С самого утра Елисей не может совладать со своими чувствами. Болезненное состояние вымотанности, оставшееся в подарок после прошедшей ночи, лишь усугубляет положение. От тревожных мыслей не отвлекают ни гремящая в наушниках музыка, ни вид за окном: в трамвае слишком светло, на улице — слишком темно, и за стеклом получается разглядеть лишь тусклое отражение салона.
«Почему никак не получается просто забыть всё, что произошло ночью, как я делал всегда?» — с досадой думает Ел, проводя кончиками пальцев по ноге. Сбоку, чуть ниже бедренной кости, прикосновение отзывается ноющей болью; ещё одна саднящая отметина чувствуется под шарфом, на загривке. Но дело явно не в них. Боль никогда не мешала Елисею выбрасывать из головы неприятные воспоминания, да и отделался он на этот раз довольно легко — отпечатки от верёвок на запястьях, например, доставляют гораздо больше дискомфорта, чем синяки и следы укусов. И всё равно сосредоточиться на хорошем не получается — плохое с лёгкостью затмевает его. Хуже того, на этот раз жестокое поведение Кости словно стало последней каплей. Терпение лопнуло. В голове будто бы прорвало такими трудами выстроенную дамбу, сдерживаемые ею воспоминания обо всех унижениях и безразличности хлынули неудержимым потоком, и Елисею начинает казаться, что всё-таки в их с Костей отношениях было слишком много обидного и несправедливого, чтобы просто так об этом забыть.
С трудом отмахнувшись от очередной всплывшей в голове картинки, в которой на этот раз фигурировали особенно ненавистные ему грубые верёвки, Ел фыркает и зажмуривается. Противнее всего парню признавать, что ему на самом деле чуть ли не до слёз жалко себя. Потому что он никогда не делал Косте ничего плохого и не заслужил подобного отношения. «Отвык. Да, наверное, я просто отвык от такого обращения, вот и переживаю. Это скоро пройдёт, и всё снова забудется», — в итоге решает он и, почувствовав прикосновение к плечу, снимает один наушник.
— Просыпайся, — с улыбкой говорит Ильза, — нам на следующей выходить.
Елисей кивает. Сонно трёт слезящиеся глаза, убирая наушники в карман. Телефон задерживается в руках — тот самый, который ему подарил на день рождения Костя. Он до сих пор выглядит как новый, Ел с него пылинки сдувает, вот и сейчас осторожно проводит рукавом пальто по экрану, вспоминая, как тогда, летом, писал ещё такому далёкому, незнакомому, но уже небезразличному мужчине смски. Всякую ерунду, подчас совершенно бессмысленную, но, хоть Константин и не отвечал почти, Елу всё равно казалось, что так они становятся немного ближе. «Сущая глупость, конечно. Костя не из тех, кого может заинтересовать неуклюжая попытка малолетки флиртовать с ним по переписке», — смеётся он над собой, сцепляя пальцы в замок — почему-то вдруг хочется снова написать что-нибудь. Совсем простое, может, пожелать хорошего дня… Но нельзя. Они давно не перекидывались смсками, и это будет выглядеть странно, а Елу, тайком сбежавшему на съёмку, точно не нужно сейчас привлекать к себе лишнее внимание.
Качнувшись на повороте, трамвай останавливается. Ильза легко вскакивает с места, Елисей плетётся за ней, напряжённо хмурясь и смотря вниз — тревожные мысли никак не желают оставлять его, — но как только выходит на улицу, недоумённо хмыкает. Вместо привычного асфальта или плитки под ногами щербатая серая каменка. Это сбивает Ела с толку, и когда он поднимает взгляд, в мыслях не остаётся ничего, кроме интереса к новому, незнакомому городу. Холодному, по-осеннему мрачному, но, безусловно, красивому.
По обе стороны улицы стоят старые дома. Не отреставрированные до неестественного лоска шедевры архитектуры, как те, которые Ел видел из окна автобуса в своём городе, а обычные, жилые, сложенные из крошащихся кирпичей, поблекшие и с залатанными крышами, зато действительно впитавшие в себя историю. Елисей хотел бы погулять по таким улочкам, узким и тихим, просто полюбоваться на здания, деревья, людей, походить по маленьким магазинчикам. «Какова вероятность того, что Косте будет интересно просто гулять здесь со мной? Стремится к нулю», — спрашивает он себя и тут же сам себе отвечает, глубоко вдыхая. Елу кажется, что даже воздух здесь другой…
— Ты чего замер?
Елисей переводит задумчивый взгляд на тормошащую его Ильзу и смущённо отвечает:
— Здесь красиво.
— Здесь? — Девушка мельком смотрит по сторонам и пожимает плечами. — Обычно. Пойдём скорее, мы уже опаздываем. Нам туда…
«Может, для тебя и обычно, а для меня, нигде, кроме учёбы и дома, не бывавшего, — нет», — думает Ел и улыбается, подхватывая продолжающую о чём-то болтать подругу под руку. Ледяной ветер набрасывается на них, когда они выходят на проспект, но Елисей, даже продрогнув до костей, всё равно рад, что приехал сюда. Ему уже давно душно, и этот холод нового города очень кстати.
Возле типичного бизнес-центра, неуместной зеркальной коробкой замершего среди старых кирпичных зданий, людно и ветрено. Елисей натягивает пониже шапку и прячет замёрзшие губы в шарф.
— Мы опоздали на полчаса, — говорит ему Ильза, мрачно глядя в телефон. — Папа будет в ярости, у него всегда всё по минутам расписано.
— Ты же говорила, что он, наоборот, не так строг к тебе, как твоя мама, — рассеянно бормочет в ответ всё ещё витающий в облаках Елисей, но Ильза быстро возвращает его на землю.
— Ко мне — не строг, — говорит она, — а вот к тебе…
— Ко мне?! — ошарашенно переспрашивает парень. — Причём тут я?
— Ты же должен участвовать в съёмке, на которую мы опоздали, — хладнокровно объясняет Ильза, но видя, как её друг меняется в лице, смеётся и добавляет: — Не парься, я тебя в обиду не дам.
Ела всё равно передёргивает — и явно не от холода. Соглашаясь на съёмку, он даже не задумывался, со сколькими людьми ему придётся общаться. Думал только о том, как здорово будет наконец развеяться, вырваться из замкнутого круга дом-учёба-дом. «Кто вообще обычно присутствует на таких мероприятиях? Фотограф, визажист, другие модели…» — мысленно перечисляет Елисей всех, с кем ему сейчас придётся столкнуться, и медленно, но верно впадает в оцепенение. Когда Ильза отходит в сторону, пытаясь дозвониться до отца, парень и вовсе начинает надеяться, что из-за опоздания его уже заменили кем-нибудь другим, что ему вообще не придётся во всём этом участвовать…
— Слушай, может, они уже начали без нас, и я могу… — оборачиваясь, начинает Елисей и видит, как из разъехавшихся в стороны прозрачных дверей выходит мужчина — пальто накинуто на плечи, шаги раздражённо-торопливые, жесты нервные. Мужчина хмурится, поправляя очки в тонкой металлической оправе, и чуть щурится, задевая его взглядом, но когда замечает Ильзу, сразу начинает улыбаться.
— Папа! — Девушка кидается к нему и виснет на шее, болтая ногами в воздухе. — Привет-привет. В окно меня увидел?
— Да. — Отец Ильзы наклоняется, расцепляя руки дочери, и ставит её на землю. — Полегче, ты задушишь меня. Елисей, полагаю? — обращается он уже к Елу, протягивая руку. — Александр.
— Рад знакомству, — кивает парень, отвечая на рукопожатие. Сухая, прохладная ладонь сжимает его пальцы вроде не сильно, но властно. Елисей вздрагивает, с трудом заставляя себя не отдёрнуть руку. Этот Александр совсем не такой, как Ильза. Он жёсткий человек, требовательный, а Ел таких невольно побаивается — что особенно странно, учитывая, что именно с таким и живёт уже больше года.
— Я тоже. — С губ мужчины не сходит улыбка, но в голосе сквозит безразличие. Кивнув в сторону двери, он заходит в здание. Ильза и Ел идут следом. — Съёмка уже полчаса как началась. Третий этаж, из лифта направо, пятая студия.
Елисей на автомате хватает подругу за рукав.
— Эм, подождите… я… — неуверенно начинает парень, но Александр его не слушает.
— Иди-иди, — говорит он и прежде, чем Ильза успевает открыть рот, зовёт её: — Пойдём ко мне в кабинет, на пару слов.
Разведя руками, девушка уходит. Елисей остаётся один. Волнение захлёстывает его, спина покрывается потом, и парень идёт к лифту, на ходу разматывая кажущийся удавкой шарф и снимая шапку. Едва двери закрываются, Ел мельком, будто бы втайне от самого себя, бросает взгляд на своё отражение в зеркале. Оно показывает ему испуганного парня, бледного, с синяками под глазами, впалыми щеками и лихорадочно блестящими глазами. «Тоже мне, модель…» — вздыхает Елисей, отворачиваясь. Ему вдруг начинает казаться, что сейчас его увидят, засмеют и попросят не отнимать у серьёзных людей время. Потому что что он, такой унылый и блёклый, особенно на контрасте с как назло рыжими волосами и яркими веснушками, вообще забыл перед камерой? И ещё хорошо, если просто посмеются, а не разозлятся и не наругаются, что съёмку сорвал.
Однако сбегать поздно. Лифт, коротко звякнув, останавливается на третьем этаже. Двери разъезжаются, и Ел, не помня себя от волнения, выходит в коридор. Как было велено, поворачивает направо и на негнущихся ногах подкрадывается к приоткрытой двери с цифрой «5». Из-за неё доносятся голоса; кто-то выходит и проносится мимо, задевая Ела плечом. Глубоко вдохнув, парень всё же решается заглянуть и…
— Заходи, не стой на пороге! — Какая-то женщина забегает в студию, буквально проталкивая Елисея внутрь. — Ты же всем мешаешь!..
Пробормотав извинения, на которые женщина не обратила ни малейшего внимания, Ел спешно отходит в сторону. Оглядывается исподтишка — помещение кажется ему страшноватым. Оно большое, размером, наверное, со спортзал в его бывшей школе, с высоким потолком, окна завешены плотной чёрной тканью, совсем не пропускающей свет, в дальнем углу свалена какая-то аппаратура, впереди, за низкой ширмой, мелькают вспышки… Елисей ёжится. Здесь слишком жарко, шумно и людно, и хотя ничего ужасного пока ещё не происходит, он никак не может успокоиться. Большое скопление народа напрягает особенно сильно. Нет, Ел никогда не боялся толпы, ему, по большому счёту, обычно плевать на людей, но
эти люди — необычные. Смуглая девушка с копной чёрных кудрявых волос, не стесняясь, переодевается у стены. Та женщина, с которой он столкнулся на входе, красит замершую с отсутствующим видом, будто спящую с открытыми глазами блондинку. Два парня сидят на полу, что-то смотрят в телефоне и смеются — оба скуластые брюнеты, похожи друг на друга, как братья, но обнимающиеся совсем не по-братски и красивые настолько, что, кажется, не реальные…
«Что я здесь делаю?» — в очередной раз удивляется Елисей. Чтобы занять трясущиеся руки, он снимает пальто, по старой, оставшейся ещё с детства привычке засовывает шарф и шапку в рукав и оглядывается, ища, куда всё это можно положить, но пространство вокруг завалено чьими-то куртками, обувью, каким-то реквизитом…
Вдруг равномерный гул переполненной студии разрезает выкрик:
— …Следующий!
По толпе проходит недовольный ропот, но спустя пару секунд смолкает.
— Кто следующий? — звучит ещё громче в повисшей тишине.
— Джонни… — доносится голос откуда-то сбоку. — Где Джонни?
— Джонни опаздывает.
— Давай ты тогда…
— Я не накрашена!..
— Нет, я долго ещё буду ждать? — Из-за ширмы выбегает мужчина. С до белизны высветленными волосами, худой и невысокий, внешне он совсем не выглядит грозным, но как только Ел встречается с ним взглядом, это впечатление мигом меняется на противоположное. Сердце парня начинает биться быстрее, и он, ссутулившись в попытке стать незаметнее, отворачивается.
— Долго я буду ждать? Из парней ещё есть кто? Ты парень? — Елисей слышит приближающиеся шаги за спиной, и кто-то хватает его за плечо, заставляя обернуться. — Парень, — заключает вопрошавший, всматриваясь Елу в лицо. — Иди переодевайся, я не собираюсь торчать тут до вечера.
Боясь что-нибудь возразить, Елисей идёт туда, куда его подтолкнул фотограф — к стойкам с вешалками, — но оказавшись на месте, лишь в замешательстве обводит их взглядом.
— Ты новенький, что ли? — вдруг раздаётся у него за спиной. Ел вздрагивает и оборачивается.
— Я… эм… — неуверенно начинает бормотать он, и по пояс голый, видимо, только что отработавший брюнет с необычным, раскосым разрезом глаз, как-то странно, со смесью снисхождения и умиления, вздыхает.
— Тут всё по фамилиям распределено, — подсказывает он и, натянув футболку, продолжает: — Кики сегодня не в духе, не зли его. Удачи.
«Кики, Джонни… Странные тут у них имена», — нервно усмехается Елисей, читая бирки на одежде. На трёх комплектах написано «Kirs.» — Ел радуется, что в ситуации появилась хоть какая-то ясность, и оборачивается, чтобы поблагодарить парня, но тот уже ушёл.
«Ладно. По крайней мере, на данный момент я знаю, что делать. Переодеться — не сложно», — убеждает себя самого Елисей. Получается, откровенно говоря, плохо, слишком много людей вокруг, и раздеваться при них не хочется совершенно. Правда, присмотревшись, Ел понимает, что остальных это как будто и не волнует вовсе — вот, буквально в пяти шагах от него, стоит девушка в одном белье, только длинную кофту на плечи накинула, и беззаботно болтает с другой, тоже не особо одетой, пока ту красят. Она выглядит такой расслабленной и уверенной, что Елисей невольно засматривается. Скользит взглядом по длинным ногам в тяжёлых расшнурованных ботинках, удивляется тому, какая чистая белая кожа у этой девушки, как она контрастирует с простым чёрным бельём, поднимает глаза на лицо — и встречается с внимательным взглядом тёплых карих глаз. Девушка улыбается. Наклоняется к подруге, что-то шепчет ей на ухо…
Отворачивается Ел, чувствуя, что краснеет. Чуть не лишившись пуговиц, срывает с себя рубашку и быстро натягивает новую. «Она смеялась надо мной?» — думает он, быстро застёгиваясь плохо слушающимися пальцами, но сам не верит в своё предположение: во взгляде девушки совсем не было насмешки. Наоборот, он был дружелюбным, заинтересованным…
— Долго ещё? — врывается в мысли Ела резкий голос подбежавшего к нему Кики. — Ну что ты тут застрял? Да не надевай пока пальто, с собой возьми, сначала в рубашке отснимем… — тараторит мужчина, практически таща Елисея за собой. Тот от страха будто одеревенел весь и покорно плетётся следом. Высматривает в толпе Ильзу, но её нигде нет, зато те, кто праздно шатается по студии, поглядывают в их сторону, и это окончательно смущает парня.
Чувствуя себя так, словно вот-вот свалится в обморок, Ел встаёт перед фоном. Пытается пригладить волосы, одёргивает подол рубашки. Невысокая женщина, едва достающая макушкой Елисею до плеча, проходится щекотной кисточкой ему по лицу, и парень чихает.
— Всё, котик, хватит, у него нормальная кожа, — жестом прогоняет визажиста Кики. Та уходит, смеясь, и Ел остаётся один. Внутри у него всё замирает. Секунды растягиваются — и в тот же момент будто сжимаются, пролетая слишком быстро, не оставляя времени собраться с мыслями, и Елисей стоит, чуть опустив голову и вцепившись в полы рубашки. Пару раз щелкает затвор, софтбоксы освещают студию резкими вспышками. Ел дёргается от каждого звука и жмурится.
— Шевелись давай. — Парень вскидывает голову, испуганно глядя ослеплёнными глазами в темноту впереди. Фотограф продолжает кричать: — Меняй позу, меняй! Ты что, спишь ещё?..
Ел нервно сглатывает. «Мне здесь не место, на что я вообще надеялся…» — думает он, чуть не плача, и открывает рот, чтобы извиниться и уйти наконец, но вдруг слышит насмешливый, с наигранным возмущением, голос:
— Так, Кики, что это за щеночек тут мою очередь занял?
— Джонни! — Фотограф отходит от штатива и обнимает подошедшего высокого шатена, приподнявшись на цыпочках. — Где тебя носит? О, и Ильза с тобой? Привет, сладкая…
Елисей медленно выдыхает. Моргает, разгоняя расплывающиеся перед глазами красные круги, и видит, как подошедший парень надменно машет ему рукой, сгоняя с места. Второй раз просить не приходится.
— Давай, Джонни, — говорит Кики парню, вставшему у фона и деловито поправляющему пиджак, а быстрым шагом уходящему Елу, усмехнувшись, бросает в спину: — Спящая красавица, проснись уже, кофе хоть выпей.
Елисей ничего не отвечает. Он буквально выбегает в коридор — неудобные ботинки, на размер, а то и два больше, болтаются на ногах, делая шаги неловкими и громкими, но парню плевать. Он просто хочет как можно скорее убраться отсюда.
Ильза догоняет его за дверью.
— Ты чего? — спрашивает она, ухватив Ела за рукав. Парень останавливается, привалившись к стене.
— Я не смогу, — шепчет он, накручивая на палец прядь волос и с силой дёргая за неё. Паника отступила, но на её место пришли стыд и обида на самого себя. — Это сложно.
— А ты чего хотел? — хмыкает Ильза. — Это настоящая работа. Ты дома не смотрел никаких видео-уроков позирования? Фоток хотя бы?
— Нет, прости. Что-то и мысли не возникло… — качает головой Елисей, вспоминая, что две недели думал только о том, как сказать о съёмке Косте. «А в итоге и этого не сделал», — признаёт парень, окончательно разозлившись на себя.
Но Ильза не даёт ему углубиться в самокопание.
— Так. Слушай сюда. — Она встаёт перед Елом, положив руки на стену по обе стороны от него, и заглядывает ему в глаза. — С Джонни они только начали, так что у нас есть минут десять-пятнадцать…
— На что? — перебивает подругу Елисей. — Сбежать отсюда?
— Ага, размечтался! — фыркает девушка и, отстранившись, достаёт телефон. — Сейчас будем из тебя модель делать, экспресс-курс проведём…
Возразить Елисей не успевает — Ильза железной хваткой вцепляется ему в руку и тянет обратно в студию. И не куда-нибудь, а в центр событий, поближе к Кики. Ел не поднимает головы — не хочет встречаться взглядом с этим нахальным Джонни.
— Я тебе фотки покажу, попробуй запомнить какие-нибудь позы, а потом просто повторишь, о’кей? — шепчет девушка и протягивает телефон Елисею, всё так же не отпуская его руки. — И понаблюдай, как Джонни работает, он у нас профи.
Ел обречённо кивает. На Джонни смотреть не хочет, поэтому берёт телефон, но сразу морщится: первое фото — тот же самый Джонни стоит, запрокинув голову, глаза томно прикрыты, руки в карманах; второе — он же, но уже смотрит исподлобья, русая чёлка падает на лоб, пухлые губы растянуты в самодовольной ухмылке… «Ладно, стоит признать, что внешность у этого парня явно лучше воспитания», — думает Ел и скашивает взгляд на Джонни реального — тот стоит, явно уверенный в своей неотразимости, и меняет позы после каждого щелчка, успевая ещё перешучиваться с фотографом.
— Я так точно не смогу, — смиренно произносит Елисей, продолжая листать фотки: Джонни смеётся, Джонни хмурится, Джонни с руками за головой, на шее, на ремне… Долистав до «Джонни в одном белье», Ел недовольно цыкает и возвращает телефон подруге. — Нет, серьёзно. Это просто не моё.
Ильза складывает руки на груди. Какое-то время раздумывает, сверля Елисея пугающе решительным взглядом, а потом вдруг выпаливает:
— Будешь сопротивляться, я папу позову.
— Ильза!
— Ладно, ладно… — примирительно улыбается девушка. — Но послушай. Позировать не страшно. Ты, главное, не стесняйся, веди себя естественно…
— Для меня «естественно» — это стоять столбом, — вздыхает Елисей и снова переводит взгляд на Джонни. Тот замечает это и подмигивает, даже в этот безобидный жест сумев вложить «я тут круче всех». Дёрнув щекой, Ел отворачивается. — Плохая была идея. Прости, Ильза… — начинает он, но подруга обрывает его на полуслове.
— Так, всё. Ты меня достал, — говорит она и, вцепившись Елисею в рубашку, тащит его из студии.
— Эй! Ты куда?.. — шипит тот, наклонившись к девушке, но она не отвечает. Вытаскивает его в коридор, заводит за угол, практически заталкивает за широкую массивную колонну и только там отпускает, по-прежнему ничего не говоря. Смирившись, Ел так же молча смотрит, как Ильза снимает со спины рюкзак, ставит его на пол, начинает самозабвенно что-то там выискивать и неожиданно достаёт маленькую бутылочку с прозрачно-янтарной жидкостью.
— Стащила утром из бара, — комментирует находку девушка, откручивая крышку.
— Что это?
— Коньяк.
— Зачем он тебе?
— Не знаю, увидела возможность и стащила… Хотя теперь думаю, что это само мироздание меня надоумило, — усмехается Ильза и протягивает открытую бутылочку Елу. — Вот, выпей.
Парень отворачивается.
— Не буду.
— Тут всего глотков пять, сильно ты не опьянеешь, просто станешь чуть-чуть раскованнее.
— Я… — Елисей косится на бутылочку, но потом снова отводит взгляд, — не уверен, что это поможет.
Ильза подходит ближе.
— Ну ты и трус, — презрительно цедит она, но видя, что на Ела это не действует, мгновенно меняет тактику и жалобно тянет: — Ты хочешь подвести меня и моего папу? — Елисей не отвечает, только начинает хмуриться. Девушка смотрит на упрямо сжавшего губы друга и вздыхает: — Всё. Я не знаю, что ещё сказать… У тебя две минуты на размышления.
Виновато улыбнувшись, опускает голову. Несмотря на откровенно неудачный опыт, алкоголь не пугает его — они пили с Костей вино по праздникам, пару раз просто так, без повода… «Но я ведь и так уехал без спроса, а тут ещё коньяк этот, — думает Елисей, рассматривая свои руки. — А с другой стороны — я не трус, и подводить никого действительно не хочу…»
— Одна минута. — Голос Ильзы прерывает его мысли. — Ну же, тебе нечего бояться. Если ничего не получится, просто уйдём отсюда, и я тебе ни слова не скажу, обещаю. Но ты хотя бы попытайся, — говорит она, и Ел, вздохнув, выхватывает из её пальцев бутылочку.
Возвращаясь в студию, Елисей с трудом сдерживает кашель. От залпом выпитого коньяка горячо в горле, а на языке чувствуется приторный ванильный привкус. Ел сосредотачивается на нём, стараясь ни о чём другом не думать.
Когда они с Ильзой подходят, Джонни уже закончил работать. Кики меняет в камере флэшку.
— Проснулся? — спрашивает он Ела через плечо. Тот в ответ только кивает. Чувствует, что краснеет, но упрямо идёт на подкашивающихся ногах туда, где только что стоял Джонни. В ушах стучит пульс, и сквозь этот низкий вязкий звук парень едва слышит голос фотографа: — Погнали, малыш!..
На дурацкое обращение Елисей не обращает внимания. На долю секунды парня словно парализует, он замирает, не в силах вдохнуть, а потом, смирившись с неизбежным, цепляется большими пальцами за карманы, поднимает голову и прикрывает глаза, копируя позу с засевшей в памяти фотографии Джонни. Раздаётся щелчок затвора. Ел, стиснув зубы, опускает голову и ухмыляется, продолжая подражать этому, как его назвала Ильза, «профи». Снова щелчок.
— Во-от, другое дело. — Голос Кики меняется, становится довольным и сладким. — А теперь тряхни-ка волосами…
Елисей послушно вскидывает голову. Волосы рассыпаются по плечам, Кики делает серию снимков, вспышки мерцают с обеих сторон, и за ними Ел замечает совсем близко подошедших Ильзу с Джонни. Девушка машет ему, привлекая внимание, а потом дёргает Джонни за рукав, и тот, недовольно скривившись, подносит руки к лицу и поворачивается полубоком — Елисей, догадавшись, что они задумали, копирует его позу. Джонни запускает пальцы в волосы — Ел повторяет, словно отражение в зеркале. Какое-то время они так и работают, но потом Елисей, осмелев от того, что больше никто не делает ему замечаний, и окончательно ослепнув от вспышек, начинает двигаться сам. Уже не так, как Джонни. Скромнее улыбается, сильнее выгибается, представляя, что на него смотрит Костя, и нужно просто ему понравиться — так появляется хоть какое-то понимание, что нужно делать. Через какое-то время — Елу кажется, что прошло всего несколько секунд — он фотографируется в пальто, потом второпях меняет рубашку на свитер, ничего вокруг не замечая. Спустя ещё несколько кадров переодевает брюки — прямо тут, отойдя всего на пару шагов в сторону, придерживаемый под руку радостно улыбающейся Ильзой. Смеётся, когда Кики пытается подгонять его, и фотограф неожиданно отвечает не раздражением, а улыбкой.
— …А теперь с плеча чуть спусти свитер, веснушки покажи. Ага, вот так… — говорит он, и Елисей медленно тянет вниз колючую шерстяную ткань. В душном помещении выпитый на голодный желудок коньяк быстро даёт в голову, вспышки дезориентируют, делая ситуацию нереальной, и парень окончательно перестаёт стесняться. Его снова переодевают, снова пудрят, расчёсывают, а всё вокруг тонет во тьме, и Ильзу уже не видно, ничего не видно, только голос Кики, вплетаясь в равномерный гул студии, отдаёт такие простые приказы, и нет ничего сложного в том, чтобы их выполнять…
— Всё, молодец. Свободен.
Не веря своим ушам, Елисей кивает. Улыбается, сам не зная кому и чему, и уже хочет уйти, как его останавливает знакомый сухой голос.
— Подожди. Кристоф, сделай ещё несколько снимков на портфолио. — Отец Ильзы на секунду задумывается и продолжает: — Без всей вот этой вот мишуры, в одних джинсах. В полный рост и портретов парочку, ну, сам знаешь. Эмма, забери у мальчика одежду…
Елисей не сразу понимает, что речь о нём. Только когда к нему подходит уже знакомая невысокая женщина и начинает расстёгивать джемпер, он отмирает и неуверенно пытается отстраниться:
— Да я… я не…
— Что? — Уже было ушедший Александр оборачивается. Он снова улыбается, но взгляд холоден. — Ты что-то сказал?
Ел нервно сглатывает.
— Ничего, — севшим голосом произносит он. Спорить, когда с ним говорят таким безэмоциональным, уверенным тоном, парень так и не научился — несмотря на то, что шансов поупражняться в этом с Константином у него была масса.
Александр в ответ усмехается. Прежде, чем уйти, что-то шепчет Ильзе — та улыбается, кивает Елу, и от её улыбки парню становится легче. В конце концов, в том, чтобы снять свитер, нет ничего сложного, так почему бы не сделать это?
***
— Ты умница! — Ильза обнимает наконец переодевшегося в свои вещи Елисея и настойчиво тянет его к выходу. — Так, значит, сейчас мы в кафе, потом домой к моему папе, он всё равно допоздна на работе, а вечером в бар…
Ел слушает подругу, помрачнев. Пытается прикинуть время, но понимает, что даже в кафе не успеет. Если сейчас выедет, вернётся как раз к вечеру.
— Я домой поеду, — вздохнув, говорит он. Ильза удивлённо замолкает.
— Почему? — спрашивает она. В голосе слышится зарождающаяся обида, и Елисей не знает, что сказать. — Почему? — не отстаёт от него девушка. — Родители запрещают? Хочешь, я попрошу папу с ними поговорить? Ну пожалуйста, я так хочу, чтобы ты остался! — тараторит она.
— Нет, — перебивает подругу Ел, — не в этом дело. Просто… налички у меня с собой только на дорогу осталось, а карту я дома забыл, — говорит он первое, что пришло в голову. Почти не врёт: наличных у него и правда мало, а вот карта спокойно лежит в кошельке, просто Ел не хочет, чтобы Косте, на которого она оформлена, приходили уведомления о списании средств.
— Я заплач
у за тебя, — говорит Ильза и, предвосхищая возражения друга, добавляет: — Отдашь, когда тебе заплатят, если тебя это так волнует. Только не уезжай…
За этим разговором они выходят на улицу. Ел смотрит на город. Такой красивый, интересный, незнакомый город, по которому так хочется погулять… «Учёбу я уже всё равно пропустил, в съёмке участвовал, — перечисляет парень свои сегодняшние грехи, — значит, осталось решить последний маленький вопрос: готов ли я признаться во всём этом Косте или всё-таки струшу и обману его?»
— Ладно, — решительно выдыхает Ел. — Я, наверное, останусь. Сейчас, позвоню только.
Под восторженные восклицания Ильзы парень отходит в сторону. Набирает номер Кости, слушает гудки, рассматривая подругу — та подошла к вышедшей из здания девушке, той самой, с идеально-белой кожей и тёплыми, медового цвета, глазами, и что-то увлечённо рассказывает.
Дозванивается Елисей только со второго раза.
— Привет. Ты немного не вовремя. — Мужчина говорит спокойно, но быстро. — Что-то случилось?
«Сразу к делу, — думает парень, некстати вспоминая прошедшую ночь и хмурясь. — Ладно, я тоже так могу».
— Случилось, — ровно, будто копируя тон любовника, отвечает он. — Помнишь, я говорил тебе про съёмку? Я всё-таки поехал на неё. Так что я в Р. сейчас.
Пару секунд в трубке слышна лишь тишина. Ела пробирает дрожь. «Давай, просто спроси своим обычным, чуть насмешливым тоном, как всё прошло, — зажмурившись, думает он, — или отругай меня, ну пожалуйста, только не молчи, у меня сил нет гадать, что у тебя на уме…»
— Надолго?
Елисей распахивает глаза. Этого вопроса он не ожидал. И ещё больше не ожидал, что вопрос будет произнесён таким уставшим, расстроенным голосом. Голосом, услышав который, Ел вдруг начинает хотеть только одного — как можно скорее, а лучше всего прямо сейчас оказаться рядом с Костей и больше никогда не делать ничего ему наперекор. Но парень смотрит на город, на Ильзу, на стоящую рядом с ней девушку и одёргивает себя — не может же он разорваться.
— До завтра останусь. Переночую у Ильзы, — говорит Ел и, пытаясь хоть немного заглушить чувство вины, совсем тихо добавляет: — Можно?
— Ты немного опоздал с этим вопросом. — Константин усмехается. В его голосе не остаётся и намёка на хоть какую-нибудь эмоцию. — Жду тебя завтра. Не пей.
«Не пей», — эхом отзывается в голове Елисея, и он закусывает губу — едва уловимый запах коньяка в его дыхании начинает казаться удушающе резким.
— С этим предостережением ты тоже опоздал, — шепчет парень, но понимает, что Костя уже положил трубку.
***
Когда Ильза с Елом приходят в клуб, остальные уже ждут их на втором этаже. Мельком, под громкую музыку, познакомившись со всеми, но либо не услышав, либо не запомнив имён, Елисей садится за столик. Люди вокруг него, кажется, ни секунды не остаются на месте — обнимаются, пьют, переговариваются, кто-то уходит, кто-то приходит… Какое-то время Ел наблюдает за ними, никак не вовлечённый во всё это движение, а потом, вздохнув, начинает осматриваться.
Наткнувшись взглядом на своё отражение в чёрной глянцевой поверхности колонны, парень поначалу не узнаёт себя — перед самым выходом Ильза заставила его переодеться. «В этих шмотках ты выглядишь так, будто тебе далеко за тридцать», — удручённо сказала она, поставив Ела дома перед зеркалом. Парень окинул себя взглядом и признал: рубашка, строгая жилетка и прямые брюки его точно не молодят. «Кажется, Костя пытается сделать из меня подобие сверстника хотя бы внешне», — поникнув, отстранённо подумал Елисей и безропотно напялил на себя всё, что предложила Ильза. Поэтому сейчас на нём одежда, привезённая Александром со съёмки — узкие джинсы, белая майка и пиджак. И Елисей нехотя признаёт, что всё это явно смотрится на нём органичнее.
Отвернувшись от колонны, парень касается губами холодного стекла бокала и делает маленький глоток. От алкоголя Ел поначалу отказывался, но Ильза сказала, что это поможет взбодриться, да и атмосфера располагает, поэтому теперь он сидит с бокалом чего-то зеленоватого и на вкус вроде бы совсем не крепкого. Их компания с трудом помещается за одним столиком — понаблюдав, Елисей понял, что их всего семеро: три девушки, не считая Ильзы, три парня, включая его самого. Все модели с сегодняшней съёмки — молодые, красивые, высокие, притягивающие взгляды присутствующих одним своим существованием. Ел разглядывает их и никак не может поверить, что вписывается в эту компанию. Хотя и понимает, что причин не верить — нет.
Музыка плавно меняется, ритм становится чуть быстрее, внизу раздаются восторженные возгласы, и все, кто сидел за столиком, во главе с Ильзой срывается со своих мест — на танцпол. «Видимо, эта песня сейчас популярна», — отстранённо думает оставшийся в одиночестве Елисей, прислушиваясь в тщетной попытке узнать её, и вдруг чувствует, как кто-то убирает ему за ухо волосы. Повернувшись, он едва не стукается лбами с парнем. Тем самым, с необычным разрезом глаз — Ел не помнит, как он представился, но, кажется, все зовут его Мил или Милки. Тот что-то говорит ему, но внизу так шумно, что Елисей ничего не может расслышать и, пожав плечами, лишь виновато улыбается в ответ. Парень, смеясь, уходит.
Недопонимание выливается в то, что возвращается он с несколькими разноцветными шотами — чудом удерживает их, обвив длинными пальцами, и ставит на стол, расплёскивая. Берёт один, красный, точно такой же толкает Елу. Тот мотает головой, но Мил так умилительно заламывает брови, что ему просто невозможно отказать. «Стопка маленькая, и налито не до краёв, тут даже меньше глотка, ничего мне не будет», — думает Елисей и залпом выпивает сладкую, будто сироп, жидкость, в которой совсем не чувствуется алкоголь. «"Не пей", — всплывает в его голове безразличный голос Кости, но Ел отмахивается: — Кто бы говорил, сам много раз приходил пьяным со своих деловых встреч. Да и не выпью я много, шоты эти такие маленькие, баловство какое-то, так что ничего со мной тут не случится, я буду себя контролировать…»
— А это правда, что ты из России? — вдруг раздаётся у самого уха. Елисей оборачивается и видит, что к нему подсела та девушка с удивительной, снежно-белой, кожей.
— Да, — отвечает он. Девушка смотрит на него, улыбаясь, будто чего-то ждёт. Ел тушуется и, наклоняясь к ней, спрашивает: — А в чём дело?
— Вы там все такие холодные и скромные? — вместо ответа отзывается та и вдруг начинает смеяться, запрокинув голову. Елисей смотрит на неё со смесью недоумения и восхищения во взгляде. Девушка явно пьяна, но даже это делает её лишь красивее, и когда она придвигается ближе, Ел, как заворожённый, наклоняется к ней, думая, что она просто хочет что-то ещё сказать…
Но она касается его губ своими. От неожиданности Елисей замирает, и только почувствовав, что девушка просовывает между его губ язык, спешно отстраняется. Щекам горячо.
— Нет, — от удивления отвечает он на русском, но сразу, спохватившись, переходит на немецкий. — Нет, прости.
Девушка облизывает губы и придвигается ближе.
— У тебя кто-то есть? — спрашивает она, заглядывая Елу в глаза.
— Да, — вырывается у парня прежде, чем он успевает подумать.
— Хм. Видимо, у Ильзы устаревшая информация. О’кей. — Девушка протягивает руку и, проведя пальцами по волосам Ела, улыбается. — Тогда никаких проблем, красивый русский мальчик.
Уходит она, кажется, ничуть не расстроенная. Елисей смотрит ей вслед, всё ещё чувствуя тёплый отпечаток поцелуя на губах. Это будоражит. Только сейчас парень понимает, что всё-таки, кажется, опьянел, и это очень некстати, потому что рядом нет Кости — в таком состоянии Елу всегда хочется целоваться с ним, ласкать его языком, губами, чувствовать ответные ласки. Елисей пытается гнать от себя эти желания, но у него никогда не получалось справляться с ними, и парень невольно засматривается на только что отошедшую девушку, которая теперь стоит у бара. «А гей ли я? — вдруг думает он, облизывая сладкие после выпивки губы. — Интересно, каково это — спать с женщиной? Спросить, что ли, у Кости? Хотя нет, лучше не надо, вопрос ему вряд ли понравится. Ох, ещё неизвестно, чем мне эта поездка аукнется…»
Отвлекает Ела от тревожных мыслей Мил. Он касается его плеча, привлекая внимание, и вкладывает в руку ещё один шот, на этот раз ярко-жёлтый. Накрывает его пальцы своими, заставляя взять его, заглядывает в глаза, сверля чёрными-чёрными зрачками, улыбается… «Он только что видел, как та девушка поцеловала меня, совершенно незнакомого парня, но, кажется, его это абсолютно не волнует», — со смесью удивления и невесть откуда взявшегося восторга думает Елисей, отвечая на улыбку. Он не понимает этих людей, они ведут себя странно, так просто целуются, пьют, обнимаются, улыбаются… С ними легко — и немного страшно, но от этого лишь интереснее.
Горячий глоток на этот раз кислый и пахнет каким-то лекарством. Елисей закашливается, когда он застревает в горле, и Мил, смеясь, отодвигает его волосы, заглядывая в лицо, а потом вдруг тянется рукой к шее. Ел в недоумении прослеживает это движение, и в следующую секунду чувствует на загривке прикосновение горячих пальцев, отдающее саднящей болью. «Он заметил след от укуса!..» — понимает Елисей и дёргается, вскидывая руку, но, вовремя совладав с собой, спокойно касается ей пальцев Мила и убирает их со своей шеи. Тот ничего не говорит, только смотрит с интересом, и Ел хочет как-то объяснить появление этой метки, отшутиться, соврать, перевести тему — но не находит слов. В памяти снова всплывает прошлая ночь, в груди словно становится пусто, удары сердца гулко разносятся по всему телу, и у Ела появляется непривычное желание доказать самому себе и всем вокруг, что не он слаб. Пугающе сильное, граничащее с потребностью, от которого путаются мысли в голове и дрожат пальцы.
Не обращая внимание на подсовывающего ему ещё один шот Мила, Ел встаёт из-за стола — нужно срочно остыть. Нетвёрдым шагом идёт через толпу, наугад, расталкивая людей, извиняясь шёпотом, как будто они могут его услышать, и останавливается, только когда натыкается на указатель «WC».
За тяжёлой дверью почти тихо; белая майка светится под ультрафиолетовыми лампами. Кто-то проходит мимо — Елисей, пропуская, прижимается спиной к стене и чувствует вибрацию басов. Ему хочется позвонить Косте, хочется так сильно, что он даже телефон достаёт, но так и застывает, держа его в руке. Потому что понимает, что ему сейчас нечего сказать своему любовнику, несмотря на то, что почти физически чувствуется потребность сказать хоть что-нибудь…
— Ты чего тут стоишь? — Ел вздрагивает, когда Ильза, вышедшая из-за поворота, подходит к нему. — А, тоже домой отзванивался? — кивая на телефон в его руках, говорит она.
— Ну… да, — отзывается парень, убирая его в задний карман. Ильза понимающе вздыхает.
— И я матери только что звонила. Видимо, в этом многие мамы похожи, так волнуются, что…
Елисея передёргивает. Он понимает, что это глупо и нелогично, но всё равно не может позволить, чтобы Ильза думала, будто он звонил маме. Ведь в этом смысле ему некому звонить.
— Я здесь с… дядей живу, — перебивает Ел девушку, сцепляя пальцы в замок и опуская взгляд в пол. — Ему звонил.
Ильза сразу же замолкает.
— Вот как? — бормочет она через пару секунд. — Так просто…
— Ты о чём?
— Ты никогда не рассказывал о своей семье, да и вообще о прошлом, — говорит девушка, пожимая плечами. — Я уж думала, там что-то совсем ужасное. Не знаю, детский дом, секта… Всё боялась случайно завести об этом разговор и поставить нас обоих в неловкое положение.
Елисей растягивает онемевшие губы в улыбке.
— Нет. Всё действительно просто, — отмахивается он, радуясь, что в таком освещении по его лицу ничего невозможно прочитать. — Родители мои остались в России, а я здесь с дядей живу, пока учусь, — говорит парень, потому что сказать «я живу со взрослым мужчиной, он содержит меня и трахает, когда захочет» — стыдно. Гораздо стыднее, чем врать подруге. — Ладно, Иль, пойдём уже в зал, к остальным, а то застряли тут у туалета…
Вернувшись, Ильза с Елом видят свободный столик.
— Вон они! — кричит девушка, показывая вниз, и тянет Елисея к лестнице. — Пошли к ним!
Ел испуганно мотает головой. Он никогда раньше не танцевал — если, конечно, не считать танцев во время уборки под музыку. Нет, в зеркале это выглядело вроде бы не так уж и плохо, но проверять свою догадку Елисею совершенно не хочется. Поэтому он садится и, притягивая Ильзу к себе, переводит тему:
— Слушай, а что тебе папа тогда сказал?
— Когда?
— Ну, после того, как попросил меня раздеться.
— А-а… — тянет Ильза, довольно ухмыляясь. — Сказал, что ему нравится твой типаж. И что у тебя классные веснушки. И волосы красивые. И фигура. Ах да, и номер твоего телефона попросил скинуть… — начинает она перечислять всё сказанное отцом. Ел слушает это, с каждым словом чувствуя себя всё более неуютно.
— Слушай, а он… женился по-новой? — спрашивает он, когда Ильза замолкает.
— Нет, после развода так один и живёт… — начинает та, но замечает, что Елу явно не по себе, и улыбается: — Ты чего так напрягся? Не волнуйся, он в тяге к мальчикам никогда замечен не был. У него к тебе чисто профессиональный интерес. Вот Кики мог бы поприставать…
«В Кики я почему-то и не сомневался», — усмехается про себя Елисей, гадая, сколько вообще натуралов было сегодня в студии.
— А что насчёт Джонни? — спрашивает он о самом сомнительном, на его взгляд, из присутствовавших.
— Джонни? — медленно повторяет Ильза, отчего-то вдруг погрустнев. — Сложно сказать… А что, понравился?
Елисей недовольно морщится.
— Скорее, наоборот. Я рад, что он не пошёл с нами.
— Ну да, он такой, своеобразный… Но вообще хороший. И добрый, с некоторыми, просто… В плане отношений…
— Ладно. — Ел видит, что подруге неловко об этом говорить, и не хочет настаивать. Тем более, не так уж ему и интересно, с кем там этот самовлюблённый Джонни спит. — Не важно, можешь не отвечать.
Девушка с явным облегчением кивает, и Елисей переводит взгляд на танцпол. Толпа внизу похожа на бушующее море, лазерный свет рябью скользит по телам людей, стробоскопы резко очерчивают их силуэты, и всё вокруг такое цветное, яркое… Ел никогда не был в подобном месте, и поначалу оно ему не понравилось, но сейчас парню хорошо. Пустоту в груди заполняет ощущение причастности к чему-то большому и весёлому. К красочной, пронзительно красивой жизни, которой у него никогда не было.
— Спасибо, что привезла меня сюда, — говорит Елисей, наклоняясь к подруге. — И что убедила остаться.
Ильза буквально начинает светиться.
— А ты боялся! — восклицает она, обнимая друга. — Тебя тут все так облепили, что мне аж завидно. Ты им понравился. Хотя, знаешь, я в этом и не сомневалась.
— Серьёзно? Почему?
— Ну… — Девушка задумчиво поднимает взгляд и начинает загибать пальцы: — Ты иностранец с забавным акцентом. Скромный, мало говоришь, но при этом выглядишь так, будто хотел бы, чтобы с тобой заговорили. Стильно одеваешься, хоть и немного не по возрасту. Красивый, но совершенно этого не осознаёшь… Хотя последнее всё же не совсем плюс — стоит тебе всё-таки быть посмелее. — Ильза переводит взгляд на Ела и вдруг вздыхает. — Знаешь, мне, наверное, нужно признаться… Папа не случайно твою фотку увидел, я сама ему показала. И попросила, чтобы ты участвовал в этой сессии.
— Ильза! — От возмущения Елисей на мгновение даже вскакивает с дивана, но сразу же садится на место. — Ты хоть понимаешь, скольких нервов мне это стоило?
— Понимаю. Но ты же справился. Я в тебе не сомневалась. Ничего плохого ведь не случилось, — примирительно тараторит Ильза, и Ел нехотя соглашается:
— Не случилось, но… Знаешь, мой дядя, когда я спросил его о съёмке, сказал, что нет смысла тратить на это время, — признаётся он. — Что лучше бы я занимался учёбой.
Девушка недовольно всплёскивает руками.
— А развлекаться тебе твой дядя не советовал? — Елисей, усмехнувшись, качает головой, и Ильза продолжает возмущаться: — Тиран какой-то, а не дядя. Ты же никуда не ходишь, ничего не делаешь, и в кафе-то со мной посидеть раз в месяц соглашаешься, всё домой спешишь, а ведь ты молодой красивый парень!
— Не то чтобы он меня никуда не пускал, он только к съёмке был настроен так категорично, — невольно начинает защищать любовника Ел. — Наверное, он просто хочет уберечь меня от ошибок…
— Ох, как я задолбалась слушать то же самое от матери! — не даёт ему договорить Ильза. — Ну почему большинство родителей не понимают, что ошибаться в молодости — это нормально? Что только так человек и может набраться опыта. Пробы, ошибки, взлёты, падения… Это всё, конечно, иногда бывает обидно и больно, но без этого твоя жизнь не будет полной, а ты сам так и останешься ребёнком, который может жить, только пока его опекают. Моя мама тоже всегда пытается оградить меня от выбора, якобы боится, что я сделаю неправильный. А в итоге я вообще ничего не выбираю! Вот отец — другое дело. С ним я могу жить своей жизнью, быть собой, а не кем-то, кем меня хочет видеть мама…
Ильза говорит долго, жестикулируя так, что едва на задевает сидящего рядом Ела. Тот молчит, сражённый её запалом — у девушки явно накипело.
— В общем, я что хотела сказать, — опомнившись, уже спокойнее говорит она. — Весь этот модельный бизнес — не райское облачко, не буду от тебя скрывать. Но ты можешь в любой момент уйти, если тебе что-то не понравится. Зато хотя бы попробуешь и будешь знать, что это такое. А если понравится, начнёшь зарабатывать немного, это же не лишнее? Глядишь, скооперируемся с тобой и съедем от своих тиранов: я — от мамы, ты — от консервативного строгого дядюшки…
«Что-то мне даже нечего возразить», — думает Елисей, слушая подругу. Нет, он не хочет съезжать от Кости, но иметь немного именно своих, личных денег действительно было бы неплохо.
— А знаешь… — Ел окидывает снова начавшую раздражённо стучать пальцами по столу Ильзу взглядом и встаёт, протягивая подруге руку: — Пойдём.
— Куда?
— Танцевать! — Елисей улыбается и вытаскивает Ильзу из-за стола — та поднимается, смеясь и пьяно покачиваясь. Ел нагибается, чтобы подхватить нетвёрдо стоящую на ногах подругу под локоть, и вдруг чувствует, как что-то задевает его ногу сзади. В недоумении парень поворачивается, опускает взгляд — и видит лежащий на полу телефон.
— Ох, жалко, экран разбился, — говорит подлетевшая к присевшему на корточки Елисею Ильза. — Но это не так страшно, можно в ремонт отдать, заменят, я так тоже в прошлом году телефон уронила… — пытается она успокоить Ела, но тот не слушает. Нажимает кнопку блокировки и медленно выдыхает — телефон работает, пострадал только экран. Конечно, это не смертельно, конечно, его можно заменить, но ведь это первый подарок от Кости, и Елисею ужасно обидно, что он его испортил. К тому же каждый подобный случай — сломанный зонт ли, или потерянные перчатки — для него лишь очередной повод почувствовать себя содержанцем, что неприятно, хоть Ел и смирился с тем, что по факту им и является. «Любой на моём месте вообще шёлковым бы ходил, учитывая всё, что Костя для меня сделал. А я тут ревностью своей его достаю и уезжаю, даже не предупредив», — корит себя парень и, глядя на разбитый телефон, обещает самому себе больше не вредничать, непонятно чего добиваясь. Не действовать наперекор прямым просьбам любовника, не заводить глупых разговоров о Штефане, и плевать, что в ответ на это имя внутри поднимается волна чего-то тёмного и нехорошего. Это можно перетерпеть.
— Ну что, идём?.. — Ильза встаёт, робко тянет Елисея на танцпол, и парень, убрав разбитый телефон в карман, заставляет себя улыбнуться подруге. В голове пусто. События прошлой ночи, некстати взбунтовавшиеся воспоминания, реакции Кости на поездку и съёмку, необходимость просить у него денег на ремонт разбитого по пьяни телефона… Обо всём этом можно подумать завтра, а сегодня — просто, наконец, отдохнуть.
