***
Ни ужасу, ни страсти не свойственна упорядоченность. Потому она должна была наслаждаться любым незначительным распадом в тягучей череде слишком однообразных будней. Она надеялась извлечь пользу из любого отклонения от нормы. И пользой для неё было как можно дольше пребывать в пароксизме столь волнующих чувств. Страсти. Ужаса. Он не мог не зацепить её. Грациозность, что она могла приписать лишь дикому зверю, рожденному для охоты, пленяла; но по её мнению он был рожден для любви. Его точные, хирургически-прекрасные движения, даже когда он открывает дверцу своей шикарной машины, должны были погрязнуть в её нежности. Она старалась запечатлеть у себя в памяти каждый его полный вожделения взгляд, которым он одарял Индию, и представляла, будто так он смотрит на неё. Хотела поглотить его полностью. Но еще больше хотела быть поглощенной им. Всю её жизнь ей было не по себе от неимения человека, которому хотелось бы поклоняться. От неимения дрессировщика. У неё не было отца, а постоянно находящаяся на грани истерики мать, позволяла ей всё, заменяя зелеными купюрами несуществующую отцовскую и не желающую существовать материнскую любовь.***
Когда она впервые поймала на себе скользкий взгляд Чарльза, то испугалась. Тогда она еще не знала, что совсем скоро будет мечтать о воплощении тех мыслей, что несложно было разгадать в его глазах в ту минуту. Но она почти испытала ужас, и не такой, о каком мечтала. Это было на похоронах отца Индии. Будучи дочерью подруги её матери, она была приглашена. И если бы в гардеробе не нашлось милого черного платьица, для облачение в которое ранее не было повода, она бы вряд ли тут появилась. Он посмотрел на неё лишь один раз, и этого хватило, чтобы на протяжении всей церемонии она постоянно оборачивалась в сторону дороги, желая вновь разглядеть в его глазах эту мужскую похоть, которая зажгла в ней странное, неизведанное ранее желание. Но даже когда ей это удавалось, она не видела в них ничего, кроме безразличия. Когда она отворачивалась, он с усмешкой скользил глазами по её бёдрам, которые оголялись всё больше с каждым её ёрзанием. Когда она оборачивалась к нему, он то и дело отворачивался, и лишь краем глаза успевал заметить острый белый клычок, которым она закусывала свою пухлую губку в разочаровании. Как же она смешна. И абсолютно ему неинтересна. Чарльз перевел свой взгляд на ту, ради которой сюда приехал, в очередной раз старательно проигнорировав искры из глаз той, на которую имел***
Чарльз улыбается слишком ослепительно, ожидая не желающую торопиться Индию после занятий, она даже начинает переживать за сохранность его лицевых мышц, настолько широкой становится улыбка, стоит Индии наконец показаться в дверях школы. Она стоит недалеко от них за секвоей, вжимаясь в толстый ствол всем своим хрупким телом и вдыхая аромат хвои полной грудью. Она стоит тут и наблюдает за ними двумя, хотя её занятия закончились около двух часов назад. Она не хочет допускать мысль, что Чарльз Стокер становится её одержимостью. Стоит и смотрит, как строптивая Индия игнорирует своего отзывчивого дядюшку и шагает к школьному автобусу, хотя Чарльз, такой идеальный, терпеливо ждёт её уже час. Непозволительная дерзость. Она бы ни за что не позволила себе такое поведение с ним. Хотя где-то в глубине она знает, что это Он ей бы не позволил. Спустя мгновение, когда туфля Индии скрывается в грязной желтизне автобуса, а Он готов вдавить по газам, она уже бежит к его машине, успев брызнуть на шею свои Prada «Candy». Как истинный джентльмен, Чарльз выходит из машины, чтобы поинтересоваться "что беспокоит милую леди". А леди щебечет ему что-то про то, какие они близкие подруги с его племянницей, то и дело ковыряя бедную ромашку острым носком своих луи витонн. Он делает вид, что ему интересны её разговоры, а сам разглядывает нежный шелк её белого чулочка, смело выглядывающий из-под непозволительно короткого голубого платьица в ромашку. Ту самую, которую она только что прикончила каблуком. Она заливисто смеётся, говоря о каких-то мелочах, а он чуть наклоняется к ней и поправляет за ухо непослушную блондинистую прядь. В этот момент она, словно пиранья, цепко ухватывает его большую ладонь своей маленькой, и тут же резко отпускает. Ей нравится, какие у него холодные руки. А его раздражает резкий запах карамели и ванили, который она считает соблазнительным. Как по-детски. Прощаясь, она ловит взглядом его дьявольскую ухмылку и, одурманенная мыслями, шагает в сторону остановки. Она не расстроена, что Чарльз отказался отвезти её до дома, она совсем не против слышать от него слова отказа. Лишь бы просто слышать что-то из его уст. Тем более, она незаметно подбросила кое-что ему в машину, а именно - повод для скорой встречи. Чарльз берет в руки дорогой мобильник и улыбается, ощущая, как с необычайной прогрессией в нём растет предвкушение утвердить своё величие.