Дихотомия

У Хогана руки влажные, закатанные рукава рубашки немного промокли. Зрачки Бретта затапливают голубую радужку. Амфетамин сделал свое дело, но поначалу брюнет с ужасом думает, что это реакция на него. Он вздрагивает и отдергивает руку, почти отпрыгивая от двухметрового блондина. — Вот это меня торкнуло, — присвистывает Бретт, вновь впиваясь взглядом в свою руку. Ему нравится рисунок, правда нравится. У него на запястье космос, его любит само небо. Но ему категорически не нравится, что процесс запустил какой-то старпер в щегольском костюмчике. Хоган открывает рот, чтобы хоть что-то сказать, но тут в уборную вваливается нетрезвый мужик. — Выйдем? — Хоган сглатывает вязкую слюну и пытается вернуть себе привычный тон главы мегакорпорации и «А ну все живо пляшите под мою дудку!», но выходит глупо и жалко. Бретт кивает и выходит вслед за ним. Они молча и торопливо покидают шумное заведение, не сговариваясь заворачивают за угол и останавливаются у мусорных баков в тупике. — Какой кошмар! — выдыхает Хоган, тщетно пытаясь взять себя в руки. — Бля! У меня вот только с Мэгги склеилось как надо. — Бретт вздыхает, нервно проводя рукой по короткому ежику волос. — Мне жаль, — на автомате выпаливает брюнет. — Костюмчик, значит. — Бретт чуть ли не зубами скрипит от все более разгорающейся ярости, которую отлично подстегивает наркотик. — Вот это судьба меня нагнула! — Ну тебе еще повезло, — фыркает Хоган. — В каком месте? — злится блондин. — Хотел мужика — на, получай. — Его собеседник ослабляет узел галстука и начинает поправлять манжеты рубашки и рукава пиджака, чтобы занять дрожащие руки. — Ты на что это намекаешь, костюмчик? — Эта… туша, по-другому не сказать, начинает надвигаться на Хогана, и тот понимает, что дело его швах. Интересно, были ли прецеденты, когда соул убивал свою пару? — А ты разве не… того? — Перед смертью не надышишься, так чего тушеваться? Помирать, так с песней! — Чего «того»? — Не по мужикам? — смело выпаливает брюнет, делая шаг навстречу парню и выпячивая грудь, сжимая кулаки. Но тот внезапно запрокидывает голову и смеется. — С чего ты взял? — Ярость схлынула точно так же, как накатила. Быстро, в мгновение ока, и не оставила после себя ничего. — Ну ты же пел… там, я слышал. — Хоган тоже выдыхает, разжимает кулаки и на пробу улыбается. — А это… Моя девчонка написала, я и спел. Про меня сочинила, смекаешь? — Блондин подмигивает и щелкает языком. — А, ясно. — Хоган неосознанно потирает запястье, скрытое одеждой. Там теперь у него разлилась звездная дорога. — Да чё те ясно-то, костюмчик? — Бретт чувствует, что его наглухо перекрыло. Самое время идти отрываться в бар, но тут вроде вопрос важный-преважный, нельзя не перетереть. — Ладно, сейчас… сейчас надо каждому из нас обмозговать случившееся, да? — Хоган призывает все свое самообладание. Он справится. Всегда ведь справлялся. Сможет и на этот раз. Вывезет. — Завтра приходи ко мне в любое время. Вот адрес. — Как заправский фокусник, привычным жестом он выуживает из внутреннего кармана пиджака визитку и сует ее в руку парню. — Как тебя зовут? Я предупрежу секретаря. — Бретт. Бретт Хэндрик. — Блондин кивает и, уже потеряв всякий интерес к Хогану, достает из заднего кармана джинсов пачку сигарет и зажигалку. — Увидимся… Бретт. — Мужчина спешно покидает закоулок и направляется к парковке, где его уже заждался автомобиль. — Хоган Поттс, генеральный директор Стейн Индастриз, — читает на идеально ровной, гладкой, матовой, кипенно-белой визитке Бретт. — Костюмчик же, ну. Всю ночь Хоган не мог уснуть, пытался работать, но не мог, пытался напиться, но не мог, пытался смотреть телевизор, но не мог, пытался готовить лазанью, но не мог. Он вообще ничего не мог. Утром, первым делом явившись в офис, Хоган предупреждает секретаря и службу безопасности о том, что к нему придет некто Бретт Хэндрик, так вот его надо сразу проводить в личный кабинет директора и без проволочек. Затем череда совещаний, пара экстренных проверок в лабораториях, ланч с представителями прессы, благотворительный ужин. И где-то между всем этим поиск и изучение биографии Бретта Хэндрика. Ребенок союза истинных соулмейтов. С грехом пополам окончил школу. Уволен из U.S.Army за систематические нарушения, пытался поступить на службу в ФБР, но провалил вступительный тест. Многочисленные приводы в полицию за хулиганство, оскорбление офицеров полиции при исполнении, нарушение общественного порядка. И один пункт вынуждает Хогана устало вздохнуть и в глупой надежде попытаться стереть с руки проявившийся рисунок. Бретта несколько раз привлекали за употребление наркотиков, в последний раз он попался на хранении и схлопотал условный срок. — Да ты издеваешься, — неизвестно к кому обращается Хоган. Кстати, о рисунке. Кожу начинает неприятно покалывать, терпимо, но крайне назойливо. Наручные часы Хогана показывают начало девятого вечера. Прошли ровно сутки после контакта. Бретт так и не явился. Следующий день проходит в привычном режиме цейтнота, исключение составляет все нарастающий зуд на руке. Хоган расстегивает манжету и с ужасом видит раскрасневшуюся кожу, на которой начинают проявляться маленькие мокнущие язвочки. Это как-то можно прекратить? — Солт? Секретарь тут же откликается по коммуникатору. — Запиши меня к дерматологу. Сегодня. — В два пополудни вас устроит? — Вполне. — Мужчина излишне нервно и торопливо скрывает рисунок, ставший неприятной болячкой. Но к врачу попасть не удается. Солт вызванивает Хогана, когда тот присутствует на демонстрационном испытании нового товара. — Мистер Поттс, некто Бретт Хэндрик настойчиво просит соединить с вами. — Как не во время, — раздосадованно бормочет Хоган. — Да, соединяй. И, Солт, отмени поход к врачу. — Да? — услышав голос Бретта, с кем-то спорящего с трубкой в руке. — Боже, до президента проще дозвониться, чем до тебя! — Я немного занят сейчас, — терпеливо уточняет Хоган, отходя подальше от группы ученых и понижая голос. — Это срочно? — У меня проблемы, костюмчик. — Кто бы сомневался. — Эй! Я в отчаянии, если решился тебе позвонить! — Что случилось? — «Когда твои проблемы успели стать и моими тоже?!» — Мой надзирающий офицер не вовремя заявился… и, в общем, — Бретт судорожно выдыхает в трубку, — застукал меня не в кондиции, понимаешь? У меня реальные проблемы. — А я тут при чем? — Как при чем? Все твое — мое, и прочая лабуда. Эй, ты не можешь меня кинуть! — Адрес участка. — Нет, Хоган бы непременно бросил к чертям трубку, сменил номер и велел своей охране никогда не подпускать к себе Бретта, но мокнущие язвочки стали больше, к ним за последний час прибавился еще и гной. И это не оставляет выбора. Бретт пулеметной очередью называет номер участка и вешает трубку, даже не поблагодарив. Когда Хоган добирается до участка вместе со своим адвокатом, Хэндрика уже оформляют в камеру. Но внесенный вовремя залог (в немалом, надо сказать, размере) решает проблему на корню. Бретт закуривает, как только оказывается за пределами участка. Хоган нервно постукивает по крыше своей Ауди. — Тебя подкинуть? — Не, справлюсь. Спасибо, что ли. — Блондин щурится на солнце и с видимым наслаждением затягивается. Хоган кивает, торопливо хватает Бретта за руку, судорожно вздыхает от накатившего облегчения. Зуд унялся мгновенно, язвочки перестали саднить, а по телу от самых кончиков пальцев пошло тепло. — Господи боже мой. — Мужчина почти стонет от наслаждения. Бретт тоже прикрывает глаза и вздыхает, накрывает ладонью руку Хогана, прижимая к своему запястью сильнее. — Надо как-то договориться, чтобы мы могли раз в сутки пересекаться, — наконец произносит Хоган, отнимая свою руку. Хэндрик неосознанно цепляется за его пальцы, пытаясь сохранить тепло, затем, хмыкнув, прячет руки в карманы. — Да, надо бы. По-другому, видимо, никак. — Ты каждый день выступаешь в том баре? — Да, — кивает Бретт, выкидывая окурок мимо урны. — Тогда в девять там. Каждый день. Если какие-то изменения, то будем на связи. — Ладно. На том и расходятся. Бретт бредет по улице, пиная банку из-под газировки, и думает, что у его жизни отстойное чувство юмора и в гробу он видал такого соула. Хоган с отвращением представляет свою дальнейшую мрачную судьбу в связке с таким вот типком, как Бретт. На краткий миг в нем проскальзывает желание заказать собственного соула, чтобы убрать рисунок. Не рисунок — клеймо. Отныне это отвратительное клеймо, не дающее вздохнуть свободно.