Чёрно-белое

— Ита-ак, — слегка торжественно протянул Иккинг, качнувшись на острых локтях вперед. — Ничего не хочешь мне рассказать? Например, где ты так профессионально научилась заметать следы? Только не говоришь, что была французским шпионом под прикрытием, — фыркнул он. Со стороны казалось, что Астрид думает. На самом же деле, в её голове бегал маленький таракан и причитал: «Что делать? Делать-то что?» В конце концов, девушка ограничилась коротким: — Богатый опыт. — Часто сбегала? Слова ударили наотмашь и прямо по лицу. Астрид подняла взгляд от крохотной столешницы, половину которой занимали худые руки собеседника. — Переезжала. — В другую страну? Оборвав все связи? — Иккинг недоверчиво изогнул бровь. Астрид просто кивнула. — Хотя, знаешь, неважно. Лучше скажи, как это ты внешность меняешь. — Что? У тебя совсем уже крыша поехала? — Но-но, попрошу воздержаться от подобных намёков. Я, конечно, учёный, но не сумасшедший. Тему не переводи. Как ты поменяла цвет радужной оболочки? Я точно помню, что пять лет назад она была небесно голубой, а не серой. — Мои глаза всегда были такими, — она небрежно махнула рукой. — Ты просто не замечал. — Не пытайся обмануть меня. Даже дальтоник может отличить ярко-голубой от серого. А про линзы и не заикайся. Астрид почувствовала, что в её обороне появилась первая, но далеко не последняя трещина. Как она могла забыть, что растрёпанный рыжий мальчишка ужасно упрям и что он обязательно докопается до правды. Астрид вздохнула. Она должна рассказать. Иначе от неё не отстанут. Но сможет ли мальчишка понять её? Тот самый голосок, который тоненько пищал на краю сознания с самого знакомства с Иккингом, снова зазвенел в голове. «Ты не должна ломать его жизнь. Он не тот человек.» И Астрид открыла рот, готовясь солгать. — Пожалуйста, — но её внезапно опередили. — Пять лет прошло. Дай мне ответ, Астрид Хофферсон, ведь я сделал всё возможное, чтобы задать тебе один вопрос, и терпеливо ждал возможности получить ответ. Что между нами? И как тогда, на лестничной площадке, взгляд: радостный, но уставший, — почти мученический. И снова тот же эффект: так поражает молния, так поражает финский нож. — Я, — начинает Астрид. Она ждёт, пока ложь накопится на кончике языка. — Я была, есть и буду не той, кто должен быть рядом с тобой. — Слишком абстрактно. Приведи аргументы, — доносится спокойно в ответ. И Астрид впервые по-настоящему открывает глаза. И Астрид впервые видит Иккинга перед собой. Не фантом пятилетней давности, а живого юношу, всё ещё вихрастого и лопоухого, но немного другого. В глазах появился металлический блеск, в уголке рта спряталась хитринка, а между бровей — небольшая складочка. Юноша (уже не мальчишка) сидит напротив, опираясь на острые, будто щепки, локти, изучает взглядом. Ждёт. Она пугается, хватается по привычке за кулон на цепочке. Тот нагревает руку, успокаивая теплом, и Астрид становится легче. Астрид даже почти решается. — Ты хочешь знать правду? — Да. Она может ему наврать. Обмануть. Опрокинуть стол и убежать. Закричать на французском, обвинить в домогательстве. Вырубить и стереть воспоминания. Астрид опускает ресницы. — Я старше. Много старше. — Мне всё равно. — У меня скверный характер. — У меня тоже. — А ещё я смертельно больна. — Я найду для тебя лекарство. Астрид не сдерживается и усмехается. — Вряд ли ты найдёшь. — Почему? — Потому что его не существует. — Не может такого быть, — хмурит брови Иккинг. — Человек так устроен, что- — Человек. Но не демон.