***
Конец сентября ощущался в Нью-Йорке с каждым днем все отчетливее: воздух становился холоднее, ветер – сильнее, а последствий осени на дорогах – все больше. В Сохо это было особенно заметно, почти каждое свое утро Диего начинал с того, что чистил фордик от налипших после очередного дождя листьев. Здесь, в Нижнем Манхеттене, уже две недели как он снимал квартиру за сущий бесценок у миссис Дольмор. Новая их встреча получилась невероятно спонтанной. Диего искал объявления о сдаче жилья и наткнулся на одно свежее, размещенное всего пару часов назад, подходящее ему по всем фронтам. В нем не было ни имени арендодателя, ни точного адреса, ни фотографий, только номер телефона и подозрительно низкая цена, из-за чего он далеко не сразу набрался смелости позвонить. Сейчас он благословит случай, что тогда ему не попалось ни одного подходящего объявления, и ему все-таки пришлось вернуться к этому крайне сомнительному варианту. Удивлению, однако, не было предела, когда из трубки послышался голос матери его почившего друга. Так или иначе, миссис Дольмор была очень рада приютить у себя Диего и в качестве подтверждения своих слов сбросила ему арендную плату почти вполовину. Тот, в свою очередь, пообещал помогать ей по дому и изредка покупать чего-нибудь сладенького для совместных чаепитий. – Но что же заставило тебя искать новый дом? – это было единственным, что спросила у него миссис Дольмор в тот день. – Разве ты и твоя мать не живете в Брайтон-Бич? С ней что-то случилось? – Нет, все отлично, – поспешил успокоить заранее разнервничавшуюся женщину Диего. – С недавних пор я подрабатываю личным водителем, и мой работодатель живет в Манхеттене, так что мне нужно было как можно быстрее найти жилье поближе к нему, с чем вы меня очень выручили! – Не стоит благодарности, – отмахнулась та. – Для меня большая радость, что моим новым квартирантом станешь именно ты. Я так намучилась с некоторыми из них, так намучилась! На тебя хоть можно положиться, ты порядочный мальчик. Спасибо, Господи! Так что в итоге Диего получил не только выгодное предложение, но и хорошего соседа, и, к счастью, так думали они оба. Было, впрочем, и кое-что, что омрачало его мысли. Родная мать. Людмила в последнее время вела себя крайне странно, так, будто едва соображала, где она и с кем разговаривает. До того, как он съехал, она постоянно засиживалась на кухне с чашкой чая допоздна, а когда чай вконец остывал, выливала его в раковину, витала в облаках, мечтательно прикрыв глаза, даже когда сидела на диване за рабочим ноутбуком, и отвечала невпопад на вопросы и просьбы о помощи. Все это наводило на раздумья; Людмиле меньше всего были свойственны рассеянность и безразличие. Если уж она работала, то на износ, такова была ее натура. Раньше она приносила работу домой только в исключительных случаях, а теперь почти каждый ее вечер – это залипание в то и дело гаснущий экран. Не говоря уже о семье. Нормальная Людмила – это постоянно переживающая за сына Людмила, а не та, которая на замечание о том, что он переезжает в другую квартиру, безразлично угукает. – И ты даже не спросишь, куда и зачем? – не сдержался Диего, в упор глядя на вытянувшееся от столь резкого вопроса лицо Людмилы. – Кто ты такая и куда дела мою мать? – Не понимаю, о чем ты, – она передернула плечами. – Ты уже взрослый, тебе двадцать один, – а, увидев ошалевший взгляд Диего, поправилась, – то есть двадцать два, конечно… Я имею в виду, ты имеешь право съезжать тогда, когда захочется. Или мне непременно нужно тебя остановить? – Нет, не нужно… – он выглядел озадаченным. – Скажи только, ты точно в порядке? – Голова немного побаливает… Но это мелочи, скорее всего, из-за работы, я вообще ничего в последнее время не успеваю… Завтра пройдет. Людмила показательно зевнула. – Пожалуйста, дай своей любимой мамочке поспать, она ужасно устала… Диего оставил ее, но сомнения продолжали терзать изнутри, как стая диких коршунов добычу. Когда же он стоял под дверью, нагруженный двумя увесистыми сумками с самыми необходимыми вещами, Людмила не произнесла ни слова. Все смотрела в пол, лишь изредка поднимая на него взгляд, будто обиженный ребенок. – Ну, пока, удачи тебе, – сказал Диего на прощание. – Если что, звони, обещаю приехать по первому зову. Людмила в ответ рассеянно покивала, что стало последней каплей. Диего внезапно, сам того не ожидая, почувствовал злость и обиду. Он вынужден покинуть квартиру, в которой прожил большую часть своей жизни вместе с матерью, а та даже слова вымолвить не может. Он ожидал, что с минуты на минуту она разрыдается, бросится обнимать его и упрашивать остаться, но ничего из этого не произошло. В какой-то момент, садясь в фордик, он вдруг подумал, что Людмила на самом деле только и желала от него избавиться, что она, как и отец, никогда не любила его, но просто не могла оставить одного, и поэтому жила все эти годы в отвращении к собственному сыну. Мысли эти были настолько болезненными, что он со всей силы ударил по рулю фордика, заставив того издать короткий, но пронзительный гудок. Ему и самому хотелось завыть во все горло, но на заголосившую посреди пустой дороги машину уже с удивлением уставились прохожие, и он вдавил педаль газа в пол, желая как можно скорее покинуть этот проклятый район. Вспоминать об этом происшествии Диего не хотел, но неизменно возвращался к нему то во сне, то во время многочисленных поездок. Причем во время последних сохранять спокойствие и не терять концентрацию было в особенности сложно – на нем висела ответственность не только за свою никчемную жизнь, но и за жизнь Мэтта. – Я заметил, что уже неделю как ты становишься непроходимо грустным, стоит только тебе сесть за руль, – вот и сейчас Диего, стоя на светофоре, до последнего удерживался от полного погружения в рефлексию, но тщетно, и внимательный к деталям Мэтт, очевидно, не мог этого не подметить. – Переживаешь из-за мисс Лотери? – Мисс Лотери? – и что ему ответить? Что он на грани того, чтобы потерять мать? – Зачем мне из-за нее переживать? – Во-первых, ты Диего Карлос – самый тревожный человек из всех мне известных, а во-вторых, ты, кажется, очень хотел попасть к ней в проектную команду. – А, ну да… – согласился он, хотя на деле Лотери и учеба в целом нынче стояли не в приоритетах. – Мэтт, можно личный вопрос? – Думаю, я в неоплатном долгу перед тобой, так что можно. О чем ты хотел узнать? Выдержав некоторую паузу, полную неловкости, Диего все-таки задал свой вопрос: – Как ты справляешься с холодностью своего отца? Я имею в виду, неужели тебя это не задевает? – Задевает, – коротко ответил Мэтт, поворачиваясь к окну. – Сильнее, чем ты думаешь. Но я привык к тому, что отец крайне скуп на эмоции, и не пытаюсь выдавить из него больше, чем он готов дать. Мы не в силах изменить человека, его характер, наклонности и прошлое, как бы ни старались. – А что, если… – Диего застопорился. Может, лучше промолчать? – Что если бы твой отец вдруг стал гиперчувствительным? Постоянно бы звонил тебе, посылал письма о том, как любит тебя, хотел бы быть рядом всегда и плакал бы, когда ты уезжал в США? Как бы ты отреагировал? Мэтт молчал. Видимо, обдумывал чересчур необычную для него гипотетическую ситуацию. – Сначала я бы очень сильно удивился, это точно, потом, скорее всего, обрадовался неожиданно приятным изменениям, а потом вызвал бы врача на дом. Столь резкие перепады могут быть симптомом определенных болезней. – Болезнь… – заворачивая на парковку при колледже, повторил Диего. Ну конечно! Головные боли и заторможенность вполне вписываются в общую картину. – Это мысль, спасибо! – Пожалуйста, – обронил Мэтт, выйдя из машины. – Только прошу, не руби с плеча. Твоя мать – замечательный человек, и наверняка есть веские причины для ее измененного поведения. Для начала предложи помощь, но ненавязчиво. Если ей это нужно, то она не станет тебя отталкивать. Совет был хорошим. Действительно, вместо того, чтобы проявить участие на практике, Диего только и делал, что заваливал мать вопросами и обижался на собственные дурные домыслы. Решено, надо съездить в Брайтон, желательно сегодня же. Давно пора расставить все по местам. Весь день Диего размышлял о грядущей поездке к матери. Они не виделись целую неделю, наверное, он должен придумать этому достойное оправдание… Нет, не нужно оправданий! Худший вариант встречи – это стоять и блеять что-то в свою защиту. А может, стоит позвонить и заранее предупредить, что он собирается навестить ее? Или лучше устроить сюрприз? В прошлый раз она была очень рада сюрпризу… А еще можно привезти небольшой вкусный подарок вместо бесконечных оправданий, да, это будет очень кстати! Из плена разума его вырвало неожиданное появление мисс Лотери посреди пары профессора Стоуна. – Добрый день. Прошу прощения за прерванную лекцию, но мне нужны два четверокурсника из этого потока. До конца занятия. Я бы предпочла забрать мисс Торн и мистера Карлоса, если можно. – Мисс Торн сегодня не пришла, мэм, – громогласно объявил Мэтт. – Она плохо себя чувствует. Только сейчас, к своему стыду, Диего заметил, что Эммы и правда нет, ее место пустовало. – В таком случае я попрошу вас, мистер Лемье, ее заменить. Надеюсь, вы не будете возражать? – Ни в коем случае, – поднялся с места тот, хватая под руку Диего. Оказавшись в коридоре, он спросил: – Что случилось? – Профессор Лонг-Райт вызвал меня по одному неотложному делу, и мне необходимо быть в его кабинете, но у меня пары с первокурсниками, поэтому я вынуждена искать себе замену. Ваша задача: проследить, чтобы они не разнесли кабинет, и поотвечать на их вопросы относительно процесса обучения. Пусть это будет что-то вроде ориентирования. Надеюсь, вы меня не подведете? – Вы можете на нас положиться, мисс Лотери, – ответил за обоих Мэтт. Та же, получив устное заверение, кивнула и кинулась к лестнице. – Давно хотел попробовать себя в роли преподавателя. – Говори за себя, – пробурчал Диего. – Мне и на паре Стоуна неплохо сиделось. Ближайшие полчаса представлялись ему проклятием, случайно и очень не вовремя ударившим по ним. Так оно, в принципе, и оказалось. Войдя в аудиторию, он сполна испытал на себе пытливый взгляд сотен первокурсников. Совсем недавно он был точно таким же: горяч головой и любопытен до всего. – Добрый день, просьба послушать следующее объявление очень внимательно, – сразу перешел к сути Мэтт, вставший прямо перед преподавательским столом, чем мимолетно напомнил Джексона. – Мисс Лотери попросила нас подменить ее в связи с некоторыми обстоятельствами, вынудившими ее прервать занятие, на что мы, конечно, любезно согласились, так что никто никуда не расходится, все остаются на своих местах, – по аудитории пронесся резко недовольный гул. Диего закусил губу. Слишком дерзко, теперь точно жди беды и нарочного неповиновения. – Однако не переживайте, экономику мы вам читать не будем, вместо этого у нас есть небольшое предложение. Мы предлагаем каждому из вас побыть в роли экзаменационной комиссии и закидать нас вопросами. Вопросы могут быть любой тематики и уровня провокационности, есть лишь одно условие – они должны касаться NYSMEF. Преподаватели, пары, экзамены, студенты, клубы, тусовки, легенды и внутренние приколы – спрашивайте о чем угодно, обещаем ответить на все. Ну как, согласны? Непонятно как, но Мэтту удалось замять свое неудачное вступление. Первокурсники больше не казались враждебно настроенными, но, наоборот, проявляли в массе своей интерес к сказанному. – А если не согласны, то что? – донеслось с галерки. Мэтт усмехнулся. – Тогда можете до конца пары сидеть в своих мобильниках, ноутбуках и планшетах, это ведь не мы упускаем возможность узнать все подводные камни из первых уст. К примеру, было бы полезно знать, о чем лучше не говорить в присутствии профессора Джексона, чтобы не попасть в его пожизненную немилость. Услышав это, первокурсники оживились и начали шептаться. Неужто сработало? – Окей, и что же такого нельзя говорить в его присутствии? – спросила одна из девушек, сидевших в первых рядах. – Что он – дикий, – Мэтт без зазрения совести уселся на преподавательский стол и закинул ногу на ногу. – Так же, как и в присутствии его дочери Софи, которая у части из вас является куратором. Не думаю, что они оба одобрят столь грубые эпитеты. – А кто вы сами такие? – подняла руку девушка в большущих очках с толстыми линзами. – Я имею в виду, как вас зовут, на каком курсе вы учитесь и на каком направлении? – Вот вы и начали задавать правильные вопросы, – Мэтт потер ладони. – Мы студенты четвертого курса, изначально оба поступали на «Менеджмент», но после разделились по специализациям, моя – «Международный бизнес». Весьма недурная, между прочим, – он указал рукой на Диего. – А это мой друг и однокурсник, впрочем, думаю, он сам в состоянии о себе рассказать. Послышались смешки, отчего все желание выступить бесследно испарилось. – Привет! – неловко помахал первокурсникам рукой тот. – Мое имя Диего Карлос, я учусь по специализации «Маркетинг». Тяжело, конечно, бывает, но в основном я справляюсь. Не уверен, что стал бы кому-то рекомендовать, но скорее да, чем нет. – С этим все ясно, – услышал он гнусавый голос сбоку. Говорил парень, развалившийся на скамье и однозначно не питавший к выступающим никакого уважения. – А как тебя зовут, высокий? – Ах да, забыл представиться, – вежливой улыбкой ответил на выпад Мэтт. – Высокого зовут Мэттью Лемье. На секунду Диего показалось, будто он оглох, настолько тихо стало вокруг, как вдруг откуда-то донесся плохо скрываемый шепот: «Я же говорила, что это он!» – Серьезно? Лемье? – эта реплика принадлежала девушке, но Диего не мог ее разглядеть, так как ее скрывали плечи и голова высокого парня, зачем-то севшего впереди. – Ты тут что-то вроде местной суперзвезды, не так ли? – Не сказал бы, здесь есть учащиеся намного успешнее и сильнее меня в плане изучения программы. – Но ты ведь в самом деле звезда! – подорвалась с места другая девушка, предположительно, та самая, что доказывала достоверность личности Мэтта. – Ты модель EVERYZINE, но я давно не видела твоих фотосессий. Ты что ушел оттуда? Но почему?! – Я не отвечаю на вопросы, не связанные с NYSMEF, – закатил глаза тот. – Это было одним из моих условий. – И про Infinite Crusade II т-тоже не расскажете? – приподнял руку сидящий прямо перед ними растрепанный парень в футболке с нарисованным на ней шлемом штурмовика. – Я-я хотел бы узнать, когда начнется предзаказ… Мэтт, впрочем, его и вовсе не услышал, поскольку гам поднялся невероятный. Казалось, каждый из присутствующих хотел бы обсудить с Лемье что-то свое, хотя еще недавно большинство из них не проявляли к его персоне особого интереса. Диего вспомнил, как бесновались некоторые их сокурсники три года назад, узнав, кто будет учиться на одном с ними потоке, и передернулся. Толпа фанатов – вот что страшно. – Вы реально встречались? – раздался неожиданно громко вопрос по всему помещению. Начавший было стихать гомон и вовсе прекратился. И Мэтт, и Диего одновременно задрали головы, чтобы увидеть того, кто сумел одним предложением заткнуть всех. Точнее, ту, потому что это была девушка, та самая, что скрывалась за чужим телом. Теперь же она встала с места, так что Диего наконец смог рассмотреть ее. А рассматривать, откровенно говоря, было что. У девицы были шелковистые огненно-рыжие кудри, кокетливо прикрывающие правый глаз, невероятно пухлые губы, какие он до сих пор видел только у моделей и актрис, и, чего греха таить, большая, нет, просто огромная грудь. Диего изо всех сил заставлял себя не пялиться и смотреть исключительно выше подбородка, но каждый раз терпел фиаско. – Я слышала много пикантных подробностей про ваши отношения, почти готова была в них поверить, и тут такая удача, вы сами выдали мне карт-бланш на допрос. Девица невинно похлопала ресницами. Диего сглотнул. Ну и зачем ей надо было вставать, а? Могла бы разоблачать их грязные секреты сидя, так, чтобы он ее не видел! – Да, – с каменным лицом произнес Мэтт, смотря, как искренне надеялся Диего, ей в глаза. – Да, на этот вопрос я все-таки отвечу, поскольку он имеет самое что ни на есть прямое отношение к колледжу. Это правда, в одно время все, кому не лень, говорили о нашем с Диего романе, но вынужден разочаровать, все это исключительно попытка выдать желаемое за действительное. Диего – мой лучший друг, и, надеюсь, это взаимно, но не более. – Будь бы я в отношениях с кем-то, о ком я бы не хотела, чтобы все узнали, я бы тоже так ответила! – саркастично выдала девушка в очках. Сидевшие рядом с ней подружки в унисон закивали. – Какая жалость, время вышло, – пресек шум на корню Мэтт, взглянув на часы. – Пара подошла к концу. Просьба всем покинуть аудиторию, за исключением девушки с четвертого ряда, носящей восьмой размер обуви, имеющей смартфон марки Samsung и любящей аромат ментола. Потихоньку аудитория пустела, студенты, возбужденно переговариваясь, разбредались по колледжу. Некоторые из них, правда, попытались прорваться к повернувшемуся к доске Лемье, но Диего никого к нему не подпускал, дружелюбно объясняя по его же просьбе, что ни на какие вопросы он отвечать больше не собирается. Единственным исключением стала та, кого он сам вызвал. Девушка-первокурсница, рядом с которой Диего ощущал себя озабоченным школьником. – Если честно, я не была до конца уверена, что речь шла именно обо мне, но, увидев, как твой… – ухмылка осветила ее лицо, – друг ревностно от всех отбивается, пришла к выводу, что все-таки ты имел в виду именно меня. Она медленно подошла к Мэтту и остановилась лишь тогда, когда между ними оставалась пара дюймов. – Потрясающе, просто потрясающе, – Диего почувствовал себя третьим лишним, когда она опустила руку на плечо Мэтта. – Все точно, и про размер обуви, и про смартфон, и даже про ментол. Ты следил за мной? – В этом не было необходимости, – сказал Лемье, бесцеремонно сбрасывая чужую руку. – Ты даже не пытаешься скрыться, чтобы за тобой следить. Достаточно было один раз увидеть тебя на парковке, чтобы узнать о тебе все, в частности, как ты достаешь из сумочки телефон, поправляешь туфлю и прикуриваешь ментоловую сигарету. Это было слишком легко. Вы оба меня разочаровываете. – Оба? – вскинула бровь девушка, однако, Мэтт оставил ее вопрос без ответа. – Ты, кажется, хотел мне что-то сказать. – Точнее предложить, – его лицо внезапно смягчилось. Он достал из внутреннего кармана пиджака сложенный пополам флаер и передал его девушке. – Как насчет встретиться в «Виктори», скажем, в воскресенье в семь вечера? – Не слишком ли ты торопишься? – усмехнулась она и сделала то, отчего Диего запылал как костер, – засунула флаер прямиком в декольте. – Я в конце концов девушка порядочная. – В самый раз, – бескомпромиссно выдал Мэтт, будто снова потерявший к ней интерес. – Тем более что я свою порядочность в большинстве случаев тоже под сомнение не ставлю. – Тогда договорились, – она прошла мимо Диего, которому уже было плевать, насколько глупо он выглядит, когда вдруг обернулась. – Знаешь, я бы с превеликим удовольствием отымела тебя прямо на этом столе, но, пожалуй, оставлю эту прерогативу твоему другу. Шокированный столь радикальным заявлением, Диего хотел было возмутиться, но девушки и след простыл. – Т-ты… ты слышал? – рвано дыша, промямлил он. Щеки все еще горели, а сам он по ощущениям превратился в филиал Ниагары. – Она что… думает, мы… О боже… – Ей что-то от меня надо, – задумчиво произнес Мэтт. Его расслабленный и отчасти пофигистичный тон чуть успокоили бушующие эмоции Диего. – Именно поэтому она использует самые дешевые психологические трюки, вроде провокации, чтобы выбить меня из равновесия. Дилетантство, я ожидал чего-то более впечатляющего. – Я думал, она тебе понравилась… – воспользовался возникшей паузой Диего. – Что, между прочим, весьма некрасиво с твоей стороны, или ты уже забыл про Эмму? – Что? – закрывая дверь аудитории, встрепенулся Мэтт и отсутствующим взглядом уставился на него. – При чем тут Эмма? – Действительно, – нахмурился Диего. Руки произвольно сжались в кулаки. Уж кого-кого, а Эмму он обижать не позволит. В этот же миг к нему вернулось то самое, казалось, забытое чувство, волной прошедшее по всему телу и застрявшее в горле – ревность к Лемье. Не разочарование, не зависть, не гнев, а самая настоящая ревность. В этот момент он ясно осознал, что не все еще потеряно, и если, чисто теоретически, получится доказать Эмме, какой Лемье на самом деле дерьмовый человек, то она точно его бросит и станет встречаться с ним, с Диего! Судьба подарила ему последний шанс, и только от него зависит, сможет ли он воспользоваться им по максимуму.***
Всю оставшуюся неделю с Мэттом он предпочитал не разговаривать, а если вдруг по каким-то причинам приходилось, то каждая его реплика становилась преисполнена сарказма и показного неодобрения. Мэтт в свою очередь вел себя отстраненно и, что удивительно, смиренно сносил все подколы. Диего ожидал, что он, как это обычно бывало, примет вызов, и между ними, как в старые добрые, начнется продолжительная словесная борьба за сердце Эммы, но не тут-то было. Лемье вел себя как бетонная стена, хотя от стены и то большую отдачу можно получить. Он был ко всему безразличен, ходил по колледжу как призрак, да и выглядел, к слову, немногим лучше. Не знай Диего его достаточно хорошо, он бы подумал, что тот словил брейкдаун [1] и готов при любом удобном случае повеситься на собственном галстуке. Ему виделось, что Мэтт специально притворяется больным, чтобы вызвать жалость и смягчить нападки, до одного события, после которого он все-таки начал сомневаться в ментальном здоровье Лемье. В тот день профессор Стоун отпустил их пораньше по неведомой причине, исключительно благодаря которой их курс пересекся в коридоре с первым курсом. Едва увидев обреченно идущего навстречу Мэтта, первокурсники зашептались и захихикали. Очевидно, недавняя пара прочно укрепилась в их памяти. Но резко обострилась ситуация тогда, когда из толпы показалась она, та девушка, которую, как выяснил Диего, звали Нэнси Коллинз. – Привет, Мэттью! – нарочито громко выкрикнула она, разом обращая на себя всеобщее внимание. Тот ей не ответил, продолжая неподвижно стоять посреди толпы. – Как твои дела? Надеюсь, все отлично? Он заторможенно кивнул. Совершенно случайно Диего заметил, как у Мэтта трясутся руки, неестественно выпрямленные по швам. – Чудно, – проворковала Нэнси, под шокированный вздох толпы обнимая того за шею и целуя в щеку. Новый прилив неприязни, смешанной с внутренним торжеством, захлестнул Диего с головой, а стоило разок взглянуть на побледневшую Эмму, как стало ясно, что победа у него в кармане. Отныне ее отношения с Лемье в прошлом. – До воскресенья, красавчик. Цокая каблуками, Нэнси удалилась, и студенты, наблюдавшие за разворачивающейся сценой, поспешили последовать ее примеру. Мэтт же так и остался стоять как вкопанный. Единственное его движение заключалось в том, чтобы достать из кармана зеленого пиджака айфон, всмотреться в собственное отражение и коснуться пальцами четко видневшегося на бледной коже следа от темно-красной помады. Эмма сорвалась с места так решительно и внезапно, что Диего не сразу успел ее нагнать, но когда нагнал, испытал поистине садистское удовлетворение от увиденного. – А, Эмма… – бесцветным голосом проговорил Мэтт, как только она встала прямо перед ним. – Я… У тебя случайно не найдется влажных салфеток? – Не смей ко мне обращаться, ублюдок, и имя мое забудь, – звонкий отзвук пощечины потом еще несколько минут стоял в ушах. Эмма же, больше не могущая сдерживать слезы, закрыла лицо руками и побежала прямиком к лестнице. Диего последовал за ней, но перед тем не упустил момента покачать головой и смерить Мэтта самым упрекающим взглядом из всего своего арсенала. Эмму он нашел в подсобке. Из-за двери неприметной и забытой всеми комнатушки, где хранился инвентарь, слишком уж отчетливо доносились всхлипы. Аккуратно приоткрыв ее и заглянув внутрь, он увидел подругу, сидевшей на полу в дальнем углу, и, не встретив сопротивления, подошел поближе. – Почему именно ты, Диего, постоянно видишь меня в таком отвратительном состоянии? – глотая слезы, произнесла она. Тот, сев рядом, положил ладонь на ее плечо, ощущая, как оно мелко трясется от судорог. – Сначала лифт, потом пентхаус, теперь это… Эмма разразилась новыми рыданиями, а потому даже не заметила, как резко отдернул руку Диего при упоминании пентхауса. Значит, пока он играл в плохого копа, мысленно обвиняя Мэтта во всех смертных грехах и всячески демонстрируя свое пренебрежение, тот так и не выдал его Эмме, раз она до сих пор не в курсе, что ключ «потерялся» не по ее вине. – Наверное, сами ангелы послали мне такого чудесного друга, как ты… Новое высказывание вызвало легкий приступ головокружения и самобичевания. Он кругом, просто во всем неправ и виноват, особенно в том, что пытался нажиться на чужом несчастье. Неужели он всерьез верил, что после всех этих мерзких мыслей и поступков Эмма вдруг захочет с ним встречаться? Почему ему спустя столько времени снова пришло на ум нечто столь идиотское, когда она уже однажды дала четкий отрицательный ответ? Диего тряхнул головой. Наверное, он просто едет крышей, а его нереализованные желания взяли над ним верх, став чем-то вроде обсессии, нездоровой привязанности, затмившей здравый смысл. Прямо здесь и сейчас Эмма Торн убивается не по нему, а по Мэттью Лемье, человеку, которого она любит, как бы ни было больно это признавать. Какой же он все-таки дурак! – Скорее, потому, почему ты постоянно видишь меня в еще более отвратительном состоянии, – в эту с виду забавную реплику он вложил все свое сожаление и желание хоть как-то загладить вину. – Я не такой чудесный, каким кажусь. – Тяжело вздохнув, он продолжил: – Это я взял ключ от пентхауса. Забрал из твоей сумочки, пока ты не видела, и не успел вернуть до того, как ты заметила пропажу. Понимаю, что выбрал не самое лучшее время для признаний, но если уж разочаровываться в друзьях, то сразу во всех. И пока Эмма, от удивления даже переставшая плакать, слушала его краткий пересказ истории с ключом, он с радостью отмечал, как становится легче на душе. – Не знаю, сможешь ли ты меня простить, и я прекрасно пойму твое желание порвать со мной все связи, но Мэтт тогда не стал меня осуждать, поэтому и я не стану осуждать его. Более того, если я хоть что-то о нем знаю, так это то, что если Лемье что-то говорит или делает, то это не просто так. Я имею в виду, у всей этой фигни должна быть какая-то подоплека, я уверен. Эмма, поджав губы, промолчала. Примерно с минуту в подсобке стояла давящая, чуть ли не физически причиняющая боль тишина. – Честно говоря, я бы подумала, что ты его просто выгораживаешь, не знай я этого человека с детства, – подтерла полузасохшую дорожку на щеке она. – Когда я в день отъезда из лагеря дала ему свой адрес, Мэтт обещал писать мне столько писем, что местные почтальоны сойдут с ума от обилия работы. Свой адрес он не дал, да я и не просила, просто покорно ждала, но так ничего и не дождалась. Ни письма, ни записки, ни даже открытки. Однако, как выяснилось, этот придурок все же написал мне письмо, и не одно, но не смог его отправить, и оно в итоге вернулось ему же. – Почему? – Потому что мы переехали, – Эмма прикрыла глаза. – Мои родители отправили меня на месяц в лагерь, чтобы подготовиться к переезду в мое отсутствие и сделать мне сюрприз, когда я вернусь. Конечно, я была безумно рада новому красивому дому, собственной комнате, и даже не задумывалась о том, что прошлый адрес больше не актуален. Что туда приходят никем не востребованные письма, которые я так ждала… Снова на некоторое время воцарилась тишина, но она уже не была такой невыносимой. – У меня есть идея, – тихо проговорил Диего, обхватывая колени. – Немного дурацкая, но ничего лучше я не придумаю: Нэнси говорила про воскресенье, про встречу… давай я приду туда и прослежу за ней и Мэттом, и так мы узнаем, что у них на уме? Я чувствую сильную вину перед тобой, так что это меньшее, что я могу сделать. – Худшим моим решением было связываться с вами обоими, но раз уж связалась, то надо соответствовать, – сказала Эмма и улыбнулась, чем ошарашила Диего. – Идея – полный отстой, я говорю это честно, но за неимением лучшего сойдет. Позвони мне сразу, если вдруг узнается, что они тайно встречаются. Чем быстрее я избавлю себя от людского мусора и болезненных воспоминаний, тем будет лучше. Диего кивнул. Его работа здесь выполнена. – Эмма… – уже собираясь выйти, он оглянулся на продолжавшую сидеть в углу девушку. – Ты на меня злишься? – Злюсь, – ответила та. – И очень сильно. Так что мой тебе совет: оставь меня в покое на следующие пару дней, пожалуйста, мне нужно все как следует обдумать, и я не хочу, чтобы кто-то мешал мне своим присутствием, – она подняла на Диего глаза. – Не в обиду будет сказано. – Да, я понимаю, – краем рта улыбнулся он. – Я приложу все силы, чтобы разузнать, что происходит, обещаю. Что бы там ни было, надеюсь, после этого тебе не придется больше плакать. В тот день, после разговора, каждый из них троих был особенно угрюм, расстроен и одинок – каждый из них сидел порознь, окруженный своими проблемами. Всю же субботу Диего провел лежа в кровати. В кровати, ранее принадлежавшей его мертвому другу. Осознание этого факта не только не способствовало поднятию духа, но, наоборот, приводило к упадническим настроениям и иногда бессоннице, если он не вовремя вспоминал об этом ночью. В попытках найти успокоение Диего позвонил матери. Все, чего он желал, это узнать, как она поживает, но ему так не ответили. Поводов для волнения только прибавилось. Первое утро новой недели [2] он встретил на ногах. Будучи снова не в силах заснуть, он сбежал на улицу и бесцельно шатался по городу, изредка вслушиваясь в гудение проезжающих машин, завывание ветра в ушах и полубредовые разговоры редких ночных гуляк, когда его не занимали размышления. Калейдоскоп мыслей сменялся так быстро, что некоторые из них он не успевал улавливать. К счастью, в массе своей они были бессмысленны. Реально его тревожила лишь предстоящая встреча, свидетелем которой ему предстоит стать. Что бы на это сказал Ал? Наверное, нечто вроде: «Совсем у тебя крыша едет, чувак, куда надежнее просто дать Лемье в глаз». И, возможно, в этом был смысл, но, увы, Диего не тот человек, который запросто мог бы дать кому-либо в глаз, а в особенности такому шкафу, как Мэтт. Пришлось идти на экстренные меры вроде шпионажа. Под утро, когда он вернулся, миссис Дольмор не стала расспрашивать, куда его понесло на ночь глядя. Вместо этого она предложила чашечку чая, от которой он отказался, и продолжила смотреть какое-то шоу по телевизору. Перед его выходом, правда, она все же поинтересовалась у Диего, почему он так странно одет, а получив в ответ, что на улице похолодало, и это его осенняя одежда, осталась вполне довольна объяснением. Именно за это Диего особенно ее уважал, излишняя навязчивость бесила больше всего. Как и ожидалось, воскресным вечером в «Виктори» было не протолкнуться. Каждый столик и стул у бара занимали пришедшие сюда развеяться люди. Складывалось впечатление, что у некоторых представителей среднего класса поход в кафе по выходным – это обязательный ритуал, иначе объяснить эти вечные столпотворения нельзя. Так или иначе, томительное ожидание у входа окупилось, и Диего обзавелся местом у бара. Дело оставалось за малым: дождаться Лемье и Коллинз, каким-то образом подслушать их разговор, не выдав себя, и рассказать обо всем Эмме. Время шло, и чем дольше Диего обдумывал план, тем больше понимал, насколько он бредовый. И кто его за язык тянул? Получив от бармена заказанную кружку крафтового пива, он сделал пробный глоток, как вдруг заметил боковым зрением в толпе знакомую огненную шевелюру. Это была Нэнси собственной персоной. Осмотревшись по сторонам, она улыбнулась какому-то незнакомому мужчине, в открытую на нее пялившемуся, и кокетливо помахала ему рукой. Мужчина, почувствовав себя увереннее, подозвал ее пальцем, и, на удивление, Нэнси не проигнорировала его. Диего с неохотой прервал наблюдение и взглянул на экран айфона. Она пришла в кафе на десять минут раньше назначенного и заигрывает со случайными мужиками. Интересно… Нэнси тем временем расположилась напротив мужчины, спиной к Диего, и теперь, судя по всему, они о чем-то говорили. Но о чем именно, разобрать он не смог. Барная стойка как назло слишком далеко, а техникой чтения по губам он никогда не обладал. Вывод: нужно срочно сменить место дислокации. Быстро допив пиво, Диего спрыгнул со стула и двинулся в зал. Свободных столиков вокруг по-прежнему не наблюдалось, и ему пришлось действовать ва-банк. – Простите, мэм, – по максимуму изменив голос, произнес Диего, подойдя к соседнему с Нэнси столику, за которым в гордом одиночестве сидела женщина. Если бы его попросили описать ее одним словом, то этим словом было бы «англичанка». В его представлении только стереотипная англичанка смотрела на окружающих с деланным превосходством, идеально ровно держала спину и резала чизкейк на практически идеальные кубики. – Не будете ли вы возражать, если я составлю вам компанию? Я был бы вам безумно благодарен. Сегодня так много народу, даже присесть некуда. – Пожалуй, не буду, – ответила та с деланной вежливостью, впрочем, мимика выдавала ее пренебрежение с потрохами, но как-либо реагировать на это Диего не стал. Все его внимание было приковано к Нэнси и ее спутнику. Увы, он опоздал, их разговор уже успел завершиться, причем явно не на положительной ноте. Бледный как мел, мужчина подорвался с места и, не прощаясь, пулей вылетел из кафе. Нэнси же, разглядывая свое довольное отражение в пудренице, осталась сидеть на месте. Что это было, осталось для Диего загадкой. От ее разгадывания его отвлекло появление Мэтта. Слегка потрепанный, он тем не менее выглядел вполне уверенным в себе и убийственно спокойным, что вызвало острое желание подскочить с места и, ткнув в него пальцем, прокричать: «Я так и знал, так и знал, что ты притворяешься!». От напускной болезненности и вялости, ставшими частью его образа на прошедшей неделе, не осталось и следа. – Некрасиво заставлять девушку ждать, – промурлыкала Нэнси, как только Мэтт сел. От этой интонации пробирало до мурашек. – Я тут вся извелась в ожидании. – Я пришел вовремя, ровно к семи, как мы и договаривались. – Неважно. Если женщина пришла раньше и ждет мужчину, то это в любом случае его промах, – она облокотилась на стол и вытянула шею, резко сократив расстояние между собой и Мэттом. Именно в этот момент Диего пожалел, что она сидит к нему спиной. – Какие глаза, с ума можно сойти. Мне кажется, я видела нечто подобное на витринах Swarovski. – А мне, например, кажется, что комплименты – это по мужской части, – протянул Мэтт. Все это походило на стандартный взаимный флирт, если бы не одно «но»: взгляд Лемье был тяжелым и совсем не располагающим к тому, чтобы кадрить девчонок. – Или тебя попросили мне это передать? Нэнси рассмеялась. – Ты забавный, не ожидала, – она обхватила руку Мэтта своей и подтянулась еще ближе, перейдя на полушепот. Диего пришлось максимально наклониться к ним, чтобы не потерять нить диалога. – Каких еще сюрпризов мне от тебя ожидать? – Аналогичный вопрос, – сквозь зубы произнес Лемье внезапно изменившимся тоном. Не узнать этот тон невозможно; у Нэнси большие неприятности, на ее месте Диего бы уже сверкал пятками на горизонте, а не продолжал мило ворковать. – Что еще ты припасла для меня по его воле? Неужели этого не хватило? Я был уверен, что ему понравилось смотреть, как медленно рушится моя жизнь. Как последовательно меня сначала поднимают на смех первокурсники, потом отрекается лучший друг, а потом начинает ненавидеть любимая девушка. О, я знаю, он был в восторге. – Прости, что? – Нэнси недоумевала, как и Диего. Кто этот «он»? – Я не понимаю… – Я тоже не понимаю, что ему еще нужно, и зачем нужно было начинать очередную игру, – Мэтт ударил кулаком по столу. – Тем более что в прошлый раз ему удалось провернуть ее намного виртуознее. Вынужден признать, сцена на крыше была красивой, не говоря уже о том, как искусно он вытянул из меня извинения. Только не говори, что и в этот раз твоей задачей было снова заставить меня публично извиниться, нет ничего хуже самоповторения. Он дернулся вперед, и Нэнси впервые отступила, испуганно отпрянув. В горле же Диего неприятно запершило. Руки затряслись. Перед взором встала слишком четкая картинка пробуждения в вертолете, ощущения того, что его вот-вот стошнит, и нависающее над ним улыбающееся лицо с отблеском безумия в глазах. – Зачем Джон подослал тебя? Почему не явился сам? – Мэтт рвал и метал, отчего остальные посетители уже начали неодобрительно на него коситься. На границе сознания появилась мысль, что если у него сорвет все тормоза, то утихомирить его будет непросто. – В прошлый раз ему хватило храбрости на рандеву, так в чем же проблема? Уж кем-кем, а трусом он никогда не был. – Я… Послушай, Мэттью, я правда не понимаю, о чем ты, – Нэнси защищалась изо всех сил. Диего не мог видеть ее лица, но по голосу можно было бы сказать, что она здорово напугана. – Мне очень жаль, если кто-то точит на тебя зуб или что-то вроде того, но я тут ни при чем, это чистая правда! Я даже не знаю, кто такой этот Джон… Пожалуйста, поверь мне! Она втянула голову в плечи и прикрылась руками. Похоже, такого поворота событий она не ожидала, как и Мэтт, обнаруживший себя нависавшим над девушкой словно скала. Сделав глубокий вдох, он судорожно мотнул головой и грузно опустился на свое место. – Прошу прощения, я слегка вспылил, – чтобы вернуть самообладание, ему потребовалась буквально пара секунд. – Давай внесем ясность, тебе не знакомо имя Джон Нейтан Рой? Нэнси активно закивала. – И имя Жан Этьенн тоже? – снова кивок. Мэтт, наклонив голову, подпер лоб рукой. – И вся инициатива касательно знакомства и сближения со мной, конечно же, с самого начала исходила исключительно от тебя? – Ну, вообще-то… – Диего не верил, что слышал это. Лемье, видимо, тоже. Его светло-серые глаза нещадно впились в понурившуюся девушку. – Вообще-то… Я должна… Должна была привлечь твое внимание… Я… Мэтт поднял вверх ладонь, прервав ее еле слышное признание. – Не надо оправданий, просто назови имя. Кто заставил тебя это сделать? Нэнси задрожала всем телом. Диего готов был поспорить, что прямо сейчас она борется с желанием разрыдаться в три ручья и пытается через силу заставить себя говорить. – Не могу, – с придыханием произнесла она. – Только не здесь и не сейчас. Лемье отреагировал быстро. Выхватив из подставки салфетку, он разорвал ее напополам и чиркнул пару строк на обеих частях, после чего отдал Нэнси одну. – Если посчитаешь нужным, то сделаешь все так, как написано, – сказал он ей перед тем, как подняться из-за стола. – Это не должно оставаться безнаказанным. Та ничего не ответила, продолжив неподвижно сидеть и разглядывать оставленную часть салфетки. Диего хотел было аккуратно заглянуть ей за плечо, чтобы прочитать написанное, но не тут-то было. Проходя мимо, Мэтт споткнулся и завалился прямо на него. – Ох, сэр, приношу свои искренние извинения, – начал молить о прощении он, – такая неловкость, я сегодня сам не свой. – Все в порядке, не переживайте, – пробурчал Диего, изо всех сил прячась за высоким воротником ветровки и козырьком кепки, как вдруг заметил, что вторая часть салфетки лежит под ногами. Наклонившись, он поднял ее, чтобы вернуть Лемье, но тот уже успел слинять. Предчувствуя неладное, Диего перевел взгляд на в спешке выведенные буквы. «Надо поговорить, позвони, когда будешь готов. И ни слова Эмме».***
В итоге о произошедшем в кафе Эмме Диего все же рассказал, умолчав только о Джоне Рое и записке, оставленной на салфетке. Он дал ей слово и не собирался бросать его на ветер. Та выслушала его, не перебивая, и под конец кротко кивнула, поблагодарив за проделанную работу. Никаких эмоций, никаких слез или улыбок, все услышанное она восприняла спокойно, даже холодно, словно так и должно быть, словно и не было эпизода с пощечиной. Сбитый с толку Диего набрался смелости и спросил, что же Эмма собирается делать дальше. «Ничего», – был ее ответ, ни разу не внесший ясности. Но еще более запутанно и неудобно стало после того, как их вызвала к себе мисс Лотери. – Мистер Карлос, мисс Торн, у меня для вас есть одна новость. Обнадеживать не буду, плохая, – она сложила руки в замок и поочередно посмотрела сначала на Диего, а потом на Эмму. – К сожалению, я могу взять к себе в учебную группу только одного из вас, и я стою перед невероятно сложным выбором. Вы оба способные студенты, и мне бы очень хотелось поработать с каждым, но, увы, это невозможно. – И кого вы выбрали? – Диего одновременно боялся и желал услышать ее финальное решение. – Никого, – поразила его мисс Лотери. – Этот выбор слишком сложен для меня, поэтому я решила, что вы сами должны сказать мне, кого из вас мне стоит взять в качестве подопечного. Брови Диего изогнулись дугой. Ощущая себя абсолютно потерянным, он оглянулся на Эмму, которая вздохнула и вымученно улыбнулась. – В таком случае пусть это будет Диего, – произнесла она, отчего его щеки запылали. – Он очень хотел попасть к вам, мэм, так что я не буду стоять на пути. Мисс Лотери кивнула, будто соглашаясь с ее словами. – Нет, так нельзя, пусть будет Эмма! – возразил он, взмахнув руками. – Она горела желанием делать свой проект с вами не меньше, поверьте. Она столько работала ради этого. Место целиком и полностью ей заслужено, и… – Не стоит, Диего, – прервала его Эмма. Судя по тону, настроена она была решительно. – Пожалуйста, не спорь со мной, потому что я не уступаю тебе место, а просто говорю, что уже приняла решение работать с профессором Джексоном. Он с удовольствием согласился, и сейчас мы активно обсуждаем план исследования и методы, а так как я решила использовать регрессионный анализ, то его советы, как статистика, будут мне весьма полезны, – она перевела взгляд на мисс Лотери. – Простите, мэм, я должна была сообщить вам об этом раньше, чтобы вы не беспокоились. – Не стоит извиняться, мисс Торн, – в голосе преподавательницы и правда не чувствовалось укора. – Тем более, раз вы уже нашли себе другого научного руководителя, получается, проблема решилась сама собой, чему лично я невероятно рада. А раз так, мистер Карлос, то в ближайшие дни я жду от вас письма по поводу темы вашего исследования, его задач, целей и гипотезы. С этого момента к списку активных проблем в жизни Диего добавилась еще одна – срочно придумать целое потенциальное исследование, за которое он мог бы взяться и не ударить в грязь лицом. Сначала, сразу же после разговора в кабинете Лотери, это показалось ему плевым делом. Нет ничего проще, чем придумать тему для исследовательской работы, думал он, но уже вскоре разочаровался в себе, своих силах и умственных способностях. Пусто, ни одной приличной темы, да еще и такой, которая непосредственно касалась бы маркетинга. В конце концов, когда дедлайн уже начал кусаться за пятки, Диего не сдержался и позвонил Мэтту. Во-первых, у него есть опыт написания научных текстов, и он сможет посоветовать что-нибудь дельное, во-вторых, история с Нэнси нуждалась в комментариях, и это был идеальный предлог, чтобы ненавязчиво все выведать. Однако, как только Лемье снял трубку, Диего не успел вставить и слова. – Я ждал твоего звонка, – он не видел, но готов был поклясться, что на губах парня играет улыбка. – Подъезжай как можно скорее, думаю, нам есть, что обсудить. Конечно, это пробудило в нем любопытство, но просто назло Мэтту он решил, что в этот раз торопиться точно не будет. У дверей пентхауса оказался он при этом довольно скоро. Его хозяин встречал гостя при полном параде: на нем был надет превосходный и явно дорогой костюм-тройка, шелковый галстук и сверкающие на свету туфли, а волосы были уложены в строгую прическу. – Полагаю, у тебя тысяча вопросов, которые тебе не терпится задать, но позволь мне наперед задать тебе всего один: ты свободен сегодня вечером? Диего прищурился. Мэтт, разодетый с иголочки и будто пытающийся проделать в нем дыру взглядом, не внушал доверия. – Э-э, в каком смысле? – В том смысле, что ты мне нужен сегодня вечером, – Лемье усмехнулся. – Не переживай, ничего сверх меры интимного. У меня в шесть конференция, и я просто проверяю, помнишь ли ты о том, что согласился быть моим личным водителем, и придется ли мне опять возиться с такси. Диего потупился. И правда, на фоне всей этой драмы и обид он как-то позабыл о причинах своего переезда в Сохо. – И именно поэтому ты вызвал меня на два часа раньше? Не так уж и далеко отсюда до вашего офиса, даже если стоять на каждом светофоре. Да и с чего ты вообще решил, что я на машине? – однако мимолетного взгляда на вскинувшего бровь Мэтта хватило, чтобы понять: – Ну конечно, в миллионный раз применил свою стальную логику на мне. – Точно, – тот приопустил голову и закрыл глаза. Так он простоял некоторое время, после чего внезапно улыбнулся в тридцать два зуба. – Но давай перейдем к делу. Благодаря несложным подсчетам я примерно оценил, сколько займет этот разговор, и получилось примерно пятьдесят минут с учетом твоих потенциально затормаживающих процесс реакций, так что большим запасом времени мы не располагаем. – Моих затормаживающих реакций?! – Диего пришел в ярость. – А, ну конечно, это же я вечно торможу всех вокруг, а в особенности нашего великого гения! Позор мне! – Так и знал, что не стоило этого говорить. С другой стороны, твои действия наглядно иллюстрируют мои слова. Взбешенный сказанным Диего раскрыл было рот, чтобы высказать Мэтту кое-что нелестное, но так ничего и не произнес. А он-то снова оказался прав. Вместо того, чтобы ругаться и бить эмоциональным фонтаном, можно было бы перестать отбирать у самого себя время и наконец перейти к действительно волнующим темам. – Ненавижу тебя, – только и сказал Диего, более-менее отсудив пыл. – Ладно, мне есть что спросить, но ты ошибся, решив, будто это касается тебя. Нет, на сей раз это касается только меня, мне нужен совет. – Разумеется, чем я могу тебе помочь? – Мисс Лотери просит прислать ей тему моего выпускного проекта, но мне ничего не идет на ум. Поэтому я подумал, что ты, как человек, уже сталкивавшийся с подобным, сможешь мне что-то предложить. Мэтт задумчиво почесал подбородок. – Нет, не смогу. – Но почему? – всплеснул руками Диего. – В чем проблема? – Проблема в том, что научное исследование – это то, что должно тебя занимать. Что-то, что не дает тебе покоя, но не в смысле «я ничего не понимаю», а в смысле «я хочу понять, почему это так». Настоящий исследователь должен гореть своей темой и, соответственно, прийти к ней самостоятельно. Именно поэтому я вряд ли смогу тебе чем-то помочь. – Это все очень классно, но я ведь не исследователь, а просто студент. И мне нужно сделать чертов никому не нужный выпускной проект, а не написать монографию, которая перевернет науку, – Диего растерянно посмотрел на Мэтта. – Пожалуйста, просто дай мне любую тему, все равно какую. Ты же умный человек, в отличие от меня, тебе не составит никакого труда что-нибудь придумать. Тот с сомнением покачал головой. Весь его вид говорил о том, что он разочарован словами Диего. – Ты прав, я умный человек, и как раз поэтому я не стану жалеть тебя и поддаваться уговорам. Понимаю, что, скорее всего, ты сильно на меня разозлишься, но халява не по моей части. Я все еще считаю, что ты сам для себя должен решить, какие вещи достойны твоего внимания и нуждаются в рассмотрении, без влияния со стороны. Костяшки пальцев, сжатых в кулак, побелели. Изо всех сил сдерживая растущий гнев, Диего зажмурился. – Человек, что менеджер, что журналист, без критического мышления – это катастрофа, покладистое оружие в руках пропагандистов и манипуляторов. Люди вроде Джона Роя играют именно на этом и, к сожалению, выигрывают, поэтому мне бы очень хотелось, чтобы ты научился принимать взвешенные решения, не полагаясь целиком на мнение окружающих. Даже тех, кому, как тебе кажется, можно доверять. Оба продолжили стоять в молчании. В целом, опять верно – Диего самому нужно отыскать себе интересную тему, но, черт, неужели нельзя хотя бы намекнуть, в какую сторону копать? – Впрочем, я могу дать тебе подсказку, – словно читая его мысли, проговорил Мэтт, – открой учебную программу и бегло пройдись по всем темам. Может быть, освежая пройденное в памяти, ты вспомнишь какой-то момент, который в свое время зацепил тебя, какой-то аспект, который освещался на парах и оставил впечатление неполной картины, нуждающейся в повторном осмыслении. – А что ты сам делаешь? – после очередной непродолжительной паузы спросил у него Диего. – В чем заключается твой проект? – В том, чтобы ставить эксперименты над структурой управления в TechGames. У меня были некоторые идеи по поводу того, как повысить эффективность деятельности компании, и я решил проверить их на практике. – Да уж, – с завистью протянул Диего. – Прикольно. – Профессор Стоун тоже оценил мои планы по достоинству: сказал, что это лучший проект за всю его преподавательскую деятельность, – Мэтт глянул на наручные часы. – Что ж, у нас осталось еще немного времени до выхода, если хочешь, я мог бы ответить на оставшиеся у тебя вопросы. Если нет, то, пожалуйста, присаживайся, будь как дома. Почувствовав вдруг, как заныли мышцы от напряжения и долгого стояния в одной позе, Диего сел. – Кто такая Нэнси и что ей от тебя нужно? Между вами что-то было? Как ты понял, что в кафе был я? Почему ты не рассказал Эмме про ключ от пентхауса? И при чем тут Джон Рой, наконец? Закончив, он пристально уставился на Мэтта. Тот выглядел озадаченным. – Не думал, что у тебя настолько много вопросов. Ну что ж, придется вкратце осветить всю историю с самого начала. Начнем с ключа. Я не рассказал о нем Эмме, потому что не видел смысла влезать в ваши отношения. Доносить на людей и сплетничать за спиной – не мой стиль, хоть ты и правда поступил не по совести, так что я решил, что будет лучше, если я сглажу ситуацию и не стану тем, кто разрушит вашу дружбу. – Спасибо, – поблагодарил его Диего. Лемье мог бы раз и навсегда заставить Эмму от него отвернуться, но не стал. – Пожалуйста, хоть в этом и нет моей заслуги, – Мэтт облокотился об оконную раму. – Что касается кафе, то, полагаю, вполне очевидно, что кепка и куртка – это не супершпионский костюм и не камуфляж, чтобы они смогли идеально скрыть тебя. К тому же я достаточно хорошо распознаю голоса людей, даже когда они пытаются их изменить. – Но выдало меня не это, признай. – Да, не это, тебе стоило реже нагибаться в нашу сторону, – он улыбнулся. – А еще сесть с другой стороны, чтобы со спины я тебя не увидел. Сталкер из тебя никакой. – А Нэнси? – А что Нэнси? Она не настолько хорошо с тобой знакома, чтобы вычислить тебя в переполненном кафе. – Да я не об этом. Кто она вообще такая? Ты ее знаешь? – Не больше, чем ты. Студентка, двадцать лет, не работает, живет в Браунсвилле. – Не больше, чем я... – прыснул Диего, закатывая глаза. – К твоему сведению, я не знал ничего из этого! – Теперь знаешь, – Лемье через плечо посмотрел в окно. – Что об этом думаешь? – Ну, вполне стандартная картина, – пожал плечами Диего. – Хотя мне ее жаль, конечно, жить в Браунсвилле немногим лучше, чем в Брайтоне, если не еще хуже. Мэтт бросил на него быстрый взгляд. – Плохой район? – Честно, отвратительный. Приходилось бывать там, и желания возвращаться нет. – Любопытно, – паркет скрипнул под натиском лакированных ботинок. – Это еще раз подтверждает, что ей не обойтись без нашей помощи. – Погоди, что? – наблюдая, как Лемье ходит кругами по пентхаусу, воскликнул Диего. – Нашей помощи? – Нэнси угрожает опасность, это очевидно. Ты ведь своими ушами слышал: кто-то давит на нее, заставляя сблизиться со мной, и мы обязаны помочь ей. Мэтт остановился прямо напротив него. Отчего-то Диего побоялся взглянуть другу в глаза, и поэтому продолжал разглядывать собственные худые колени, обтянутые потертыми джинсами. – С самого начала она всеми силами показывала мне, что ей нужна помощь, но я был слишком слеп, чтобы это понять. Намеки, провокации, намеренная дерзость – за ними скрывалась немая просьба, а я воспринял ее как личный вызов. – Ты думал, что за этим скрывается Джон? – Диего наконец нашел в себе смелость поднять взгляд. – Почему ты так решил? Ты ведь сам говорил, что он вне подозрений. – Да, говорил, – выражение лица Мэтта приняло явный оттенок сожаления, – но потом ты упомянул, что он снова перестал ходить на занятия, и я насторожился. Терпеть не могу, когда люди исчезают из поля зрения, особенно если это Джон. – То есть, это все-таки может быть он? Это его рук дело? Или он замышляет нечто другое? – Не знаю, Диего, не знаю, – Мэтт помрачнел. – Что я знаю наверняка, так это то, что мы не можем оставить Нэнси одну. – А чем мы можем помочь? – Диего ощутил, как по спине пробегают мурашки. – Что мы можем сделать для нее, кроме как вызвать копов? Ты же понимаешь, что это может быть очень опасно? – Конечно, – в глазах Лемье блеснул недобрый огонек, – но лично я не собираюсь сидеть сложа руки, зная, что тот, кто стоит за этим, нацелен и на меня. Впрочем, у тебя есть выбор, поэтому сейчас я спрашиваю в последний раз, готов ли ты помочь мне поймать этих говнюков с поличным? – Да, – решился Диего после недолгих, но мучительных размышлений. – Я с тобой. Каков план? – Не торопись, – Мэтт поднял руку. – Всему свое время, и когда оно придет, я обязательно посвящу тебя в детали. А пока, – его внимание снова переметнулось на дрожащие стрелки часов, – у нас есть другие дела. Однако стоило Диего высадить друга у парадного входа высокого небоскреба, предварительно пожелав ему удачи, как мысли его вернулись к Нэнси и грядущей, без преувеличения, спецоперации. Не пожалеет ли он, что вписался в очередную авантюру? Не то чтобы после истории с Джоном Роем его могло что-то напугать, но вдруг стоило получше обдумать решение? Разве не этого добивался от него Мэтт, говоря, что ему не достает критического мышления? Цепочку мыслей прервал стук в окно. Дрогнув, Диего повернулся на звук и увидел, как в боковое стекло фордика всматривается какой-то парень. Опустив стекло, он услышал следующее: – Вы из Uber? Мне написали, что за мной приедет серебристый Ford Focus. Парень посмотрел в экран своего телефона, после чего – на машину. Выглядел он безумно знакомо, как если бы они раньше встречались. Его манерная речь и розовая рубашка отдавались в мозгу щекоткой, и Диего казалось, что он вот-вот вспомнит, где же мог его видеть. – Ну? – нетерпеливо протянул парень. – Вы что, язык проглотили? И тут Диего осенило. – Да, это я, заходите, пожалуйста, – сказал он, наблюдая, как парень дергает переднюю дверь и садится на соседнее сидение. Он узнал его. Это был Джулиан, секретарь матери. – Куда едем? – Лафайетт-авеню, 1046, – Джулиан застегнул ремень безопасности и закинул ногу на ногу. – Хорошая погода, – решил начать издалека Диего, то и дело поглядывавший на пассажира. Он соврал импульсивно, в какую-то секунду ему вдруг показалось, что, подобрав Джулиана, он сможет хоть что-нибудь узнать о состоянии Людмилы и том, что с ней происходит. – Не находите? Вопрос остался проигнорированным. – Едете с работы? – не унимался Диего. – Если да, то завидую, места тут престижные. – Нет, не с работы, – Джулиан оторвался от телефона, взгляд его был уставшим. – Вы знаете, я немного не в настроении для общения. – Правда? – притворно расстроенно сказал Диего. – Очень жаль, ведь наша компания как раз тестирует новую систему, по которой клиентам, готовым поддержать с водителем диалог, дают скидку на поездку. – Серьезно? – лицо Джулиана прояснилось. – Ну, тогда я в целом не против поучаствовать. – О, рад слышать. Так кем вы работаете? – Я… – он замялся. – Ничего особенного, секретарь. – Интересно. А где конкретно? – Да так, в одной конторе, но, поверьте, она не стоит внимания. – Понимаю-понимаю, работа таксиста тоже не подарок, – покивал Диего, борясь со смехом. – Что, такое плохое начальство? – Не особенно, скорее я просто не вижу себя на этом месте. Думаю увольняться, как только найду что-нибудь поприличнее. – Я-ясно, а вы не замечали, может, недавно случалось что-то странное, необычное? Джулиан прищурился. Диего закусил язык, вопрос был слишком подозрительным. – Да вроде бы нет, – внезапно телефон парня завибрировал. – Секундочку, я отвечу. – Конечно, конечно, – согласился Диего, продолжая исподтишка наблюдать за своим пассажиром, который в одно мгновение вдруг побледнел и замер как статуя. – Нет, не надо, отмените заказ, – проблеял он, бросая трубку и медленно отодвигаясь от водительского сидения. – Остановите машину. Тут Диего смекнул, что к чему. Послышался глухой звук блокировки дверей. – Я сказал, остановите машину и выпустите меня, немедленно, – Джулиан храбрился, но трясущаяся челюсть выдавала его панику. – Кто вы такой? Что я вам сделал? Отвечайте! – Спокойно, я не причиню вам вреда, – опасаясь за сохранность дверной ручки, которую тот изо всех сил дергал, успокаивающим тоном ответил Диего. – Мне просто нужно было кое-что узнать у вас, простите, что соврал и напугал, но это экстренный случай. – Что вам от меня надо? Куда вы меня везете? – казалось, Джулиан вот-вот потеряет рассудок от страха. – Клянусь, если вы не выпустите меня, я вызову полицию! – Не надо полиции! – восклицание получилось чересчур громким. – Послушайте, я вам ничего не сделаю, и мы едем на Лафайетт-авеню, как вы и просили, – Диего провел рукой по лицу, смахивая со лба пот. – Меня зовут Диего, я сын вашей начальницы, Людмилы Карлос. В последнее время она ведет себя очень странно, но совершенно не хочет со мной об этом говорить, поэтому я решил, что, может быть, смогу узнать от вас, что с ней стряслось. Пожалуйста, поверьте, у меня не было дурного замысла. Джулиан недоверчиво вскинул бровь. – Сын Людмилы? – он прикусил губу. – Минутку, ты один из тех парней, приходивших к ней с цветами? – Да, точно, один из парней! – Честно говоря, не узнаю тебя, – в его голосе звучало недоверие. – Тогда у тебя не было такой густой щетины… – Захотел немного изменить имидж, – ляпнул первое, что пришло в голову, Диего. – Важно то, что я был одним из, как вы правильно упомянули, и мне важно знать, кто был вторым. Точнее, первым. Короче, тем, кто притащил розы. Джулиан постучал пальцами по подлокотнику. – То есть Людмила не хочет тебе об этом говорить? А ты не думал, что раз она сама не говорит, то мне тем более не стоит? – Думал, – Диего тяжело вздохнул, – но с ней действительно происходит что-то неладное, я уверен, вы и сами это замечали, и меня это пугает. Я боюсь за нее и хочу знать, почему это происходит и кто в этом виноват. Пожалуйста, Джулиан, вы моя единственная надежда. – Ну раз так, то, конечно, я расскажу все, что знаю… – Диего благодарно посмотрел на него, за спиной словно выросли крылья, – если ты пригласишь меня на обед в ресторан и оплатишь его. Чик, и крылья обрезаны под корень. – Прошу прощения? – Я готов поделиться всем мне известным, если ты окажешь мне ранее упомянутую услугу. Надеюсь, ты понимаешь, какой стресс я только что пережил, и только хороший ужин сможет мне его компенсировать. Дела в конторе идут из рук вон плохо, а кушать хочется хорошо. Да и фоток в Инстаграме что-то у меня давно не было, а тут такой повод. Диего крепко сжал руль. Этот Джулиан действительно тот еще пройдоха и, похоже, реально гей, мать была права во всем. – Ладно, договорились, – сквозь зубы выдал он. – Но ресторан я выбираю на свое усмотрение. – Договорились, но с одним условием: он выглядит хотя бы минимально прилично. Я в забегаловках фотографироваться не собираюсь. Записав себе номер Джулиана, Диего все-таки довез его до Лафайетт-авеню, где с превеликим удовольствием высадил. – До встречи, Диего, – заглядывая в окно, сказал напоследок тот. – Надеюсь, вечер будет приятным для нас обоих.***
Как будто Диего и до этого не помирал от количества проблем в жизни, но вселенная подкинула ему еще одну: в Школе обнародовали очередной зачетный проект, необходимый к сдаче до декабря. Проект оказался серьезным; каждому студенту нужно было написать статью про любого выдающегося представителя последнего столетия, при том, что у каждого из них всего месяц на то, чтобы найти этого человека, каким-то невероятным образом уговорить его на интервью и заставить, наверняка в тысячный раз, пересказать историю своего успеха. Не говоря уже о том, что у работы есть весьма заковыристые критерии, невыполнение которых грозит позорным провалом. Надо ли говорить, что новости о проекте сильно расстроили Диего. Он понятия не имел, где искать этого полумифического героя нашего времени. Решив на время закинуть статью для Школы в дальний угол, он сосредоточился на теме для выпускного проекта. Совет Мэтта не особо ему помог: все, что они рассматривали ранее, было и так достаточно ясным и комплексным, а значит, в его очень важном мнении не нуждалось. Более того, ничего не вызвало у него острого желания взяться именно за этот предмет и исследовать его вдоль и поперек. – Пора сделать перерыв, – откинулся на спинку стула Диего, бросивший перелопачивать старые конспекты, которых скопилось даже слишком много. – Еще немного, и у меня мозг взорвется, если там, конечно, есть чему взрываться. Захватив с собой айфон, он перебрался на кровать и закутался в плед. Самое время посмотреть то видео с подборкой неудачных падений, что прислал ему Ал. Перейдя по ссылке на Youtube, он в очередной раз ощутил чувство вины за свой уже давно заброшенный блог. Надо будет все-таки снять извинительное видео для тех немногих подписчиков, оставшихся у него, о том, что он больше не собирается ничего выпускать. Да, надо, но как-нибудь потом… Видео шло довольно долго, но Диего все равно умудрился пропустить большую часть. Его отвлекла фоновая музыка. Дурацкий прилипчивый мотив был ужасно знакомым, но вспомнить, откуда именно, все не получалось. Он еще пару минут лежал, сосредоточенно глядя в экран, но не видя того, что на нем происходит, после чего остановил видео и полез в комментарии. Не может быть, чтобы хоть кто-нибудь не написал, что это за трек. Пролистав десятки комментариев, он наконец-то наткнулся на кое-что, зажегшее в нем огонек надежды. «Это ведь та песня, о которой я думаю, да?» – написал один из пользователей, скинув следом ссылку на другой ролик. Диего нажал на нее, очень надеясь, что там не рикрол и не Sandstorm [3]. Впрочем, вскоре он искренне желал, чтобы там оказалось что-то из перечисленного, потому что открывшаяся его взору вещь была хуже раза в два. То была сильно переделанная музыка из предыдущего ролика, на которую четыре года назад, когда он еще только собирался поступать в NYSMEF, наложили слова и превратили в дико задолбавшую всех рекламу. Именно на эту рекламу он и напоролся. Теперь, благодаря неизвестному пользователю, он обречен напевать этот бред всю следующую неделю. Внезапно его словно ударило молнией, и он резко вскинул голову. Вот оно, то, что он так мучительно искал! Гениально! – В общем, да, я собираюсь делать работу про вирусную рекламу, – на следующий день поделился он своими планами с Мэттом. – Не знаю, что на это скажет мисс Лотери, но это единственное, что хоть как-то меня зацепило. Давно хотел понять, какого черта некоторые рекламы просто невозможно бесят, но при этом создают вокруг себя такой резонанс, что забыть их становится тяжело. – Вообще это называется агрессивный маркетинг, и в его основе лежат довольно простые механизмы, но ты молодец, что нашел нечто интересное для себя. Уверен, мисс Лотери одобрит твой выбор. Произнес, правда, эти слова Мэтт отнюдь не уверенно. Но объяснение этому нашлось сразу же, стоило проследить за направлением его взгляда. Неподалеку стояла Нэнси. Она как ни в чем не бывало болтала с подружками, но отчего-то во всей ее позе читалась крайняя напряженность. Складывалось ощущение, что она боится, будто кто-то с минуты на минуту выпрыгнет из-за угла и набросится на нее. – Ты уже все продумал? – понизил голос Диего. – Нэнси-план готов? Мэтт подмигнул ему, после чего отошел подальше от толкущихся неподалеку студентов. – Готов, как, надеюсь, и ты готов в нем поучаствовать, – Диего кивнул. – План прост: все, что от тебя потребуется, – это присутствие в одном месте в следующее воскресенье. Место называется Moon Shine, это небольшой хостел в Марри-Хилл, недалеко от Крайслер-билдинг. Ты должен быть там ровно к шести часам вечера, к этому времени я буду ждать тебя в 28-ом номере, что на втором этаже. Тебе ясно? – снова кивок. – Отлично. И, пожалуйста, постарайся не опаздывать, тайминг в этом деле крайне важен. – Хорошо, – заверил его Диего. – Я сделаю все именно так, если ты уверен, что знаешь, что делаешь. Заходя в кабинет, он еще раз бросил беглый взгляд на девушку и ее подруг, собиравшихся на пару. Скоро все разрешится. После чрезмерно продуктивно прошедшей пары, от которой у Диего аж разболелась голова, его подозвала к себе мисс Лотери. – Диего, я получила ваш мэйл и, признаться, сначала не очень поняла, о чем вы. Потом я более-менее пришла к некоторому умозаключению, но не могли бы вы еще раз обрисовать, что бы вы хотели видеть в своем выпускном проекте? Он стушевался. Ну, конечно, его в муках родившаяся недоидея не представляет из себя ничего хорошего и уж тем более не несет никакой научной ценности. – Я хотел сделать проект о вирусной рекламе. Знаете, той, которая лезет изо всех щелей и раздражает так сильно, что в конечном итоге именно она запоминается лучше остальных. Мне показалось, что, выявив аспекты, влияющие на ее запоминаемость, и ту грань, за которой реклама уже раздражает, можно было бы попробовать вывести этакую формулу хорошей рекламы, которая и запоминается, и приятна к тому же, но чем больше я об этом говорю, тем больше понимаю, какой это бред… – Вовсе нет, – сказала вдруг мисс Лотери, отчего Диего растерялся. – У вас может получиться неплохая работа, выводы которой потенциально будут иметь свое практическое применение, – она улыбнулась. – Я одобряю вашу идею, но заранее предупреждаю, придется много работать, в частности делать контент-анализ, а это означает, что вам придется пересмотреть некоторое количество раздражающих реклам. Вы согласны? Очевидно, Диего был согласен. А куда он денется? Запасных идей у него не было, а та единственная, что была, появилась с таким скрипом, что терять и ее решительно не хотелось. Именно поэтому к субботе он подошел ответственно и посвятил ее поиску роликов, которые можно было бы классифицировать как раздражающая реклама. Запершись в бывшей комнате Джонни, он просматривал ролики один за другим, прерываясь только на прием пищи и поход в туалет, так что под конец дня у него в голове творилась такая адская вакханалия, что любая посторонняя и мало-мальски адекватная мысль приносила приступ мигрени. Воскресенье прошло приятнее. По крайней мере, утро уж точно. Даже пусть ему всю ночь снились эти ужасные напевы и кислотные картинки, мигающие как лампочки и сливающиеся друг с другом в поистине ужасный кошмар дизайнера-колориста. Вечер же принес Диего новые испытания в лице Джулиана, с которым он договорился встретиться в «Виктори». Еще чуть-чуть, и это кафе норовило стать настоящим полем боя, не иначе. К началу встречи Джулиан опоздал почти на полчаса. «Выбирал галстук», – кокетливо ответил он на вопрос о том, где его носило. Диего это вкупе с его широкой улыбочкой моментально вывело из себя, так что ему потребовалось все имеющееся самообладание, чтобы взять себя в руки. Не срываться – вот кредо на сегодняшний вечер. Только от этого парня зависит, узнает ли Диего хоть что-нибудь в процессе ужина. – Ну так, кто был тот парень? – стратегия была проста – как можно быстрее перейти к делу и выведать у него все, что имеет отношение к матери. – Я выполнил свою часть уговора, теперь ваша очередь. Джулиан выглянул из-за меню. – Я и не отрицаю, но можно я сначала закажу себе еду? Умираю от голода, а на голодный желудок я не очень сговорчив. Диего тихо пробурчал что-то про потерянное время, но благоразумно перечить не стал. Вместо этого он решил отвлечь себя бессмысленным пролистыванием страниц в соцсетях. Делать что-либо осмысленно ему все еще мешали прилипчивые рекламные мотивы и слоганы. – Что ж, теперь можем и поговорить, – наконец получив свой заказ от официанта, произнес Джулиан. – Что ты хотел узнать? – Про парня, что приходил к Людмиле с розами. Вы знаете, кто это был? – Нет, не знаю, – ответ поразил Диего до глубины души. Серьезно?! – Тогда я встретился с ним в первый и последний раз, больше он в офис не приходил. Как и ты. – Но… Вы обещали… – Я обещал, что расскажу тебе все, что знаю, а ты задаешь вопросы про то, о чем я не имею ни малейшего понятия, – равнодушно выдал Джулиан, наматывая на вилку горячие спагетти. – Если хочешь, можешь попробовать еще. Диего глубоко вздохнул. В очередной раз его обвели за нос, с его же подачи надо заметить. – Хорошо, я попробую. Вы помните, как он выглядел? Джулиан прищурился, явно вспоминая образ незнакомца. – Он не был особенно высоким, примерно моего роста, приземистый такой, крепкий, – «значит, ниже меня»: прикинул Диего. – У него были длинные темные волосы, точно, я хорошо это помню, он собрал их в хвост. Одет он был в неплохой костюм, но явно не самого качественного пошива, видно, решил сэкономить на себе, вбухав всю зарплату в розы. Джулиан пакостно рассмеялся. – Может, какие-то отличительные черты? Приметы? – Я не могу понять, ты детектив что ли? – Диего ощутил на себе пристальный взгляд, но даже бровью не повел. После буравящего нутро взгляда Лемье это показалось детской шалостью. – Вопросы у тебя прям как у них в кино. Ты еще фоторобот составлять начни. – Не переживайте, этим я займусь позже, – ядовито сказал он. – Так что, бросилось что-то особенное в глаза? Вилка с противным скрипом оцарапала тарелку. Джулиан сморщил нос. – Да, но скорее не в глаза, в ноздри. У него крайне резкий и неприятный парфюм. Мы с девчонками после его визита полдня пытались приемную проветрить. И тут Диего вспомнил, что тоже почувствовал какой-то неуловимо горький аромат, но тогда не придал этому никакого значения, поскольку, хоть Джулиан и описывал его сильным, на самом деле в нос он не давал и уж точно не вызывал негодования. – А зачем он пришел? В смысле как он объяснил свой визит? – Да никак, сказал, что шел к Людмиле, а кто я такой, чтобы не пускать клиента. – Так он клиент? – Официально да. Как и ты, – Джулиан игриво подмигнул. – А как там обстоят дела на самом деле, меня не интересует. Если бы интересовало, я бы уже давно все о нем знал, вплоть до знака зодиака, – он положил подбородок на сплетенные пальцы. – Кстати, а кто ты по гороскопу? Я вот Скорпион. – Дева, – неохотно откликнулся Диего. В принципе, все, что ему было нужно, он разузнал. Вряд ли этот парень скажет больше. – Окей, спасибо за вечер, но мне пора. Вот, возьмите деньги, здесь как раз хватит, чтобы оплатить блюдо. Прощайте! – Типичная Дева, уходит, не дослушав, – пожаловался, промокая рот, Джулиан, после чего Диего перестал обращать на него внимание. Накинув куртку, он выбежал из кафе и заспешил к фордику. Неясно почему, но его интуиция говорила, что ему срочно нужно съездить в Брайтон. Чем ближе он подъезжал к дому, тем сильнее билось его сердце. Ему казалось, что он близок к разгадке личности загадочного незнакомца и странного поведения матери, которые, бесспорно, были связаны. Как именно, он пока не понимал, но то, что это так, не сомневался ни секунды. Трясущимися от перенапряжения руками вставляя ключи в замочную скважину, он придумывал, что скажет Людмиле. Что соскучился? Что забыл дома какую-то вещь и пришел забрать ее? Или сказать честно и без ухищрений, что он здесь, потому что его волнует какой-то гребаный мужик? Хотя зачем вообще выдумывать предлоги, если это и его квартира тоже? Толкнув дверь, он ввалился в квартиру и прислушался. Вокруг стояла тишина, как если бы никого не было дома. Расстроившись, он хотел было уйти, но вдруг уловил какой-то нетипичный для квартиры аромат. Его прошиб пот, когда он, принюхавшись, узнал в нем те самые духи, о которых так нелестно отозвался Джулиан. Запах шел из гостиной. Схватив стоявший рядом с комодом зонтик, Диего замахнулся им и медленно опустил ручку двери, ведущей в гостиную, а потом резко дернул ее от себя. Выставив зонтик вперед, как шпагу, которую фехтовальщик скрещивает с противником перед тем, как броситься в бой, он ворвался в комнату и бегло ее осмотрел, выискивая врага. Никакого врага здесь в помине не было, зато была Людмила, от его выходки побледневшая до состояния мела и вжавшаяся в диван. – М-мам? – удивленно промямлил он. – А где… этот? – Что? – та попеременно поглядывала то на Диего, то на все еще выставленный в оборонительно-атакующих целях зонтик. – Какой этот? Он, наконец сообразив, что опасности нет, откинул «оружие» подальше. – Ну, тот мужчина, что приходил к тебе с розами. Где он? – Не понимаю, о чем ты, – Людмила опустила глаза в пол. – Тут никого не было. Только я. – А чьи это тогда духи? – Диего начал вскипать. Он был готов слушать ложь от кого угодно, но не от родной матери. – Ты что, вдруг начала пользоваться мужскими одеколонами? Она промолчала. – Слушай, – сбавил обороты он. – Я понимаю, у тебя сложный период в жизни, но кому из нас легко? Я просто хочу знать, что происходит. Что с тобой творится? Может, ты не замечаешь, но ты ведешь себя неадекватно. – Это я-то веду себя неадекватно? – вдруг вспылила Людмила. – Это я только что ворвалась в комнату, размахивая зонтом? Тебе стоит подумать над своим поведением, Диего Карлос! Он опешил. Бескомпромиссный настрой матери сбивал с толку. – Прости, пожалуйста, я не хотел тебя напугать или поранить, но запах… Я подумал, что этот мужчина все еще здесь, и что он может угрожать тебе, или что-то вроде… – Мне сейчас никто не угрожает, – нахмурилась Людмила. Каждое ее слово ощущалось как удар. Хотелось верить, что все это просто ужасный сон. – И раз уж ты так переживаешь за мою безопасность, то мог бы и не съезжать. А вот это уже был явный перебор. В уголках глаз Диего заблестели слезы. – А, так это все из-за меня, да?! – вскрикнул он, расставляя руки в стороны. – Во всем, как обычно, виноват Диего, даже в том, что он смеет съезжать из квартиры! Я тебя не понимаю, ты ведь сама не хотела, чтобы я остался! Стояла и смотрела, как я ухожу, и даже не обняла напоследок! А теперь выставляешь меня виноватым? Может, тогда тебе надо было съехать?! – Ну, знаешь! – Людмила, сжав руки в кулаки, встала с дивана. Ее ресницы трепыхались от гнева. – Это уже ни в какие рамки! Я знала, что однажды это так и закончится, что ты выгонишь меня из моего же дома, поэтому я была к этому готова, – и пока Диего пытался переварить всю поступавшую информацию, сказала: – Я уезжаю во Флориду! Квартира твоя, можешь делать с ней все, что пожелаешь, а меня ждет новый дом на берегу моря! – Ч-чего? – он едва мог справиться с шоком. Его била крупная дрожь, все это уже не казалось смешным или нелепым, наоборот, с каждой секундой становилось все страшнее. – К-какой дом? К-какая Ф-флорида? Заикание бесило, но у него не получалось выговорить ни слова. Оцепенение обвилось вокруг горла ледяной змеей и душило своими кольцами. – Я уезжаю, – Диего пошатнулся и чуть не упал на старый пыльный ковер. Нет, не может быть! – Я свободная женщина, и я решила, что наши желания совпадают, поэтому скоро я уеду! Что будет с квартирой, мне не важно. – А что б-будет со м-мной? – выговорил он бесцветным голосом. – А что будет? – Людмила приложила ладонь ко лбу и вновь села на диван. – Ты уже взрослый мальчик, Диего, и должен сам себя содержать. Ты не пропадешь, я уверена. В следующие мгновения он уже не мог себя сдерживать. Чаша терпения переполнилась, а злость, огорчение, страх, волнение и сожаление волной накатили на него, сбив с ног и сорвав тормоза. – Чудесно, – рявкнул он, застегивая куртку. – Скатертью дорожка! Тремя большими шагами он пересек гостиную, коридор и прихожую и вышел из квартиры, со всей силы хлопнув дверью.***
Эмма вышла из дома уставшей. Все-таки ночью стоило поспать, а не сидеть в интернете и копаться в книгах, пытаясь выяснить, какая методика лучше подойдет к ее выпускному проекту, тем более что в итоге она ничего так и не выяснила. То есть у нее появились кое-какие мысли, но этого недостаточно для того, чтобы начинать работать с той или иной методикой. Нет, ей однозначно нужна консультация профессора Джексона, и чем скорее, тем лучше. – О чем задумалась, моя капелька? О нет, опять «капелька». Сколько можно об этом говорить? – Пап, пожалуйста, – протянула Эмма, садясь в мелко дребезжащий внедорожник. – Я уже взрослая для капелек. Фрэнсис Торн, самый несносный отец на свете, то ли с удивлением, то ли с подозрением покосился на нее. – Точно, взрослая, – заключил он, приводя машину в движение. – А оттого я только сильнее уверен, что ты – моя капелька, потому что мы взрослеем, а людей, которые могли бы назвать нас глупыми детскими прозвищами, все меньше. Я и сам мечтаю, чтобы кто-нибудь назвал меня таким прозвищем… – Ты хочешь этого? – Эмма хитро улыбнулась. – Ну, раз ты сам напросился, то будешь отныне Океаном. – По-моему, это как-то слишком мощно для меня, – задумчиво постучал по рулю он. – Я имею в виду, может, что-нибудь попроще? Мне кажется, я больше похож на озеро. – И правда, озеро. Шестое Великое озеро по имени Фрэнсис. – Все еще перебор, может, вернемся к океану? Эмма рассмеялась. Отец всегда умел поднять ей настроение, даже если оно было безнадежно испорчено. А вот она… Она только и делала, что расстраивалась по поводу и без, из-за чего ему приходилось ее веселить. И хотя прямо сейчас он беззаботно насвистывал какую-то мелодию, она не находила себе места. Однажды она его достанет настолько, что он разозлится и выскажет все, что о ней думает, это точно. По приезде в колледж тяжелые мысли немного отступили. Парадоксально, но иногда здесь Эмма чувствовала себя лучше, чем дома. Может быть, дело в том, что в NYSMEF она ощущала себя свободнее, или в том, что тут она не может разочаровывать родителей еще сильнее? Как бы там ни было, сегодня Эмма поднималась по ступеням колледжа с надеждой на замечательный и продуктивный день. Надежда, однако, лопнула как воздушный шарик, как только в коридоре ей встретились бодро переговаривающиеся друг с другом Диего и Мэтт. После спектакля с поцелуем и признания о ключе она так и не смогла простить ни одного, ни другого, но внешне ее затаенная обида почти никак не проявлялась. Она все так же продолжала с ними общаться, работать на парах, иногда даже смеялась над их шутками, просто без прежнего энтузиазма. Одновременно с тем она злилась и на саму себя: глупо делать вид, что все отлично, нужно просто взять и честно обсудить сложившуюся ситуацию, поговорить об имеющихся проблемах и найти им решение. В теории все просто, а вот на практике игра в молчанку продолжалась. Заставить себя заговорить о переполняющих нутро противоречивых чувствах она не могла. Замкнутый круг. И пока она искала из него выход, все становилось только запущеннее. Ноги несмело понесли ее в сторону ребят. Скорее всего, у нее опять ничего не получится, но попытка не пытка. Не дойдя всего чуточку, она остановилась как раз вовремя для того, чтобы увидеть, как Мэтт подмигнул Диего и оттащил его в другую часть коридора. Эмма вспыхнула. Это еще что за дела? Это они от нее бегают? Небось, не хотят попасться на обсуждении этой выскочки Коллинз. Как назло, сменив место дислокации, друзья открыли ее взору вид на стоявшую неподалеку Нэнси и весело хохотавшую с подружками. Ощутив одновременно гнев и стыд за то, что плохо думает о Нэнси, Эмма снова направилась к друзьям. Будет забавно, если они продолжат ныкаться от нее по углам. – План прост, – на удивление, они остались на месте. – Все, что от тебя потребуется, – это присутствие в одном месте в следующее воскресенье. Место называется Moon Shine, это небольшой хостел в Марри-Хилл, недалеко от Крайслер-билдинг. Ты должен быть там ровно к шести часам вечера, к этому времени я буду ждать тебя в 28-ом номере, что на втором этаже… У Эммы отвисла челюсть. Так все это время у них был план, почти наверняка касающийся Нэнси и не касающийся ее. – Хорошо, – заверил его Диего. – Я сделаю все именно так, если ты уверен, что знаешь, что делаешь. Двери аудитории распахнулись, и стройный поток студентов хлынул внутрь. Смешиваясь с толпой, Эмма с грустью думала о том, что, по-хорошему, это не должно ее удивлять. Она всегда была лишним звеном в их команде. Мэтт, Диего и Ал всегда обсуждали все между собой, а она как была балластом, который только и делал, что мешался, так и осталась. Вот и сейчас она оказалась за бортом, что, конечно, логично. Ей изначально нечего было делать в M. A. D. E., ее буквы изначально не должно быть в акрониме, но она там есть, и от этого еще больнее. Непрошеная раздражительность, бессонница и ревностные мысли доконали ее за выходные окончательно. Сидя за проектом, она не могла перестать думать о плане, играя в настольные игры с семьей, она расстраивалась не столько из-за проигрышей, сколько из-за «друзей», что даже не удосужились посвятить ее в подробности, а сидя в ванной, топила слезы в пахнущей ванилью воде. – Ты какая-то еще более унылая, чем обычно, – сказала ей Поузи перед воскресным ужином. – Что случилось? – Как будто тебя это волнует, – хмуро ответила ей Эмма. Не хватало еще выслушивать насмешки от младшей сестры. – Конечно! – неожиданно серьезно надула губы та. – Хочу знать, кто еще, кроме меня, смеет издеваться над тобой, потому что это никому не позволено, только мне! Скажи, кто это, и я ему наваляю! – Вот спасибо, удружила, – с сарказмом поблагодарила ее Эмма, хотя на самом деле такое, пусть и своеобразное проявление любви, ей льстило. – А не боишься, что тебе быстрее наваляют? – Не-а, – бодро покачала головой Поузи. – Мы с мистером Нюхалзом непобедимая команда. Его даже Джерри испугался, когда я сказала, что мистер Нюхалз придет надрать ему задницу, если он не прекратит пинать портфели девочек и пачкать их одежду! – Что за слова, Поузи! – возмутилась Эмма сугубо в воспитательных целях. Ее саму экспрессивная лексика из уст сестры ни разу не возмущала. – Ты молодец, что заступилась за остальных, хотя в следующий раз лучше будет просто рассказать о его плохом поведении учителю. Поузи нахохлилась, но тоже для вида. Похвала явно подняла ее самооценку до небес, о чем однозначно говорило горделивое вышагивание в сторону комнаты. Эмма проводила ее взглядом и улыбнулась впервые за уик-энд. А ведь когда-то давно и ей было достаточно того, что кто-то назвал ее умницей и погладил по голове. – Плевать на все, – сказала она сама себе. – Я иду в этот хостел, что бы они там ни задумали. С меня хватит, пора расставить все по полочкам. В ожидании заветного воскресенья неделя пронеслась быстро. Соврав родителям, что идет на встречу с друзьями, Эмма собрала предметы первой необходимости, вроде газового баллончика и мини-аптечки, потому что никогда не знаешь, что может случиться, в свою сумочку и рванула в Марри-Хилл. Прийти туда она хотела раньше шести, чтобы еще на подходе не наткнуться на Диего. Конечно, они с ним встретятся, но уж лучше это будет внутри, когда Эмма морально подготовится к встрече и последующему за ней разговору. Moon Shine оказался совсем не впечатляющим. Честно говоря, не знай она адреса, никогда бы не нашла его, просто прогуливаясь по улице, так как даже вывески у него не было. Хостел, судя по всему, был суперэконом, поскольку располагался на первых двух этажах здания, подозрительного похожего на бывшую фабрику или склад, и имел вид скудно обустроенного студенческого общежития. – Добрый день, мисс, – поздоровалась с ней заспанная девушка, сидевшая при входе. – Вы хотели бы снять номер? – Нет, спасибо, – улыбнулась Эмма, наблюдая, как ресепшионистка прикрывает зевок. – Я иду в номер 28, если не ошибаюсь, он уже заказан. Девушка неохотно выпрямилась в кресле и полезла проверять статус номера в компьютере. – Да, заказан, человеком по имени Мэттью Лемье, – она хмыкнула. – Знакомое имя. – Может, он уже ранее у вас бывал? – предположила Эмма, сбивая девицу с нужного пути. Не хватало только еще и от нее восторженных возгласов. Та, впрочем, просто пожала плечами. – Ну, я пойду. Номер 28 находился в самом конце темного, плохо освещенного коридора. Некоторые из дверей, мимо которых она проходила, наводили если не ужас, то тревогу: такими заброшенными они выглядели. Нужная ей дверь не особо выбивалась из общей картины: такая же поцарапанная и потускневшая от пыли и времени. Аккуратно провернув державшуюся, кажется, на клею ручку она толкнула дверь и та со скрипом отворилась. Вниманию ее предстал узкий, но куда более светлый коридор, обклеенный отклеившимися кое-где обоями. Стараясь ступать бесшумно, Эмма за пару шагов пересекла его и, завернув, оказалась в спальне. То, что открылось ей там, повергло ее в смятение, граничившее с шоком. На массивной кровати, занимавшей почти все пространство маленькой комнаты, полулежала Нэнси и теребила пуговицу рубашки, расстегнутой чуть ли не наполовину. Из другой видимой одежды на ней была надета только юбка, едва покрывавшая верхнюю часть оголенных ног. – Что… что ты тут делаешь? – первой пришла в себя Нэнси, принявшаяся тут же застегивать рубашку. – Я не понимаю, Мэтт не говорил о том, что ты придешь. Упоминание Мэтта взорвалось в голове яркой вспышкой. В глазах заплясали блики. – Ты, Коллинз!.. Какого… – шагнула к ней Эмма, выставив вперед руку и ткнув в сторону девушки указательным пальцем. Очень хотелось выплеснуть и без того переполненную чашу огорчений и злости, но она все же держала себя в руках. Пока что. – Что ты тут делаешь?! На «ты» Эмма сделала особый акцент, подсказывая, что ей тут не рады. – Меня позвал сюда Мэттью, сказал, нужно поговорить, – Нэнси села на кровати, прикрываясь руками, будто опасалась, что на нее набросятся с кулаками. И в принципе, она была права, опасаться стоило. – Клянусь! – Ага, и поэтому я нашла тебя полураздетой, – желание проверить атакующие свойства своего маникюра заставило Эмму сделать еще один шаг к кровати. Нэнси подалась назад, прижавшись к холодной стене. – Отличные у тебя методы переговоров, ничего не скажешь. – Слушай, это все выглядит не так, как кажется, правда, все, чего я хотела… – она опустила взгляд на помятое белье, – это помощи. Внезапно дверь скрипнула. Эмма восторжествовала: ну наконец-то Мэтт объяснит ей, что к чему. Однако вместо него в спальню зашел растрепанный Диего. – Ого! – воскликнул он, заливаясь краской. – А что у вас тут происходит? – Может, догадаешься сам? – Эмме очень не хотелось грубить, но слова вырвались раньше, чем она додумалась их придержать. – Где Лемье? – А что, он еще не появлялся? – оторопело огляделся в поисках их общего друга Диего. Похоже, он действительно не знает, где того носит. – Мэтт сказал мне, чтобы я пришел ровно в шесть, но… – он вжал голову в плечи, – я опоздал на пять минут, хотя бежал со всех ног и специально решил доехать на метро, но все равно без коллапсов не обошлось. Чертов Нью-Йорк, здесь прожить день без экстренной ситуации уже достижение. В спальне воцарилось неловкое молчание. Диего стоял в ступоре, Нэнси сидела на кровати, обхватив себя руками, а Эмма сложила руки на груди, чувствуя себя обманутой. Полураздетая Нэнси, растерянный Диего и отсутствующий Лемье, которому ну очень хотелось сказать пару ласковых. – Так, что будем делать? – тихо спросил Диего. – У кого-нибудь есть идеи? – Да, есть, я хочу знать, на кой черт ты понадобилась Мэтту, – скороговоркой выдала Эмма, снова поднимая взгляд на Нэнси. – Или наоборот: на кой черт он тебе понадобился? – Ладно, – согласилась та, избегая смотреть им в глаза. – Я все расскажу, хотя это бессмысленно, потому что всем насрать. С другой стороны, чего я ожидала. Так было всегда, так и будет. – Она шмыгнула носом. – Все началось давно, когда из семьи ушел отец. Про него мне рассказала моя старшая сестра, Джи, потому что тогда я еще даже не родилась, и, скорее всего, именно из-за меня он и свалил. Мать убивалась. Джи говорила, она очень сильно его любила, пусть и любовь ее была безответной. Она начала пить, очень много пить. Порой настолько, что весь день могла пролежать в угаре. Это было ужасно, однажды я даже подумала, что она умерла, но Джи убедила меня, что ей просто плохо и не стоит к ней подходить. Мне было то ли семь, то ли восемь, когда она по-настоящему скончалась. Мы сначала думали, что от алкоголя, но потом оказалось, что дело не в нем. – Это все очень грустно и трогательно, мне жаль тебя и твою семью, но можно ближе к делу? – прервала ее Эмма, боковым зрением заметив, как Диего одарил ее осуждающим взглядом. – Пожалуйста. – Я и так рассказываю самое главное, но хорошо, – тяжело вздохнула Нэнси. – В общем, чуть позже мы с сестрой нашли в доме наркоту. Маленький пакетик с каким-то порошком. Он никак не пах, поэтому я решила, что это не отрава, и втайне от Джи попробовала его на вкус. Он не был противным, но меня начало тошнить. Не знаю, почему. Может, мой мозг решил, что это какая-то другая отрава, либо на меня он действовал сильнее, но после этого я торчала в туалете. Всю следующую ночь я не могла уснуть, по углам мне мерещились монстры, а откуда-то сбоку шипящий то ли голос, то ли смех. Джи только посмеялась надо мной, когда я с утра рассказала ей об этом. Тем не менее, уже под вечер она просила у меня прощения за то, что высмеяла мои страхи. Потом она много плакала. Мне было жаль ее, но я не придала этому значения. Такое часто бывало: после смерти матери забота обо мне легла на Джи, поэтому она работала изо всех сил, чтобы обеспечить нас и не просрать последнее, что осталось, то есть нашу убогую комнату в доме, в котором решится поселиться только психопат или бомж. Я не жаловалась никогда, понимала, что по волшебству ничего не изменится, но в глубине души мечтала, что однажды смогу вырваться из этого говна и жить жизнью нормального человека, а не нищего из трущоб. Она облизнула пересохшие губы и продолжила: – Но в один момент говна стало слишком много. Вскоре после того инцидента я стала замечать, что Джи все реже стала появляться дома, а иногда она не приходила даже на ночь, я могла не видеть ее днями. Мне было около одиннадцати, когда я научилась сама себе готовить, сама ходить в магазин за продуктами, сама отбиваться от толп гопников и стай собак, платить по счетам. Деньги приносила Джи, точнее, не приносила, я просила ее оставить немного на то да на се, иначе она могла забыть обо мне. Такое бывало один раз, тогда в комнате отключили свет, и я делала уроки в парке под светом фонаря, а кушать ходила в местную церковь. Там иногда давали бесплатную еду за молитвы или какие-то посиделки со священниками. Я во все это никогда не верила, но ради еды терпела общество откровенно жутких людей, которые орали на меня, что я дьяволица и грешница, когда я случайно проговаривалась, что мне похуй. Короче, выживала как могла, чуть ли не дралась с голубями за корочку хлеба. Как потом оказалось, сестра даже не догадывалась, через что я прошла, ей казалось, со мной все окей. Я, конечно, простила ее, но стоило, наверное, все же поднять истерику. Глядишь, она бы одумалась. – Одумалась? – переспросил Диего. Его глаза были широко раскрыты. – Точно. Возможно, я смогла бы удержать ее от употребления, хотя какая разница, если в реальности все сложилось намного отстойнее. Она подсела на эту дрянь, на тот порошок, что мы нашли дома. А пропадала она, видимо, для того, чтобы получить новую дозу или заработать на нее. Я догадалась об этом только к тринадцати годам. Тогда я очень разозлилась, я кричала на нее, просила прекратить, боясь, что она сгубит себя так же, как мать, но сестра просто уходила из дома, снова оставляя меня в одиночестве и страхе. Так продолжалось до недавнего времени. Я бросила школу, пошла работать в местную забегаловку, жила вполне неплохо, по крайней мере, мне уже не надо было ни у кого ничего выпрашивать, как примерно год назад Джи объявила, что скоро выходит замуж. Сказать, что я сильно удивилась – ничего не сказать. Я охуела. На мою просьбу познакомить меня с женихом она ответила, что придется подождать. Я и ждала, а потом… – Что? – Диего карикатурно раскрыл рот, вжав голову в плечи. – В нашу комнату ворвались двое бугаев, и мне нечем было им возразить, кроме как попытаться сбежать, спрятаться. Увы, меня вырубили быстрее, чем я успела это сделать. Когда я очнулась, передо мной стояла Джи и улыбалась. Она явно была под кайфом. Она отошла, а позади те самые бугаи и какой-то мужчина, достаточно взрослый, лет под сорок где-то. Подошел ко мне, обошел вокруг, посмотрел в глаза, оценивающе так, свысока, и сказал: «Ты мне нравишься, будешь на меня работать». Я объяснила, что уже работаю, так он махнул рукой своим громилам, и один из них вмазал мне по лицу. Я сначала подумала, что он мне все зубы выбил, но нет, просто такая боль дикая была. Видно, знал, куда бить, чтобы было больно, но без особых увечий. В общем, я согласилась. Надеялась, может, пронесет. Последние слова дались Нэнси с трудом. Поджав губы, она согнулась пополам и затряслась от рыданий, уже не сдерживаясь. Казалось, продолжения они не дождутся, но, чуть успокоившись, она вновь заговорила. – Короче, этот мужчина, которого все звали Змеем, оказался тем самым женихом. Конечно, он ни разу не любил Джи, а про замуж она либо в бреду выдумала, либо он просто над ней по приколу поиздеваться решил и наплел хуйни всякой. На самом деле женщин у него было предостаточно, даже более симпатичных, чем моя сестра, но каждая из них наркоманила, каждая сидела на чем-то. Потому они и тусили с ним, что он торговал этой дрянью. И с сестрой моей он так же познакомился. А я… для меня он припас кое-что особенное: высылал меня курьером на некоторые адреса. Клиенты у него были самые разношерстные, от простой шпаны до каких-то солидных дядь. Вот в основном к последним меня и отправляли. Иногда мне везло, мы просто встречались, я отдавала товар, получала за него деньги и уходила, а иногда… – Нет… – Диего выглядел так, словно его сейчас стошнит. – Только не говори, что они… – Разное бывало, – Нэнси усмехнулась, и в усмешке этой, напоминающей оскал, явно читалась боль. – Он говорил, что я это заслужила, когда я умоляла отпустить меня. Говорил, что я шлюха, и должна отрабатывать долг сестры с энтузиазмом, чтобы больше заплатили. Говорил, что будет следить за каждым моим шагом, и если я только попробую сдать его копам, то от моей сестры ни черта не останется, да и от меня тоже. «Либо бабло, либо жизнь», – такое у него кредо. Он в красках описывал мне, что с нами сделает, если я ослушаюсь, и тогда я поняла, что у меня просто нет выбора. Я уйду отсюда, только если раздобуду нужную сумму, чтобы расплатиться с ним раз и навсегда, а до тех пор придется терпеть. – Но как ты оказалась в NYSMEF? – голос Диего дрожал, и Эмма хорошо его понимала. Она сама не заметила, как и ее глаза защипало. – В смысле, ты же сказала, что бросила школу, как тебя приняли в колледж? – Не знаю точно, через поддельные документы и связи, наверное. Про колледж я узнала летом, когда пришла с очередного адреса. Он был недоволен. Претензия простая: я недостаточно усердно работаю, мол, проворнее надо быть, а то время идет, а прибыли все меньше. Я испугалась, что мне опять перепадет, но он просто поржал с меня и предложил мне необычное дело. Сказал, раз я нравлюсь клиентам, то и ему понравлюсь. Я спросила, кому именно. Он ответил: Мэттью Лемье. Объяснил, что Мэттью – молодой студент, учится в колледже, а его семья баснословно богата, и потому мне не составит проблем развести его на секс. Он решил, что раз со взрослыми и состоятельными мужчинами это прокатывает, то тем более прокатит и с малолеткой. Все, что ему надо было – это видео самого процесса, на котором четко было бы видно его лицо, чтобы я не смогла выкрутиться и переспать с кем-то похожим. Он сказал: «Если ты сделаешь все так, как я прошу, то я отпущу тебя и твою сестру, а если нет, то убью обоих», и дал время до ноября, – Нэнси сглотнула. – Два дня назад он снова посылал за мной своих головорезов, орал на меня, что ему надоело ждать, что в следующий раз я получу пулю в лоб, поэтому… – она снова согнулась, скрывая лицо, – поэтому этот хостел был моей последней надеждой на спасение, но… – Полагаю, этого достаточно, – раздался голос Мэтта, прерывая исповедь Нэнси, испуганно вскинувшей голову. Диего вздрогнул и обернулся. Эмма сделала то же самое. Мэтт, выглядящий мрачнее тучи, стоял у входа в спальню с заведенными за спину руками. Не отвечая на повисшие в воздухе немые вопросы, он пересек спальню и подошел к книжному шкафу, с самой верхней полки которого извлек свой айфон и, потыкав в экран, убрал его в нагрудный карман рубашки. – Очевидно, у вас много вопросов, – снова заведя руки за спину, предположил он. Потрясенное молчание было ему ответом. – Что ж, начну с начала. Назначая тебе встречу в хостеле, Нэнси, – он повернулся к ней, – я знал, что столкнулся с чем-то серьезным, не просто с прихотью или шуткой, а с организованным подлогом или актом мести, а может, с чем-то еще более страшным. В итоге так и оказалось. Моей целью было заставить тебя выговориться, но не мне, потому что я, вроде как, заинтересованное лицо, а камере, потому что мне нужны были веские доказательства правдивости твоих слов, и моим свидетелям, – он с благодарностью глянул в сторону Эммы и Диего, – доверенным лицам, которые в случае чего смогут подтвердить подлинность записи. С технической стороны провернуть это оказалось проще простого: я заказал два соседних номера, в назначенный день за час до назначенного времени пришел на место и принялся за работу. Все, что нужно было сделать – установить айфон в нужном номере так, чтобы в кадре было видно все помещение и тех, кто в нем находятся. Сам я обосновался по соседству и, благодаря специальной программе, удаленно запустил через макбук прямой эфир с записью, чтобы на всякий случай иметь две копии, следить за происходящим здесь и сейчас и в нужный момент вмешаться. В общем, мои поздравления, первая часть плана завершилась успешно, вы все отлично поработали. – То есть с самого начала я была частью плана? – процедила Эмма, чувствуя, как внутри нарастает буря. – Скажи, пожалуйста, на милость, когда именно ты собирался мне об этом сообщить? – Я не собирался, – Мэтт скосил взгляд. – Я предполагал, что ты тут появишься, потому что слишком хорошо тебя знаю, но до последнего не хотел, чтобы это было из-за меня. Дело, как ты уже поняла, весьма непростое, и я не хочу, чтобы с тобой произошло что-то плохое. – Очень мило с твоей стороны, – объяснение ее нисколько не устроило. Она чуть с ума не сошла, предполагая себе самые худшие варианты, вплоть до того, что друзья пытаются ненавязчиво от нее отделаться, когда в действительности это оказалось всего лишь дурно проявленной заботой. – Но в следующий раз советую вместо того, чтобы держать план на волоске от провала, уведомлять меня о том, что я в нем участвую! – Как раз тот факт, что ты ни о чем не знала, делает показания Нэнси еще более защищенными, это важный момент, – парировал Мэтт. – Плюс, ты на меня обижалась, мне было крайне неловко просить тебя о столь необычной услуге, – Эмма крепко сжала губы, лишь бы только не сказать чего-то такого, за что потом будет стыдно. – Так или иначе, теперь, когда большая часть плана выполнена, нам остается только наказать виновных. Никто не должен избежать кары. Не переживайте, друзья, ваша помощь более не нужна, предоставьте оставшуюся часть работникам полиции, мне и Нэнси. Произнеся это имя, он с печалью, такой, какую Эмма никогда не видела в его глазах, посмотрел на девушку. Та выглядела как ходячий труп: бледная, обессиленная, запуганная. – Посмотри на меня, Нэнси, – произнес Мэтт, не отводя от нее взгляда, – и внимательно послушай. Я догадывался, что у тебя за плечами негативный опыт, что ты перенесла много ужасных вещей и что есть вещи, которых ты, наоборот, никогда не знала, вроде спокойствия и благополучия. Джи пыталась дать тебе их, но не справилась, и потому вам обеим приходится расплачиваться за неудачу. Ты говорила, что у тебя не было выбора, и, возможно, на тот момент тебе так казалось, но он на самом деле есть. Всегда был. И ты удивишься, насколько он прост: нужно полюбить себя. Никто так не угрожает тебе, как ты сама, – Нэнси хотела было что-то возразить, но Мэтт не дал ей этого сделать. – Подожди, дослушай сначала до конца и потом говори, хорошо? – Она кивнула. – Совсем скоро у тебя появится шанс начать новую жизнь, и я хочу, чтобы вы с сестрой сделали правильный выбор. Полюбите себя. Прекратите думать, что лучшей жизни вам не добиться. Будет тяжело, не спорю, но вполне реально, если понимать, ради чего вы это делаете. Ради себя. В вашей жизни творилось много плохого, но в ваших же силах это прекратить. В силах Джи записаться на лечение, в твоих силах взглянуть в зеркало и сказать самой себе, что ты ни в чем не виновата. Что у тебя случались ошибки, что ты сбилась с пути, но ты не виновата, что некоторым нравится распоряжаться чужими жизнями. Не виновата в том, что родители иногда абсолютно равнодушны к судьбе своих детей. Не виновата в том, что кто-то совершил над тобой насилие и угрожал тебе расправой. Ты не можешь контролировать других людей, но себя можешь, поэтому я прошу тебя, когда ты наконец будешь свободна, распорядись своей свободой с умом. Бери сестру с собой и беги, беги отсюда, потому что, скорее всего, тебя будут искать, чтобы отомстить. Забудь про прошлое, про обиды, страхи и ужасы, что держат тебя здесь, и начни новую жизнь, которой ты будешь гордиться, с чистого листа в новом месте в окружении новых людей. Ты, как и любой другой человек, попавший в схожую ситуацию, этого достойна. Он еще не закончил говорить, как Нэнси снова разрыдалась, зарываясь лицом в ладони. – Диего, пожалуйста, успокой ее, – попросил его Мэтт, но тот не сразу сообразил, что обратились к нему, продолжая наблюдать за всем со стороны. – Все-таки у тебя это получается лучше, нежели у меня. Диего с, как вдруг заметила Эмма, красными глазами и припухшим лицом подошел к Нэнси и, сев на кромку кровати, несмело приобнял ее за плечи. Та не шелохнулась. – Думаю, нам пора, – печально подытожил Мэтт. – Сегодня мы сделали все, что могли. Он покинул номер первым. После него, все еще заторможенно реагирующий, покачиваясь, вышел Диего. Эмма же не спешила уходить. Ей жизненно необходимо было поделиться с Нэнси кое-чем. Наедине. – Прости, пожалуйста, – произнесла она, ощущая горечь во рту. – Я действительно думала, что ты пытаешься всеми силами испортить наши отношения или просто ненавидишь меня и хочешь избавиться. Прости, я была неправа, не стоило так резко реагировать, не разобравшись в сути. Мне очень жаль. После этого она, чувствуя, что тоже вот-вот даст слабину, выбежала из номера.***
Начало ноября ознаменовалось стремительно сменяющими друг друга черно-белыми полосами, похожими на матроску моряка. Диего страдал от двойственности даже больше, чем обычно. С одной стороны, то, что они помогли Нэнси и обезопасили ее жизнь и жизнь ее сестры, было определенно хорошей новостью. В последний раз, когда они видели ее в колледже перед отчислением, девушка улыбалась намного искреннее и свободнее, да и постоянное напряжение, сопровождавшее ее ранее, уступило место наслаждению каждым моментом. Как потом рассказал Мэтт, Нэнси с сестрой попали в программу защиты свидетелей и находятся в процессе смены личности и места жительства, после которого обе смогут начать все заново, не опасаясь преследования. С другой, происходящее в его собственной семье напоминало махровую трагедию, и с этим нужно было срочно что-то делать. Что именно, Диего не знал, и это не давало ему покоя и сил вылезти из очередной явившейся к нему с распростертыми объятьями депрессии. – Дорогой мой, тебе срочно надо отдохнуть! – говорила ему миссис Дольмор за очередной чашкой чая. Теперь, когда ему было все равно, что в себя вливать и вливать ли в принципе, он перестал отказываться от участия в ее вечернем ритуале чаепития. – Ты слишком много на себя взвалил, пощади свой организм. Это хорошо, что ты стремишься ни от кого не зависеть, но, пожалуйста, будь благоразумен. Не хочу, чтобы к моему возрасту ты был болячка на болячке! А ведь перегрузки именно к такому и приводят, к физиологической катастрофе! Диего слушал ее, но не слышал. Ему было приятно, что о нем кто-то заботится, но какой в этом толк, если само его существование абсолютно бесполезно. А тот факт, что миссис Дольмор прочила ему прожить столько же, сколько она, казался смехотворно оптимистичным прогнозом. В таком мерзопакостном настроении он проходил три дня, а на утро четвертого его прорвало: – Все крайне хреново, я так больше не могу, – выдал он на простой вопрос Мэтта о том, как его дела. – Понимаю, тебе уже надоело вникать в чужие проблемы, но… мне кажется, я схожу с ума. И дело даже не во мне, а в моей матери. И в куче дедлайнов, с которыми мне не справиться. И еще во всех этих последних потрясениях. И я совсем не знаю, что мне делать. – Естественно, – выслушав его, Мэтт улыбнулся, – потому что дело все же в тебе. Все, что ты сейчас назвал – причины переутомления, что значит, тебе нужно притормозить. Сделай паузу, дай себе расслабиться, переведи дух. Поверь, после даже небольшого, но качественного отдыха продуктивность взлетает к небесам. Диего недоверчиво уставился на друга. Он практически точь-в-точь повторил мысль миссис Дольмор, разве что другими словами. Но о каком отдыхе может идти речь, когда все вокруг горит адским пламенем и катится в преисподнюю? – Я и не говорил про каникулы на Мальдивах, – ответил на волнующий вопрос Мэтт. – Я про то, что нужно научиться оставлять работу, когда чувствуешь, что больше не можешь, и делать перерывы. Даже если работы много, а времени мало. Лучше дать себе пять минут на перекурить или выпить кофе и разгрузить мозг, чем сидеть и залипать над задачей следующие полчаса. – Пожалуй, ты прав, как всегда, – сдался Диего, потирая руку. – С чего порекомендуешь начать? – С поездки в Торонто, – самодовольно произнес Мэтт, наблюдая за раскрывшим рот Диего. – Вы с Эммой здорово рисковали, помогая Нэнси и мне, поэтому я решил, что должен отплатить вам той же монетой, так что приглашаю тебя, Диего, в семейный особняк на День благодарения. – Я… – тот не знал, что сказать. Приятно, конечно, что его приглашают туда, куда в обычное время ему вход заказан, но… – Я бы и рад, но у меня нет ни времени, ни денег, ни настроения. Одна статья для Школы чего стоит, по-хорошему я должен сидеть над ней днями и ночами. К тому же я не хочу портить вам с Эммой уик-энд… Честно, я сейчас не в самом лучшем состоянии, и вообще… – Ого, целых три отговорки, – прервал его Мэтт, поочередно загнув три пальца левой руки. – Надо же. Ни одной убедительной, правда, но это даже к лучшему, есть, куда расти и над чем работать. Диего нахмурился. – Я серьезно, Лемье. Эта поездка мне не по карману. – Быть может, но это не проблема, – уклончиво сказал Мэтт. – По крайней мере, не твоя уж точно. Я обещаю взять все расходы на себя. Считай это проявлением моей благодарности. От тебя требуется лишь согласие. – Я даже не знаю… – смутился Диего. – Если ты уверен, что твою семью это не обременит… – Ни в коем случае, – фирменная кошачья улыбка мелькнула на лице Лемье. – Наоборот, я буду крайне признателен, если ты составишь нам с Эммой компанию. Она еще многого и сама не видела в городе, так что я буду рад провести экскурсию для вас обоих. Более того, – улыбка стала шире и загадочнее, – возможно, эта поездка поможет тебе со статьей для Школы. И только под монотонный бубнеж Джексона, посвященный балансу движения основных фондов, до Диего наконец дошел реальный смысл слов Мэтта. Почти наверняка суть поездки заключалась не в отдыхе, а в том, что он, оказавшись в доме Лемье, сможет узнать чуть больше о нем самом и его родственниках, а поскольку семья у него выдающаяся и достаточно известная, то вот тебе и тема для статьи. Черт возьми, гениально! Единственное, что напрягало Диего – необходимость просить Мэтта дать полноценное интервью, но наличие аудио, подтверждающего, что оно состоялось, было одним из критериев оценки. – Я согласен, – бодро выдал он сразу же, как только лекция закончилась. – В смысле, поехать в Канаду, но есть загвоздка: я ни разу не был заграницей, и паспорта [4] у меня тоже нет. – Не беда, – махнул рукой Мэтт, – я помогу тебе с его оформлением, это не так сложно, как ты думаешь, хотя, конечно, хорошо, что ты сказал об этом сейчас, потому что времени у нас в обрез. В первую очередь надо собрать нужные документы… Слова эти моментально заставили Диего пожалеть о своем решении. За документами ему предстояло отправиться в Брайтон, куда отправляться совсем не хотелось. Он понятия не имел, было ли правдой то, что мать говорила про Флориду, но в глубине души боялся приехать домой и не обнаружить там ни ее, ни вещей, ей принадлежащих. Впрочем, встретиться с ней ему тоже не улыбалось. После их последней ссоры Людмила ни разу ему не позвонила, как и он ей. Глупо, невероятно глупо, но разругаться еще сильнее он боялся не меньше исчезновения. Тем не менее, время неумолимо шло, День благодарения приближался, и Диего все-таки заставил себя сесть в фордик. Чем быстрее он с этим разберется, тем лучше. Припарковавшись недалеко от дома, он хотел было вылезти из машины, как вдруг из его подъезда вышел коренастый, весьма привлекательный мужчина. Ничего необычного, можно подумать, но интуиция заставила Диего повременить с выходом. Диего заглушил двигатель и опустил козырек от солнца, наблюдая, как неизвестный идет вниз по улице, прямо ему навстречу. Тело пробрала дрожь. А что, если он один из тех парней, использовавших Нэнси и желающих отомстить за их с сестрой побег? Однако успел Диего как следует испугаться, как мужчина прошел мимо. Вздыхая с облегчением, Диего повернулся, чтобы проводить его взглядом, и замер от ужаса. Волосы у того были забраны в хвост. Внутренности неприятно сжались. Так вот он какой, тот самый клиент с розами. Диего судорожно соображал. Дальше возможных планов действия было два: первый – проследить за ним, второй – бежать в квартиру, потому что выходил он однозначно оттуда. Решив, что здоровье матери, которая прямо сейчас могла находиться в опасности, важнее, он бросил вслед мужчине, садящемуся в черный джип, ненавистный взгляд и бросился на четвертый этаж. – Ну все, хватит с меня игр, – трясущимся голосом произнес он, врываясь в гостиную и отмечая, что мать он застал на самой середине комнаты с таким видом, будто она плохо осознает, где находится. – Я видел его, видел, как он, этот любитель роз, выходит из подъезда. Кто он такой и что здесь делал? Людмила от испуга попятилась и налетела на журнальный столик, с которого посыпались старые газеты и различные канцелярские принадлежности. – Кто? В смысле? А что ты здесь делаешь? – она, хватаясь за сердце, с сомнением огляделась. – В этом доме… Диего опешил. – Это шутка такая? – он приподнял бровь. – Я твой сын вообще-то, я тут живу и я только что увидел, как из нашего подъезда вышел человек, который приходил к тебе в офис в твой день рождения. Что он тут делал? – Тут? – Людмила задумчиво уставилась в пол. – Тут никого не было. Последний час я читала, – она кивнула на лежащую на диване книгу, – а потом пришел ты. Тебе нужны были какие-то документы? – Да, а как ты узнала? – Диего прошел к шкафу, в нижней части которого хранились все важные бумаги. Отодвинув верхний ящик, он сразу же приметил одну деталь. Документ, подтверждающий права на квартиру, был сложен пополам. И все бы ничего, не знай он отношение матери к сложенным пополам документам. – Это еще что? Это ты так сложила? – Не знаю, может быть, – уставившись на согнутый лист, пожала плечами она. – Не помню. Ответ Диего не обрадовал. Забывчивость и отстраненность Людмилы, абсолютно ей не свойственные, очень беспокоили. – Я не понимаю, что с ней такое, – жаловался Мэтту Диего, стоя в очереди на паспортное фото. – Каждый раз выглядит потерянной, как маленькая девочка в лесу, отказывается от моей помощи, не говорит о том, что происходит у нее в жизни… – он обхватил себя руками, – не узнает меня… – Звучит как болезнь Альцгеймера, – резюмировал Мэтт, похлопав его по спине. – И если это так, то мои сожаления. Очень тяжелая болезнь, причем не столько для болеющего, сколько для его родственников. Диего зажмурил глаза. Только что он услышал то, что боялся услышать больше всего. – Но я бы не стал спешить с выводами, – Лемье почесал подбородок. – Рановато для Альцгеймера, к тому же, насколько я понял, такого раньше никогда не наблюдалось. Ты говорил, она стала вести себя странно совсем недавно, не так ли? – Да, буквально месяц-полтора назад. В конце сентября. – Любопытно, – Мэтт, кажется, не спешил делиться тем, что показалось ему таковым. – Так или иначе, подошла твоя очередь, не задерживай фотографа и всех остальных. Садясь на стул, Диего подумал, что, пожалуй, это будет самое депрессивное фото в мире. Еще ни разу камере не удавалось запечатлеть столько уныния, страха и бессилия в одном кадре.***
– Диего, вы слышите меня? Если вы сегодня не настроены на работу, то мы могли бы перенести консультацию на другой день. Упрек заставил встрепенуться, вылезти из глубоких раздумий и рассеянно улыбнуться. – Простите, мисс Лотери, я просто задумался, – рука с зажатой между пальцами ручкой зависла над блокнотом, – так, что вы говорили по поводу моей работы? Ему было крайне неловко за этот мимолетный вылет из реальности, но в последнее время такое случалось с ним все чаще. Пугающее поведение матери, сложенный пополам документ, таинственный мужчина, предстоящий визит в особняк Лемье, поджимающая по срокам статья – все это свалилось на него так неожиданно, что прийти в себя не получалось. – Я говорила о том, что, скорее всего, вам придется работать с программами для анализа текста, фотографий и видео, – мисс Лотери с прищуром воззрилась на Диего, усиленно делавшего вид, что он что-то записывает. – К сожалению, в открытом доступе вы их вряд ли найдете, но, вам, в отличие от прошлых выпусков, повезло, на обновленных библиотечных компьютерах они установлены. Диего бездумно кивал почти на каждое ее слово и снова погружался в мысли о матери. Кто этот человек с хвостом? Что ему нужно от Людмилы? Почему она отрицает, что тот ходит к ним домой, когда Диего уже несколько раз ловил его на этом? Стоит ли бить тревогу или всему есть вполне обычное объяснение? Внезапно в кармане джинсов завибрировал айфон. Звонок от Эммы. Извинившись перед мисс Лотери, он ответил. – Алло, Диего, – в ее голосе явно читалась если не истерика, то крайняя взволнованность, – ты не мог бы приехать в госпиталь Святой Марии прямо сейчас? – Что случилось? – нехорошее предчувствие червяком зашевелилось под ребрами. – Где ты? – На месте объясню, – коротко сказала Эмма, как если бы ей было тяжело говорить. – Приезжай, пожалуйста… – Скоро буду, – не в силах сдержать тревогу, он подорвался с места, в последний момент заметив удивленный взгляд мисс Лотери. – Прошу прощения, мэм, но я вынужден бежать. Эмма попросила меня как можно скорее приехать в госпиталь Святой Марии, я не могу остаться. – Конечно, конечно, – брови преподавательницы встали домиком. – Передавайте мисс Торн мои пожелания скорейшего выздоровления. В госпиталь Диего мчал, как ветер. Ужасные домыслы занимали его, сердце стучало как бешеное, а потому не было предела его изумлению, когда Эмма обнаружилась в относительном порядке в холле здания. – Пойдем, – без приветствий сказала она, схватила его за руку и повела наверх, где остановилась у одной из многочисленных белых дверей. – Иди первым. Диего дернул ручку и толкнул дверь. Заходить было страшно. Сделав над собой усилие, он все же шагнул в палату и тут же обомлел. На чистых простынях больничной койки лежал… – Мэтт?! – воскликнул Диего, подходя к другу. – Как ты здесь оказался? Что с тобой? – Ничего особенного, всего лишь перелом ноги, – отозвался тот. – Стандартная бытовая травма. Случались вещи и хуже. – Перелом? – Диего оглядел его закованную в гипс ногу. – Как ты умудрился? – Выходил из пентхауса и поскользнулся на мокром полу. Что ж, эту влажную уборку они запомнят надолго. Диего с Эммой переглянулись. – Почему ты сразу не позвонил? Я все утро гадала, куда ты подевался и почему не пришел на занятия. – Потому что тогда я валялся на полу и изнывал от боли. Рациональнее было звонить врачам, что я и сделал, – уголки его губ чуть приподнялись. – Хотя меня, безусловно, трогает твое неравнодушие. В ответ на это Эмма зарделась, отчего Диего вновь почувствовал себя третьим лишним. – Кстати, – сунув руки в карманы и отведя взгляд, произнес он, чтобы хоть как-то вернуть себе значимость в диалоге, – что ты имел в виду, говоря, что уборку они запомнят надолго? – То, что мой отец пришел от случившегося в ярость, – сложив руки на груди, объяснил Мэтт. – И я не преувеличиваю, действительно не завидую директору отеля. Надеюсь, он найдет себе приличного адвоката. – Адвоката? – О да, – Лемье кивнул. – Мой отец намерен судиться и уже выслал из Торонто Монтгомери, нашего семейного адвоката. Полагаю, это научит персонал быть более ответственными к своей работе и как минимум выставлять таблички, предупреждающие о мокрых полах, когда следует. – Ну и дела… – протянул Диего, почесывая затылок. – Главное, что ты не пострадал еще сильнее, хотя мог бы, ну, скажем, треснуться головой. – Диего! – шикнула на него Эмма. – Что? – всплеснул руками тот. – Я пытаюсь мыслить позитивно! – И это замечательно, потому что у меня для вас есть еще одна новость. Плохая, к сожалению, – встрял в их перебранку Мэтт, и оба разом повернулись к нему. – Планы на День благодарения отменяются. – Плакала моя статья, – поник Диего. – Да и паспорт, получается, зря делал… – Ничего не зря! – возразила Эмма. – Точно, – поддакнул Мэтт, улыбаясь. – Просто они переносятся на следующий год. Более конкретное время я сообщу чуть позже, когда закончится эпопея с судами и моя нога восстановится. А насчет статьи, – он указал на висевшее на вешалке пальто, – пусть я не смогу показать тебе всего, что хотел бы, и рассказать тоже, потому что теперь у меня вряд ли будет на это время, но я знаю, кто сможет помочь тебе. Достань из кармана мой айфон, пожалуйста. Выполнив его просьбу, Диего передал гаджет Мэтту. – Сейчас я отправлю тебе номер, – сказал он, набирая что-то. – Он принадлежит Грете. Грета живет в особняке Лемье уже много лет, и лично для меня она уже давно стала частью нашей семьи. Думаю, если ты попросишь ее, она с удовольствием расскажет тебе про Эмерод. – Эмерод? – вскинул Диего бровь в недоумении. – Да. Именно с Эмерод началась история канадской ветви семейного древа Лемье, так что, полагаю, это именно то, что хотели бы видеть твои преподаватели в Школе, говоря о выдающихся людях. Просто чтоб ты понимал, даже мой отец, расположение которого заработать крайне сложно, ее боготворит. В этот момент дверь приоткрылась, и из-за нее показалась рыжая голова Алексея. – Лемье! – воскликнул он, входя в палату. – Ну ты даешь, чувак, как ты себя чувствуешь? – Нормально, – заверил его тот. – Не настолько плохо, чтобы сюда полколледжа заявилось. – Привет! – дверь снова распахнулась, чтобы пропустить внутрь еще троих людей: Карлоса и сестер Цзун. – Мы решили, что должны навестить тебя, Мэттью, и поддержать, ведь однажды ты не оставил нас в беде. Как дела? – Уже намного лучше, еще пара минут в вашей компании, и я снова смогу ходить. Диего рассмеялся, а с ним и все остальные. Шутки шутками, но преодолевать тяготы в кругу друзей действительно намного проще. Когда же время посещения подошло к концу, Диего отказался вернуться с остальными в NYSMEF. Точнее, сначала он согласился, но в последний момент передумал. Причина крылась в одном-единственном пропущенном от матери. Внутренний голос подсказывал, что ничего хорошего это не сулит. Дорога до дома показалась ему ужасно долгой. Терзаемый тревогой, он вбежал в подъезд, взлетел по лестнице и, увидев, что дверь квартиры не закрыта, ворвался внутрь. Зайдя же в гостиную, он не удержался и закричал от ужаса. На полу, явно без сознания, лежала Людмила. На ходу вспоминая, как дышать, Диего упал на колени рядом с ней и обхватил ее запястье. Прослушать пульс ему не удавалось, руки дрожали как в приступе эпилепсии, а биение собственного сердца отдавалось в ушах, словно тяжелые басы хэви-метала. Тем не менее, руки ее были теплыми, что давало призрачную, но надежду. В полном беспамятстве, глотая градом катящиеся по лицу слезы, он набрал телефон экстренных служб, что-то прокричал в трубку по поводу того, что ему срочно нужна бригада докторов, два или даже три раза назвал адрес и попросил ехать быстрее, кажется, даже вставил парочку нецензурных слов, за что ему, впрочем, нисколечко не было стыдно. Сейчас имело значение только одно: мать. Как он оказался в просторном белом коридоре больницы второй раз за день, он не помнил. Ну, то есть, очевидно, его привезли сюда вместе с матерью, но отчего-то саму поездку он даже не заметил. Должно быть, от стресса его вырубило. Пряча лицо во все еще подрагивавших ладонях, Диего судорожно выдохнул. Перед глазами до сих пор стояло бледное, измученное, будто неживое лицо Людмилы. – Мистер Карлос, – прозвучали сбоку слова, отозвавшиеся резкой головной болью, – пожалуйста, пройдите за мной. Диего поднял на подошедшего врача глаза. Тот выглядел спокойно, немного устало, но никаких признаков «очень плохих новостей» на его лице обнаружить не удалось. Это дало сил подняться на ноги и войти в палату. Она практически один в один совпадала с той, в которой лежал Мэтт, с той только разницей, что здесь находиться было в разы тяжелее. – Для начала позвольте вас обнадежить: жизни вашей матери ничего не угрожает, – шепотом произнес доктор Дженкинс, как значилось на его бейдже, подводя Диего к кровати, на которой неподвижно лежала мать. – Она уже пришла в себя и сейчас просто спит. Думаю, ей потребуется некоторое время, чтобы оправиться. – От чего оправиться? – Диего не узнавал свой голос. Он стал каким-то блеклым. – Что с ней произошло? – К сожалению, наверняка я пока сказать не могу, нужно проводить дополнительные анализы, – доктор Дженкинс покачал головой. – Но предварительно известно, что в крови вашей матери были обнаружены следы наркотических веществ, предположительно опиоидов, а ее состояние было не чем иным, как наркотическим опьянением. Диего тупо уставился на задумчиво поглаживающего козлиную бородку доктора. – Мать никогда не была наркоманкой! – закипая, прикрикнул он. Услышав громкий звук, Людмила сквозь сон нахмурилась и дернулась, как от судороги, что заставило Диего почувствовать острую вину за свои идиотские реакции. – В смысле, как это вообще возможно? Она ничего такого не употребляла, клянусь! – Я готов поверить вам на слово, мистер Карлос, – доктор с жалостью посмотрел на него, – но факты говорят сами за себя. Мне очень не хочется говорить этого, но вы никогда не замечали на ней склонность к депрессивным настроениям? Возможно, имело место быть… – Она не самоубийца! – прошипел Диего, с каждой минутой зверея все сильнее. Какой-то бред, она не могла! Ну не могла ведь… – Это просто чепуха! Этого не может быть!.. Он чувствовал себя так, как если бы его без скафандра выпустили в открытый космос. Его то бросало в жар, то в холод, в горле пересохло так, что язык прилипал к небу, а воздуха катастрофически не хватало. – В таком случае, для нас обоих это загадка, – заключил доктор Дженкинс, сунув руки в карманы белого халата. – Нам остается только провести все необходимые анализы для составления более полной картины и ждать выздоровления вашей матери. Мы сообщим вам детали сразу же, как только все будет готово. Выходил из больницы Диего подавленным. Происходящее настолько отдавало сюрреализмом, что его тошнило. Нет, это полная ерунда. Людмила никогда бы не стала употреблять какие-то непонятные вещества, что говорило только об одном – это подстава. И, кажется, он даже знал, кто в ней замешан. Вернувшись в квартиру, он, действуя очень аккуратно, за края вытянул из ящика сложенный пополам документ и спрятал его в прозрачный файл, а спустя час этот же файл уже лежал на столе лейтенанта отдела полиции. – На мою мать напали в ее же квартире, и я знаю, кто это был. Вот главная улика! – вещал он, указывая на документ. – Арестуйте его, пока не поздно. Сидевший напротив лейтенант, представившийся как Рейган, устало взглянул на бумагу, но интереса его она явно не вызвала. – Сэр, пожалуйста, успокойтесь и сядьте, иначе ваше поведение будет классифицировано как нарушающее порядок. – Простите, но это действительно важно, – постарался взять себя в руки Диего, хотя это было ох как непросто. – На этом документе есть отпечатки пальцев преступника, я уверен, нужно только их снять, и он у нас в кармане. – Да, да, конечно, – раздраженно потер переносицу лейтенант Рейган. – Что это за документ? – На недвижимость. – Диего понятия не имел, зачем он тянет время. – Это имеет значение? – В нашем деле все имеет значение. Так, вы говорите, он проник в квартиру и напал на вашу родственницу? – Мою мать, да, – предвосхищая следующий вопрос, он добавил: – Сейчас она лежит в больнице. Лейтенант смерил его очередным снисходительным взглядом. – Надо будет заполнить кое-какие бумаги. О том, что вы целиком и полностью осведомлены о том, что вы несете ответственность за ваши слова и в случае их ложности подвергаетесь наказанию и все такое, – он неохотно достал из ящика несколько листов. – И документ, который вы принесли, придется оставить на некоторое время. Насчет этого тоже придется кое-что заполнить. И телефон свой контактный оставьте. Если будут подвижки по делу, мы вам сообщим. Теперь у Диего было целых два повода для волнений. Его терзали сомнения, не совершил ли он самую грандиозную ошибку в своей жизни. Нет, очевидно, тот мужчина приходил к матери, но правда ли он преступник, или это его воображение и убитый тревогой мозг только что подставил невиновного человека? Как бы там ни было, сидеть со сложенными руками Диего больше не мог. Теперь одного из них ждет расплата за содеянное, но кого именно – покажет время.***
Писать статью в состоянии, близком к нервному срыву, мягко говоря, невозможно, но выбора у Диего не было. Декабрь подкрался незаметно, и пока другие наслаждались приятным ощущением от грядущих праздников и готовились к зачетам, он изо всех сил пытался не сойти с ума. Вернувшись в родную квартиру и толком не объяснив причину своего съезда миссис Дольмор, он днями и ночами дежурил у телефона в ожидании звонков от врачей и полицейских, но что одни, что другие молчали. Дошло все до того, что он откопал свою старую Нокию с другим номером, чтобы с нее звонить Грете и записывать все, что она скажет, на недавно купленный диктофон. Удивительно, но разговоры с ней его расслабляли. Грета была приятной, общительной, хоть и легкомысленной, как ему показалось, девушкой, потому что ей хватило лишь одного упоминания того, что он друг Лемье, чтобы согласиться рассказать все об их семье. Такая готовность разбалтывать подноготную первому встречному изумила его, но изумление быстро сошло на нет, когда выяснилось, что она заранее была осведомлена о том, что скоро ей должны позвонить. – Мэтт предупреждал меня о тебе, Диего, – говорила она, акцентируя на твердых согласных. Похожий говор он часто слышал у жителей Брайтона. – Он попросил рассказать тебе об Эмерод как можно подробнее, – она застопорилась, – но я не понимаю, неужели нельзя найти все в интернете? Мне кажется, она достаточно известная в Канаде женщина. – А в США – нет, – стараясь не сорваться и не дерзить, объяснял ей Диего. Нервы у него сдавали по любому поводу. – К тому же мое задание подразумевает, что мне нужно написать статью именно исходя из проведенного мной же интервью. Ты – тот человек, у которого я беру интервью, так что, пожалуйста, расскажи все, что знаешь, в подробностях. – Хорошо! – с готовностью отозвалась Грета. – Для меня только в удовольствие помочь другу Мэтта. Эмерод Лемье – женщина необычная, знаешь, как сейчас принято говорить, сделавшая себя сама. Она всегда шла за мечтой, никогда не боялась рисковать и была очень смелой для того времени. Я могу немного ошибаться в датах, ты все же переспроси потом у Мэтта, но, кажется, она родилась в 1901 году на юге Франции, в Провансе. Ее семья владела обширными землями, так что жила она безбедно, хотя начавшаяся война все же разорила ее. Эмерод обучалась на дому, но образование у нее было хорошее, а сама она была неглупа, так что когда она отправилась в Канаду, точно знала, на какой риск идет. Родители не обрадовались решению дочери покинуть родной дом и уплыть за океан. Им казалось, что Эмерод идет на верную смерть, совершает глупость, но воля ее была непоколебима. Рассорившись с семьей, она все-таки собрала немногочисленное свое приданое и сбежала из дома. Уже много после, когда поднимались городские архивы Монреаля, было обнаружено письмо из Прованса, адресованное Эмерод Лемье. Видимо, не зная, где поселилась их дочь, родители пытали счастье, посылая письма с экипажами кораблей в разные города. В Канаду Эмерод прибыла в конце десятых годов. Доподлинно неизвестно, чем именно она занималась после прибытия и где жила, но предположительно она участвовала в экспедиции по бывшим французским и английским колониям. Так или иначе, это привело к тому, что в 22-ом году она вышла замуж за Патрика Джонсона, англо-ирландца по происхождению, и поселилась в Саскатуне. Патрик не был богат, он содержал маленькую пивнушку и жил в старой хибаре, а потому потрясает то, как поменялась его жизнь после появления в ней Эмерод. Эта юная, но смекалистая девушка сделала невозможное: за три года превратила захудалую пивнушку в одну из самых доходных таверн города. К сожалению, доказать, что за этим стоит именно Эмерод сложно, поскольку все делалось от имени мужа, но очевидно, что если бы у него хватило мозгов на такое, то он провернул бы это раньше. В общем, дело пошло в гору, а к тому времени, как при таверне открылся собственный пивной завод, у них уже было два ребенка, Питер и Альбер. Увы, семейная идиллия длилась недолго. Джонсон и его пиво начинали зарекомендовывать себя не только в Саскатуне, но и во всем Саскачеване, что пагубно отразилось на его характере. К 25-му году Эмерод серьезно заболела, лишившись возможности помогать мужу в работе, поэтому он бросил ее с маленькими детьми, обставив все так, что она ему изменила, за что Бог ее и наказал. С запятнанной репутацией она, как только здоровье ее чуть поправилось, с сыновьями бежала из Саскатуна в Квебек, где осталась жить до самой смерти. Вернув себе и детям родную фамилию, она оказалась в бедственном положении. Жить ей было негде, работать тоже, кормить себя и детей нечем, а потому с тяжелым сердцем она приняла нелегкое решение – оставить сыновей на пороге приюта. – Боже… – приглушенно проговорил Диего. – Но как же тогда их семья вообще существует и столько знает о своих корнях, если она отказалась от своих детей? – Так в том-то и дело, что не отказалась, – восторженно сказала Грета. Похоже, история Эмерод действительно волновала ее. – Всего лишь на время передала в чужие руки. В конце двадцатых годов, перед началом Великой депрессии, Эмерод пошла работать швеей. Альтернатив у нее особенно не было, а рабочие руки были нужны всегда, поэтому два следующих года она упорно трудилась, пока кризис не накрыл фабрику. Эмерод осталась без работы, снова. Сбережений у нее было немного, но все, что было, она потратила на печатную машинку. Она стала писать рассказы и сказки под мужским псевдонимом, периодически отсылая их по издательствам, пытаясь заработать на оплату тесной комнатушки, в которую ее подселили знакомые, такие же бывшие швеи, и на кусок хлеба. А потом вдруг стало известно, что Джонсон, ее бывший муж, разорился. Неясно, это ли дало ей сил, но она начала участвовать в общественных движениях, суфражистских, пацифистских. Один из ее самых первых публицистических текстов – вольная статья от лица женщин о том, как они выживают в условиях кризиса и войны. Этот текст до сих пор считается одним из основополагающих в феминистическом движении франкоканадских девушек. После этого у Эмерод появились как доброжелатели, так и ненавистники. Одни восхищались ей и предлагали писать тексты, но теперь уже за деньги, а другие говорили, что она нечестивица и очередная неразумная женщина. Так или иначе, благодаря своим взглядам и историям, Эмерод собирала все больше сторонниц. К концу тридцатых годов активистское движение настолько разрослось, что в городском совете появились первые женщины-министры, среди которых была и Эмерод. Правда продержалась на посту она недолго, старая болезнь, подкосившая здоровье, не давала ей в полной мере исполнять свои обязанности, поэтому спустя два года она сложила полномочия. Однако к тому моменту она уже не нуждалась в деньгах и чьем-либо одобрении. Все, что ей хотелось – вернуть своих детей. К сожалению, вернулся только один Альбер, который уже успел закончить обучение в школе. Второй ребенок, Питер, как только ему исполнилось шестнадцать, сбежал из приюта. Неизвестно точно, что с ним стало, но есть версии, что он попал на фронт, подавшись в армейские добровольцы под именем Ленуар Афро. Очень уж его фотографии напоминают Питера. – А что Альбер? – спросил Диего. – Он простил мать за то, что она его оставила? – Ну, судя по всему, да, Альбер остался с Эмерод в ее новом доме. Он же помогал ей исполнить ее последнюю мечту: они вместе строили школу-пансион. Движимая желанием загладить свою вину, Эмерод решила, что остаток жизни проведет, принимая в пансионе оставшихся без опеки детей послевоенного периода и обучая их. Умерла она сравнительно рано, в пятьдесят один год, застав лишь одного своего внука из трех, Пьера. А пансион где-то в шестидесятых перешел в городское управление, хотя директорский пост все еще занимает младшая внучка Эмерод, Агриппина Верду-Лемье. – Ничего себе, – потрясенный услышанным, Диего не сразу нашелся, что сказать. – А что насчет Мэтта и его отца? Они кем приходятся Эмерод? – Жан Этьенн тоже ее внук, я же сказала, их было трое, – с готовностью ответила Грета. – Значит, Мэтт ее правнук, – она печально вздохнула. – Иногда я жалею, что я не часть этой чудесной семьи. – Ну, – Диего улыбнулся, – Мэтт считает тебя частью семьи. Грета ничего не сказала, но Диего почти на сто процентов был уверен, она тоже улыбнулась. И хотя, по сути, всю нужную информацию удалось получить за один разговор, он звонил еще пару раз. Просто потому что разговоры с ней его успокаивали и давали сил действовать, когда единственное, что ему хотелось – закрыть глаза и больше никогда их не открывать. Пока он со скрипом писал статью, ему наконец позвонили из больницы. Состояние Людмилы полностью пришло в норму, а также обнаружилось, что же именно за вещество оказало столь пагубное влияние на ее здоровье. – Метадон, мистер Карлос, – говорил доктор Дженкинс. – Его используют как обезболивающее, сильное обезболивающее, влияющее на нервную систему. У вашей матери случилась передозировка именно им. Название Диего ничего не дало. Если бы он только знал, как именно эта гадость попала в ее организм. Хотя теряться в догадках ему особенно не пришлось. Забрав мать, не менее шокированную, чем он, и не могущую сказать, как она до такого дошла, из больницы, Диего буквально на следующий же день получил звонок из полиции. – Диего Карлос, вы оставляли заявление о нападении? – тот подтвердил свою к этому причастность. – Вы были осведомлены, что обязаны способствовать раскрытию дела, в частности в случае необходимости установления личности подозреваемого, поэтому просим вас в течение дня подъехать в участок. – Куда мы едем? – спросила Людмила, садясь в фордик и пристегиваясь. В последнее время она напоминала ему ребенка, задающего множество вопросов. – По делам, мне нужна твоя помощь, – пришлось чуть исказить правду, чтобы мать не испугалась раньше времени. Нехорошо, конечно, так поступать, особенно после тяжелого обморока, но делать нечего. Никто не сможет опознать этого мужчину лучше, чем она. Уже подъезжая к участку, он попросил ее закрыть глаза, якобы потому что это сюрприз. Он чувствовал себя последним ублюдком, говоря это, но, к счастью, Людмила не стала возражать. Он осторожно помог ей вылезти из машины и за руку подвел к входу. Внутри Людмиле явно не понравилось, множество голосов выбивали ее из равновесия, и она, не сдержавшись, распахнула веки. – Боже мой, где это я? – воскликнула она. – В полиции, что ли? Зачем ты меня сюда привел? – Затем, что только ты можешь поставить точку во всем этом кошмаре, – сжал ее руку Диего. – Пожалуйста, пойдем, и тогда все снова станет хорошо. – Обещаешь? – как-то совсем уж наивно спросила она. – Обещаю. Они прошли дальше по коридору, в конце которого их уже ждал лейтенант Рейган. – Кто это? – строго спросил он, смотря на побледневшую Людмилу. – К сожалению, я имею права допускать до опознания только участников дела. – Она потерпевшая, – уверенно сказал Диего, смотря лейтенанту прямо в глаза. – Я подумал, что лучше будет, если она сама опознает нападавшего. Лейтенант Рейган снова осмотрел Людмилу, словно не понимавшую, о чем они оба говорят, но уже с любопытством. – Ладно, проходите. В маленьком помещении, куда их запустили, было темно. Единственным источником освещения оставалась настольная лампа, направленная на какие-то разложенные на стоявшем посередине комнаты столе бумаги. За столом сидел другой полицейский, рассматривавший эти бумаги, а перед ним… – Стэн? – вскрикнула Людмила, встретившись взглядом с тем самым мужчиной, волосы которого были по привычке собраны в хвост. – Что ты здесь делаешь? – Стэн? – лейтенант в упор уставился на него, разом помрачневшего. – Он вам так представился? – Ну… да… – Людмила смутилась. – Стэн Колфилд… Или Корнфилд… – Позвольте спросить, мэм, – встрял второй полицейский, – этот человек на вас нападал? – Нет-нет, что вы, не нападал, – проговорила она неуверенно. – Ну, по крайней мере, я такого не помню. – И что случилось перед тем, как вы попали в больницу, тоже не помните? Покраснев, она кивнула. Полицейские переглянулись. – А как именно вы познакомились? В помещении повисла напряженная тишина. Людмила на вопрос отвечать не спешила, и Диего снова несильно сжал ее ладонь. – На сайте знакомств, – наконец слабым голосом проговорила она. – Чего?! – Диего отдернул руку. Такого поворота он не ожидал. Мать встречалась с этим типчиком и ничего не сказала? – Как ты могла? – А что такого? – в глазах ее блестели слезы. – Я же не знала, что… Что все закончится именно так. В конце концов, я тоже человек, живой, так почему я не могу быть любимой? – Но ты уже любима! А такие, как он, – ткнул Диего пальцем в подозреваемого, – тебя разве что в могилу загонят. Я уже люблю тебя, как никто другой, неужели этого недостаточно? Однако в ответе он не нуждался. По ее опущенным глазам, текущим по щекам слезам и рукам, обхватывающим плечи, все и так было понятно – нет, недостаточно. – Вы уж меня простите за бесцеремонность, – кашлянул лейтенант Рейган, – но ваш сын прав. Вы, мэм, наткнулись на преступника, которого мы давно искали. Знакомьтесь, Лотарио Бланко, мошенник, промышляет отмыванием денег и махинациями с недвижимостью. Как раз последнее он и планировал провернуть с вами, но, благодаря внимательности вашего сына, нам удалось вовремя взять его. Надеюсь, теперь вы уже не хотите заводить с ним отношений? – Нет! – испуганно ответила Людмила, стараясь не смотреть на скалящегося горе-любовника. – Я не знала! – Охотно верим, но просим больше в компании сомнительных людей не оказываться и тщательно следить за вашим окружением. А это, – он вручил ей уже расправленный документ на квартиру, – пусть послужит вам уроком. Но даже после того, как с Лотарио Бланко было покончено, нельзя сказать, что все пришло в норму. Недавние события поразили Диего до глубины души, отчего он выглядел чересчур отрешенным, переживая происходившее в тесной маленькой комнате снова и снова. Он замкнулся в себе, перебирая возможные причины, приведшие к таким последствиям, но, к счастью, ни мать, ни друзья не пытались лишний раз вывести его на диалог. По-настоящему Диего вздохнул с облегчением, когда все работы и тесты в колледже были написаны, как и статья, которую оставалось только сдать мадам Шик. Специально приехав в Школу с утра пораньше в надежде избежать встречи с кем-либо, он все равно лбом ко лбу столкнулся с Махуб в дверях здания. – А, Диего, – произнесла она с осуждением, отчего тот ощутил себя гадом не меньшим, чем Бланко. Он напрочь забыл о ней, а она все это время и не пыталась о себе напомнить, – мне кажется, нам надо поговорить. – Прости, Махуб, я сейчас занят, – попытался отмахнуться от нее Диего. – Я спешу… – Это не займет много времени, – бескомпромиссно вставила она, преграждая дорогу. – Я только хотела сказать, чтобы ты больше мне не звонил. Прости, но наши отношения – разрушительны, токсичны и причиняют боль. По крайней мере мне. Поэтому я хочу их прекратить. Надеюсь, ты прислушаешься к моим словам, потому что если нет, то тебе придется иметь дело с моим парнем. А он очень ревнивый. Еще раз прости. И прощай. – Прощай, – холодно сказал Диего, вышел на улицу и направился в ближайший бар, впервые за весь семестр позволив себе беспробудно напиться.