История одной мечты

***

Магозоологи редко доживают до ста. Эта истина так же проста, как и черно-жёлтые цвета Пуффендуя. Сами магозоологи, зная эту нехорошую тенденцию, всеми силами стараются её избежать: аварийные порт ключи, зелья, заклятья, лучшая экипировка, которая может посоревноваться с аврорской. Но неизменно тела манозоологов покрывают новые шрамы от травм, против которых бессильны как маго, так и магловские медики. Все решает Его Величество Случай. В работе, где смертельная опасность подстерегает на каждом шагу, нет места неуклюжести и рассеянности. Каждый неверный шаг может толкнуть за черту не только неудавшегося магозоолога, но и, что крайне важно, его питомцев – уникальных магических животных, чего допускать никак нельзя. Но и тут случай расставляет всё по своим местам. Ньюту Скамандеру пока везло: ни один из его бесценных питомцев не пострадал. А что может значить пара недель в госпитале для самого магозоолога? Вы правы, ничего. Когда магозоолог, понимает, что не может больше заботиться о своих питомцах, он отправляет письмо, подобное тому, что держал в своих руках Ньют. Это было письмо с просьбой позаботиться о колонии лечурок от его коллеги. Они вместе изучали Драконов в Румынии, а потом больше месяца спасали кладки акромантулов в Восточной Европе. Скамандер получил письмо ещё неделю назад, но пожар в магическом лесу Норвегии не дал ему прибыть к отправителю незамедлительно. И, судя по траурным венкам на двери указанного в письме дома, Ньют опоздал. Ему оставалось надеяться, что с колонией ничего серьёзного не случилось, и лечурки смогли получить надлежащий уход и защиту даже после смерти хозяина. Пройдя по шатким ступеням, он пытался сделаться как можно незаметней, однако это было весьма затруднительно в новом, ярко-синем плаще с полосатым пуффендуйским шарфом. Да и потёртый чемодан, из которого исходили звуки, явно не присущие чемодану молодого джентльмена, не упрощал задачи. На Ньюта начинали уже коситься респектабельные пожилые леди, явно непонимающие, что этот непонятный юноша забыл в таком месте; ведь на скорбящего он не походил вовсе. От столь навязчивого внимания Скамандеру было не по себе – уж очень напинало те первые дни, когда его выгнали из школы. К его матери тоже ходили такие вот сочувствующие леди и сопереживающие господа. Стараясь ни с кем не сталкиваться взглядом, магозоолог прошел в комнату, где сидела вдова. Скамандер понимал, что было не очень вежливо явиться на похороны с просьбой передать животных. И вдова явно не оценила его запоздавшего рвения: её глаза были красны, а руки мелко дрожали, комкая когда-то белый платок. Ньют, старался с ней тоже не встречаться взглядом, он не знал, что должен был сказать, или что она хотела услышать от него. - Извините, Майкл должен был оставить… - Вы опоздали, господин Скамандер, моего мужа больше нет. Лицо ещё молодой женщины в этот момент обезобразила гримаса страдания и какой-то бессильной злости. - Извините, – Ньюту, уже ничем не могущему помочь, хотелось только одного: забрать колонию и уйти из этого пропитанного болью места, – Извините, колония лечурок, Майк написал мне… Женщина горько усмехнулась, приложив платок к глазам, и указала на закрытую дверь в другом конце комнаты: - Посмотрите там, мистер Скамендер. Изучая пол Ньют ещё раз извинился и неловко прошёл в указанном направлении. - Всех остальных уже забрали, остались только эти. Вы опоздали, – нагнал его глухой голос вдовы. Ньют обернулся, так и не глядя ей в глаза, ещё раз извинился, подхватил укутанную свежими газетами кадку с деревом, что служило колонии лечурок домом, и транссгресировал. Газеты пестрели и переливались заголовками о смерти гениального магозоолога и о свадьбе: некий молодой эсквайр взял в жёны молодую девицу из рода Лестранж. Улыбающиеся фотографии Майкла и Литы на разных полосах каким-то диким образом смешавшиеся, и от того жуткие и неестественные, как всеобщая радость или всеобщая печаль. И треск кадки под сильными, побелевшими пальцами, эхом разнёсшийся по пустой лондонской квартире Скамандера. Это всё случай. Все идёт так, как и должно.