Сундук

Его заинтересованности этим вопросом никто не удивился, предпосылок накопилось достаточно. Он стал казекаге ослабленной годами неумелой внутренней и внешней политики предыдущих правителей деревни всего в пятнадцать, да ещё будучи джинчурики – не самая выгодная позиция для старта. Старейшины не просто одобрили – выдвинули и продвинули, а куда им было деваться? Иначе конец. Привычному укладу, привычной жизни и им всем. Когда терять всё равно нечего, решишься на что угодно. Сильнейший ниндзя деревни? Сильнейший. О благе её жителей заботится? Заботится. Он это доказал и продолжает доказывать каждый день, потому что быть главой – головой – скрытого селения это вам не кланом из трёх человек управлять. Одного звания, даже если оно с соблюдением всех формальностей подтверждено даймё, у которого свои планы на деревню, и шляпы на голове мало. «Не все дома», «на голову ушибленный», «с головой не дружит» – всего лишь некоторые из иносказательных описаний, не подразумевающих под собой ничего хорошего. Иногда лучше совсем без головы, то есть быстрая смерть, чем вот такая агония, никто его в этом не разубедит. Суна может спать спокойно, потому что он не спит. Гаара стал хорошим главой. Он сделал правильные выводы из провала политики отца: сила это, конечно, хорошо, но ещё далеко не всё. Сила – бесконтрольная, ничем не уравновешенная – вызывает лишь страх, а на таком основании крепких отношений не построить. Он испытал это на себе. Выбитый когда-то давно на лбу иероглиф Гаара обводит красной краской каждое утро, чтобы напоминать себе и всем вокруг – созидает только любовь. Не дело, что со временем шрамы бледнеют, как и воспоминания о прошлом, хотя казалось, что они выбиты на каменном сердце навсегда. Гаара никогда не знал матери, и лишь узнав правду о ней и её настоящих чувствах, тогда, в самый разгар войны, обрёл наконец себя. Присутствие Шукаку изменило его личность, изменило его метку. Чиё, вернувшая его к жизни во искупление прошлых грехов, сказала, что это не повлияло бы, родись он вовремя, как Наруто, а он родился недоношенным, недосформированным. Её слова, произнесённые на последнем выдохе, не услышал даже Наруто. Долгое время они казались ему выдумкой, следствием вызванных извлечением Шукаку необратимых повреждений мозга, бредом, плодом воспалённого сознания, пока Гаара не осознал, что всё так и есть. Перезапечатанный наспех в только что рождённого Узумаки Курама никаких корректив в его личность и рисунок на предплечье не внёс, а у него другая история. У самовлюблённого демона родственной души быть и не должно, так сказал ему Яшамару. Что ж, хотя бы в этом он был прав. Гаара тянулся к людям, не оставляя попыток найти хотя бы одного. Того самого единственного человека, кто понимал бы его и принял, родственную душу, но увы. А ведь для него всё могло бы сложиться иначе, но история не знает сослагательного наклонения. Больше всего на свете Гаара боялся остаться один. Путь силы в качестве самовлюблённого демона привёл его именно к этому. Он рад, что всё-таки узнал: на самом деле мама всегда его любила и пообещала защищать. Это в полной мере объясняет, что за умиротворение охватывает его всякий раз, когда он слышит шелест песка или наблюдает за ним. Наверное, он понял бы это и раньше, если бы прислушивался и присматривался внимательнее. Песок – удивительный. Он может быть строительным материалом, а может и разрушительной силой. Может похоронить – и защитить, укрывая. Может забить глаза и лёгкие – или ласкать кожу, излучая приятное тепло. Может наводить на размышления о вечности, в которой исчезнет всё, превращаясь в песок, или о кратковременности жизни, утекающей как песок сквозь пальцы. Он умеет хранить секреты – но никогда не молчит, потому что песок знает множество легенд и умеет петь. Он всегда в движении, оттого пустынный ландшафт столь изменчив. Песок всегда с ним. Гаара знает и принимает его во всех ипостасях. Такова – была и остаётся – любовь его матери, для которой он – был и навсегда останется – любимым. Родным. Так что одинок он никогда не будет. Любовь – над метками. Потому что метку можно отнять, как это сделали с ним, а любовь – нет. Потому что с соулмейтами, хотя они сами решают, какой близости отношения между ними будут, везёт не всем. Потому что жертвовать всем можно только ради любви, но не ради метки. Этому его научила мама. В этом расходятся их взгляды с Наруто, хотя Гаара благоразумно помалкивает, не мешая другу совершать собственные ошибки. Они говорили об этом лишь однажды, потом пожали друг другу руки – он первым протянул левую, чтобы не заставлять Узумаки чувствовать себя неловко, и больше не возвращались к этой теме. Саске ушёл, но периодически даёт о себе знать. Как даёт знать о себе бессонница, хотя Шукаку в нём давно нет. Если всё равно не спится, почему бы не посвятить это время решению вопросов, от которых – в большей или меньше степени – зависит жизнь тех, кто тебе дорог? Брехня, что судьбы мира решаются на поле боя, хотя иногда этого не избежать. Все важные решения принимаются за закрытыми дверями, а судьбоносные росчерки оставляют не мечом на шкуре врага - чернилами на бумаге, которая стерпит многое и не покраснеет. Гаара воспитывался в семье вынашивающего честолюбивые планы правителя, который пожертвовал всем, в том числе семьёй, ради их достижения. Волей отца он стал оружием деревни, потом частью хитроумного плана по уничтожению своего главного союзника – Конохи. А мать просто списали в расход. Наверное, поэтому его так волнует судьба куноичи с цветущим именем Сакура и не соответствующими ему пустыми зелёными глазами. Он остался сиротой и стал казекаге – потому что отец не умел выбирать друзей. Ему ли не знать о союзных договорах и старых долгах! Отец хотя бы признал, что был неправ, и даже попросил прощения, и Гаара простил, сбрасывая с плеч неимоверной тяжести камень, что с рождения был его ношей. Тот осыпался песком под тихий шёпот матери, оставляя после себя облегчение и светлые слёзы, которые она никому не позволила увидеть. Его сила не песок и не техники. Его сила не люди. Этому он терпеливо учит Шинки, с меткой которого всё в порядке. Может быть, ему повезёт встретить свою родственную душу, но если нет, у него всегда есть он. Гаара точно знает, родственная и родная – не синонимы. Учитывая недовольство даймё, который откровенно боится шиноби – внушительной силы, которая легко может выйти из-под контроля обладающего властью лишь на словах гражданского, которому в действительности нечего им противопоставить – и предпочитает видеть деревню ослабленной, Гаара не стал лезть на рожон. С даймё он так же терпелив, как с Шинки, потому что некоторые вопросы не решаются силой. Терпение, понимание, доверие – песчинки, из которых и состоит любовь, – единственный шанс навести мосты. Суна – со многом в силу географического расположения, но не только – остаётся деревней во всех смыслах в отличие от быстрорастущей Конохи. Она укрепляет свои позиции не за счёт наращивания ресурсов, в том числе человеческих, не за счёт сохранения всеми правдами и неправдами улучшенных геномов и ценных додзюцу – читай военной мощи, она активно развивает образование, медицину, инфраструктуру. Проект Канкуро по созданию научно-исследовательского центра превосходно вписался в его планы. Гаара где-то даже рад, что ему пришлось пройти через всё это. Он многое понял; не без помощи Наруто, которого по-прежнему считает лучшим другом, осознал ошибочность выбранного однажды пути и сделал всё, чтобы исправить положение. Но он не хотел бы пройти через это ещё раз. Потому что есть вещи, которые не исправить. Есть люди, которым он не в силах помочь. *** Неутешительно. Научные данные, включая собранный по всем возможным странам эмпирический опыт и результаты исследований, которыми захотели поделиться другие скрытые деревни, лишь подтвердили предположения Канкуро – всё слишком сложно и неоднозначно. Состояние комы может длиться всего несколько минут, а может – десятки лет. Оно может быть вызвано травмой или отравлением, в этих случаях клетки мозга ведут себя по-разному, но на общую картину это не влияет: человек может слышать, чувствует боль – приборы фиксируют изменения, - но никак не реагирует на внешние раздражители, потому что находится без сознания. Кто-то ближе к грани, кто-то дальше. И никогда не открывает глаза. Есть мнение, что кома – своеобразная защитная реакция организма, когда мозг не хочет помнить негативную информацию, когда ему хочется отдохнуть. Именно поэтому большинство больных, переживших кому, восстановившихся в сознании, не помнят этот период. Интереснее только случаи, когда подсознание просто блокирует травмирующие воспоминания, ставя заградительный барьер, но не отключая от реальности, а это уже вопросы к специалистам из Конохи. В этом он готов поддержать Сакуру чем только может: детям психологическая помощь нужна в первую очередь, особенно тем, кто видел ужасы войны, кто пострадал от неё, кто участвовал в ней. Это им уже не помочь, слишком поздно. Это те, кто пережил Третью мировую, а потом и Четвёртую, – потерянное поколение. Душевное исцеление важнее физического, хотя ему уделяется куда меньше внимания. Особенно у шиноби. Кишки по земле не волочатся – считай здоров. Зелёное свечение рук медика, обезболивающее, стимуляторы – всё впопыхах, потому что прохлаждаться некогда; и опять задание, и снова в бой. Шрамов, что остаются на теле, не стесняются даже куноичи. Ими гордятся. Шрамы есть только у живых, они – веское доказательство того, что ты прошёл через мясорубку и оказался сильнее противника. Шрамы – напоминание о том, как дорого обходится беспечность и насколько ценна сила. Кто сильнее, у того больше вероятности остаться в живых. Никто не видит шрамов, оставленных на сердце. Хвастаться ими не принято, их тщательно скрывают за нарочитой весёлостью и развязностью, за маской суровости и пренебрежения, прячут за маской АНБУ, за вежливой улыбкой и напускной бравадой, отгораживаясь от мира стопками бумаг, которые нужно подписать, или стопками сакэ, горами свитков, которые нужно изучить, или трупов. Для лечения сердечных ран не изобрели лекарств, не придумали техник. Можно только стереть память, отобрав с болью целый кусок жизни, но тогда и личность пациента меняется до неузнаваемости, ведь с этими воспоминаниями исчезают и созданные связи. Яманака-химе, с энтузиазмом поддержавшая начинание своей подруги, попробовала и это, после чего метод дружно забраковали. Когда мозг делает это сам, скрывая прошлое в глубинах подсознания избирательно и аккуратно, последствия для человека не настолько серьёзны и необратимы, как при вмешательстве извне, но даже в этом случае заставить забыть – не значит исцелить. Для исцеления нужно помнить. Всё до мельчайших подробностей. Нужно пережить страшные события заново, чтобы простить себя и других и проститься с ними. Но в этот момент ты будешь не один. С ним был воскрешённый отец и присутствующая незримо мама, и он обрёл себя и новую цель. Он остаётся с Шинки, уча его контролировать свою силу, чтобы сыну не за что было себя прощать. Гаара точно знает, какие из плит на кладбище Суны – его песчаных лап дело. Иначе нельзя, слишком просто. Всё равно что пытаться скрыть неочищенные раны под повязкой. Будто от этого они не воспалятся, набухая гноем, а как по волшебству затянутся и перестанут болеть. Не перестанут. Иначе бессонница уже давно оставила бы его. В лучшем случае гной выйдет наружу и рана заживёт, останется как напоминание шрам. В худшем – заражение крови и мучительная смерть, которая не раз заставит подумать, что лучше бы ты остался лежать там, на поле боя. Умирать не страшно. Страшно молить о смерти, мечтать о ней и понимать, что милосердия никто не проявит. Знать, что мучиться придётся до последних секунд, потому что тихо уйти тебе всё равно не дадут. Свои же не дадут, потому что своих добивать не принято. Принято делать всё возможное, чтобы удержать, даже если ты уже не цепляешься за жизнь, стремясь как можно скорее в объятия смерти. Эгоистично? С обеих сторон. Один мечтает избавиться от боли физической (или душевной, у кого как), другие – от душевной, чтобы никакие угрызения совести и пресловутые «а если бы…» не отравляли жизнь впоследствии. И в этом кроется загвоздка, которая не даёт просчитать вероятность – даже Шикамару отказался – возвращения человека из комы любого вида к нормальной жизни: не всё, но очень многое здесь зависит от желания пациента. Канкуро с ним согласен, это единственное разумное объяснение, которое учитывает все отклонения от статистики. То, что сработало, например, с ним и Шинки, оказалось неэффективно в случае последнего Учихи, который изначально находился в более выигрышных условиях. Просто они очень хотели жить – в гармонии и мире с собой и окружающим миром – и боролись за это, а он нет. Выкарабкается ли Сакура, зависит только от неё. И в какой-то степени от них, поэтому они не оставляют попыток её растормошить и не теряют надежды. Ино и Сай, а с ними и Канкуро, почему-то уверены: где-то там, в глубине, она всё ещё не сдалась. Поэтому они будут рядом, когда она очнётся, помогут ей пережить страхи и побороть их, простить себя и остальных и найти свой путь. *** Ино считает, есть все основания полагать, что Сакура справится. Шикамару, давно просчитавший вероятности, мог бы покрутить пальцем у виска, но ему лень что-то ей доказывать. Когда основания для того, чтобы какое-нибудь возможное событие произошло в действительности, перевешивают противоположные основания, то это событие считают возможным, в противном случае — маловероятным или невероятным. Так вот, вероятность того, что Сакура вернётся к нормальной жизни – между собой они договорились называть это так, не упоминая имени пациента, – равна нулю. Её роль в спектакле почти закончилась, но решить этот вопрос радикально ни у кого рука не поднимется, Наруто первый будет против, уйти так просто ей не дадут. Мучения – каждой клеточкой тела, всеми фибрами души – ещё впереди. К счастью, находящиеся в коме на внешние раздражители, в том числе боль, не реагируют, потому что находятся без сознания. Движения конечностей – сжал пациент руку или пошевелиться губами, будто что-то пытался сказать – воспринимаются как убедительные признаки возвращения, но на деле это просто рефлексы и радоваться рано. И не надо её будить! Разве реальность, в которой она оказалась, не станет для Харуно ударом? Сколько ни пытался донести эту мысль до неё, Ино совершенно нерационально и нелогично продолжает на что-то надеяться. И придурок Сай, вместо того чтобы образумить жену, лишь поддерживает её в этом заблуждении! Именно за это Нара любит математику – в ней всё просто. Есть формула, есть выводы. Подставил числа – решил уравнение. Всё объяснимо. Всё логично. Он забыл, что любовь – над законами и никаким правилам не подчиняется. Событие, которое он в своей жизни определил как невероятное, всё-таки наступило. Никаких предпосылок вроде странных снов, щемящего сердца или предчувствий ему не предшествовало, это были серые рабочие будни. Восстановленный между скрытыми деревнями мир позволил вздохнуть с облегчением всем без исключения. В прославленную Коноху со всего мира валили толпами, чтобы своими глазами посмотреть на Ребёнка-из-пророчества и засвидетельствовать ему своё почтение. Это была обычная делегация из какой-то далёкой страны, слишком маленькой и незначительной, чтобы набиваться в союзники, но располагающей некоторыми настолько ценными ресурсами, что игнорировать неприлично. До инаугурации Седьмого хокаге примерно месяц, но у них потом то ли сезон бурь, то ли посевные, что главе отлучиться будет уже невозможно, Шикамару не вникал. Встречая поезд на недавно построенной станции, Нара то и дело зевал, не утруждаясь прикрывать рот рукой, и предавался мрачным сравнениям. Харуно – что та страна, на неё у многих были планы, и казекаге, строящий из себя невинную овечку, не последний в этом списке, вот только судьба – а судьба ли? – распорядилась по-своему. О том, что это его расчёты вероятности дальнейшего развития событий легли в основу повернувшегося таким боком решения, он предпочитает забыть. С ними или без них, а другой вариант был невозможен: шаринган и его единственный носитель должны были остаться в Листе. Сценарий написан, билеты проданы, зрители в зале волнуются – представление должно состояться, неважно, театр кукол это или теней. Вот лежал бы сейчас где-нибудь, смотрел на облака, и не встретился бы взглядом с дочерью одного из прибывших старейшин, не прошёлся бы по фигурке, не заметил бы – совершенно, абсолютно точно не заметил бы! – рисунка на её предплечье. Эти линии и завитушки – каждый миллиметр, каждый изгиб, каждое переплетение – он знает досконально. Они отпечатались в мозгу с самого детства. Вот она, его родственная душа, его половинка, стоит перед ним – невероятная, но вполне настоящая. В этот момент больше всего на свете Нара был рад, что у его формы длинные рукава, так что она ничего не увидит. К концу недели сопровождения он обнаружил, что сигареты исчезают из пачки одна за одной. Невероятно! Как можно с полуслова понимать, о чём думает чужой тебе, абсолютно посторонний человек? Понимать его чувства и ловить себя на мысли: кажется, будто вы сотню лет знакомы, будто ближе никого на свете нет. Предприимчивая Ино затащила его в тёмный переулок и без предисловий двинула по башке, ухватив за бородку и обозвав козлом. Проблемная женщина! В прошлый раз – согласен, получил заслуженно. Семья на то и семья, чтобы о ней заботиться. И без разницы, по любви или по договору, Темари и Шикадай часть его жизни, важная часть. Пальцем у виска тогда покрутили ему и сказали, что жена и сын часть не его жизни, а его самого, и не надо делать вид, что это не так. Отказаться от них – всё равно что отказаться от себя. Он был готов поспорить, что всё не так, но следующая фраза обрубила на корню все оправдания: «Сакура тебя не простит». Теперь-то что? Словно он жене внимания не уделяет или сыну. Вчера только тренировались вместе, а потом пикник устроили. Правда, с ними был клон… Наруто, значит, можно! - А если она позовёт? – недобро прищурилась его напарница, складывая руки на груди. Хорошо хоть, не печати. Ей в голову залезть и навести там порядок – раз плюнуть. Как и Темари: сделала перестановку на свой вкус, всё переложила на свой лад, теперь ни кунаев, ни трусов не найти! Женщины! Он пожал плечами и полез в карман, вытащил пустую пачку, смял и засунул обратно, в очередной раз подумал, что пора бросать. Темари вечно ворчит, что он пренебрегает своим здоровьем и стремится покинуть её раньше времени. Сакура, фамилию которой он сознательно забывает, на последнем медосмотре сказала ему то же самое. Теперь и Ино его в этом подозревает. Сговорились они, что ли! Он припомнил, когда у его жены в последний раз были месячные, сопоставил с регулярностью плохого настроения у напарницы, данных по Харуно нет, так что опустим… Не сходится. Должно быть другое объяснение этому коллективному сумасшествию. Он уже подумал об этом, и не раз. Даже вероятности посчитал. Что, если бы… Впервые за долгое время – и ему это не показалось и не привиделось! – Сакура, фамилию которой он сознательно забывает, посмотрела на него – на него, главу клана Нара, правую руку Шестого и будущего советника Седьмого, счастливого мужа и отца – с сочувствием. На Шикамару в тот момент будто ушат ледяной воды вылили. Она и правда позвала его с собой. И – ничего. Потому что она уехала и вряд ли они когда-нибудь ещё увидятся. Потому что их кроме метки на плече ничего не связывает, а это – по сравнению с чувствами, что связали их с Темари, с общим прошлым, настоящим и будущим, с появлением на свет Шикадая, – ничто. Капля в море. Песчинка в Суне. Событие несущественное, которым можно пренебречь, потому что на конечный результат оно не влияет. Готов ли он всё это потерять? С математической точки зрения чаши весов нетрудно уравновесить, если сложить на одну всё, что у него есть, а на другую – соулмейта, найти которого большая удача, особенно для шиноби, и всё будет правильно и логично. Только правильно ли – променять семью, друзей, себя, в конце концов, на пыль, лежащую на второй чаше? И нужна ли такая удача? На везении далеко не уедешь. А вы говорите, вероятность. Он не станет гоняться за призраками. Ино и Сай поняли это намного раньше. Он действительно дурак! Если дела обстоят именно так, тогда у Сакуры есть все шансы, потому что ей терять действительно нечего.