:
Чанель давится остывшим чаем и вылетает из квартиры, потому что опаздывает на работу. К слову, он устроился помощником повара в каком-то дешевом ресторанчике. Работу он ненавидит, если честно: приходится надевать униформу и весь день крутиться в душном, жарком помещении. У Чанеля есть несколько образований и гора опыта за плечами, однако найти достойную работу в столице оказалось не так-то просто. Он не ищет что-то высокооплачиваемое, ему бы просто что-нибудь поспокойнее да попроще. А еще он дико устает. Не от работы, а от недостатка сна. После того дня, когда его бросили за городом у складов, он очень плохо спит. Но, придя этим вечером домой после работы, он тут же засыпает в одежде на диване. Сегодня устраивался какой-то банкет, поэтому работы было по горло, и организм просто сдал. Сладкий сон прерывает шум под окном. Чанель разлепляет глаза и смотрит на часы. Половина третьего; он поспал только пять часов. Он пытается игнорировать громкие голоса с улицы, но через полчаса понимает, что теперь не сможет снова заснуть. Он поднимается с дивана, переодевается и идет есть. Он надеется, что за это время гуляки успокоятся, но даже спустя почти час шум не прекращается. Чанель догадывается, кто это может быть. Кажется, тем ребятам было мало, и они снова вернулись, чтобы теперь уже поиздеваться именно над Чанелем. Пак трет глаза, открывает окно в спальне. На него тут же веет прохладным ночным сентябрьским воздухом, который воровато проникает под футболку и щекочет теплую кожу. Чанель опирается локтями на высокий подоконник и смотрит вниз немного равнодушно и отчужденно, как безучастный наблюдатель. Прямо под его окном сидит все та же компания, только уже без девушек. Сверху он сразу различает цветную макушку Чонина, что матерится благим матом и смеется слишком громко. Чанель находит этого парнишку довольно милым, хотя должен его ненавидеть, и испытывает к нему даже симпатию, только больше братскую: хочется щипать его за щеки и умиляться, когда он пытается насолить. В Чанеле неожиданно пробуждаются отцовские инстинкты, словно ночной ветер принес с собой эту ауру. Он смотрит на пьянствующих внизу молодых людей как-то влюбленно, потом начинает под нос себе приговаривать, какие они милые, когда напиваются вдрызг и едва ли не валяются в канаве. — О, чокнутый вылез! — вырывает его из мыслей сиплый голос снизу. — Что, ссышь выйти теперь? Смех и улюлюканье. Чанель резко раздражается, и, будь он котом, то точно бы ощетинился и поднял хвост трубой. — Сейчас я на тебя нассу, засранец, — говорит он парню, на полном серьезе развязывая шнуровку на своих домашних штанах. — Лу-у-у-узер! — тянет Чонин и бросает банку в Чанеля, но, естественно, промахивается, попадая в стену. Пак быстро одевается и, преисполненный необъяснимой ярости, вылетает на улицу, где к его удивлению оказалось довольно душно и слишком тепло, хотя он был уверен, что температура была не выше пятнадцати градусов. Он, между прочим, за все это время ни разу не испытывал злости на этих ребят, несмотря на то, что они с ним сделали. Он совсем разучился обижаться и злиться, и стал относиться ко всему просто — наверное, это появилось с опытом. Но сейчас он сжимал кулаки до побеления костяшек, готовый размазать лица этой мелочи пузатой. На лавке он видит четверых: Чонина, двоих парней, что тоже были на складах, и Бэкхена. Тот растянул ноги и сидел ссутулившись, докуривая тлеющую сигарету, и смотрел так, словно ему здесь очень скучно. — Ну? Чего выбрался из своей норы? — Минсу, закрой рот, — тихо затыкает друга Бэкхен, устало встряхивая головой: опять начинает болеть. Пак находит эту картину довольно печальной. Он начинает испытывать жалость к этим парням, которые прожигают свою жизнь, получая удовольствие от издевок и чужих страданий. Когда Чанель почти что рядом с ребятами, через Бэкхена будто бы проходит электрический шок, и ему резко становится холодно. Он вздрагивает от пробивающей его дрожи, по телу бегут мурашки. Знобит. Чанель, вместо того чтобы разгонять парней, плюхается на лавку рядом с ними и забирает бутылку с пивом из рук у, кажется, Минсу, если он не ошибается. Выпивает до дна и устало вздыхает. Как-то ему грустно. Парни смотрят на него немного озадаченно, Чонин начинает задирать: — Эй, тронутый, сдулся уже, что ли? Чанель угукает и потупляет взгляд в землю. Бэкхен очень заметно стучит зубами и дрожит, обняв себя руками. Чанель лениво поворачивается к нему и безразлично спрашивает, не узнав в нем Бэкхена из-за плохого освещения: — Замерз? Бэкхен его игнорирует и отворачивается. Почему парни не шумят, как минутой ранее? Где весь их пьяный запал? Как будто Чанель заразил всех своей неожиданной депрессией. Все как-то сникли. Пак обмахивает себя ладонью — душно и жарко до безобразия. Вся спина вспотела, и футболка противно прилипла к ней, по вискам начали скатываться маленькие капельки пота. Алкоголь так действует? — Слышь, чокнутый, — обращается к нему парень, имени которого он не знает, — а ты что, серьезно в соулмейтов веришь? Чанель выдерживает паузу и говорит: — Иногда нет. Но в целом да. — Как по мне, поебень какая-то, — говорит Чонин, выпуская сигаретный дым. — Бесит, что нам с самого детства впаривают про то, что мы должны найти своего соулмейта. У Бэкхена даже в глазах мутнеет от холода, как будто на Северном полюсе оказался в одних трусах. Мерзость. — Вам сколько лет-то, а? — спрашивает Чанель. Чонин щетинится и рявкает: — Не твое собачье дело. Пак понимает, что Чонин, наверное, стесняется своего возраста и боится, что он примет его за ребенка. Наверное, они все-таки еще несовершеннолетние. У Чанеля кружится голова, как будто он пересидел в сауне. Слишком жарко. — Посмотрим, как вы заговорите, когда встретите свои родственные души. Сами потянетесь. До ушей Чанеля доносится скрежет зубов. Он обращается к молча сидящему: — Эй, парень, тебе нехорошо? Он тянется к Бэкхену, кончиками пальцев касаясь его запястья. Его ударяет током, он одергивает руку. А потом Чанеля обдувает прохладным ветром, таким долгожданным и приятным. В природе это называется Контакт. Когда соулмейты впервые осознанно прикасаются друг к другу, происходит выброс незначительной энергии, который проходит током в обе стороны — и к дочернему, и к материнскому соулмейтам. Первое прикосновение к своей родственной душе всегда болезненно, поэтому это считается вполне нормальным. Контакт играет большую роль в жизни человека: если он каким-то образом не смог почувствовать свою судьбу, то тактильные ощущения помогут в этом. Природу не обмануть, поэтому, если соулмейты случайно касаются друг друга в поезде, разряда не будет, так как это не было осознанно. Наверное, поэтому в прошлый раз ток не прошел, когда Чанель взял лицо Бэкхена в ладони и навалился на него: то была агония, и в крови было слишком много адреналина. Ни Чанель, ни Бэкхен не поняли, что между ними произошел Контакт. Эту боль заглушали другие ощущения: у Бэкхена кололо везде от холода, а Чанель как будто варился в адском котле. После Контакта мерзкие ощущения на мгновение прошли, и Бэкхен даже смог почувствовать намек на тепло. Но после его опять объял озноб. — Бэк, что случилось? — спросил Чонин, посмотрев сначала на Чанеля, а потом на друга. Пак, кстати говоря, тоже выглядел неважно, но интересоваться о его состоянии Ким не стал. — Дай сюда, — Бэкхен раздраженно схватил Чанеля за руку и сжал ее в своих ладонях. Удара не последовало, зато на Бена это подействовало как теплое одеяло, в которое его закутали по самый подбородок. Пак облегченно выдохнул: жар спал. Повеяло приятной прохладой. — У тебя руки холодные, — зачем-то сказал Чанель, совсем позабыв, что вокруг еще были другие люди, которые странно косились на них. — Да что ты говоришь, — едко ответил Бэкхен, но уже мягче продолжил: — А у тебя теплые. — Ну все, нашли друг друга, — сказал Чонин, остальные парни засмеялись. — Эй, Бэкхен, мне твоя мама звонит! — он с испугом посмотрел на свой вибрирующий телефон. Бен одернул руки и вскочил с лавки. — Который час? — Половина пятого, кажется. Он громко выругался и побежал к своей машине, а Минсу вдогонку крикнул ему: — Не попадись полицаям, Золушка! Бэкхен ответил ему «завались» и хлопнул дверцей машины. Он сорвался с места и быстро умчался, а оставшиеся с Чанелем на лавке парни пожелали ему удачи. С исчезновением Бэкхена и жар, и приятная прохлада исчезли. Чанель стал снова чувствовать себя как когда только проснулся. Через двадцать минут парни залезли в чью-то машину и уехали, кажется, продолжать веселье. Чанель проводил их взглядом и поплелся в квартиру. О Бэкхене он благополучно забыл и уснул сразу же.:
Бэкхен проглотил обезболивающее и завернулся в кокон из одеяла. Прошло три дня с тех пор, как его отругала мать и посадила на домашний арест, а головная боль все не унимается. Это он. Он точно мой соулмейт. Бэкхен не видел его шрама, но, раз этот безумец утверждал, что у него такой же, наверняка не врал. Бэкхен с самого детства распустил легенду, что он свел свой шрам, а сверху будто бы нанес татуировку: его раздражало, что все с таким мерзким любопытством рассматривали его. Но самое ужасное, многие прикасались к нему, что вызывало жгучую боль. Поэтому он и прятал его за длинными волосами, скрывая от глаз посторонних. Также Бэкхен не помнит, был ли у них с тем парнем Контакт, но он довольно странно чувствовал себя в присутствии этого человека, имени которого он, кстати говоря, до сих пор не знал. Он решил, что должен как можно скорее найти его. Пока есть шанс, он должен немедля им воспользоваться. Бэкхен подъехал к знакомому подъезду. По расположению окна, из которого высовывался тот парень, он определил, в какой квартире он живет. Стоя у двери и часто нажимая на кнопку звонка, он немного нервничал. Как-никак, а он долго представлял себе эту сцену своей жизни. Он даже на мгновение растерялся, когда дверь отворили. Его уже начинало морозить. — М? Бэкхен, если я не ошибаюсь? — на него посмотрели сонным взглядом. — Ты что-то хотел? Бэкхен привстал на носки — он и не замечал раньше, что этот парень такой высокий! — и небрежно взял чужое лицо в свои ладони. Ему даже не пришлось оттягивать правое ухо: парень по природе своей был лопоухим. Там он обнаружил маленький Сатурн. Точно такой же, как у него. Бэкхен всю свою жизнь знал наперед, что скажет своему соулмейту при встрече, как поведет себя. Он даже помнит, как в семь лет сел за стол и специально подготовил длинную речь, а в четырнадцать расписал подробный сценарий развития действий. Маленький Бен забыл учесть небольшой нюанс: он и подумать не мог, что на него нахлынет столько эмоций, что он совсем растеряется. Чанель ойкнул и недовольно почесал ухо. Его кожа блестела: кажется, он потел. Бэкхен попятился, как будто увидел что-то ужасное. Ему казалось, его в любой момент могла поглотить пучина в лице этого высокого лопоухого парня. В нем было слишком много всего, Бэкхен это чувствовал. Он хотел быстро спуститься по лестнице, но Чанель перехватил его за руку, тоже что-то почувствовав. Чанель, также как и Бэкхен минутой ранее, оттянул волосы на висках и вперил взгляд в шрам. Даже если это татуировка, то выполнена она на редкость плохо: рисунок Сатурна далеко не идеален. Это шрам. — Мой... — тихо проговорил Чанель, поднимая удивленные глаза на Бэкхена. Тот быстро затолкал его в квартиру и ловким движением стянул с себя кроссовки. Чанель словно немного отошел от шока и крепко схватил Бэкхена за плечи, даже не зная, что делать. — Быть не может. Бэкхен, движимый накатившей на него страстью, поцеловал Чанеля, напирая на него. Чанель ответил не сразу, потому что растерялся. — Стой, ты куда?.. — оторвавшись от его губ, спросил Чанель. — Где спальня? — Нет, подожди, мы же... Бэкхен не дал ему договорить, заткнув настойчивым поцелуем. Они переместились в спальню, упав на кровать. Чанель отчаянно хотел остановить это безумие: не так, совсем не так он это представлял! Он думал, они первым делом поговорят, сначала будут постепенно узнавать друг друга, изучать. Но даже собственное тело его не слушалось. Руки сами собой срывали с Бэкхена одежду, губы сминали чужие — холодные и желанные, а глаза прикрывались от неописуемого удовольствия. Его соулмейт, его родственная душа, его судьба, человек, посланный ему той самой сучкой Природой, его половина — здесь, лежит под ним, отвечает на поцелуи, подставляется под его прикосновения! Да быть не может, чтобы вот так просто это счастье свалилось на него... Голова закружилась, и подступила тошнота. Бэкхен не знал об этом человеке ровно ничего, но поддался какой-то агонии, чему-то непонятному, опасному, но дико приятному. Он прикусил Чанеля за губу, пальцами орудуя на шнуровке домашних брюк. Чанель грубо стаскивал с него джинсы, пока вдруг не упал на него. — Эй, что такое? — возмутился Бэкхен. Ответа не последовало; он встряхнул замершее тело. — Господи, ты что, умер? Чанель открыл глаза. Голова все еще кружится. Он неожиданно вскочил. Ему приснилось? Оглядевшись по сторонам, он увидел сутулую спину Бэкхена. — Я?.. — Вырубился. На три минуты. Ты диабетик? — Нет... — виновато потер затылок. — Такого никогда не было. Кажется, это от переизбытка чувств. Выброс адреналина, я думаю. — Ты что, девственник? — Бэкхен рассмеялся. Он не знал и не понимал, насколько кипел Чанель, и вовсе это было не от перевозбуждения или нервов. Это было все сразу, и секс тут не причем. Вместо ответа Чанель подскочил к Бэкхену и снова взглянул на шрам за ухом. Он что-то прошептал, что Бэкхен толком не смог разобрать, и уперся лбом в плечо Бэкхена. — Эй, да что с тобой такое? — он почувствовал влагу на плече. — Твою мать, чего ты ревешь? Чанёль плакал. Навзрыд, как маленькая девочка — со всхлипами и соплями. Обвил руками спину Бэкхёна и вцепился мертвой хваткой, пряча лицо в его плече. — Это не смешно, — Бён попытался вырваться, но пожалел, потому что Чанель настолько сильно сжал руки, что даже сквозь ткань футболки поцарапал его. — Да успокойся ты! Чанёль плакал надрывно, долго, сильно, с безумной горечью. Как будто все слёзы, что копились в нем десятки, сотни лет наконец нашли себе применение и вырвались наружу. В этих слезах были одиночество, тоска, безнадежность, страдания, а еще океан боли, которую Бэкхену было не дано понять. Бэкхён уже сдался и просто сидел и ждал, когда этот спектакль кончится. Он подумал, что ему однозначно не повезло с соулмейтом: им оказался слишком странный тип, у которого что-то не так с головой. Когда спустя пятнадцать минут Чанёль немного успокоился, содрогаясь от беззвучных всхлипов, Бэкхен заговорил: — Пришел в себя? — Чанель кивнул. — Тебя как зовут вообще? Он назвал свое имя, но оно утонуло в бессвязном бурчании. Бэкхен вздохнул. — Может, тебе успокоительного дать? — Он хотел осторожно разомкнуть кольцо из рук Чанеля на его спине и встать, но тот встрепенулся и своим весом вжал его в диван. — Блять, да что с тобой?! Чанель, тяжело дыша, пытался сосредоточиться, прийти в себя и наконец успокоиться, — в конце концов, это его первая (ну хорошо, не совсем первая) встреча с человеком, которого он искал всю свою жизнь. Он должен выглядеть хорошо в его глазах. — Извини, — более четко сказал он. — Чанель. Меня зовут Пак Чанель. — Приятно до безумия, — фыркнул Бен. — Я Бэкхен, если ты вдруг не знаешь. Чанель запомнит это имя навсегда. Выведет иглой татуировочной машины на изнанке кожи «Бэкхен», запечатает в сетчатку глаз, но не забудет никогда. — Слезай уже с меня. Чанель отстранился. Щеки стало щипать, глаза зудели, и он отлучился в ванную умыться. Все равно глаза уже успели опухнуть, поэтому с этим он ничего не смог поделать, вернувшись в гостиную все с тем же неважным видом. Ему снова стало жарко, а по Бэкхену он понял, что тот замерз. Кажется, это их реакция друг на друга. Пак сел на диван рядом с Бэкхеном. Тот, злобно зыркнув на него, быстро взял его за руку: — Чего так долго? Я тут от холода помираю. На Чанеля снова повеяло освежающей прохладой. До чего же приятно. Они сидели в молчании. У Пака в голове стала складываться логическая цепочка: его необъяснимые перепады настроения в присутствии Бэкхена, когда он то смеялся, то злился, то грустил; Контакт, который они, кажется, просто упустили и не заметили; его бессонница после их первой встречи. Он смотрел на Бэкхена. У него были аккуратные черты лица, длинные волосы как будто специально небрежно уложены, губы двигались в беззвучном шепоте — он что-то бурчал себе под нос, о чем-то задумавшись, синяя футболка, что была ему несколько великовата, и обыкновенные черные джинсы с прорезями на коленках. Самый обычный парень. Чанель, следя за выражением лица Бэкхена, ради эксперимента отпустил его руку. Его задумчивое лицо тут же приняло хмурый и недовольный вид. Бэкхен вздрогнул, словно ему за шиворот бросили лед. — Почему это происходит? — он поежился. — Мы же еще не признанные. — Чанель с нескрываемым удовольствием сказал «мы». Воцарилась тишина, Чанель снова взял Бэкхена за руку, когда стало тяжело дышать. — Сколько тебе лет? — как бы между прочим спросил Чанель. — Девятнадцать. Что-то с треском раскололось внутри Чанеля. Боли это не принесло, но хруст все же был. Он знал, он был уверен, что не один на этой земле — где-то точно скитался его соулмейт, который — Чанель не сомневался — тоже ищет его, тоже мечтает о нем, тоже рисует себе образы и верит в лучшее. Оказывается, все это время Чанель был один! Он просто родился не в то время, не в ту эпоху. Слишком рано. Он допускал мысль, что его судьба может быть намного младше его, но и подумать не мог, что настолько. Получается... Бэкхен родился в 1992 году? Почти на шестьсот лет позже Чанеля? — А тебе? — Вырвал его из мыслей голос Бэкхена. — Двадцать пять, — шучу, на самом деле шестьсот одиннадцать, — с половиной. Он стал чувствовать, как хочется смеяться и плакать от смеха, понимая, что снова работает его реакция на присутствие соулмейта. Не хватало ему еще больше позориться перед Бэкхеном. — Пожалуйста, дай мне свой номер, — дрожащим голосом. — Извини, давай встретимся завтра? Сейчас ко мне должны прийти. Бэкхен безразлично кивнул и дал свой номер. Он как ни в чем не бывало собрался и ушел. Чанель, оставшись один, стал хохотать в безудержном смехе. Скорее достал аптечку, которую никогда толком не использовал, и принял успокоительное — он в нем остро нуждался. Он принял ударную дозу и впал в сон на двенадцать часов.:
Бэкхен, покинув этажное здание, сел в машину, однако не торопился ее заводить. Он с силой ударил кулаком по рулю, даже издав злой рык. Он думает, я совсем наивный? Так я и поверил, что ему двадцать пять! У Бэкхена была кузина, что на шесть лет старше. В детстве и юношестве она частенько жаловалась на непереносимую чесотку из-за шрама. Как выяснилось, ее соулмейт был старше ее на шестнадцать лет. Безумная боль Бэкхена и зуд его сестры даже не стоят рядом. Если при таких несильных ощущениях разница в возрасте была значительной, то в его случае этот Пак Чанель однозначно взрослее его вдвое, а то и втрое. Я не удивлюсь, если ему уже перевалило за семьдесят. Этот засранец врет мне, не иначе. Он посидел еще с минуту, а потом завел машину и двинулся домой, все еще преисполненный ярости и обиды. Отчасти он злился и на себя за то, что, движимый инстинктами, первый накинулся на Чанеля и настаивал на сексе. Если бы Пак не упал в обморок, то они, скорее всего, довели бы дело до конца. Бэкхен знал, что между соулмейтами существует притяжение, но не подозревал, что оно такое животное и неконтролируемое. Это что-то жуткое. Ему не нравится. Но ведь он даже не смотрел в сторону Чанеля в их первые встречи. Значит, это больше психология: узнав, что они друг другу предназначены, у него сработал автоматический механизм «соулмейт — значит держи и не отпускай», который ему втолковывали всю жизнь. Чертова сила убеждения.:
Чанель очнулся, когда на часах было шесть утра. Он чувствовал похмелье. Это из-за успокоительного — побочный эффект. Он умылся, поел и сел за рабочий стол, по привычке открывая свой дневник. Он даже не знал, что ему написать. Все это так неожиданно, как будто странный сон. Чанель с ужасом осознал, что растерял все навыки общения. Он давно не заводил ни с кем тесных связей, а сейчас, когда ему на голову свалилось столько всего, он с испугом понимает, что может разочаровать Бэкхена. Романтик в нем умер очень давно, и никаких представлений о том, как нужно заботиться о Бэкхене и ухаживать за ним, он не имел. Ну... он же не зверек, чтобы за ним еще ухаживать, правильно? Чанеля ввела в ступор их возрастная разница. Бэкхен еще совсем мальчик, молодой, ядовитый, как и все юноши, бьющийся на свободу, необузданный. Как ему понравиться? Что вообще надо делать? Он никогда не задумывался особо над этой темой, ведь считал, что он заведомо понравится своей судьбе, но одного взгляда на Бэкхена достаточно, чтобы понять, что этот парень совсем не прост, у него куча тараканов в голове. Чанель вдруг вспоминает, что у него есть его номер, и скорее набирает его. На третьем гудке он сбрасывает трубку, понимая свою глупость: ну кто в шесть утра встает в выходной? Он бросился искать наряд для встречи с Бэкхеном и с огорчением понял, что не обновлял свой гардероб уже очень долго. Он всегда носил серую невзрачную одежду, никогда не задумываясь над тем, как выглядит. Пак купил себе новую одежду, даже приобрел парфюм и попытался сделать укладку, но только сжег волосы. Вспомнив, что он даже еще не назначил встречу, он вновь решился позвонить Бэкхену. — Алло? — сонно. — Привет, это Чанель. Пак Чанель. — Кто-о-о? — Бэкхен уже хотел послать подальше неизвестного, посмевшего прервать его сон, но потом вспомнил. — А, это ты. Чего тебе? — Мы можем сегодня встретиться? Бэкхен перекатился на другой бок в своей теплой кровати. Какой сегодня вообще день недели? — Давай. Приду в пять. — Сбросил трубку прежде, чем Чанель хотел предложить сходить куда-нибудь. Пак посмотрел на часы: до пяти еще целая вечность! Раньше для него месяцы и годы пробегали стремительно, но сейчас каждая минута — мучительное ожидание, томление и скука. Долгие часы он коротал в мечтах, строя воздушные замки о том, какая у них с Бэкхеном будет семья, как он купит хороший просторный дом, как устроится на достойную работу, как наконец перестанет получать эти пособия как одиночка, с течением времени обретет морщины и постареет. Господи, он будет жить по-настоящему! В половину шестого наконец раздался звонок в дверь. Когда он открыл дверь, Бэкхен уверенным шагом прошел в квартиру со словами: — Ну? На чем мы вчера остановились? — и потянулся пальцами к пуговицам на рубашке Чанеля. — Подожди, что ты делаешь? — уклонился он. — Заканчиваю вчерашнее дело, — непринужденно сказал Бэкхен, продолжая расстегивать пуговицы. Чанель мягко перехватил его за запястье. — А я там кое-что приготовил, вдруг ты проголодался. Может, поедим? Бэкхен долго смотрел на него, а затем пожал плечами, мол, как скажешь. — Я не знал, что ты любишь, поэтому приготовил на собственное усмотрение. — Он поставил перед Бэкхеном тарелку со спагетти. Он молча ковырял еду, злясь на Чанеля за то, что тот, вместо того чтобы сесть, носился по кухне. Бэкхен нуждался в тактильном контакте — он дрожал. — Извини, — Чанель, сев напротив Бэкхена, уже в привычном жесте положил свою руку поверх чужой. — Забыл. Бэкхен регулярно поглядывал на часы. Оказывается, долго находиться рядом с Чанелем проблематично: Бэкхен сразу теряется и становится послушным, хотя изнутри горит от раздражения и нетерпения. Сколько еще побочных эффектов у этих реакций? — Так ты... в университете учишься, да? Или в школе? Бэкхен закатил глаза. — Если ты не знал, то школу заканчивают в восемнадцать. Я первокурсник. — На кого учишься? — На экономиста. — О, у меня тоже экономическое образование. В каком университете? Бэкхен со вздохом положил вилку и посмотрел на Чанеля. — В Национальном. Живу с мамой, отца нет, и, если тебе интересно, то он умер в авиакатастрофе, когда мне было шесть. Закончил старшую школу Н., полгода назад сдал на права, подрабатываю в кафе возле дома официантом. Курю с шестнадцати, пью редко. Это все? Еще есть вопросы? Чанель извинился и, отняв руку, почесал затылок. Бэкхена это разозлило еще сильнее, он перегнулся через стол и схватил его за запястье. — Не делай так больше! Повисло молчание, Бэкхен вернулся на место, продолжая ковырять вилкой спагетти. Через некоторое время он спросил: — А ты чем занимаешься? — Помощник повара. — Но ты же сказал, что у тебя экономическое образование. Чанель осознал свою ошибку. Как он объяснит Бэкхену, что, помимо экономического, у него восемь высших? К двадцати пяти годам ни один человек не может отучиться столько. Боже, Бэкхен теперь подумает, что он несостоявшийся неудачник! — Из меня вышел плохой экономист. Но сейчас я ищу другую работу. Бэкхен почувствовал, что ему врут. Наверное, на то они и родственные души, чтобы понимать друг друга. Он не подал виду и, как будто поверив, кивнул. Потом в голове разнесся привычный звон и перед глазами поплыли вспышки — это часто с ним происходит, и он уже научился не кричать в такие моменты, как делал в детстве. Тем не менее, он несдержанно ойкнул и потер свободной рукой левый висок. — Что такое? — Голова болит... Это из-за:
Бэкхен покидает квартиру Чанеля. Тот настаивает на том, чтобы проводить его, но Бэкхен с трудом отвязывается от него. Выйдя на улицу, он чувствует, как в спину ему смотрит Чанель — не очевидно, но все же он подглядывает, чтобы убедиться, что Бэкхен добрался до своей машины. Бену не нужно оборачиваться, чтобы знать это, он и так чувствует. Сегодня все пошло совсем не так, как он планировал. Он случайно обнаружил, что есть природное обезболивающее, безо всяких побочных эффектов и норм дозы — это Чанель. Но, когда в голове снова гудит, он отгоняет радужные мысли. Чанель и его прикосновения оказывают временное действие и обязывают к постоянному присутствию соулмейта, что Бэкхену совсем не надо. Он нуждается в признании. Как можно скорее.