиков. Вообще волшебников не было, только шаман. Меня нашли дикари, принесли в свою общину и стали выхаживать, как умели. Я поначалу был без сознания, потом началась лихорадка. Потом шаман поил меня какой-то дрянью, от которой перед глазами все плыло. Нога практически отмерла… В общем, я чудом выжил, а это… Хромота ведь не такой страшный недостаток. Да и боли не такие уж серьезные, в основном, на погоду или, вот, как сейчас, после прямого удара. Грейвз присел перед ним на корточки, провел ладонью по плотной ткани штанов. — У меня где-то мазь была от суставов. Как раз на такой случай. Он намеренно бросил с пренебрежением: «где-то» — хотя наверняка знал, что мазь стоит на третьей сверху полке шкафчика в ванной, в запечатанной маркированной баночке. Персиваль приобрел ее два месяца назад из единственной нужды: потому что человеку средних лет полагалось иметь в доме мазь от суставов, даже если они его совершенно не беспокоили. Примерно через полминуты он поймал себя на том, что машинально продолжает поглаживать Скамандера по колену. И вместо того, чтобы убрать руку, подался вперед, утыкаясь лбом в здоровое, левое — совершенно не заботясь обо всей пыли нью-йоркской подземки, которую Скамандер собрал на своих штанах. Хотелось извиняться. Долго и проникновенно, но получилось бы только бессвязно и путанно. Или вообще не получилось бы — Грейвз, кажется, лет сто ни перед кем всерьез не извинялся. А хотелось — всерьез. — Что вы… Вам плохо? — его без особых церемоний потрясли за плечо. — Мистер Грейвз, у вас опять?.. — Помолчите, — скривившись, попросил Персиваль, устраивая уже обе ладони на чужих бедрах. — Можете пять минут помолчать? Скамандер, как ни странно, смог. И когда Грейвз, наконец, выпрямился, всё еще взирал на него снизу вверх в немом изумлении, тяжело и шумно дыша приоткрытым ртом. В кристально чистых голубых глазах застревали солнечные лучи, сплетались кольцами золота вокруг зрачков. И надо было как-то переводить все в шутку, пусть даже нелепую, пока не стало слишком поздно — Грейвз вот прямо видел, как время уходит, будто наблюдал с пристани за отплывающим кораблем. Кровотечение почти остановилось, тонкие темные струйки потянулись к подбородку, когда Персиваль отвел платок от лица Скамандера, но это было уже совсем не то, что вначале. — Кажется, не сломан. Вам повезло. Потерпите чуть-чуть, обещаю, нос будет не более кривой, чем раньше. Ну, может, на градус. — Это ничего, — неожиданно искренне и светло улыбнулся Скамандер. — Ерунда. У него начинали проступать синяки на скулах, симметричные, как очки, к утру должны были окончательно налиться и потемнеть. Закончив с носом, Грейвз обхватил узкое веснушчатое лицо ладонями, очертил нижние края глазниц большими пальцами, стирая гематомы, как краску. И, наверное, именно тут все окончательно пошло наперекосяк. Скамандер резко поднялся с тахты, с трудом балансируя на одной ноге, и Персиваль просто не успел отстраниться. Успел только схватить в охапку, притиснув к себе, чтобы уберечь от падения, а к его губам уже прижимались чужие сомкнутые губы, мягкие и чуть обветренные. — Надо же, — с совершенно неопределяемой интонацией произнес Грейвз, аккуратно, но непреклонно усадив гостя обратно. — Вы даже этого не умеете. И поцеловал сам — так, как полагалось: в меру напористо, в меру страстно, глубоко и безмерно деликатно. Так, как у него не было уже года два, а то и больше (теперь не получалось вспомнить), а у Скамандера, кажется, вовсе никогда. Будто пробовал выдержанный коньяк. — Вы ответите мне, зачем? — поинтересовался он без особой надежды. — Я хочу вас понять, — чуть охрипшим голосом произнес Скамандер, и взгляд его то устремлялся в знакомый угол, то возвращался обратно к Грейвзу. — Не могу не оценить выбор метода. Раздевайтесь. Если бы Скамандеру однажды пришлось позировать, как натурщику (ну, мало ли что, вдруг бы он действительно прославился в своей магозоологии), Грейвс бы непременно посоветовал художнику выбрать именно это состояние глубокого морального потрясения — неправильные, угловатые черты преображались до совершенства. Злость, впрочем, тоже хорошо подходила. И чувственное удовольствие — хотя получился бы уже какой-то сомнительный портрет, не для публичной галереи. Вслух же он ничего не спросил, но шокированное «вот так сразу?» повисло в воздухе, заставив Персиваля покачать головой. — Надо проверить, целы ли ребра, — на месте недавних синяков яркими пятнами расцвел румянец. — Давайте, давайте, мистер Скамандер. Мне, если честно, безумно хочется просто разрезать на вас эту рубашку, ею бы даже домовик уже побрезговал, не обижайтесь. И вот этот чудесный пиджак, который стоило закопать вместе с Джорджем Вашингтоном. И жилет… Я даже знать не хочу, от чего на нем пятно. Кажется, Скамандер его толком не слушал и именно поэтому не огрызался. Под четырьмя слоями одежды неожиданно обнаружились прилично развитые мышцы. Грейвс действительно рассчитывал на обтянутый кожей «суповой набор», одни ключицы-лопатки-ребра, пусть даже догадывался теперь, что магозоология — та еще практическая специальность, и кабинетным крысам в ней ловить нечего. Нет, ключицы и ребра и вправду выпирали, Скамандер выглядел очень тонким, но при этом совсем не хрупким. Напоминал резную статуэтку из слоновой кости. На рельефном животе красиво двигались при дыхании кубики, линии косых мышц хотелось проследить до конца — увы, штаны Скамандер пока снимать не собирался. — Что? — как-то печально осведомился он, когда молчание начало затягиваться. — Шрамы? Ах, ну да. Шрамы, конечно, тоже были, но поскольку их Грейвз заранее ожидал, теперь совершенно не привлекали внимания. Куда меньше, во всяком случае, чем ключицы. К ключицам у Персиваля было особое отношение, трепетное, как у всякого фетишиста. Еще имели место синяки и ссадины в большом количестве, и вот это было по-настоящему здорово. — Мистер Грейвз, сэр, не хочу прерывать ваше уединение, но гость останется к обеду? Само собой разумеется, это был Ричи, застывший в дверном проеме гостиной и выжидательно шевеливший ушами — очевидно, наблюдал за ними уже какое-то время. Единственный в мире домашний эльф с выправкой и манерами настоящего дворецкого. К избавлению от «хозяина» и замене его на «мистера Грейвза» Персиваль шел без малого двадцать лет, а теперь отчаянно гордился. И даже грязная наволочка смотрелась на Ричи величественно. — Это тот, на которого я похож внешне? — полушепотом уточнил Скамандер, обнимая себя за голые плечи.