Северный король

Позолоченная карета, украшенная родовыми регалиями дома Тиреллов и Старков, медленно замедлилась и остановилась. Ещё задолго до этого, приоткрыв шторку и окошко, королева увидела в конце горизонта силуэт громадного города. Уверенно встав, она вышла на морозящий воздух через открытую слугами дверцу. Длиннющая колонна, похоже, раскинулась на целую милю, а то и больше — настолько громоздким было её сопровождение. Рыцари Простора, Речных Земель и вольные всадники кинулись охранять её на таком опасном, по их словам, пути. Сама Маргери не видела нужды во всем этом, ведь все они лишь замедляли их ход, хоть и были украшением всего этого и весь путь веселели их. Но всё это обошлось ей месяцем пути. Обычные прилипалы-нахлебники, пытающиеся таким образом ухватить небольшой кусок. Элинор, Мегга и Элла Тиреллы пустились вслед за своей королевой, шумно веселясь при выходе из кареты. Остальные компаньонки, бывшие в других каретах, последовали за ними. Весь путь они не прекращали щебетать, и под конец, особенно последние пару дней, Маргери это наскучило, и она перестала так рьяно включаться во все разговоры и пытаться поддерживать настроение. Кузины, наверняка, заметили это, и причину они сами прекрасно знали. После радостных вестей о битве при Хэйфорде, публично озвученных в большом зале Риверрана, Маргери почувствовала, что, наконец, всё в жизни идёт правильным образом. Как же сильно она тогда была наивна. Чуть позже, когда начался скромный по Хайгарденским меркам пир, Бринден Талли, ставший ей ближе спустя всё это время, увел Маргери подальше от любопытных глаз и ушей и открыл ей ситуацию. Новость, которая поначалу казалась такой великолепной, скрывала за собой гору неприятных деталей. Победа была одержана не так легко и стоила многим тысячам людей жизни. Многие лорды и рыцари, которых она знала уже не один год, сложили свои жизни на том поле, а змеи, пригревшиеся на груди Робба, открыли свои личины, пустив клыки в самый неподходящий момент. И Лорас, её брат и защитник, был чуть ли не убит Григором Клиганом и находился при смерти. Сразу же после услышанного её глаза наполнились влагой, и королева бросилась в бега, сама не понимая куда. В глубине души она осознавала, почему. Маргери Тирелл не желала, чтобы кто-либо узрел её в таком виде. Она просто хотела скрыться ото всех, дабы не сдерживаться. Иначе это всё медленно сжирало бы её изнутри, потихоньку ломая все её стержни. К моменту, когда Чёрная Рыба и остальные домочадцы Риверрана и Хайгардена уже полдня стояли под её дверью, она твердо решила, что в самое ближайшие время отправится в путь, несмотря ни на что. Чёрная Рыба протестовал и упирался, утверждая, что всё это глупо и неразумно. Но даже его упрямство не могло тягаться с её решительностью в тот момент. Ступая по влажной и невысохшей земле, королева грациозно и гордо двигалась вперед, несмотря на съеживающий холод снаружи. Кузины пытались поспеть за ней со всех сил, но их слабые ноги, не привыкшие к такому ходу, не могли угнаться за ней. Плотнее укутавшись в меха поверх шерстяной шали, она пыталась не замечать обжигающий кожу и легкие воздух. Щеки молочного цвета покрылись румянцем. На ней было зелёное плотное платье, а волосы каштанового окраса без хитрых завивок были без короны, кою она предпочла оставить на сегодня. Обгоняя колонны всадников с острыми пиками и дюжины серых повозок на сером поле, она наконец узрела белый, подобно святому, лик. Снежные доспехи полностью скрывали личность, но даже несмотря на это она догадывалась, кто это. Ком собрался в горле, и слёзы невольно просочились из глаз. Маргери, не выдержав, перешла на бег. Такое поведение было непристойно для королевы, но сейчас ей было плевать на чужое мнение. Тирелл кинулась в тёплые объятия человека, который всю её жизнь был ей не только братом, но и близкой душой, с кем она могла поделиться своими страхами и переживаниями. — Ваше величество, — произнес столь родной и тёплый голос. Это он, это он. — Лорас, — дрожащим голосом проговорила Маргери. — Ты не поверишь, как сильно я волновалась за тебя. Я боялась самого худшего. — Горячие слёзы стекались по её щеке, когда она говорила это. — Больше никогда так не делай. Не оставляй меня, принимая глупость за храбрость. — Это не было глупостью. Ныне им лакомятся черви, а я тут, в обществе самой прекрасной королевы из всех когда-либо ранее существовавших, — его слова гулко отзывались через забрало, которое он не спешил открывать. Лорас пытался быть с ней весёлым, но Маргери чувствовала всю скрытую печаль в его голосе. — Это могло стоит тебе жизни. Я прошу, больше не обходись со мной так жестоко. Я не знаю, как смогу жить без тебя. — Я тоже тебя люблю, сестрица, — рассмеялся в шлеме Лорас. — Могу я тебя увидеть…? — затаившись, спросила Маргери. — Да… Конечно. — Открыв заклепки, Лорас начал снимать с головы сталь, и под ней первыми показались отросшая щетина рыжеватого цвета и молочная кожа, скрывающаяся под ней. Но дальше уже было не так хорошо, как казалось на первый взгляд. Левую половину щеки украшал огромный красный изрубцованный шрам, а его левое ухо вздулось, подобно маленькой подушке. Но самое ужасное было то, что он больше никогда не узреет прекрасные весенние поля, приходящие после ужасной зимы, и кроваво-алый закат солнца над водами Мандера своим левым глазом. — Не так прекрасен, как прежде, но всё равно способен составить конкуренцию почти всем рыцарям Семи Королевств. — Ты всегда будешь лучшим рыцарем во всем, даже когда тебе стукнет шестой десяток лет, и все твои волосы поседеют, а зубы повыпадают, — улыбаясь, сказала Маргери, делая вид, что всё это не важно. — Мейстеры дают мне разные лечебные мази, чтобы рубцы прошли. Так что ничего страшного. Меня могла постигнуть и более ужасная участь, — уже более холодным тоном добавил он. — Отвагу сира Робара Ройса никто не забудет, — отвела в сторону глаза королева, и сразу же вернула их ко взгляду брата. — Его имя покрылось славой, а подвиги будут вечно воспевать в балладах. — Да… Наверное. «Нет, нельзя сейчас давать ему думать об этом. Ему и так нелегко» — Как поживает его величество? Я уже столько времени его не видела, — рука Маргери невольно потянулась к уже округлявшемуся животу, когда она произнесла это. — Он в добром здравии. Насколько это, конечно, возможно. Его нога пока полностью не зажила, и ходьба всё ещё причиняет ему муки. Но, Маргери, — он приобнял её одной рукой, и они отошли подальше от остальных, в том числе и от кузин, которые всё время терпеливо ждали, когда брат и сестра закончат. — Произошедшее сильно повлияло на него… Он часто начал по вечерам закрываться у себя, и от злости крушить всё подряд. Его величество стал даже более холодным и скрытным, чем когда-либо ранее. Я не уверен, что он с теплотой и радостью встретит тебя. — Я… догадывалась. «Лорас тоже поменялся, — осознала Тирелл. — Он повзрослел, поумнел. Раньше он вряд ли бы обратил внимание на это. Эта война всех нас изменила, и страшно даже представить, как она отразилась на Роббе». — Я попытаюсь исправить это. Нам теперь предстоит долгое залечивание его ран, — надеясь на лучшее, произнесла королева, и после небольшой тишины добавила: — Мне почему-то кажется, что он не будет равнодушен к моему приезду. — Надеюсь. Королевская Гавань и вправду рассадник гадюк и мерзости. Раньше я этого не замечал… Столько лжи, слухов и сплетен… Пора в путь. Все приготовления уже сделаны, а раздачу еды мы начали за несколько дней до твоего приезда. Стража по всем местам расставлена. После того, как кузины шумно начали радоваться Лорасу, и он увиделся и обменялся любезностями со всеми остальными, они продолжили путь. Маргери оседлала своего любимого скакуна Снежка, подаренного ей когда-то Уилласом. <i>Уже столько воды утекло с тех пор, как я его видела в последний раз</i>… Войдя в город через Драконьи ворота, она узрела последствия резни в городе между людьми Ланнистеров. Чёрные от языков пламени кирпичные стены домов внушали лишь отторжение. Небо, под стать, было серым и тучным. Простолюдины смотрели на них со страхом и отвращением. Они боялись её, и город не желал принимать Тиреллов. Однако Маргери сделает так, что он поменяет своё мнение. Натянув тёплую улыбку, она дала указ музыкантам играть весёлый ритм, а пажи и слуги начали раздачу подарков горожанам. Она ожидала, что поначалу они отнесутся к этому с опаской, и только спустя некоторое время чернь радостно начала приветствовать королеву, клича её имя. Дети, женщины, старики и мужчины подходили и брали столько, сколько влезало в руки. Мешки с мукой, даже засохшие овощи и фрукты улетучивались с безумной скоростью, оставляя повозку за повозкой пустыми. А дети, одетые в потерявшие свой цвет и потускневшие лохмотья, радостно брали игрушки, и даже сама Маргери присоединилась к этой раздаче. Спустившись со Снежка, она подходила и принимала их маленькие невинные ручонки в свои и гладила их по голове, некоторых награждая поцелуем щеку, чем дарила им теплоту и радость. После стольких недель в пути это было хоть какой-то отрадой. Одна женщина внезапно подошла и грубо потянула к себе и подняла на руки ребенка, который минуту назад радостно направлялся в сторону королевы. Женщина со спутанными волосами и грубыми рабочими руками пробубнила что-то непонятное себе под нос. Из этого Тирелл смогла разобрать лишь одно слово — «подстилка». Гвардейцы моментально откликнулись на это и появились подле неё, однако Маргери ответила им, что причин для беспокойств нет, и, забыв об этом, дальше продолжила благотворительность. Их было столько, что не счесть. Не каждому из них достанется что-то из всего этого. Она приказала в первую очередь раздавать еду и одежду слабым и беспомощным, и только после этого — полным сил и здоровым мужчинам. Но даже не смотря на это, на краю всего этой кучи людей всё равно оставались те, кому не повезло и их оттолкнули и не пустили более сильные. Маргери пыталась быть чуткой и доброй со всеми ними, но она сбивалась, и все её мысли были только о нем. Он не мог просто так не выйти на встречу к ней… Королева участвовала в мероприятии ровно столько, сколько было надобно, однако ни мигом дольше. Он ждёт её, несомненно ждёт, иначе быть просто не может. Весь её путь до холма Эйегона простолюдины сопровождали её, никак не желая отрываться. Они радостно кричали, благословляли её и также просили у неё самой благословения. Я буду заботиться о них, раз некому больше. Около входа в Красный замок она увидели столпотворение людей, очевидно благородных. Лорас же не отходил от сестры ни на шаг, не снимая с себя шлема. Уже в огромном дворе замка она увидела те самые знакомые знамена, которые не видывала сто лет. Но её волновало лишь одно из них, и только от его вида сердце билось быстрее, а дыхание учащалось. Он стоял там, в окружении своих людей, покалеченных и измученных, но всё ещё сильных и стойких. Высокие стены Красного Замка окружали их. Интересно, ощущали ли королевы из рода драконов что-то похожее, что чувствовала она? Наверное, нет. Вряд ли их захлестывал страх, радость, нетерпение и надежда одновременно. Северян в мехах и варёной коже отличить от остальных не составляло труда. Южане типично своим краям были в более легких одеждах, где нередко встречались ткани из шелка. Король опирался на стальную трость правой рукой, его нога с той стороны была подкошена, веки потяжелели, а над левой бровью был шрам. Однако даже с таким видом от него веяло силой и уверенностью. Он был прост в одеяниях как всегда, и ведь правда, воину, кем он и был, не было надобности быть в разноцветных шелках. Лишь кожаный дублет, оббитый мехами и шерстью изнутри, был на нём. На голове, с отросшими почти до плеч осенними волосами, находилась всё та же железная корона, кою он не желал менять. Рядом с ним стояли Гарлан и её отец с широкой улыбкой на лице. Оба, слава Семерым, были целы и невредимы. Толстяк Вендел Мандерли; отважная Дейси Мормонт, обменявшая свою жизнь на жизнь Лораса; весельчак Эдмунд Амброз, галантный Робар Ройс, гигант Маленький Джон Амбер — всех их здесь не хватало. Но отсутствие вечного спутника короля чувствовалось сильнее остальных. Без него он казался не тем: не так он себя держал, не так он смотрел на неё… Некоторые лица ушли, а некоторые пришли. Маргери знала и помнила их имена и дома по строгой и твёрдой указке септы, а лица — по рыцарским турнирам и прочим светским собраниям и праздникам. Их было немного, и все они стояли по краям. Кафферены, Уайлды, Феллы и Эстермонты из значимых знаменосцев Штормового Предела, а также полдюжины неизвестных гербов и лиц, вероятно, рыцарских. Только один незнакомец с видной острой бородкой и наигранной улыбкой стоял ближе остальных. — Её величество королева Маргери из дома Тиреллов, — громогласно провозгласил герольд. Все они, даже её отец, склонили голову. Однако он смотрел всё так же бесстрастно, и в его голубых очах не было той горящей искры жизни. В этот раз уже она опустилась в лёгком реверансе перед ним и отцом. Мейс Тирелл выглядел как никогда довольным, излучая доброту и радость всем своим видом. Старческие морщины, которых за последний год на его лице заметно прибавилось, сложились в образ самого счастливого человека в Семи Королевствах. — Маргери, доченька моя, — первым начал и расплылся в улыбке Мейс Тирелл. — Отец, — робко ответила Маргери склонив голову и вспомнив бессонные ночи, когда она с тоской думала о нём, о маме и бабушке, и о Уилласе. Её голос ослаб, и, казалось, она лишалась всех сил. Он принял её в свои крепкие, но нежные объятия, как принимал тысячу раз до этого, называя своей маленькой принцессой и угождая каждой прихоти. Тирелл всю её жизнь говорил ей, что однажды сделает её королевой, и вот он выполнил обещанное. Может, он и не был самым умным и величайшим лордом из рода Тиреллов, но был тем, кто своей добротой и мудростью к простым фермерам, ткачам или другим ремесленникам, мог послужить примером всем остальным лордам Семи Королевств. Он был её героем. — Он ждёт тебя, — прошептал лорд Тирелл, медленно отпуская её. От его слов у неё в душе что-то затрепетало, а глаза наивно загорелись. Не надо, не надо сильно надеяться, верить — это ведь приведёт только к боли, ты ведь знаешь. И вот она встретилась с ним взглядом, и это уже были не голубые, подобно морю, очи, в которых хотелось утонуть, а две безжизненные льдинки, лишенные всякой радости. — Ваше величество, — сказала Маргери, заставляя себя смотреть ему в глаза. — Моя королева, — ответил он тем же голосом, который ранее шептал ей на ушко столько ласковых слов. Маргери никогда не могла предположить, что только в его отсутствие она поймёт, что он для неё значит. Не было ни дня без его образа и фраз в её голове всё это время. И вот же он, достаточно протянуть руку и прикоснуться, чтобы сойти с ума. — Надеюсь, вы в полном здравии и дорога не утомила вас. — Я с нетерпением хотела вас поскорее увидеть, и это придавало мне сил, ваше величество, — не опускала Маргери головы. — Мысли о вас тоже питали мою волю… Маргери, — назвал он её по имени, заставив забыть обо всех плохих мыслях. — Пройдемте внутрь, здесь довольно прохладно, — предложил северянин. Он двигался с трудом, иногда тихо ругаясь, достаточно, чтобы это услышала она, идущая под руку. В тронном зале, около железного трона, сотканного в пламени дракона, и был пир в её честь. Слуги четыре раза меняли блюда, сменяя одну жирную пищу ещё более жирной, начав печёной курицей и закончив жареным упитанным поросёнком без овощей. Ей было тесно и душно в этом огромном помещении, хотя она всегда мечтала, что будет сидеть там, рядом с этим ужасным, но величественным железным троном. Эти острые мечи тревожили её, особенно после того, что случилось с Серсеей Ланнистер. Все время они молчали, не обмолвившись ни единым словом друг с другом. Даже её неловкая попытка начать разговор закончилась сухим и однозначным ответом. Тирелл не понимала, почему он так с ней. За что он её так наказывает? Когда Маргери робко спросила, не пора ли им идти в покои, ведь уже давно за полночь, король, пригубив ещё одну чашу вина, ответил, что если она хочет, то вольна, и где находится её комната знает прислуга. Эти слова о её покоях так легко дались ему, словно так всегда и было, и будет… Она встала из-за стола, сделав вид, будто ничего не произошло. С улыбкой попрощавшись со всеми, она с полузакрытыми глазами дала своим ногам вести её. Кузины, стаей последовавшие за ней, наверняка догадывались о чем-то. Маргери не хотела говорить с ними о чем-либо, ни с кем, не сейчас. Даже Лораса, который тоже что-то почувствовал, она фальшиво убедила, что причин для беспокойства нет. В ней таилась небольшая надежда, что всё же Робб явится к ней. Однако она, как и все её ожидания, разбились о жестокую реальность. Маргери не выдержала и дала волю эмоциям, боясь, что иначе она сломается. Жизнь, казалось, теряла смысл. Она никогда не надеялась, что сможет полюбить своего жениха, кем бы он ни был. Ведь при подборе партии всегда руководствуются иным. Дни были серыми и летели один за другим. Лорды и их семьи, рыцари и простой народ стекались в столицу, ожидая новую коронацию. Солнце реже и реже показывало себя на небе, а темнота охватывала всё больше. Поступали новости из Речных Земель, что там выпали первые сугробы, а ветра Королевской Гавани задували всё сильней. Маргери пережила свою первую зиму ещё в раннем детстве и мало что помнила с тех пор. Белые клубки и обжигающе холодный снег — вот, что впечаталось в её память. Хайгарден находился на юге королевства, и зима чувствовалась там слабее всего. И от морозов столицы в её голове невольно возникал вопрос, настала ли уже зима? Мысли о поездке в Винтерфелл при таких холодах она отодвинула в дальний угол, лет так на пять, если повезет. А может и никогда. Лучше бы никогда. Очередная всеобщая трапеза, и очередная глупая встреча важных гостей в башне десницы, где она обязана была присутствовать просто для виду. Люди прибывали со всех уголков королевства. Королевская Гавань вновь ожила, и улицы забились торговцами и ремесленниками. Явились даже люди из самого Дорна, которые под указкой Мартеллов не спешили предпринимать какие-либо действия. Среди них были рыцари и лорды, и даже один из Айронвудов. Состав её фрейлин-компаньонок увеличивался. Да и Маргери сама была не против, ведь та же Таэна Мерривезер показалась ей свежим глотком воздуха после постоянного общества малолетних фрейлин-девиц. Разрушенные дома отстраивались, а склады и амбары, опустевшие после крупного пожара в городе, наполнялись вновь. Спустя неделю в столицу с грохотом прибыли остальные члены семейства Тиреллов, которые после официальной и громкой встречи сразу же вызвали Маргери на личный разговор без лишних глаз и ушей. Сидя в одинокой башне Красного Замка, в тёплом солярии с зажженными жаровнями, все они были с хмурыми лицами. — Наглый и чересчур самоуверенный в себе мальчишка, — фыркнула сморщенная леди Оленна. — Одел корону на свой второй десяток, и представляет себя боги знают кем. — Королём Семи Королевств, — заметила гордая леди Алерия. — Пока что нет, — возразила бабушка, мотая головой. — Милая моя, не грусти так, от этого морщины на лицо быстрее выпадают. Уж мне в этом тебе стоит поверить. Ещё эти амбиции твоего нетерпеливого мужа, Алерия, — перевела взгляд леди, в девичестве Редвин, на леди, в девичестве Хайтауэр. — Он, если мне память не изменяет, ваш сын. — Кого родить я не выбирала, а вот ты за кого выйти — да. — Я вас прошу, не спорьте хотя бы сейчас, — пыталась успокоить их Маргери и собственноручно предложила им парящийся чай с лимоном. — Есть радостные новости? — украдкой произнесла бабушка. И Маргери взглянула сначала в лицо матери, и позже бабушки — обе смотрели на неё выжидающим взглядом. Помещение было обставлено под стать особам из дома Тирелл. Столы и стулья из редчайших пород дерева, сделанные с изумительными узорами. Ковёр, сотканный лучшими мастерами востока, серебряные приборы, забитые труднодоступными и непрочитанными книгами полки — всё это было привезено прямиком из Хайгардена. Северяне такого с собой точно таскать не стали бы. — Это случилось ещё в Риверране, — коснулась она своего живота в свободном и тёплом серебряном платье, украшенном золотыми лентами и дюжинами жемчугов. Укутанная шалью из мягкой шерсти, она не чувствовала холода. Волосы её в этот раз были без ухищренных причёсок, лишь прямые и отпущенные. Две старших Тирелл довольно улыбнулись, поздравляя королеву. А Маргери вспомнила все те ночи, когда Робб изливался в неё, а иногда на неё. — Люди как розы: сегодня они свежие и красивые, а завтра зачахшие и сникшие. Ты и заметить не успеешь, как твою красоту рукой снимет. — Леди Оленна подвинулась ближе и приняла её ладони в свои. — Дитя — единственное, что поможет тебе после удерживать и укреплять своё положение. Уж я-то знаю. — Тебе нужно его задобрить. Ты сможешь это сделать, если мы устроим тебе встречу? — подняла серебряную бровь леди Алерия. — Когда я попыталась заговорить с ним, этот мальчишка сбежал от разговора, ковыляя своей тростью. Наглец. Правильно говорят о северянах — неотесанные мужланы, да и всё. Я, по своей глупости, предположила, что он такой же, как его родитель Нед Старк. Яблоко в этот раз упало гораздо дальше яблони. Неужели он всерьёз считает, что сможет обойтись без нашей поддержки? Война ещё далека от завершения: Запад всё ещё стоит, Железные Острова ещё бунтуют, а калека из Дорна как всегда медлит. — Маргери, у тебя есть догадки о причинах такого его поведения? — Я не знаю, матушка, — сказала королева, всматриваясь в стену и время от времени переводя взгляд на роскошную инкрустированную золотом вазу. — Впрочем, ничего удивительного. Мужчины не любят открываться кому бы то ни было. А когда открываются, то осознают, какие они немощные и слабые. — Матушка, мне известно, о чем люди шепчутся, — повернула голову в сторону Тирелл. Королева уставилась на играющее пламя свечи. Оно изгибалось, ехидничало и вело себя по-детски. Но в то же время являло собой опасную силу, способную сжечь целые города. «Откуда они появились? Кто осмелился распространять такую гнусную ложь обо мне?!» — Эти слухи не делают нам дело, — молвила леди Оленна, прикусив выпеченное мягчайшее тесто с сахарной пудрой. — Я предчувствовала, что такое возможно, но чтобы они настолько разрослись? — Маргери, золотце, я знаю, что тебе неприятно вспоминать о Ренли, — проговорила леди Алерия. — И ты уже говорила об этом, но нам надо уточнить: ты точно не понесла от Ренли? «Не сегодня, моя королева, — любил повторять Баратеон. — Я устал, лучше давайте завтра. Потом. И тогда, может быть, боги сблаголовяться, и вы подарите мне сына». — Нет, матушка, нет… Ренли… Он не сделал этого, — смутилась Маргери. — Это и к лучшему. Остается лишь молиться богам, чтобы твои дети пошли в отца, а не в мать, как это случилось с твоей предшественницей. Рыжие и голубоглазые. — У Ренли тоже были глаза цвета неба… — отчаянно произнесла Маргери. — Лорд дутая рыба претендует на должность десницы, — фыркнула леди Оленна, махнув рукой. — Несомненно, он скоро открыто выскажет свои амбиций своему зятю. Хуже десницы нам не найти. — Бабушка отвела глаза в сторону и, немного помедлив, добавила: — Дорогая, твой волк будет на седьмом небе от счастья, когда узнает, что его поредевшую стаю скоро ждёт пополнение. Тогда ты и намекнешь ему о намерениях своего отца. — Выбери нужный момент и просто сделай своё дело, — искривились в улыбке губы леди Алерии, которые с каждым с годом всё больше покрываются морщинами. «Старость нас всех когда-нибудь да настигнет», — навевала на себя грусть королева. Леди Оленна нахмурилась, скрепив пальцы в замок, и задумчиво всмотрелась в одну точку. Она с возрастом всё больше начинала понимать бабушку, но сейчас и догадаться не могла, что за мысли были в её голове. — И этот старый скупердяй, возомнивший себя посланником богов. Ха. Но, надо признать, вес в столице он набрал хороший. При столкновениях между людьми Лиддена и Ланнистеров, и разграблений, последовавших за ними, ни одно место под охраной воробьёв не пострадало. И это лишь укрепило веру людей в него. — Это проблема? У нас же в десятки раз больше людей, — предположила Маргери. Разве может септа стоять выше короны? — Может и больше. Однако до открытых столкновений с верой не стоит доводить. Особенно учитывая то, что зять наш не спешит отменять указы Ланнистерши о восстановлении Мечей и Звезд. Явился паж, нарушив приказ леди Оленны не беспокоить их по пустякам. Однако старая леди Редвин не разозлилась, посылая проклятья на его голову или приказав Левому и Правому задать ему хорошую трепку. Вместо этого ничем не удивленная Оленна Тирелл спросила, он ли это, и, получив утвердительный ответ, сказала: — Дорогая моя, тут у нас намечается небольшая беседа с нашим любезнейшим другом. Тебе тут присутствовать нет нужды. Ты можешь идти. — Семь благ вам, миледи. — Не протестуя, легко встала Маргери, разгладив свой наряд. Покидая уже душную комнату и спускаясь по лестнице, она увидела «любезнейшего друга» бабушки — Петира Бейлиша. Лёгкими шагами он, закутанный меха, прямо порхал по ступенькам, а его серебряный изнутри плащ развевался в помещении. Острая бородка и вечно дружелюбный вид не вызывал у Маргери доверия, хоть это и не отталкивало её. Он всегда пытался быть добрым и отзывчивым к любым её вопросам и нуждам с момента, как они недавно познакомились. Обычный прилипала, подумала она сначала. Однако острым у него оказалась не только бородка, но и, в нужное время, ум и язык. Пусть просто пройдет время, и он сам докажет или опровергнет истинность своих намерений. Ни секундой раньше она мнение о нём менять не будет. — Ваше величество, — показал Бейлиш свои белоснежные зубы. — Какая приятная встреча. Как ваше состояние? — Приемлемо, лорд Бейлиш, — губы Маргери уже заученно искривились в улыбке. — Его величество тоже, я уверена. Простите за грубость, но я и вправду спешу. Моя духовная наставница септа Несторика и мои кузины сегодня молимся за благополучие всего государства. Важное дело. — Ничего страшного. Это, несомненно, важно. Тогда не буду вас более держать, — мягко произнес Мизинец. — Правду сказать, ваше благородство и самоотверженность настолько тронули меня, что и я захотел того же самого. Мне на сердце больно, когда я представляю тех голодающих женщин, детей и стариков под холодным дождём. И я собираюсь сделать скромное пожертвование из личных сбережений. Постройка пары септ и домов да покупка продовольствия и вещей первой необходимости. Сущие мелочи. — Боги оценивают даже небольшую помощь неимущим, как огромное благо. Да и те люди, я уверена, не забудут вашей доброты. — Тирелл стало тепло на душе от его слов, ведь сколько бы она ни занималась благотворительностью и сколь бы ей это ни приедалось, неравнодушие к людям было в ней с рождения. — Будем надеяться. «Хищная улыбка, — подумала королева. — Он либо наискусный лжец, которого я когда-либо видела, либо ему и вправду не всё равно». — Желаю вам удачи в ваших начинаниях. Пусть Старица осветит вам путь. А теперь прошу меня простить, мне уже пора. — Бейлиш поклонился в ответ, а Маргери пошла дальше. Её брат, Лорас, стоял снаружи башни в шлеме — до конца жизни его будут мучить эти шрамы. С момента прибытия в столицу он не отходил от неё ни на шаг, поручая охрану короля двум своим названным братьям. Маргери каждый раз чувствовала его боль даже через всю толщину брони. В кругу из десяти людей она заметила отблески ещё одних белых доспехов. Люкас Блэквуд явно явился неспроста. — Ваше величество, — поклонился королевский гвардеец. — Король хочет видеть вас, прошу пройти за мной. Сердце, казалось, остановилось в тот миг, когда он произнес эти слова. Маргери от удивления по началу не знала, что сказать. Может, это какая-то злая шутка? Она уже успела потерять всю надежду от холода, исходящего от него. Бездонная пропасть внезапно и беспричинно оказалась между ними, отделив её от того, в ком она только недавно обнаружила близкую душу. — Ваше величество? — Да… Конечно. Минуты, которые ушли на путь к нему, казалось, прошли одновременно быстро и длились при этом целую вечность. И вот она стоит перед ним, величественно сидящем во главе одинокого длинного стола. Молча, уставшим взором проникая ей в душу. Его взгляд не так леденил даже в момент их первой встречи, когда он держался холодно и отстраненно. — Присаживайся. — Маргери не желала сильно приближаться к нему и села на другом конце стола. Он же в это время не сводил с неё глаз. Перед ним лежала стопка писем и пергамента с чернилами, а также тяжелая железная корона. — Надеюсь, холода не беспокоят тебя. Я приказал хорошенько отопить эту комнату перед твоим приходом. — Благодарю. Нет, моя кровь достаточно горяча, чтобы не боятся заморозков, — солгала она, при этом дрожа от каждого дуновения ветра снаружи. — Как поживают леди Алерия и леди Оленна? Мне до сих пор не удалось с ними переговорить… — Вы изменились, — отрезала Маргери. — Все мы меняемся, — сложил руки в замок у подбородка король. Маргери же тем временем со всех сил мяла платье под столом. — Такова жизнь — хотим мы этого или нет. Я единственный наследник и последний представитель дома Старков, и мне приходится делать много чего. — Такова. Но не надо перекидывать всё на трудности жизни. Всем нам приходится нелегко, однако мы держимся. — Вы думаете, что знаете тяготы жизни? Когда вам последний приходилось делать то, чего вы сами не желали, но вас обязывал долг? — Уже столько воды с того момента утекло… Но я никогда не забуду тот день, когда моя семья выбрала мне в женихи человека из далеких краев, о котором я ничего не знала. И это было далеко не последним из того, к чему меня обязывал долг, но чего я сама не желала. — Пойти под венец не такая уж и трудная вещь. Для моего согласия в выборе пассии мне не требовалось много времени для раздумий… — «А у меня его и не было». — Лишь один миг для того, чтобы сказать да. Вот приходилось ли вам когда-нибудь маршировать под холодным дождем весь день, натирая конечности седлом? Приходилось ли вам отправлять своих же людей на верную смерть лишь ради небольшой уловки? Приходилось ли вам собственноручно казнить человека, который днем ранее был готов отдать за вас жизнь? Видели ли вы слёзы женщин и детей, чьих мужей и отцов по вашему же приказу только что убили, а дома их сожгли? — уже чуть не перешел на крик король. — Нет. Я всего лишь проехала по истерзанной войной стране под капризами погоды, спеша к, как оказалось, чужому человеку. Я всего лишь увидела своего брата, мучающегося каждый день оттого, что, ввязавшись в вашу войну ради меня, стал калекой. Я всего лишь слышала ночные всхлипы и плач женщин, чьи мужья, сыновья и братья умерли в этой войне. Я всего лишь застала Росби и Стокворт, опустошенных и чёрных от огня замков, после вашего ухода оттуда. И я всего лишь ношу под сердцем ребенка, чьему отцу плевать на меня. Маргери никогда не видела ранее Робба с таким выражением лица. Слишком мал был срок, и слишком незаметен был живот под толстыми нарядами. А он, как оказалось, был и слепым и глухим, раз не заметил этого или не услыхал болтовню о её беременности. Старк встал с места и опустил взгляд, как провинившийся ребенок перед матерью. Все мужчины всегда остаются детьми. — Я… я не знал… — Знали бы, если бы интересовались мной. — Старк рыкнул, уперевшись одной рукой на трость, а другую пустив в медные кудри. — Сколько месяцев? — Три, по подсчетам мейстера. — Три месяца… Как я это мог проглядеть… — Легко, если не всматриваться. — Это… это прекрасная новость, — попытался приблизиться он к ней, и Маргери всем своим видом дала ему понять, что дальше подходить не стоит. — Я все эти дни перед сном задавалась одним вопросом: почему? Почему он решил меня оттолкнуть? Каждую ночь это мучило меня, не давая спокойно спать. А на следующий день я смотрела, как вы старательно избегали меня. Так вот, почему? Что я такого вам сделала? — Я… я не знаю… — Вы прекрасно знаете, ваше величество. За все эти месяцы я прекрасно поняла, что вы из того типа людей, который ничего не делает спроста. — Мне просто надо было обдумать всё это… Зачем я здесь и чем я сейчас занимаюсь. Что я тут вообще делаю… — Маргери тихо выжидала. По своему опыту она поняла, что подсказывать ответ, когда хочешь услышать правду — не есть хорошо. — Я бы не оказался здесь, не будь тебя и твоей семьи. Не будь тебя и твоей семьи, я вообще бы не выступил на Королевскую Гавань. — Мечи моего отца всего лишь помогли выиграть вам войну. — Я никогда не ставил себе в качестве цели железный трон, — выдал король ответ, которого она совсем не ждала. — Без дома Тиреллов не было бы нужды идти сюда войной. Ваши братья, отец и все остальные вынудили меня сделать это, клеймя путем для торжества справедливости. Джоффри в любом случае умер бы от яда, и в отмщении не было бы надобности. Многие, кто сложил жизни у Хэйфорда, могли бы остаться в живых. И не было бы даже той злосчастной свадьбы… — Вы всегда можете сложить корону и уйти в отшельничество, — безразлично проговорила Маргери. — Или же остаться… преодолев все трудности, и попытаться поднять королевство и подготовить его к зиме. — Я не желал себе подобной судьбы. Я родился, чтобы стать лордом Винтерфелла и Хранителем севера. Но никак не королём. Ты и представить себе не можешь, как тяжело носить титул короля. Я не хочу быть королём. Меня останавливает только знание того, как отец поступил бы на моем месте — Эддард Старк никогда не оставил бы страну, истерзанную войной, на волю судьбы. — Значит, остается только один выход. Править. Править, как король Робб из дома Старков, первый своего имени, владыка Семи Королевств, защитник государства и так далее… — Легко сказать, — усмехнулся король, повернувшись к ней спиной. — Кто-то должен взять на себя груз ответственности. В Семи Королевствах не найдется более человека, способного на это. — Не было бы гораздо легче и лучше, живи мы в Винтерфелле? Только представь себе, — ожил наконец Робб. — Я никогда не видела красоту истинной зимы, и, конечно, хотела бы исправить это. Однако Винтерфелл — неподходящее место для управления Семью Королевствами. — Ты… права. Но летом там довольно-таки приятно. — А я думала, что Винтерфелл — вечно мёрзлое место. — Несомненно, ты принесешь туда всю теплоту юга. — Король, подошел к ней, передвинул стул и сел рядом. Она снова начала таять под его взглядом. Маргери видела своё отражение в его море и тонула там. — Мы оба многое пережили с той ночи у Эшмарка. Я думаю, теперь между нами не должно быть секретов. Я раньше никому и никогда не говорил об этом. Даже мейстерам. И надеюсь, что ты сохранишь мою тайну. — У мужа и жены должны быть секреты, которые известны только им. Я сохраню твою тайну, — заверила Маргери, безумно желая улыбнуться. — Серый Ветер… Когда его не стало, я почувствовал, что вместе с ним умерла часть меня. Что-то похожее я испытал, когда умерли матушка и отец, но это трудно сравнивать… Он был мной, я был им. С ним у меня была какая-то странная связь. Он был необычным. Нет, я не в смысле, что он лютоволк. Это тоже, но мы были очень близки. — Он ненадолго остановился и закусил губу. — Иногда я вижу сны. Непонятные сны. А-а, чего я тут разоткровенничался. Впрочем, не имеет значения. — Нет-нет, продолжай, мне интересно. — Он посмотрел ей в душу, в её самые отдалённые и скрытые уголки, читая самые сокровенные желания и чувства, и понял. — Такие сны мне часто снились. Я в них мчался, как ветер. Как Серый Ветер. У меня там четыре лапы вместо двух ног и рук. Я слышу ранее неизвестные мне запахи. Мои уши улавливают любой шорох. Я в них будто становлюсь Серым Ветром. И это всё это так реально происходит. Мне это одновременно и нравилось, и пугало. Поэтому я не открылся даже мейстеру. — Это необычно… Я заметила, что у вас какая-то связь. В моменты, когда ты был зол, это моментально отражалось на Сером Ветре. И не только когда был зол. Она чувствовала его дыхание своей кожей, и его губы медленно приблизились и коснулись её. Внутри неё собирался какой-то приятный сгусток тепла, и это было настоящим блаженством. Он неуклюже встал, посадив её на стол. Подняв юбки, он очерствевшей ладонью касался нежной молочной кожи её бедра, поднимаясь всё выше. — Нет… Не здесь… Не сейчас… — пыталась остановить его Маргери, но он не унимался. — Нет! — Что такое? — округлились его глаза и поднялись брови в удивлении. — Я… считаю это неправильным. — Почему? Разве мы не соединили наши сердца перед ликом Новых и Старых богов? — Соединили… Однако сейчас даже наши опочивальни находятся в разных частях замка, и взять меня на столе после стольких месяцев разлуки — это… Подло. — Король хмыкнул и потихоньку, ковыляя, отошел от неё, а Маргери спустилась на каменный пол, выпрямляя платье. — Тогда, я думаю, нужно исправить это. Королева должна быть со своим королём, не так ли? — Будет, — искренне улыбнулась королева. Весь остаток времени, когда внутри замка всё ещё можно было обойтись без света пламени, да и после, она провела в приготовлениях. Ванна с лавандовым маслом, завивание волос цвета жжёного сахара и прочие ухищрения не без помощи Элинор, Эллы и Мегги Тирелл. Маргери уже привыкла обходиться без помощи служанок в этих вопросах. Сорочка из серебристого шелка и поверх хлопковое бургундовое платье с узким лифом с вырезом, ловко охватывающим гибкий стан королевы, пышные рукава, не ограничивающие свободу движений, высокие и узкие манжеты. И широкая юбка, задрапированная мягкими складами без хитроумных крючков. — Ты великолепна, — сказала Элинор Тирелл, когда Маргери разглядывала наряд в зеркале. Она была младше королевы на два года, и была самой старшей из её кузин. Кузина помладше, Элла Тирелл, была очень миловидной, а Элинор с её видными чертами лица и хорошими скулами просто валила наповал всех женихов. Она хоть и была обещана Алину Амброзу, но однажды в беседе с чашей вина открыто сказала Маргери, что не прочь поиграться с другими оруженосцами или рыцарями, пока ещё свободна. Может быть, даже попадется кто-то получше, хихикнула она тогда. «Стоит ли её надеть? — смотрела на бронзовую корону королева. Она была тяжела и громоздка, а голова часто болела после неё. Однако это демонстрировало всем, кто она такая. — Нет, не в этот раз». — Один штрих, — подошла Мегга и подправила заднюю часть прически. — Он будет самым большим дураком в Семи Королевствах, если не заметит такой чистой и невинной красоты у себя под носом, — обняла её сзади Элинор. — В истории не бывало королевы прекраснее тебя, — пролепетала Элла. — Спасибо, дорогая, — поднялись уголки губ Маргери. Темное время суток имело свою изысканность. Оно было временем, когда люди открывались и снимали маски с приходом сумерек. — Он, наверное, уже заждался. Маргери вышла из своей уже бывшей опочивальни, обогреваемой камином и жаровнями, в холодный коридор, где при свете факелов её ждал Лорас и несколько латников с золотыми розами на панцирях. Он был без шлема, и увечья при темноте не сильно были заметны. Но даже этого было достаточно, чтобы спугнуть посторонних. «Он Тирелл. Он — королевский гвардеец и мой брат. Никакие шрамы не сделают его хуже как мужчину или рыцаря, а, наоборот, — только лучше». — Ты подобна самой Деве, — проговорил Рыцарь Цветов. — А ты подобен самому Воину, — добавила королева, взяв его под локоть. — Так веди же и храни меня, мой отважный защитник, — хихикнула королева, вызвав у Лораса неподдельную улыбку. После получения ранений, она редко видела у него искреннею радость. Они шли по каменным коридорам при потрескивании огня и постукивании дождя о камень снаружи. Сталь грохотала при каждом движении мужчин, и Маргери это, почему-то, прибавляло уверенности. Они подошли к королевским покоям, где у толстой дубовой двери стояли сир Люкас Блэквуд и сир Доннел Локк с пятью северянами. — Моя королева, — склонили они колени. — Его величество сейчас не один. — А с кем он? — подняла бровь Тирелл. — Он с гостьей, и приказал его временно не беспокоить, — ответил Локк. — Что за гостья? — спросил её брат, и его названные братья начали мяться. Он был старшим из них по чину, и, вероятно, только это развязало им языки. — Леди Таэна Мерривезер, — процедил Блэквуд, стараясь не встретиться с ними взглядом. — А что она тут делает? — побледнела Маргери, и что-то в её груди сжалось. — Нам это неизвестно, — вымолвил сир Доннел. — Моя королева, я вас прошу чуть переждать, король Робб несомненно скоро… Маргери ступила вперед, отталкивая с пути двух мужчин в стали. Внутренний голос, задыхаясь, всё же кричал ей не иди. Отперев не без труда толстую дубовую дверь, не пропускавшую звуки, она втиснулась в проем и оказалась внутри. На полу лежала смятая одежда. Мужчина с отточенными мускулами, чья кожа светилась при свете огня, с ниспадающими до плеч волосами, сидел на роскошной кровати с голым торсом. Женщина в полупрозрачном и тонком шелке сидела на его коленях, касаясь его губ своими. У неё были волосы воронова цвета, хорошие изгибы тела и большие груди, которыми она прижималась к нему. — Робб…? — голос Тирелл окончательно сломился, и слова её изошли будто из уст той неуверенной в себе девочки, коей она была ещё сто лет назад.