An Unorthodox Offer

Сансу пришлось сделать несколько глубоких успокаивающих вдохов, прежде чем он вошел в столовую, увидев, как Папирус организовывает начинку для блинчиков, которую он накладывал в крошечные миски, выглядя — весьма — очаровательно в ярком фартуке. Папирус поднял взгляд, сияя, когда зашёл Санс. — Доброе утро, Санс! — щебетал он. — Я приготовил блинчики! И я уверен, что там была черника, я знаю, как сильно ты её любишь! «Это мой брат», — думал Санс, ощущая, как подёргивается челюсть. — «Это мой брат, он угощает меня черникой и блинчиками, а ещё восемь часов назад он стонал, как порнозвезда». — Он с трудом подавил желание хлопнуть по собственной голове, несколько вымученно улыбаясь Папирусу. — Выглядит неплохо, бро, — сказал он, присаживаясь. — Спасибо. — Не за что, Санс! — Папирус сел напротив него, набирая немного клубники для своих блинчиков. — Ты хорошо спал прошлой ночью? Надеюсь, что все мои фотографии тебе не помешали. Санс ткнул в чернику. — … нет, я… спал хорошо, — соврал он сквозь зубы, заставляя себя продолжить, — … тебе было весело? — О, ещё как! — сказал Папирус, ярко сияя. — Я встретился с Меттатоном, это было потрясающе! Доктор Гастер — лучше всех! «Не психуй, не психуй, не психуй» — повторял он, как мантру про себя, заставляя себя несколько раз откусить от блинчика, пока взвешивал, как он собирается это сделать Он должен был поговорить об этом; чем дольше с этим тянуть, тем будет труднее. Впрочем, это было не как тогда, когда он впервые разговаривал об этом несколько лет назад. В данном случае, это было о том, когда ты достигаешь совершеннолетия и принимаешь предложение сексуального характера от того, кому за сорок. Он мог бы что-то сказать, имея хоть немного убеждения в том, что никогда в жизни не сделает этого со своим братом. Он не мог облажаться. Папирус, не смотря на все невзгоды, был все ещё чувствителен к определённым моментам и, судя по тому, как много смятых листовок Санс нашёл на дне рюкзака младшего брата, решил закрыть эту тему. Санс требовал объяснения; д-р Гастер поклялся, что это Папирус домогался до него, и оглядываясь назад (как бы он этого не хотел), реакция Папируса на это не была удивлённой или невинной. Вау. Это всё равно, что открыть ящик Пандоры, но это он хотел отложить на потом. Сейчас он должен был решиться и надеяться на лучшее. — … Эй, Папирус… — тихо сказал он, рука сжала вилку. Папирус оторвался от своей еды и с любопытством наклонил голову. — Да, брат, что такое? Санс сделал глубокий вдох, прежде чем выдохнуть, опустив вилку. — … Папирус… нам нужно… поговорить… — Он сжал руки. Легче сорвать лейкопластырь. — О прошлой ночи… — Пауза. — … После концерта… Лицо Папируса окрасилось оранжевым; он откинулся на спинку стула. — … Ох, — сказал он. — Ты… узнал об этом… — Более того, я увидел это, — ляпнул Санс, а затем сделал паузу, чтобы взять себя в руки. — Папирус, я… ты… — Он сжал ладони. — Ты вообще знал, что делаешь? Смущение Папируса сменилось на нечто больше… это была раздражительность? — … Санс, мне не шесть лет, — сказал он. — Ты говорил со мной об этом, когда мне было двенадцать. Я знал, что он делает, и знал, что делаю я. Санс почувствовал, как нервный тик возвращается снова. — Кто был инициатором? — Я. Ох, Боги. — Почему? — Потому что мне нужно было разрядиться, иначе зачем бы я просил об этом? Санс спрятал лицо в ладонях, борясь с желанием не завыть из-за постоянной склонности Папируса к прямоте. Он потёр лицо, прежде чем слегка поднять голову, стиснув руки под подбородком. — Папирус… я… просто пытаюсь понять всё это, ладно? Это не… не совсем легко для меня было узнать о… Папирус выпустил раздраженный вздох. — Санс. Мне восемнадцать. Я совершеннолетний. И даже если бы не был, каким наивным, по твоему мнению, я должен быть? Как же наивен ты, думая, что я никогда не делал ничего подобного раньше? — Он побарабанил фалангами по столу, его скулы были до сих пор оранжевые. — … Санс, я старше, чем большинство других детей в моей школе, и формально, даже если бы я хотел, я не мог быть с большинством из них, даже на свидании. И поверь мне, это становится… неприятным. Его пальцы сжались в кулаки, кости в его руке слегка заскрипели. — Я даже не отрицаю, что мне нравится доктор Гастер. Мне нравится проводить с ним время, и я тоже знаю, что он любит меня, и я уважаю тот факт, что он не пришел ко мне первым. В этом он настоящий джентльмен. Но это был отличный концерт, я пошёл с тем, которого я люблю, и, после всех волнений, я хотел немного больше удовольствия, прежде чем бы ночь закончилась. Папирус вздохнул, отодвигаясь от стола. — Прости, если это не то, что ты хотел услышать, но это правда, — сказал он. — Я не хотел тебя расстраивать, и я уверен, что и он не хотел. Но это было моё решение, и мне не стыдно сказать, что я могу сделать это снова. Санс почувствовал укол… чего-то. Это было где-то между ощущением «плохо» и чувством гнева, там, где был бы его живот, если бы он был. — Папирус, ты не можешь… — А почему это не могу? — удивился Папирус, топая ногой по полу. — Почему, Санс? Почему я не могу сделать это на моих условиях, хоть раз в жизни? Санс пялился, его позвоночник похолодел, — … что, чёрт возьми, это значит? — спросил он, молясь, чтобы это не оказалось правдой. Оранжевый отлил от костей Папируса, его сжатые кулаки сильно дрожали, когда он промолчал. — … Папирус, что это значит?.. Неужели… кто-то… — Всё было не так, — быстро заговорил Папирус, его голос был низким и слегка дрожащим. — … Я не идиот, Санс. Я знал, в каком ужасном положении мы были… как сильно мы нуждались в деньгах… поэтому я никогда не просил ничего, чего мы не могли себе позволить. Но были некоторые вещи, которые я хотел… и в чём никогда не было недостатка… одолжения, чтобы обменяться или заработать. Санс почувствовал себя хуже, чем когда он увидел прошлой ночью доктора Гастера с Папирусом; его душа заколотилась в грудной клетке. — … Папирус… Боги, пожалуйста, скажи, что ты сделал это не потому, что чувствовал, что должен был отплатить доктору за всё… — Нет, Санс! Это не так! — Папирус снова топнул ногой, оставляя следы на плитке. — Суть в том, что я сделал это потому, что хотел! Не потому, что мне пришлось! Я сделал первый шаг, и не смотря на потрясение, я не ожидал. — Он потёр руку, слегка наклоняясь. — … Если честно… Я не ожидал, что он согласится, потому что… Я думал, что он запал на тебя. Санс дёрнулся назад, глазницы сузились. — ЧТ…. Запал на меня? — спросил он недоверчиво. — Откуда у тебя у тебя вообще взялись такие мысли? Папирус закатил глазницы. — Санс, пожалуйста… ты не можешь быть настолько слепым, чтобы не замечать, как он смотрит на тебя, — пробормотал он. — Похоже, он дышит тобой. Когда мы на шоппинге, он всегда ищет вещи для тебя. — Он беспомощно жестикулировал, прежде чем позволить рукам упасть. — Но он не давал никаких признаков того, что вас двоих связывает… и я думаю, он просто ждал, пока кто-то сделает первый шаг. Так что это сделал я. — Он замолчал, снова потирая руки. — … ты ревнуешь, Санс? Санс чуть со стула не упал. — ЧТ… РЕВНУЮ?! — взвыл он, вскакивая. — Нет, я не ревную! Я… я потрясён! Я зол! Мне… больше, чем немного неудобно и отчасти я чувствую отвращение к этому. Папирус, тебе уже восемнадцать, а ему почти пятьдесят, и учитывая, что ты мой младший брат, и я… — он сжал зубы. Нет. Нет, он не мог об этом рассказать, не сейчас. Чья бы корова мычала, а твоя бы молчала… — … Я… Я… беспокоюсь, что он пользуется тобой. — Это тоже было правдой. И не то, что ему нужно сказать, если выражение Папируса заслуживало замечания. — Санс, я просто сказал тебе, что был тем, кто подошёл к нему. Я был тем, кто предложил ему. И знаешь, что? — Он грубо развязал фартук и бросил его на стол. — Он был тем, кто сказал, что нужно время, и что я должен действительно подумать, прежде чем это случится снова. Какой подлый злодей, верно? — Он развернулся на пятках и вышел из столовой, хлопнув за собой дверью. Санс снова с трудом откинулся на спинку стула, зарываясь лицом в ладони. Это не прошло совсем хорошо, вовсе нет. И он, конечно, не чувствовал себя лучше, поговорив с Папирусом.

***

Санс остался угрюмым на кухне за столом, ибо он-не-знал-как-долго ничего не беспокоило его, пока перед его пустым взглядом не поставили стакан, вынуждая его поднять взгляд и встретиться с доктором Гастером, озабоченно глядящего на него сверху вниз. — … Догадываюсь, что разговор с Папирусом прошёл не очень хорошо, — заявил он, садясь рядом с Сансом. Тот ничего не ответил, а просто очень шумно вздохнул. Д-р Гастер кивнул сам себе, делая глоток из собственного стакана. — Не хочешь поговорить об этом? Санс снова вздохнул, заставляя себя сесть. — Я… всё ещё не понимаю… — сказал он, медленно качая головой. — Я просто… нет. Почему… почему он… почему ты.? — Он помолчал, потом схватил стакан и опрокинул содержимое в один присест. — … Я просто хочу, чтобы моя жизнь снова имела какой-то смысл. Д-р Гастер спокойно сложил руки на столе. — Понятно, — ответил он. — Я уверяю тебя, Санс, то, что я сказал, было правдой. У меня не было намерения домогаться до твоего брата за твоей спиной. Но это тоже правда, что я очень люблю его. И я очень люблю тебя. — Он схватил свой стакан и сделал глоток. — Я не собирался ничего делать, кроме как пойти на концерт с Папирусом и вернуться домой. Но по дороге обратно… — Я… не хочу слышать подробности. Я видел достаточно, — пробормотал Санс, потирая виски. Он вздохнул, положив голову на руки. — … Папирус рассказал, что ты… сказал ему взять себя в руки… Доктор Гастер кивнул. — Это правда, — ответил он. — Сказал. Мне подумалось, что после того, как… он хотел продолжить, но я явно сделал больше, чем достаточно, и я так и сказал ему. Было бы… было неправильно делать большее, без твоего ведома. Санс позволил себе невесело ухмыльнуться, чувствуя мигрень в затылке. — А ебля языком более чем достаточной не считается? — проворчал он. Гастер побарабанил пальцами по столу. — Пожалуй и так… — признал он. — Оплошность с моей стороны. Поэтому я хочу откровенно поговорить с тобой об этом. — Он снова сложил руки на столе. — Санс, я был честен, когда сказал, что очень люблю Папируса. Какие бы отношения у меня с ним ни были — это наслаждение, и я счастлив быть с ним. — … от этого вы ничего не выиграете, док. — Я и не пытаюсь, — руки доктора Гастера согнулись на мгновение, прежде чем он потянулся и слегка коснулся руки Санса. — Я хочу прояснить. Я не использовал тебя, чтобы добраться до него, или наоборот. Я не просто беру то, что хочу, не оставляя ничего взамен. Я люблю вас обоих, по отдельности, и мне не нужно ничего больше, чтобы заботиться о вас обоих, по отдельности. Он помолчал, потом осторожно снял Санса со стула и усадил на свои колени, уткнувшись в череп меньшего скелета. — Я понимаю твою точку зрения, — сказал он. — Это действительно очень необычно, особенно то, что он — твой брат, но я способен испытывать чувства к более чем одному монстру за раз. Санс сдвинулся в объятиях старшего скелета. — … что ты имеешь ввиду? — спросил он, его скулы окрасились синим. — Только то, что я и хотел сказать, — ответил доктор Гастер. — Я очень забочусь о тебе, Санс, согласен ли ты или нет. Ты умный, вдумчивый, скромный, трудолюбивый и страстный… тот факт, что ты скелет, как и я — просто потрясающе. — Он просунул пальцы под подбородок Санса, поднимая голову меньшего скелета вверх. — Я был честен с тобой, о моих чувствах и о моих намерениях. Так что не сомневайся в том, что я забочусь о тебе. Он прижал зубы к Сансу на мгновение, прежде чем откинуться назад. — Я согласился, что не буду домогаться до Папируса, — заявил он. — Но, учитывая, что он взрослый и что-то уже установились между нами, будет лучше, если ты снова поговоришь с ним, чтобы договориться между собою. — Он поставил Санса, вставая сам. — Как я уже говорил… я очень люблю Папируса, и ненавижу в чем-либо ему отказывать, но вступать в отношения с ним, зная свои границы, на самом деле — это неосмотрительно с моей стороны. Если дело доходит до этого… взаимная договорённость может и будет между нами тремя. Он наклонился, целуя лоб Санса. — И, как я уже говорил раньше… Папирус не станет думать о тебе хуже, если ты скажешь ему правду. И это, безусловно, сделает вещи проще в дальнейшем. — Он повернулся и спокойно покинул комнату, оставив Санса со своими собственными мыслями.

***

Санс знал, что это было не так просто, как найти Папируса или просто поговорить, не когда его собственные чувства смешались и разбились. Выслушав обе стороны… он не знал, что чувствовать. Часть его была сердита из-за случившегося. Другая была рада, что, по крайней мере, это было по обоюдному согласию, и он даже не хотел знать, что он чувствовал, что это Папирус был иницииатором. Его чувства о Папирусе вообще были просто… смешанными. Выяснив, что его младший брат был зачинщиком всего этого, было не очень хорошо, но узнав, что Папирус, по видимому, Бог-знает-как-долго спал в школе за деньги — оказалось еще хуже. Он хотел пнуть себя за то, что думал, что все было прекрасно, что он знал Папируса, что он хорошо воспитывал его без посторонней помощи, только чтобы его мир за сутки перевернулся с ног на голову. Теперь он расстроил своего брата инсинуациями, он не знал, что он делает, и что еще хуже, казалось, Папирус выглядел одержимым за продолжение того, что он начал с доктором. И это заставило Санса… … строго говоря, Санс стал подозрительным, беспокойным и злым… … внутренне же, Сансу хотелось видеть целующихся Гастера и Папируса, соперничая за право, кто останется в особняке. И, ох, Боги, он облажался, думая об этом. Папирус был прав. Санс чувствовал — среди всего прочего — ревность. В голове проносилась целые стайки небольших мыслей, таких, как: я недостаточно хорош для него? И что Папирус может дать ему, чего не могу я? И как я могу сделать это лучше? Это приводило в бешенство, что он должен был чувствовать с самого начала… но это было. Ясно, как день. Вопрос состоял… в том, если бы он правда рассказал Папирусу о его соглашении с доктором Гастером, и, как доктор и сказал, тот принял бы это… что тогда? Папирус отступил бы? Или ему просто будет наплевать на договоренность и он бы сосредоточился на том, что вместо этого он хотел? От этого Санса пробила дрожь по позвоночнику, думая, что эти отношения словно любовный треугольник. И как это вообще происходит со всеми? «Уже, не так ли?» — он поймал себя на мысли. — «Было прекрасно, когда ты был с доктором Гастером, и когда Папирусу было чем занятся. Ты никогда бы даже не узнал или позаботился, если бы не пошёл вниз, перекусить». Но в этом был смысл. Это был бы грязный, гнилой секрет! Так что, если это не так? Какая разница, на самом деле? Ты видел доктора и твоего брата, как они смотрят друг на друга. И даже Папирус видел, как доктор Гастер смотрит на тебя. Что бы изменилось? Он узнает. Вот что бы изменилось. И он мог даже справиться с этим, зная, что он будет частью двойных отношений, как эти? Это казалось абсурдным, невероятным, но он думал обо всех походах по магазинам, на которые доктор Гастер брал Папируса, только чтобы не забывать про Санса и тоже покупать ему вещи. Он думал, чтобы быть с доктором Гастером, а не как однажды Папирус заметил в разговоре, всё внимание доктора Гастера переключилось на него. «Я люблю вас обоих, по отдельности». … любит ли? … события прошедших нескольких месяцев сказали Сансу, что да. Странно это было, с виду невероятно. Доктор Гастер, казалось, искренне увлечен и заинтересован в Сансе и Папирусе на разных уровнях. Жизненный опыт в целом, тем не менее, учил Санса, что ничто, что настолько хорошо — не могло быть правдой. Хотя, это была не совсем нормальная жизнь, как и у д-ра Гастера. Санс вздохнул. Ему не стоит принимать это близко к сердцу и надеяться на лучшее. Несмотря на тревожащую странность всего этого… он построил жизнь, которой он, на самом деле, наслаждался. Он продолжал учиться, он не беспокоился о счетах и долгах, о Папирусе заботились, и он был… … счастлив. Он был счастлив. И он, конечно, никогда не видел Папируса более счастливым в жизни. И ему в голову пришло, что счастье еще можно сохранить. Санс уставился в потолок, прежде чем потереть своё лицо. Он сошел с ума. Он, должно быть, сумасшедший. Он сел и вышел из комнаты, прогуливаясь по особняку, пока не оказался перед большой дверью. … такой сумасшедший. Он постучал. И подождал. Дверь открылась, и доктор Гастер взглянул на него. — … Санс. Что… Санс потянулся к нему, схватив доктора Гастера за отвороты рубашки и дёргая его вниз, прижимая их зубы вместе. Доктор замешкался на мгновение, прежде чем взялся за плечи Санса, целуя в ответ, прежде чем отодвинуться. — Что это, Санс? Санс сжал руки на рубашке доктора Гастера сильнее. — Я всё еще зол, нам всё равно придется обсудить это позже, но прямо сейчас, я действую в соответствии с контрактом, и Боги, помогите мне, я хочу оргазм, прежде чем сойду с ума от стресса, в котором я оказался по твоей и, моего брата, вине. — Он подтянул Гастера ближе за рубашку. — Исправь это. Д-р Гастер коротко понимающе кивнул, снова целуя Санса, обвивая руки вокруг маленького скелета и понес его в свою комнату, пинком закрывая за собой дверь.