- Я бы поздравил тебя с успехами, что ты достиг здесь за четыре года со столь ограниченными ресурсами, но до меня доходят слухи о тайном помощнике, - шепнул Гил-Галад на ухо Элронду, подойдя к нему справа. – Так чье именно виденье и предвиденье должен я восхвалять?
- Леди Келебриан прибыла совсем недавно, но ее советы оказались неоценимы, - отвечает Элронд как можно более нейтрально.
Он также старательно избегает взглядов в другую сторону шатра, где упомянутая леди, прелестная в своем изумрудно-зеленом платье, ведет беседу с двумя нуменорцами, один из которых адмирал Кирьятур.
- Знаешь ли, Гил-Галад, - вступает Глорфиндел, встав по другую сторону от Элронда и с тщательной небрежностью мешая вино в кубке. – Знаешь ли, что Элронд также изучает секреты нандорианского целительства под руководством леди Келебриан.
-
Нандорианское целитество? Так это теперь называется? – мягко удивляется Гил-Галад, отпивая свой напиток.
- У нандор, как вы, должно быть, знаете, есть много весьма любопытных лечебных методик, - отвечает Элронд сквозь стиснутые зубы.
- Разве они не курят пряную травку для облегчения боли? – спрашивает Гил-Галад. – Этим ты тут занимался, значит?
- Вместе с изучением других нетрадиционных лечебных практик, несомненно, - вворачивает Глорфиндел. – Терапия с личинками не единственная.
- С мушиными личинками, - натянуто отвечает Элронд сквозь кубок с вином в то время, как мысли его заняты поиском способа выпутаться из компании нежеланных призраков брата-близнеца, которые вовсю обсуждают вышеупомянутое лечение.
Он не отдает себе отчета, как его взор устремляется в ту сторону павильона, где стоит Келебриан. Темно-зеленое идет ей, а серебряные листочки в пояске и диадеме столь же яркие и гладкие, как и те, что сияют в ее длинных струящихся волосах. Элронд смотрит слишком долго и пристально, так что она вдруг оборачивается, широко улыбается, завидев его, и коротко машет ему рукой в знак приветствия. Он чувствует, что краснеет – не говоря уже о том, как Глорфиндел и Гил-Галад тихо посмеиваются за его спиной – но, странно обрадованный, тоже отвечает ей улыбкой.
- Знаешь, Глорфиндел, точно так же Эарендил смотрел на Эльвинг, прежде чем начать официально ухаживать.
- Так, будто его ударило тараном? Забавно, я хотел сказать то же самое о Туоре и Идриль.
- Возможно, аналогично было даже с Диором и Нимлот! Келеборн или Галадриэль должны знать… Хотя не уверен, что хочу их об этом спрашивать…
Элронд прочищает горло и искоса бросает на друзей взгляд.
- Еще бы, они будут в восторге от того, что вы распускали слухи об их дочери! – он приподнимает бровь и остается доволен тем, как оба вздрогнули.
Он радуется даже больше, полагая, что насмешки закончились… но через мгновение понимает, что причиной тому Келебриан, которая оставила нуменорцев и пробирается сквозь толпу к ним. Она кланяется Гил-Галаду и кивает Глорфинделу и Элронду.
- Ваше величество, господа.
- Кузина, - приветствует ее Гил-Галад по-рыцарски поцеловав протянутую руку. – С каждым годом вы все прекраснее.
- Это благодаря нежному и свежему воздуху Имладриса, - любезно и учтиво отвечает Келебриан. – Кто не может не процветать в этой удивительной долине? Элронд нашел здесь настоящее сокровище, честно.
- Похоже на то, - столь же любезно соглашается Гил-Галад, но в его глазах Элронд замечает огонек. – Исполните для нас что-нибудь позже? Давно я не слышал, как ваш прелестный голосок звенит в песне.
- В самом деле, не припомню, чтобы мы слышали, как поет леди Келебриан, - соглашается Глорфиндел.
- Тогда это идеальный случай, чтобы восполнить белое пятно, если леди не возражает, - радостно предлагает Гил-Галад, бросая очаровательную улыбку в сторону Келебриан. – В сущности, как насчет дуэта с Элрондом на его арфе? Вы знали, миледи, что его обучал искусству игры сам Великий Певец, Маглор Феаноринг.
Элронд пытается как можно тактичнее бросить на своего сеньора и короля взор полный неодобрения:
- Моя арфа все еще в Линдоне.
- Больше нет, поскольку я привез ее с собой в Имладрис, - Гил-Галад неискренно так и сияет.
Он отходит в сторону, чтобы позвать своего пажа, а Келебриан поворачивается к Элронду, улыбаясь так, словно точно знает, что задумал Гил-Галад. Элронд находит облегчение в мысли, что, похоже, ее это совершенно не беспокоит.
- Ну так что, споем, милорд?
- Как насчет «Песни о Лейтиан»? – встревает Глофиндел, прежде чем Элронд успевает открыть рот. – Она всегда имеет большой успех у публики.
Взор Келебриан блестит, кажется, весельем.
- Могут сказать, что это слишком затасканно. А вы что думаете, Элронд?
Благодарный за возможность наложить вето на выбор Глорфиндела, по чести сказать, он совершенно не против.
- Учитывая удовольствие от пения с вами, миледи, детские народные песенки будут не менее прекрасными, что и эпические баллады, - отвечает он серьезно, обдумывая, как лучше наступить Глорфинделу на ногу, чтобы Келебриан не заметила.
Его слова заставляют ее радостно рассмеяться, и Элронд наслаждается этим звуком, поскольку он напоминает ему нежные колокольчики и мягкое журчание водопадов долины. По крайней мере… если не принимать во внимание сдавленный кашель Глорфиндела за спиной.
***
Несколько минут спустя Элронд усаживается за свою арфу, что была поставлена на импровизированный помост в шатре. Кивнув Келебриан, стоящей подле него – высокой, и стройной, и серебряной будто прекрасная березка – он касается струн и начинает песню.
Сменила осень летнюю красу,
А Берен так и обитал в лесу…*
Она присоединяется к нему через пару строк, их голоса сливаются друг с другом и с нежными оттенками струн. Всегда приятно петь с кем-то, особенно если оба – искусные менестрели, и вскорости Элронд теряется в силе музыки: он больше не смотрит ни на Келебриан или друзей и родню, ни даже на мерцающие свечи, которыми усеян павильон. Скорее, он почти воображает себя в зачарованных лесах стародавнего Дориата, под звездно-черным небосводом, будто наяву видя или вспоминая давно забытые события песни.
Пока музыка течет, одинокое чувство ударяет его, прямо в сердце. Все прожитые годы эта песня была многим для него: семейной, да, но еще и увлекательной, авантюрной, романтичной и дерзкой историей. Но теперь, когда он поет о Берене в поисках своей Тинувиэль, одиночество охватывает его и проникает внутрь. И когда он бросает короткий взор на серебряную Келебриан рядом с собой, такую изящную в пении и прелестную, чьи кроткие и добрые серые глаза устремлены на него, эта острая тоска не уменьшается – совсем нет. Тем не менее он чувствует странный подъем духа, и его голос взлетает ввысь в прохладном летнем воздухе с еще большей силой, но не меньшей грустью.
Но лишь взглянув на него, приняла она свою судьбу и полюбила его...
***
* взято отсюда http://samlib.ru/w/wincewich_l/song_3.shtml
