Дихотомия

Жить в пентхаусе с тренажерным залом и бассейном оказалось удивительно приятно. Бретт запивает чаем тост с арахисовой пастой и клубничным джемом и думает, что жизнь, в принципе, не так уж плоха, когда каждое утро за завтраком можешь любоваться видом на Центральный парк. А потом он открывает холодильник и обнаруживает отсутствие молока. Ни капелюшки молока во всем доме! Бретт с тоской смотрит на овсяное печение в своей руке и откладывает его до лучших времен. Нельзя есть овсяное печение без молока. Одно из немногих правил в жизни Хэндрика, и он не намерен его нарушать. Блондин одевается и направляется в магазин. Но покупает он не молоко, а магнитик. Вернувшись в квартиру, крепит его на девственно чистую поверхность навороченного двухстворчатого холодильника, имеющего столько кнопочек, что Бретт даже ищет на нем знак Автобота. Первая записка гласит: «Молоко кончилось». На следующее утро появляется приписка: «Так купи», и десятка, тоже прикрепленная под магнитом. Нужно ли оставлять чек за покупку? — думает Бретт, потом решает не заморачиваться. Купит себе сигарет еще, от Хогана не убудет. И это становится эдаким ритуалом. Список покупок: шоколад, хлопья, кофе, яблоки. Список покупок: шоколад, хлопья, кофе, яблоки, пара резиновых перчаток, кондиционер для цветного белья. И деньги. Бретт не знает, кто из них встает позже, он даже не может точно сказать, дома ли его сосед в данную минуту, но такое сожительство его полностью устраивает. Он оставляет список покупок: джем малиновый/клубничный (лишнее зачеркнуть). И получает наутро «Список покупок: джем малиновый/клубничный, таблетки моющего средства для посудомоечной машины, ванильное мороженое». И, разумеется, купюру. Ну и как-то раз записка гласит: «Можно я укажу твой адрес как текущий для своего надзирающего офицера?» — а на следующий день ответ выглядит как «ОК». Встречи их не носят какого-то особенного характера, это, скорее, стихийные столкновения. Утро хмурого дня. Бретт мычит себе под нос незатейливый мотивчик и предвкушает первый божественный глоток кофе на сегодняшний день. Он уже поджарил себе яичницу, как любит, с хрустящей корочкой снизу и сыроватым желтком. — Обнимашки? — раздается сзади. Хоган, раскинув руки, стоит рядом с кухонным столом. Бретт кивает и обнимает мужчину, слегка похлопав того по спине. И удивленно провожает взглядом свою кружку с кофе, когда они отлепляются друг от друга. — Я вообще-то это себе приготовил, — возмущается блондин запоздало. — Все твое — мое, милый, — назидательно произносит Хоган, прикрывая глаза от удовольствия. — Буду знать, что ты готовишь кофе с идеальным сочетанием сахара и сливок. Удачного дня! Поттс удаляется, забрав кружку с собой, а Бретту не остается ничего, кроме как вздохнуть и снова заняться приготовлением напитка. Или так: вечером Хэндрик голодный, как стая волков, торопливо готовит макароны с сыром, когда мимо кухни проходит Хоган. Он притормаживает и подходит ближе. — Привет! Углеводы на ночь? — с издевкой в голосе, заглядывая в кастрюлю. — Отстань. Жрать хочу. — Бретт натирает сыр, вытирает руки о бумажное полотенце и вцепляется в запястье Хогана. Тот терпеливо ждет, пока тепло от запястья не растечется по всему телу, заряжая на ближайшие сутки. — Укурился в какашку, и на жор пробило? — посмеивается Поттс, подмигивает, глядя в красные глаза Бретта, выдающие его с головой. — А ты чего так вырядился? — переводит тему пойманный с поличным Хэндрик. — Хорош? — Хоган вскидывает бровь и раскидывает руки, красуясь. — На свиданку? — Бретт высыпает сыр на макароны и помешивает. — Ага, и пожелай мне удачи! — Хоган машет рукой и покидает кухню. На следующее утро Хэндрик встречает в квартире доказательство того, что свидание прошло удачно. Девушка в одной бордовой рубашке подозрительно похожей на ту, в которой был вчера Хоган, с любопытством осматривает нутро холодильника. — Привет, — неловко здоровается Бретт, кляня себя за то, что разгуливает тут с открытым рисунком. — Привет. — Девушка улыбается, и у нее появляются очаровательные ямочки на щеках. — Кушать хочется. — Тосты? — Отлично! — с энтузиазмом поддерживает она. — А… Хоган? — Спит еще. — Девушка подходит и садится на стул у кухонного стола и, подцепив из корзинки с фруктами яблоко, с аппетитом вгрызается в него. — А ты, стало быть… — Я — Бретт. Ну… сосед Хогана. — Хэндрик отворачивается и принимается торопливо засовывать хлебцы в тостер. Ну вот блин! И что в таких случаях говорить-то?! — Ага, ты его соул. Я видела рисунок. Страсть какой красивый! — Девушка не выглядит расстроенной, растерянной, недовольной, чем вводит Брета в ступор. — А я Нэнси. — Рад знакомству. Нэнси завтракает с ним и уходит в комнату к Хогану. Через полчаса они выходят уже вдвоем, брюнет провожает девушку до дверей и, проходя через гостиную, находит там Бретта. — Нэнси — очень приятная девушка, — осторожно произносит парень, выпрямляясь в кресле. — Нэнси? — Хоган выглядит удивленным. — А! Ты про нее? Да, вполне. О! Не смотри на меня так! Для меня она Мисс Октябрь, — отмахивается Хоган. — Можно подумать, ты с каждой, с кем когда-либо спал, мечтал создать семью и наплодить детишек! И Бретту нечем крыть, он только протягивает руку для рукопожатия. Потом открывается удивительная вещь: Хоган убирается сам. Бретт был свято уверен, что толпа филиппинок наводит в этом доме чистоту, ну или в крайнем случае какие-нибудь навороченные роботы. Каково же было его удивление, когда он как-то вернулся домой под утро, принял душ и уже собрался завалиться спать, как в прямом смысле стекла в окнах задрожали от «Thunderstruck» AC\DC. — Да он издевается! — Бретт нервно чешет сгиб локтя со следами от свежих инъекций и, волоча ноги, выползает из комнаты. Чтобы застыть с открытым ртом. Хоган с деловитым видом пылесосит ковер в гостиной. Наготове стойка на колесиках с ведром, шваброй, ворохом тряпок, стройным рядом чистящих средств, резиновыми перчатками и даже пестрая метелка для смахивания пыли. — О, прости, я думал, ты уже ушел! — Поттс отвлекается от своего занятия. — Нет, я тут. И я только лег, черт возьми! — Ну извини. Сейчас наушники найду, — суетится мужчина. — Будь так любезен, — рычит Хэндрик и уходит в комнату, захлопнув за собой дверь. Он считает, что раз убирает за собой посуду и сам закидывает свои вещи в стиралку, то имеет право не участвовать в генуборке. Если уж господин Костюмчик любит убираться, то пожалуйста, пусть убирается. Причуды богачей или обсессивно-компульсивное расстройство? Бретту плевать, в общем-то. Хэндрик перебивается случайными подработками, а Хоган работает, видимо, круглыми сутками. Потому что все вышеописанное — единичные эпизоды из их соседства. Гораздо чаще Бретт сталкивается с Хоганом, куда-то торопящимся, вцепившись в свой планшет. При этом диалог их выглядит так: — Привет, — здоровается Хэндрик. — Ага. — Поттс кивает на приветствие, на бегу хватает блондина за руку, энергично ее жмет, раздавая своему секретарю указания по громкой связи. — Поздравь мистера Седрика из бухгалтерии, у него родилась дочь. Третья дочь. Подбодри его как-нибудь. Подарок для директора Мартенса я заказал и оплатил, курьер будет в два, проследи, чтобы охрана не напортачила. Доставь ко мне в кабинет, я сам вручу на совещании. Пусть пересчитают премиальные для группы «два альфа» из исследовательского центра, что-то не сходится. И да! Передай мистеру Коллинзу, что он может не притворяться геем, я его все равно уволю. Если некомпетентен, то, будь он даже слепым и одноногим негром-индейцем из резервации, его вышвырнут. И пусть жалуется куда хочет. — Поняла, босс. Так и передам. — Вытащи белье из стиралки. — Босс? — Это не тебе. Причем так происходит независимо от того, утро ли понедельника, вечер пятницы, иногда даже воскресными ночами. Идеальное соседство, когда двое даже забывают, что делят одну жилплощадь на двоих. Неприятность происходит всего однажды, но она настолько отравливает мысли Бретта, что он несколько дней потом приходит в себя. Как-то деньги у Хэндрика вышли под ноль, занять ни у кого не выходило, а «диета» на одной траве прижала. И он толкнул одному скупщику кухонный комбайн Хогана. Все равно стоит, пылится, никто им не пользуется. Костюмчик даже не заметит, а Бретт отчаянно нуждался в этих деньгах, так что… В общем, он его продал. Когда Бретта отпускает где-то на другом конце Нью-Йорка, в странном месте, в окружении странных людей, впервые за год и восемь месяцев после первого близкого знакомства с «феном» у него просыпается совесть. — Ты украл. — Купит себе еще, раз так нужно. — Ты украл. — Не совсем. Как там было? Все его отныне мое тоже. Украсть у самого себя нельзя. — Ты украл, — назойливая мысль долбит и долбит череп, сотрясая мозг и вынуждая его коротить на одной этой мысли. Не вернуться в квартиру на Манхэттене Хэндрик уже не может, а прыгать с моста из-за комбайна как-то глупо, так что приходится собрать волю в кулак и явиться. Дурь заканчивается предательски быстро, а исчезнуть не получается. В конце концов, Бретт едва дыша заходит в квартиру, крадучись проскальзывает к себе в комнату, захлопывает дверь и выдыхает, привалившись к ней спиной. Вот сейчас одну дорожку накатит и пойдет решать проблему. Да, так и сделает. Мужик он или кто? Но он откладывает появление с повинной. Нужно постирать уже наконец скопившуюся одежду, перестелить постельное белье, проветрить комнату, вымести все окурки, перемыть все загаженные кружки, выкинуть огрызки и уже пованивающие остатки острых крылышек. Это же так важно, черт возьми! Из носа начинает течь, и как обычно в минуты нервного напряжения руки пробивает тремор. Еще минут двадцать Бретт просто слоняется из угла в угол в своей комнате, пытаясь придумать себе оправдание, которое бы не звучало глупо. Ровно три минуты он стоит, взявшись за ручку двери своей комнаты. И еще примерно столько же топчется у двери комнаты Хогана. Скорее всего, Бретт решил бы, что вскрыться в ванне проще, чем признаться и извиниться, но дверь неожиданно распахивается и на пороге комнаты возникает зевающий Хоган. — Ах ты ж елки-моталки! Напугал, блин. — Поттс едва не отпрыгивает назад в комнату от неожиданности. — Ты чего тут? — Да я это… ну… Хоган ждет, с любопытством глядя на мнущегося Бретта. — Короче, я спер твой комбайн из кухни, — выпаливает как на духу Хэндрик и почему-то жмурится, как будто ему снова шесть и воспитательница его отчитывает за недоеденный суп. — Двести тринадцать долларов пятьдесят центов, — спокойно произносит Хоган. — Вообще-то двести сорок, но у меня был скидочный купон, так что… двести тринадцать долларов пятьдесят центов. Никаких нотаций, никаких душеспасительных бесед, никаких возгласов типа «Что ты делаешь со своей жизнью?! Посмотри, на кого ты стал похож?! Как же ты опустился! Хочешь сторчаться и сдохнуть в канаве?!» Нет. Строго по существу, четко по делу. Ну да, кто они друг другу, чтобы переживать за чужую судьбу? Бретт кивает, но не выходит уйти, сказав: «Классно потрещали, надо бы еще как-нибудь повторить». Поэтому он задает тупейший вопрос, от которого хочет сам себе заехать по лицу: — Чем занят? — Работаю, — мрачно отвечает Хоган. — Или ты думал, что добрый волшебник подкидывает нам бабло на еду и эти апартаменты? — Извини, что отвлек. И за… комбайн тоже извини. — Бретту становится так стыдно, что он краснеет, чего не делал лет так уже двадцать точно. — Ага. — Поттс трет лицо ладонями и, устало вздохнув, поднимает глаза на блондина. — Все? — Да, все. Хорошо поработать. И я это… верну деньги, ты не беспокойся. Но Хоган, кажется, уже забыл о присутствии Бретта, брюнет целенаправленно движется в сторону кухни, но на полпути внезапно оборачивается. — Есть хочешь? — Да… Да, не отказался бы. Но боюсь, ничего готового нет. Что-нибудь приготовить? — Бретт с противным самому себе энтузиазмом устремляется к Хогану. — Давай что-нибудь из моего фирменного. Я неплохо заказываю пиццу, знаешь ли. — Поттс криво усмехается, доставая бутылку пива из холодильника. — Будешь? — Буду. И пиццу, и пиво, — уточняет Хэндрик, садясь за стол. — Ну вот и ладушки. — Хоган делает заказ и садится напротив с бутылкой в руке. — Ужасный день, — невпопад произносит он, облокачиваясь о стол локтями. — Не говори. Они молча пьют пиво и ждут доставки, затем, честно поделив пиццу, расходятся по комнатам каждый со своей долей. Вообще все заканчивается не так уж плохо, но осадок этого события еще долго преследует Бретта, даже после того как он возвращает долг.