Чёрно-белое

Астрид стала первой из Хофферсонов, кто поступил в частную школу-интернат «Орин-хай». Это было старое учебное заведение, чьи выпускники часто достигали высот не только в искусстве и науке, но и в политике, что было неудивительно: пансион находился на попечительстве королевской семьи. И Астрид очень повезло, что она смогла получить грант, иначе бы родители не потянули дорогостоящее обучение. «Орин-хай» располагалась вдали от городов, с внешним миром школу в основном связывали почта и проводной телефон. Вокруг старинных зданий, образовывающих кампус, была лишь природа: неглубокое озеро, выверенный как по чертежу редкий парк, несколько полей с высокой травой. Таким образом основатели сделали всё, чтобы ничего не отвлекало студентов от учёбы. А отвлечься от неё хотелось невероятно сильно, всё-таки это был престижный интернат, наследник самых академических средневековых университетов. И программа этому соответствовала. Астрид почувствовала ужас от объёма всего того, что ей предстоит учить, в первый же день, на первом же занятии, когда преподаватель выдал пять листов списков обязательной литературы и книг для дополнительного чтения. Кажется, это была история. А потом были ещё арифметика («серьёзно? кто в 21 веке говорит "арифметика"?» — подумала Хофферсон, увидев в расписании название следующего предмета), химия, физика и биология, политология и история дипломатии, латинский и богословие. Да, религия в жизни учащихся до сих пор играла если не образующую, то как минимум определяющую распорядок дня роль. Каждое утро стояла служба, которую были обязаны посещать все без исключений. Она проходила в небольшой церкви, единственным украшением которой была статуя какого-то архангела, вроде как покровительствующего школе. Откровенно скучающая и сонная Астрид обычно разглядывала её, пока служитель читал проповедь с кафедры. Потом выходил петь хор, и Астрид разглядывала уже лица хористов — они чем-то перекликались с лицом статуи. Может, какой-то одухотворённой обречённостью? Чем бы то не было, оно особенно читалось в веснушчатом лице мальчишки с оттопыренными ушами. Он стоял крайним слева во втором ряду, и девушка постоянно зацеплялась взглядом за его рыжеватые волосы, а следом — и за то самое лицо. После литургии шли занятия, занятия и ещё раз занятия с парой перерывов на еду. Распорядок был действительно не предназначен для развлечений. Так что когда Хофферсон впервые увидела, как между стеллажей библиотеки, где она готовила домашку, стоял парень со сложенными за спиной самыми настоящими крыльями, она не удивилась, а наоборот посчитала подобные галлюцинации вполне логичным следствием всех тех часов, проведённых за книгами для уроков религии мистера Хьюлиса. Даже когда явно не настоящий крылатый парень заговорил с ней, она не испугалась, только истерически хихикнула. Окружающие покосились на неё, но ничего не сказали. Люди в целом вели себя так, словно никакого «ангела» они не видели. А единственная новоприобретённая подруга, другая стипендиатка Забияка Торстон, у кого Астрид рискнула намёками выспросить, а не видит ли она «кого-то странного» рядом с ней, только пальцем у виска покрутила. Но всё же парень, представившийся Иккингом, не был видением утомлённого учёбой разума. Она убедилась в этом, когда Иккинг случайно дотронулся до неё крылом, и оно не прошло сквозь, как часто показывали в кино или мультфильмах. Прикосновение было реальным, Астрид чувствовала текстуру белых перьев, их движение, и едва не закричала. Именно тогда она поняла, что, кажется, это не просто галлюцинация, что Иккинг настоящий. По крайней мере, для неё уж точно.