Чёрно-белое

У Иккинга это не первая любовь и не вторая. И даже не третья. Но он чувствует себя так, словно с ним такое впервые. В своих мечтах он уже написал две сотни вариантов сценария их первого свидания, распланировал все в мельчайших деталях и почти дошел до свадьбы. И это реально стремно. Кто будет связывать всю свою дальнейшую жизнь с человеком, с которым он в реальность не разговаривал больше двадцати секунд? Только сумасброды. А вот Иккинг совершенно так не считает. Он не считает, что так поступают только сумасброды, да и самого себя таковым не считает. И для него это почему-то в норме вещей. А на все уговоры, что нет, это ненормально, отвечает, что нормы как таковой не существует и если это определение понятия у людей не совпадает, то это не его, Иккинга, проблемы; что разница в возрасте - ерунда, что три года - сущий пустяк. Он даже не пытается это скрыть, потому что знает, что бесполезно такое прятать. У него дикий краш по холодно красивой Астрид. И он цепляется отчаянно, почему-то думает, чувствует, что если разлюбит, то потом больше места в душе не хватит на кого-либо ещё, кроме Астрид. И даже если они расстанутся (а для этого нужно хотя бы начать встречаться, да хотя бы поговорить дольше двадцати секунд), даже если Хофферсон не будет присутствовать в его жизни, она навсегда останется в том месте, которое все называют внутренним миром. Она уже поселилась там и успешно заполнила собой процентов семьдесят. Забияка и Задирака качают головами (а у Иккинга от этого мурашки по коже, потому что близнецы, синхронность, и ну, реально пугающе со стороны выглядит), но это же Торстоны, поэтому и не лезут дальше, остановившись только на качании головами. Иккинг им за это благодарен, ибо у него уже из ушей лезут все эти лекции о правильном-неправильном. Близнецы только сочувствуют, и они, вообще-то, классные друзья. Потому что не предлагают выкинуть из головы, выкинуть из сердца, а просто затаскивают в караоке в субботу вечером, заставляют рвать связки, надрываясь в дуэтах, кричат, улюлюкают в микрофоны и веселят друга так, как только умеют и могут. Жаль только, что это имеет временный эффект. И уже днем следующего дня тоска от воспетой в многочисленных бульварных книжках и надоедливых мыльных операх неразделенная любовь гложет душу, высасывая соки. И это стремно. И это страшно. Любить кого-то незнакомого настолько, что сходишь с ума. Но Иккинг так не считает. И всё настойчивее пытается поймать ловко ускользающую от него девушку.

***

Очередная (восемьдесят седьмая) попытка терпит фиаско, но это уже как-то привычно и не вызывает ничего, кроме скуки, навеваемой однообразием. Хофферсон прикладывает все свои силы, чтобы избегать упрямого поклонника, порой приходится даже применять запрещенные приемы и быть излишне грубой с этим очаровательным первокурсником, который, впрочем, не обращает совершенно никакого внимания ни на "крысоеда", ни на "рыбью кость" . Что делать в сложившейся ситуации Астрид даже не представляет. Единственное, что она предпринимает, так это жалуется Эрету, но тот лишь хохочет и предлагает плыть по течению. К тому же - тонко намекает он - скоро закончится очередной месяц, и тут уж грех не воспользоваться положением. Но проблема как раз в том, что Астрид не хочет пользоваться положением. Эрет пожимает плечами, бросает: "моё дело - предложить", посылает вдогонку "поступай, как знаешь", а когда они расходятся по домам, вместо "пока" говорит "прощай". Добавляет, правда, "на случай, если видимся в последний раз", но это... Никак не успокаивает нарастающую панику. Кулон на шее уже почти не греет. От него, наоборот, расползается, словно круги на воде, холод. Астрид становится физически хуже день ото дня, она чувствует, как в ней угасает жизнь. Иккинг всё так же упорно пытается найти точки соприкосновения. Астрид всё чаще думает о том, чтобы поддаться искушению и использовать наивного влюблённого, но тут же одёргивает себя. Она. Не должна. Ломать эту жизнь. Подходит к концу очередной месяц жизни. Если только не вся жизнь. Жить хочется до одури.

***

Рыбьеног, честно говоря, не знает, почему на него обратила внимание такая красивая девушка. И, если уж быть откровенными до конца, у него ощущения, будто он попал в подростковую драму. Знаете, те самые фильмы, в которых самый популярный человек в школе обращает внимание на короля неудачников, и у них завязывается роман. Это чувство растёт с каждым часом. Потому что развивается все слишком быстро. Он познакомился с Астрид вчера днём в городской библиотеке, тем же вечером она написала ему в фейсбуке (причем написала первой), с утра они вместе выпили кофе перед занятиями, а вот уже спустя сутки после знакомства гуляют по городу, смотрят на гирлянды и светящиеся вывески, которыми по случаю приближающегося Рождества украшен центр города, и держатся за руки. Астрид с таинственным видом тянет сегодняшнего кавалера в переулок, обещая показать кое-что интересное. На её светлые волосы и черное пальто налип снег, в свете ближайшей неоновой вывески окрашенный тревожно розовым. Рыбьеног, завороженный, следует за девушкой. То, что происходит дальше, больше походит на сон, чем на реальность. Хофферсон вжимает парня в стену, нависает немного, а потом наклоняется перед. Замирает на секунду. А затем целует. У Рыбьенога ноги подкашиваются, и в животе внезапно пусто. Мысли исчезли. Эйфория охватывает его на несколько секунд, а после толстую стену счастья пробивает осознание того, что ему нечем дышать. Ингерман пытается прервать поцелуй, но у него ничего не получается. Руки Астрид вдруг очень сильные и держат крепко, не давая вырваться. Она уже не целует, а крадет чужое дыхание, забирая без остатка весь воздух. У парня грудная клетка горит огнем, сжимается с каждой секундой, и ноги уже не просто дрожат, а реально подгибаются. Его тянет вперед, засасывает в какую-то черную дыру. Страшно. Больной. Вдохнуть нет возможности. Все прекращается в один момент. Хофферсон отстраняется. Её кавалер, её жертва - за считанные мгновения осыпается блестящей пылью. От него остается только одежда, которая, потеряв опору, камнем падает на снег. Астрид проводит руками по земле. Рядом с левым ботинком она находит кулон на цепочке, вокруг которого снег в радиусе трех сантиметров растаял, обнажая черный асфальт. Девушка поднимает украшение. - Прости. Кулон в форме лося с массивными рогами поблескивает красным. - Но каждый в этом мире выживает по-своему. И погибает по-своему.

***

Иккинг спешно заворачивает за угол, где секундой ранее скрылась Астрид. Но самой Астрид за поворотом не оказывается. - Извините, вы не видели симпатичную блондинку? Вот такого роста. Только что сюда завернула, - спрашивает Хэддок стоящую неподалёку брюнетку. Та отрывается от телефона и смотрит скептически: - Сюда никто не заворачивал. Вы что-то путаете. - Правда? Спасибо. Иккинг удрученно вздыхает, взлохмачивает и без того растрепанные волосы и уходит. Брюнетка смотрит ему в след и думает, что за этот месяц нужно наконец разобраться с этой рыжей проблемой. На шее у девушки поблескивает серебряный кулон.