Чёрно-белое

Солнце насмехается и греет так, словно собирается расплавить все. Лето становится все жарче, все ярче, заставляя Иккинг слепнуть от яркости мира. Ему кажется, что в этом аду нет ни конца, ни края, ни чего-либо конкретного или определенного; что где-то просто прорвало пространственно-временной континуум, и в этом где-то открылся портал в преисподнюю. И фонит теперь оттуда жаром и духотой, что губы от сухости трескаются, а тело порывает соленая испарина. Самое благоразумное в такую погоду — оставаться дома. Но Иккинг сидит в четырех стенах вот уже почти три дня, пора бы ему выбраться на относительно свежий воздух и заодно купить хотя бы хлеба, хотя в этой жаровне хочется не есть, а пить. К вечеру температура спадает. Город пьянеет от розового с прожилками золотого марева, стряхивает с себя сонливость и начинает оживать. Хэддок бредет по улице, у ног шуршит, двигаясь в ритм шагов, пакет с упаковкой апельсинового сока и огромным брикетом клубничного мороженого. Мир вокруг перемигивается мириадами неоновых огней, но Иккинг игнорирует его, погрузившись в свои мысли. Так он доходит до какой-то аллеи, вдоль которой тянутся ряды магнолий с теряющимися в их кронах фонарями. Иккинг садится на лавочку под одним из деревьев, надевая наушники. В плейлисте более пятисот песен, но ни одна из них не играет. Впервые за полгода Иккинг чувствует, что может вздохнуть полной грудью. Он начинает вспоминать, что такое тревога, потому что она перестает быть его постоянным состоянием. Умиротворение разрушается как упавшая с высоты хрустальная ваза. — Ах, как же они меня достали! Крысоеды! Ведро с навозом! Им не нравится мое отношение, видите ли! Мол, я эгоистка и в команде работать не умею! Не слушаю никого! Тьфу! Это не я в команде работать не умею, это команда работать вообще не умеет. Сборище каких-то недоучек! Они косячат, а получаю всегда я! Иккинг боковым зрением отмечает рассерженную девушку, присевшую рядом. Она что-то бубнит и резко жестикулирует. Иккинг подавляет вздох. Даже в наушниках ему не дают покоя. — Ты слышишь? Я вообще-то с тобой разговариваю! Хэддок переводит взгляд на девушку. У нее брови сведены к переносице, а глаза голубые сверкают грозно. Иккинг все-таки вздыхает и встает. Пакет опять шуршит где-то в районе колен. — Эй! Это невежливо! Я с тобой разговариваю! — Девушка упрямая, за локоть хватает и тянет на себя. — Отвали, — он внезапно разражается, вырывает руку из захвата, выдергивает наушники. — Слушай, тебе так сложно пару раз покивать и поддакнуть? Я же много не прошу. — Такое чувство, будто из нас двоих глухая тут ты. — В смысле? — В прямом. Я тебя не слышу. Я ни черта не слышу, поэтому будь добра, отвали от меня. Я тебе не слушатель и не собеседник. Все, конец разговора. И глазами непроницаемыми топит в немой насмешке обреченного «Ну и что ты сделаешь дальше?»