Ведь дороже злата он

      Эти непонятные чувства, что скопились в её голове из-за этого человека… они странные, они заставляют закрывать глаза и пытаться разобраться с этим омутом, с этой сильной воронкой внутри разума, словно… это ведь странно, разве нет? Это ведь действительно странно. Ей одновременно интересно, что это, но с тем же бедное создание не может понять, как это… как подобные чувства могут создаваться внутри чьего-то тела?       Когда она была среди своих сестер, то чувствовала веселье и беззаботность. Чувствовала, что может проплыть мили, преодолеть тысячи различных препятствий, поучаствовать в спорах и одержать победу в гонке на время. Она была и остается прекрасным пловцом — знает, как надо двигаться, куда нужно девать нескладные две руки, порой так мешающие во время их игр на скорость, как справиться с переменами температуры воды…       Ей кажется, что если её глаза будут закрытыми еще немного, то эта комната и этот человек просто исчезнут. Она не находится здесь. Это просто дурной сон, кошмар, она ударилась головой о камни, когда проплывала коралловые рифы, а все это ей теперь чудилось. Русалка чувствовала напряжение во всем своем теле и то, как довольно редкое для неё чувство, эти самые мурашки, как зовут их люди, бегут по её рукам, шее и щекам. Этот человек не должен рассматривать её… так. Он и сам это чувствует, он почему-то обозлен от этого, но тем не менее, его эмоции не меняются. И её ощущения тоже.       Русалка подтянула бы к себе хвост, если бы могла. Прохладная вода и воздух заставляют её тельце дрожать, но этого не должен видеть человек. Дрожь любым существом воспринимается как признак трусости, страха, если, конечно, при этом твое лицо не перекошено от ярости. Но ярость, гнев — она даже таких понятий не знает, и наверняка не чувствовала подобного за свою короткую жизнь. Нет, она не умеет читать мысли. Нет, она вовсе не невероятная ведьма, скрывающая под таинственной личиной — она действительно всего лишь маленькая русалочка, которой рассказали много чего ужасного о людях и о том, как они порой отлавливают русалок. Она даже не думала, что может стать жертвой, ведь все говорили, что этот остров был их местом защиты. Там она могла прилечь, коснуться спиной теплой стены и просто посмотреть на звездное небо. Ей нравился мир, в котором она жила. Красивый, разноцветный, словно её чешуя, которой завидовали многие сестры. Одна из старших русалок с заостренными чертами лица говорила, что подобный цвет чешуек свидетельствует о её необычном даре. Или же о невероятной судьбе, что уготовил ей Бог моря. Её назвали Марго, потому как, согласно словам бывалых русалок, при её рождении моллюски внезапно будто бы стали чуть ли не бесноваться — на морском дне и около рифов их находили огромное количество. Её кожа была похожа на тот самый жемчуг, что после появился из раковин. Бог моря связывал имя «Марго» с жемчужинами: мягкими, прелестными, светлыми и нежными. Они и не думали давать ей какое-то другое имя: не видели необходимости. Казалось, сам океан подсказывает им правильное решение.       Маленькая Марго часто дулась из-за того, что её хвост был не таким ярким и красивым, как у её сестер. Изначально он был темноватым и еле-еле блестел: девочка думала, что теперь подобное останется с ней навсегда. Русые волосы, выгорающие на солнце, становившиеся светлее, хорошо гармонировали с таким цветом, но это было точно не то, чего хотело маленькое морское существо. Как и любая другая, она желала быть красивой, слишком поздно поняв наставления старших.       Каждая из русалок была красива, так или иначе. Они рождались такими: изначально чем-то похожими на человеческих младенцев, но с хвостом вместо ног, а потом превращались в морских королев, принцесс, богинь. Русалки с темными длинными волосами и темными пленительными глазами, с тонкими или пухлыми губами, которые напоминали жемчуг, когда к ним прикасались. Рыжие со светлыми или темными глазами, черноволосые с голубыми глазами, улыбчивые и игривые, задумчивые и серьезные.       Марго всегда была где-то посередине. Не желала как-то особенно выделяться, но всегда хотела быть кем-то большим, чем просто очередная русалка. Старалась запоминать наставления старших, была довольно послушной и внимательной, но становилась просто невозможной, если дело касалось какого-то длинного или короткого заплыва. Она хотела быть быстрой, хотела использовать данные ей способности по назначению, хотела…       Этот взгляд будто бы поджигает её пальцы — они начинают покалывать прямо под водой, из-за чего девушка резко выдыхает. Человеческие чувства слишком странные… слишком… неуправляемые и сильные. Русалки могли чувствовать состояние друг друга под водой, но то, что она сама может чувствовать состояние людей, которых встретила впервые в своей жизни, впервые видела их так близко… для неё это было шоком. Девушка понимала, как именно так может быть, но не понимала, почему это происходит между ней и человеком. Она надеялась, что это преимущественно происходит только в одностороннем порядке. Ей было и без того неловко, а знать, что вот у этого еще вчера неизвестного ей моряка в голове могло творится то же самое, что и у неё…       Она не понимала, почему вызывала такие взгляды. В море русалки плавают полностью обнаженные, в этом нет ничего необычного. До недавнего времени она никогда не прикрывала свое тело какими-то… она находила нечто похожее на дне океана и видела, как девочки рассматривали цветные и блестящие предметы, которые своровали у людей. Марго никогда не была воровкой, она всего лишь… брала посмотреть и обязательно возвращала назад. Старик, положивший компас по правую сторону от себя, находясь на причале, поворачивался влево, и через какое-то время понимал, что предмета на деревянных досках нет. Он искал его пять минут, думал даже в воду лезть: мало ли, упал. Но быстрая Марго вовремя возвращала предмет на место, не поняв, зачем там вообще эта стрелка, почему она вращается и указывает… прямо на неё.       Девушка ежилась, сжимая под водой кулаки. От нанесенных ран было до сих пор ужасно больно. Сзади, в том месте, где чешуя была ободрана, бедное место сильно саднило. Когда два человека внезапно прибежали к ней, пытались сбить цепи, которые она сама до этого старалась сорвать, когда один из них с помощью какого-то небольшого крючка начал помогать себе, загоняя его ей в чешуйки и таща на себя, вытаскивая хвост из воды… боже, это было так больно. Это было очень больно.       Она до сих пор не могла свободно двигаться. Каждое усилие вызывало мгновенную боль, проходившую по всему телу. То ли от холода, то ли от смущения и страха она чувствовала, как напряжено её и без того израненное тело. Чувствовала тяжесть в животе и то, как грудь, назначения Марго так до сих пор выяснить и не успела, сжимается, будто бы тянет, как до боли напрягаются эти светло-розоватые вершины. Такое было раньше только в холодной воде: именно поэтому девушка старалась держаться от прохладных течений как можно подальше. Собственное тело, которое она так хорошо знала, подводило её.       Русалка открыла глаза и подняла голову. Мужчина наоборот становился все ближе и ближе, подходил и рассматривал её, словно какая-то разумная огромная рыба, которая умела разговаривать и выглядела абсолютно не так, как выглядят рыбы. Почему-то она чувствовала борьбу, словно сама боролась с самой же. Что за… зачем. Зачем все было так необычно?       Хотелось вновь погрузиться в воду, плеснуться и скрыться в глубине, но этого не позволяли сделать размеры её временного… моря. Девушка, к тому же, так до конца и не поняла, что конкретно им от неё нужно. Она ведь… она ведь почти ничего не умеет. Разве что они хотели использовать не её, а именно её тело с красивым сине-зеленым хвостом, который просто роскошно переливался при свете луны и солнца.       У этого человека были на самом деле большие и красивые глаза, которые сейчас, в темноте, казались красноватыми. Он часто моргал и потирал лоб, словно не веря в то, что делает. Шаг за шагом, все ближе и ближе. Он даже не боялся её, черти его побери. Ни капельки. Девушка разглядывала его плечи, мысленно сравнивая со своими, разглядывала живот, понимая, что устройство их тел разное.       Мужчин она видела и раньше, вот только издалека — в той сгорающей дотла деревне.       Мышцы у капитана были видны, его тело тоже притягивало к себе из-за лунного света. Какие-то мелкие и большие белесые полосы, которых было очень много на руках. Девушка еще раз быстро посмотрела вниз и сглотнула, не понимая, почему они так сильно отличаются. Неужели все люди на самом деле настолько разные? Почему у этого человека нет такой же груди, как у неё? Надо сказать, мягкие фарфоровые холмики кожи со светло-коричневыми верхушками порой мешали ей плавать быстрее. Она бы с радостью поменялась в вот этим вот человеком перед ней, который…       Она отодвинулась еще в сторону.       — Долго так будешь от меня бегать? — вдруг шепчет он, нарушая устоявшуюся тишину. Марго понимает, что ей нужно немного горячей воды или просто даже размяться в море. Последний день она провела в одном положении, её тело затекло. Она оглядывает его лицо, не показывая, что как-то поняла заданный вопрос. У неё это, оказывается, хорошо получается. Чуть-чуть обманывать их. Некоторые их них до сих пор думают, что она не умеет разговаривать и ничего не понимает.       Некоторые, вот только вот не вот этот мужчина.       Наконец, Марго понимает, почему некогда Зельда предупреждала её об опасности со стороны некоторых людей. Русалка не может описать этого, но чувствует, будто бы он относится к ней как к своей собственности. Лично своей. Беспорядочные картинки, которые в его голове складываются в протяжный стон, что так и не слетает с губ девушки, в её голове остаются просто набором размытых кадров.       Почему он на неё так смотрит? Почему, словно слыша её мысли, разрешает разглядывать себя вот так вот, хотя до этого, днем, все из них ходили в каких-то… сшитых и скрепленных нитках. Будто бы боялись солнца и окружающего мира. Она не понимает такого подхода. Ей снова хочется убрать мокрые волосы и перекинуть её на одну сторону, делая грудь и шею приоткрытой.       — Твою мать…       Он развернулся и замер. Его тело, как у какого-то глупого девственника, покрыл пот. Часть ей левой округлой груди с красивым круглым соском, место, к которому он так сильно хотел прикоснуться, было открыто. Боже, капитан Лето, вы медленно сходите с ума. Тебя правда привлекает существо из морских глубин, которое, возможно, было создано специально с той целью, чтобы заманивать таких, как ты? Сама невинность и изучающий взгляд больших серо-зеленых глаз притягивали похуже сирены.       Это были его чувства, или же она сознательно управляла им? Заставляла желать себя, может быть, таким способом решив добиться свободы — получив её лично из рук капитана, который будто бы первый раз в жизни увидел перед собой полуобнаженную девицу.       — Ты же это специально, да? Ты же понимаешь, что у тебя мало что получится? Понимаешь, что недостаточно стараешься? — медленно шипит Джаред в темноте. Существо разглядывает его сильные руки, останавливаясь на ладонях. Черствая кожа от постоянной работы, что абсолютно различается с её фарфоровой, той, которая только чувствовала энергию океана и не была обязана добывать себе пропитание любыми способами. — Намеренно откинула рубаху куда подальше, продолжая использовать свой невинный взгляд, будто бы не понимая, как сама влияешь на всех, кто находится на корабле?       Она хмурится, но лишь от того, что его голос начинает звучать жестче. Она понимает его слова, но не совсем понимает, о чем он говорит. Причем тут… причем тут та светлая вещица, в которую её укутали перед этим? Она совершенно не помогала и не защищала от холодноватого ветра. Марго не привыкла к такой погоде, не привыкла к бурям и шторму. Она больше любила безветренную негу, яркое солнце, от которого можно было спрятаться под огромными листьями раскидистых кустов.       — Ты понимаешь человеческую речь, да? И сама, наверное, неплохо разговариваешь. Слушаешь, что говорят вокруг, и внимательно все обдумываешь.       Капитан Лето, перед тобой просто рыба. Он не отвергает того факта, что если бы в его каюте внезапно вместо русалки оказалась полуобнаженная девушка, то он бы взял её. Нет, не силой, наоборот, — добиваясь от неё стонов и ответных ласк. Желание плоти было невозможно игнорировать, особенно наедине с той, что будто бы специально водила его по краю. Маленькая девочка-рыбка, словно посланная ему самим Дьяволом, чтобы погубить его, погубить все, что он когда-то создавал, чтобы опять и опять проверять его выдержку и непоколебимость.       Да он был готов идти в таверну или публичный дом и хватать первую попавшуюся женщину из-за этой… хвостатой непонятной твари.       — Ты услышала достаточно, чтобы уже что-то придумать? Как убежать отсюда или убить кого-нибудь из нас? Знаешь, если бы не Бенджамин, вовремя напомнивший нам о тебе, думаю, твоему красивому хвосту пришлось бы куда хуже. Поблагодари мальца хоть как-то, — он говорит это, чувствуя, как непонятно откуда взявшийся гнев растворяется. Господи, ты еще заведись и не спи всю ночь из-за русалки.       Стоишь и разговариваешь сам с собой, толком не уверенный, что она тебя на самом деле понимает. Последние его предложения звучат не издевательски, а как-то даже… сочувственно, хотя изначально он планировал её напугать. Может быть, перестанет контролировать себя и пискнет, ойкнет, скажет хоть одно различимое слово. Вы сдаете свои позиции, капитан. Давно не было действительно хороших сражений: то, как он бился с солдатами в тюрьме рядом с камерой Шеннона, лучше забыть, учитывая исход всей миссии.       Мужчина старается не опускать взгляд ниже её лица. Старается убедить себя, что она делает все это специально: загоняет в ловушку, обольщает, обезоруживает своими молящими глазами и подрагивающими пухлыми губами. Цвет её лица более-менее пришел в норму. Губы теперь не настолько сухие, но Лето ловит себя на мысли, что не прочь прикоснуться к ним. Просто… просто попробовать. Даже пальцем. Интерес живого мужчины смешивается с мыслями маленького мальчика, увидевшего нечто невероятное. Русалка до сих пор немного подрагивает, но он, либо от частого дыхания и чувства горячей крови в собственных венах, либо потому, что привык, не чувствует заметного холода. Подрагивает, все подается и подается в сторону, так бесстыже и в то же время невинно обнажаясь перед ним.       Твою мать. Дьявол.       Мысли в его голове путаются, но он продолжает кричать себе же в собственной голове о том, что перед ним — не человек. Это не девушка, глупый старина Джаред. Видела бы тебя твоя команда сейчас, да что там команда, достаточно твоего брата. Чертовка реагирует на его голос, но скорее на его интонацию, а не на смысл того, что он хочет до неё донести. Паршивка.       Он бы определенно дал приковать хотя бы одну её руку цепью, чтобы не вырвалась и не свалила его с ног, не дала хвостом по голове со всей дури, оглушая и вырываясь на волю. Позволил бы, если бы не те слезы и потерянный, испуганный, одинокий взгляд, ждущий окончательной расправы. Да, он, скорее, по привычке прижал её тело к своему, но создавалось такое впечатление, что она в любой момент ждет чего-то другого. Например, еще одного кинжала, пронзающего её живот.       Дьявол специально создавал подобных ей. Им было невозможно противостоять. В то время как Джаред, запутавшийся в своих чувствах, уже просто хотел скорее выговориться, чем вытянуть из неё ответную реакцию или слово, бедная девушка, и половины не понимая, уставилась на мышцы его живота. Давала разглядывать себя, не видя ничего зазорного в этом. Рассматривала в ответ, возможно, тоже желая прикоснуться к его коже. Она не умела читать мысли, но эмоции, одолевающие человека перед ней, взрывали её сознание и заставляли дышать быстрее.       Джаред сжал желваки, думая, что сможет вытерпеть. Тело не должно реагировать на это. Не должно. Перед тобой очередной подводный монстр, награжденный ангельской внешностью. Прекрати это, капитан.       — Как тебя зовут? Ты же слышала мое имя, а я твоего не знаю.       Хвостатая совершенно не понимает, что чем ниже она опускает взгляд по его телу, тем сильнее безумные колокола стучат в его голове. Безумие. Самое настоящее.       — У тебя же есть имя?       Она бы могла прижать хвост к груди и занять оборонительную позицию, как поступила бы на её месте любая обнаженная перед незнакомым мужчиной девушка. Но и из-за непонимания необходимости этого, и из-за медленно заживающих ран существо делало все ровно наоборот. Словно бы не специально, абсолютно случайно, оголило именно тот участок кожи, от которого он все это время пытался отвести взгляд, пытался не рассматривать и даже не замечать.       Её красивая грудь уместилась бы в его ладони. Он бы сжал нежную кожу, чтобы посмотреть, насколько она чувствительна. Правду ли говорил ученый. Правда ли русалки чувствуют даже мимолетное прикосновение. Правда ли эта кожа такая нежная, какой кажется на вид.       Дьявол.       — Тогда… наверное, мы будем называть тебя Селедкой, — серьезно и тихо продолжает он монолог, подмечая, как существо поднимает голову. То ли она просто рассмотрела все, что хотела, то ли действительно отреагировала на «селедку». — Такое временное имя тебе подходит.       Наверное, все это глупо. Он стоит и разговаривает сам с собой, стоит и…       Вот оно.       Черт, маленькая паршивка действительно попалась. Он даже усмехается от осознания этого, растягивая губы. Какая-то его часть, что теперь не принадлежит ему, чувствует легкое раздражение. Раздражение исходит именно от девушки. От этой несчастной… русалочки из сказки.       Неужели ей настолько не нравится селедка?       — «Селедка» звучит куда лучше, чем «карась», — добавляет он, чуть ли не расплываясь в довольной улыбке. Дьявол, это и правда её чувства. Её эмоции. Она понимает его речь. Понимает, и, черт возьми, молчит, отплыв на безопасное расстояние и приковывая его взгляд к собственному телу, на которое его организм реагирует словно шальной.       Будто бы не осознает, что это на самом деле русалка. Будто бы не верит своим глазам, и видит вместо хвоста две маленькие красивые ножки, по которым можно провести руками, к которым можно прикоснуться губами и языком.