***
Проул смотрел на собственные расчеты с неприятным чувством, причем они сошлись с еще несколькими у других специалистов; еще и сенатор Шоквейв пропал после Эмпураты… Проул дернул дверками – отвратительное наказание, которое применяли сейчас слишком часто к тем, кого подозревали в нелояльности. Мир становился совсем не безопасным, и эти данные – он не сомневался, что они уже у Прайма, но нигде не было заметно шевеления, только росло недовольство среди военных. Проулу пришлось лично общаться с боевиконами Протеуса, чтобы не дать им взбунтоваться, только заключенный с ними договор был не крепче льда, но пока опасаться предательства не нужно. – Дани-и, – спарк просочился в кабинет; ему, конечно, было запрещено, но он был взъерошенный, и Проул, ощутив его страх, втащил на колени. – Искорка, что такое? – он пригладил дверки и, мягко воздействуя полями, успокоил спарка, а заодно проверил, как закреплен в сабспейсе пистолет. – Тактический советник Проул? – в кабинет вошел праксианец, и Проул рефлекторно встал и опустил дверки: глубоко вбитые алгоритмы действий мгновенно раскрылись. Перед ним был один из совета Праксуса, и он был обязан подчиниться. Проул подтвердил личность по уставу, но спарка из манипуляторов не выпустил; малыш вжался в его броню и едва не верещал. Глава воспитательного корпуса был доволен его действиями, но совершенно не был доволен тем, как воспитан спарк – да еще эта вызывающе яркая краска, беготня… совершенно неприемлемо для праксианца. – Спарк все еще не в Праксусе, вы затянули с этим, – тон был снисходительным, а фейс бесстрастным, – передайте немедленно спарка. Смоук намертво вцепился в создателя, испуганно смотрел на него, а Проул… колебался: Протеус становится все настойчивее, тут опаснее, там его до вступления в возраст защитит закон. Разъяренный Протеус влетел в кабинет, и даже опытный глава воспитательного корпуса отступил на несколько шагов. Сенатор сменил гневное рычание на улыбку, но от нее брала дрожь; Протеус вывел гостя и бросил по связи Проулу: «Не смей выходить и выпускать спарка!». Проул поцеловал желтый шеврон и начал укачивать спарка, усыпляя воздействием полей. Смоукскрин расслабился и поластился, Проул улыбнулся ему и, почесывая дверки, начал тихо рассказывать сказку, зная, что это отвлечет спарка, и он заснет, и будет не так сильно ощущать тревогу самого Проула. Протеус вернулся один и наблюдал за сидящим в кресле Проулом со спарком. Беленький вырос; сейчас, со спарком, фейс и взгляд сенатора были нежными – ни капли напряжения, он счастлив, а малыш, этот хрупкий комочек, радовал все больше – рос не подобно холодному создателю, можно выплавить желаемое. Проул вскинул шлем, тут же теряя всю мягкость, и показал Протеусу клыки, но тот со смешком прикрыл оптику ладонью. – Ты меня благодарить должен, что спарк остался с нами, до чего ты нервный в последнее время! Надо бы сменить тебе нагрузку, – он убрал ладонь и сверкнул оптикой, облизываясь. Проул посмотрел на Смоука и поднялся, чтобы отнести спарка в его отсек: Протеус выкрутится в любых обстоятельствах.***
И все-таки прорвало там, где не ждали: теракт сикеров в Совете, несколько часов плавилен; Проул был там и даже оказался фейс к фейсу со Старскримом – тот коснулся его пальцами, перемазанными в энергоне мертвого сенатора. Проул криво ухмыльнулся и засмеялся: нет, вот этого он просчитать не мог, но результат – смерть Сенату и Совету. Эмпатика сикера его захватила – столько гнева и торжества; он загипнотизированно смотрел на яркого летуна. Старскриму этот автобот понравился, и он приказал его не трогать; троица ретировалась, стоило очнуться воздушному патрулю города, но кто сможет поймать сикера в небе? Проул свалился в манипуляторы Протеуса, отключившись сразу после эвакуации, сенатор на допрос отвечал один. Проул решительно собрал спарка: из Иакона эвакуировали праксианцев, к тому же свое «нет» он тогда не сказал; он убеждал себя, что так будет лучше, что там, за стенами, в строгом, но порядке, со спарком ничего не случится. Смоукскрин сонно тер оптику, спрашивал, что случилось; Проул старался не проявлять эмоций, лишь пообещал вернуться, как только все уладится. Спарк касался его распоротой когтем сикера губы и прижимался, безоговорочно веря. Воспитатели успели, пока не вернулся Протеус, и Проул, сдерживая дрожь, отдал верещащего спарка и отвернулся, чтобы не слышать горестный вой. Искру рвало, но так надо… Проул, оставшись один, сам взвыл – сколько таких «надо» еще придется сделать вопреки Искре! Он не поедет в Праксус, там его зажмут в тиски – нет, он сделает кое-что совсем другое. Протеус вошел в опустевшие отсеки и, выцепив Проула, обнял и зашептал на аудио: – Тш-ш, не кричи, хочешь, мы активируем нового, я сделаю тебя партнером, и больше никто не посмеет коснуться ни тебя, ни спарков, и Смоука вернем, это в моей власти. Только согласись. Проул знал причину этих слов: сенатор очень хотел жить, а он его козырь, но внутри была решимость; он больше не верил, и, оттолкнув сенатора, он выхватил пистолет. – Прощай, – он выстрелил в эту ненавистную прекрасную лицевую и, перешагнув через скорчившегося от боли Протеуса, ушел, а за ним потянулась охрана. Протеус остался один во всем поместье.