Ведь дороже злата он

      Однажды, когда Марго поплыла в темную пещеру, находящуюся на глубине моря, желая найти там что-то ценное и уверившись, что в таком месте точно могут спрятать что-то необычное, Зельда сказала, что её погубит любопытство. Пещера чуть ли не придавила Марго в тот день, начав рассыпаться, один из камней больно ударил русалку по руке и хвосту. Несколько недель она не могла нормально плавать. На руке образовалась гематома, которую полудевушка с удивлением разглядывала.       Когда она выбралась на берег одного из островов, глубоко вздохнула и осмотрелась, кое-как залезла на камни и увидела, что хвост преображается в две ноги, она поняла, что раны, нанесенные ей-русалке, оставались и на человеческом теле. И наоборот. Но что было действительно странным — в человеческой оболочке многое переносилось куда проще. Но… она же была русалкой, необычным существом, так почему ранения не заживали на ней так быстро? Почему Марго-человек не чувствовала боль так сильно? Или же ответ просто был в том, что чувства Марго-человека становились настолько обостренными, потому что она… потому что она реагировала и на многое другое?       Все её тело становилось чувствительнее. Она чувствовала легкое дуновение ветра, но почему-то не услышала, как ключ вращается в замке. По привычке подумала, что капитан будет открывать свою обитель около минуты, что даст ей время вновь оказаться в балии?       Он был тяжелым, когда прижал её к своей мягкой кровати. Как только он ушел, девушка, вернув себе ноги, коснулась теплого и мягкого покрывала. Наверное, так было спать намного удобнее, чем подкладывать руки под собственную голову, оставляя хвост в воде, и пытаться отдохнуть около небольшого прудика. Эта… как он её называл? Кровать? Она надавила рукой сильнее, с удивлением обнаруживая, что предмет возвращается в прежнее положение. Что не оставляет отпечатка её руки, как-то было с песком. Наверное, так на самом деле удобнее спать — она, может быть, и хотела бы это проверить, но навряд ли когда-либо смогла бы. А потом она снова начала исследовать каюту, чувствуя себя спокойно, хотя холодноватый ветер заставлял мурашки бежать по её телу.       Человеческое тело на многое реагировало иначе. Она порой путалась в ногах даже тогда, когда стояла и не двигалась, забывая, что это не хвост. Хвост был единым целым организмом, а тут были сразу обе ноги, которыми надо было управлять отдельно. Марго порой забывала об этом, расслабляя мышцы и чуть не падая на… непонятно что. Два мягких холмика у неё за спиной, примерно там же, где начинался хвост. Может, это было дано людям специально, чтобы смягчать удары, когда они вот так вот тоже забывали удерживаться на обеих ногах?       Капитан развел руки по разные стороны, пригвоздил их к теплому одеялу, на которое падало солнце, смотря на то, как солнечный свет освещал тело нагой девушки. А она просто не понимала, что… по идее, должна прикрываться. Что представительницы её пола среди людей носят длинные платья, закрывая свое тело от мужских взглядов, не давая чужаку даже и взглянуть на то, что ему не причитается. Девушке было разрешено возлечь на ложе только со своим мужем, и больше ни с кем.       Ей не было стыдно, ей было страшно, а от взгляда мужчины, что внимательно смотрел прямо ей в глаза, становилось не по себе. Русалка дрожала, чем еще больше его заводила.       Просто не успела вновь оказаться в своей балии и вернуть себе хвост, который сейчас попросту будто бы испарился из её головы. Присутствие человека рядом, присутствие мужчины сверху её тела рождало в человеческом существе какие-то непонятные новые ощущения, из-за чего её красивый хвостик словно… как она ни старалась скинуть капитана с себя, ничего не получалось. Он задевал на её ногах синяки и начинающие заживать раны, из-за чего ей в один момент стало очень и очень больно.       Она много практиковалась, много учила, никогда не отлынивала от изучения человеческого языка. Они, русалки, могли общаться между собой знаками и чувствами, но этого не хватало порой для того, чтобы описать свои эмоции. Эмоции такой силы, как радость, счастье, да вообще любые эмоции передавались от одной русалке другой лишь отголосками. Лишь частично. Выныривая из воды и располагаясь около одного из водоемов, они общались на странном языке, из-за которого горло порой пересыхало, словно иностранные дамы. Конечно, они не могли себя сравнить с ними — не знали, что такие вообще существуют, да и иностранные дамы, в отличие от русалок, держали в руках веер, а их тела были плотно обтянуты дорогой тканью, в то время как обитательницы моря не стеснялись друг друга.       Лето чувствовал её страх и замешательство. Она не понимала, зачем ему это все. Боялась, что он может причинить ей боль. Она и сейчас чувствовала боль, от чего он тут же опомнился, наклоняя голову и смотря на светлую кожу, словно испачканную темными разводами и длинными царапинами-ранами.       — Только попробуй вырваться. Я расскажу им, что ты говоришь и умеешь превращаться. Поняла меня? — сразу же предупредил мужчина её жестко, желая запугать. Полностью обнаженное чудо, лежавшее под ним, еле заметно замотало головой, не прекращая быстро дышать. Господи.       Его определенно за что-то наказывали. Он же не мог взять её просто так, она ему не доверяла и, наверное, ни черта не понимала. Тем более, раны… Джаред, вытянув бечевку из кармана, прочно завязал её руки, чтобы потом привязать их к спинке кровати, закрепить. Она могла кивать головой сколько угодно, но он уже понял: дай этому существу возможность удрать, как она воспользуется ей незамедлительно.       Было бы правильно накинуть на неё простынь. Было бы правильно накинуть на неё хотя бы что-то. Привязанная к кровати обнаженная девушка с красивой округлой грудью, к которой хотелось хотя бы прикоснуться пальцами, с бедрами, которые он бы несильно сжал в своих руках, порождала в его голове совершенно не те мысли.       — Я помогу тебе с ранами. Хватит дрыгаться. Ты поняла? Если они услышат, то сразу же ворвутся сюда, и ты даже не представляешь, насколько все станет плохо.       Еще бы — целый корабль пиратов с красивой девушкой на борту. Он прикрыл глаза на несколько минут, вдыхая. Действительно девушка, боги. Его зрение не обманывало хозяина — сейчас у неё не было хвоста. Она была привязана к спинке кровати капитана, была обнаженная в каюте капитана, смотрела на него своими огромными глазами и ждала его дальнейших действий. Словно он изнасиловать её тут пытался.       Хотя, учитывая, что он сделал пять минут назад — затянул светлую тонкую кожу рук и позаботился о том, чтобы эти самые шаловливые пальцы не могли опуститься вниз, чтобы были подняты над головой и ждали того времени, пока он сам её не отпустит… Господи, капитан Лето. Ваша мечта сбылась. Предположение Эрлда подтвердилось. Она не только понимала их речь и умела говорить, она еще и могла менять хвост на человеческие ноги.       В голову ему однозначно не насветило.       Посматривая за тем, как высоко поднимается её грудь, как подрагивает сама бедняжка, смотря на искусно сплетенный узел, он быстро открыл шкафчик и нашел нужные мази. Пахли некоторые из них, если честно, просто отвратно, но другого выхода не было.       Давай, Джаред. Подойди к ней. Давай. Попробуй. Попробуй осуществить начало своих безумно пошлых снов, где ты видел её длинные светлые волосы.       Её ноги выглядели так, будто бы… будто бы кто-то изнасиловал её или по крайней мере пытался. Капитана передернуло. Синяки на внутренней стороне бедра, синяки около коленок, кровоподтеки, царапины и раны. И, наверное, именно та, финальная, когда офицер расстался со своей жизнью, желая загнать кинжал ей в хвост — достаточно глубокая рана, идущая по икре левой ноги.       Давай, Джаред. Ведь ты буквально недавно так хотел этого, а теперь поступи, как принц на белом коне. Снова помоги ей, ведь кроме тебя, очевидно, некому. Часть команды считала её за прокаженную, другие просто не обращали внимания, а люди короля хотели использовать её кровь. Обычную, красную, такую же, как и у всех других людей. Неужели она чем-то отличалась?       — Марго, я просто… хочу помочь, — действительно. Если бы русалка побыла чуть дольше среди людей, за следующую просьбу ты бы получил прямо в пах, отважный капитан, желающий помочь. Помочь, и ничего более. Перестань смотреть на её подрагивающий живот и вздымающуюся грудь. Туда, где у большинства женщин был черный треугольник волос, а у неё — абсолютно мягкая нетронутая кожа. — Расставь ноги. Тебе не будет так больно из-за ран. Они быстрее затянутся. Я просто нанесу лекарство. Ты понимаешь?       Безумный и распутный пират, возжелавший русалку. Ты понимаешь, насколько странно звучит твоя просьба? Понимаешь, что перед тобой находится существо, которое ничего не знает о… об отношениях между мужчинами и женщинами? Она же вообще как дитя — недавно родившееся и только начинающее постигать мир. Огромные серо-зеленые глаза взирают на тебя с немой мольбой и страхом, смотрят то на лицо, то на небольшие баночки в твоих руках. Мази, масла… возьми себя в руки, капитан. Ты просто хочешь ей помочь, ничего более. Её маленькие человеческие ножки покрывают синяки. Ты просто хочешь сделать так, чтобы раны быстрее зажили, чтобы кровь перестала сочиться из порезов.       — Марго.       Она замерла, когда он прошептал её имя. Джаред подходил все ближе, пока, наконец, не смог протянуть руку и коснуться коленок. Пока не надавил на место между сжатыми коленками, не добиваясь ничего силой. Русалка сама опустила ноги и закрыла глаза, а потом медленно… черт, держи себя в руках, озабоченный идиот. Если все сказанное — правда, то ей и так недолго жить осталось. Прекрати издеваться над существом, которое не понимает, чего от него хотят. Она не из вашего мира. Она ничего из этого не знает, зато будет чувствовать, как жизнь медленно вытекает из неё, если они решат забрать у бедняжки всю кровь.       Его голова усиленно работала над еще одним планом, в котором он получал Шеннона, но не расставался с русалкой. Все эти мысли были глупыми, но теперь, после того, как он подслушал часть разговора доктора и офицера, думать о чем-то другом мужчина не мог.       Она медленно и еле-еле развела ноги, поворачивая голову и пытаясь спрятать лицо в плече.       Знала бы ты, что он может сделать сейчас, воспользовавшись твоей беспомощностью, то никогда бы ему не доверилась. Глупенькая наивная русалка. Как ты вообще попалась в те сети? Неужели… неужели вас не учили, что люди могут вести на вас охоту? Неужели ты не могла поплыть куда-то в другое место?       Какого черта твои эмоции постоянно делают в определенной части его головы, из-за чего он чувствует страх? Страх и беспомощность, одиночество, что пожирают его изнутри? Наедине с ней, настолько близко, все это чувствовалось так сильно, как никогда. Ощущения заполоняли его голову, сливаясь с его собственными, путая и мешая понимать, где находится та самая реальность.       Он начинает снизу, от её ступней. Такого с ним еще ни разу не было: прекраснейшая из всех девушек, что он когда-либо видел в своей жизни, лежит перед ним, обнаженная и привязанная, даже перестав вырываться, а он просто берет и наносит лечебное масло на её синяки. Марго хмурится, шипит, как самый обычный человек, а он моментально убирает пальцы. Черт с тобой, Лето, это ведь только начало. Ты еще не дошел до её коленей. Ты еще не дошел до того, где тебе, ненормальному извращенцу, по-хорошему надо бы закрывать глаза и думать о чем угодно, только не о ней. Двери в твою каюту закрыты, вас никто не увидит, но ты находишься здесь, с ней, абсолютно один.       И твоя отговорка о том, что она — «рыба», теперь никак не поможет.       Она выдает еле слышимое «ау». Будто бы стесняется даже сказать о том, что ей больно, но что странно — не пытается вырваться, не колошматит его ногами и не старается освободить руки. Просто тихо сжимается и аукает, что отдается слабой дрожью в его животе.       — Иначе оно будет заживать еще дольше.       — Х… хорошо, — он не чувствует стыда или смущения девушки. Её совершенно не волнует та поза, в которой она перед ним лежит. Она не играет, она действительно не понимает, что в этом такого. Думает, что все нормально, и светлый обнаженный живот, что вздрагивает при его прикосновениях, на нем самом никак не сказывается. Джаред раз десять проклинает решение перенести её в свою каюту, но… если бы не он, тогда кто? Те, кто собираются использовать её как «один из компонентов» или те, кто даже смотреть на неё не может?       Она же способна посылать различные ощущения не одному ему в голову? Или… или как это работает?       Он наносит мазь на синяки, останавливаясь в районе коленок. Выше он пойдет потом, когда наберется смелости. Да, капитану пиратского корабля нужно сосредоточиться, чтобы заставить себя посмотреть на внутреннюю сторону её бедер, чтобы внимательно исследовать все взглядом. Да, он видел раны и синяки, но лишь краем глаза. На внутренней стороне бедер их так много, будто её действительно насиловали.       Сволочи.       Джаред напрягает желваки, с каким-то облегчением понимая, что эти двое сейчас кормят рыб где-то на дне моря.       — Я настолько некрасива? — вдруг шепчет девушка и открывает глаза. Сжимаясь, но удерживая ноги в одном и том же положении, смотрит на потолок, потому что боится встречаться с мужчиной взглядами. — Я чувствую то, что ты… ты постоянно напрягаешься. Я настолько мерзко выгляжу, что тебе противно быть рядом?       От понимания этого она расстраивается. Нет, не плачет, просто начинает дышать все реже и реже. Его прикосновения ей… он не знает. Не чувствует. Прикосновения к синякам и ранам болезненны, это он понимает, но сам факт того, что он позволяет себе прикасаться…       Джаред ненадолго отстраняется и хмурится. Не понимает, о чем это говорит маленькая русалка с волосами, что разметались по одеялу и совершенно ничего не прикрывают. Мерзко выглядит? Она серьезно? Она видела себя в?.. Капитан Лето тут же мысленно дает себе оплеуху. Нет, не видела. И нет, не знает, как выглядят «идеалы» красоты у людей. Может быть, она и не знала, была ли идеалом красоты у русалок, чего ты хочешь, пират? Чего ты хочешь от существа, которое забрали из его естественной среды обитания?       Он не знает, как ответить. Его пальцы остаются около её ранки, измазанные в мази, глаза разглядывают её бледные губы и щеки. Русалка прикусывает нижнюю губу и закрывает глаза, чтобы не встречаться с мужчиной взглядами. Он хочет прикоснуться к её ключицам губами, не пальцами. Хочет пройтись поцелуями по щеке и легонько ухватиться зубами за мочку уха. Тогда она точно должна понять, разве нет? Марго даже не жалуется на неудобно связанные руки, но Джаред не рискует: может быть, все это — всего лишь очередной развод, чтобы добиться свободы.       — Откуда ты знаешь, что я… — вместо ответа медленно проговаривает он, хмурясь. Она тоже чувствует то, что чувствует он? Распоряжается его эмоциями и настроением, заранее зная, что он испытывает? Все чаще и чаще его голове кажется, что это какой-то странный трюк. Что она вот-вот поймает его, подчинит себе, что вся вот эта невинность и незнание спадут, что русалка сама потянется к нему за поцелуем. Что эта очаровательная мерзавка наоборот ловит его, капитана, в свои сети, что через пару минут она примет такой же вид, который был тогда у сирены…       Но подобного не происходит. Марго просто открывает глаза, стараясь совладать с собственными эмоциями, которые рассыпаются в его голове, будто жемчужные капельки по полу.       — Нам говорили, что это такой вид связи. Что он устанавливается с тем, кто… с… — она хмурится, стараясь вспомнить или подобрать слово, — избран… избранными. Одним. Избранным. Они могут чувствовать друг друга. Свои чувства и то, что ощущает… другой.       Теперь он чувствует стыд. За что ей стыдно? За то, что эта связь у неё с… человеком?       — Это редко. Это происходит редко, — в этот раз её согласные получаются какими-то мягкими, будто бы перед ним француженка, изучающая новый для себя язык.       — Ты сделала это?..       — Это делается само. Я не могу… управлять.       Наконец, она, глубоко вздыхая, смотрит ему прямо в глаза. В её собственных светлых глазах стоят слезы, с которыми она отчаянно старается справиться. Она же сильная и не будет плакать перед каким-то человечишкой, правильно? Пусть и синяки с царапинами вновь и вновь дают ей вспомнить о той боли, о руках, следы которых до сих пор видны на её коже.       Непонятно откуда, но у него вдруг появляется какая-то странная уверенность. Он зачерпывает еще немного мази с резким запахом из баночки, касаясь пореза. Из-за множества чешуек, на русалочьем хвосте, всех этих ран просто не было видно. То ли дело светлые обнаженные ноги, обезображенные синяками и ссадинами. Если она и делает это специально, чтобы его очаровать, то у неё идеально получается. Он почти сражен. Он готов вновь достать тех двоих придурков со дна океана, чтобы еще раз продырявить их головы.       — И как образуется эта связь? С кем? С тем, с кем вы… продолжаете свой род?       Она хмурится и вжимается в постель. Слезы из глаз быстро исчезают.       — П-продолжаем? Я не…       — Ты же встречала мужчин, подобных тебе? С такими же… хвостами?       Боже, почему говорить на эту тему с ней так сложно? Он словно в первый раз говорит об этом с маленьким ребенком. В море он ушел не для того, чтобы проводить такие беседы с детьми. Он вообще не задумывался о детях. Его тянуло туда, к волнам и к кораблям, а вовсе не к женщинам и к какому-то дому на суше.       «Может, просто потому, что надо было подождать её?».       Пират отмахивается от этой мысли. Сейчас она скажет, что ей меньше двадцати лет, и он поумерит свой пыл. Обязательно. Его мозг придет в норму, он обязательно должен совладать с собственным сознанием.       — Мы не… их нет. Есть только мы, — непонятно из-за чего краснея, отвечает девушка. Он чувствует смущение, но не чувствует его причины: в этом и минус этой странной «связи». Но что если это — действительно идеальный план русалки, которая окажется еще умнее, чем обыкновенная сирена? Сведет с ума, заставит себя возжелать, запутает, а потом свернет его шею? — Я не знаю многого. Только… это. Не все. Я не знаю, кто эти «избранные».       Капитан Лето находит решение. Да, пусть будет хотя бы так. Он дышит точно так же глубоко и часто, как и русалка. Словно только что вынырнул из-под воды и теперь хватает губами воздух. Идеально мягкая и чистая кожа, покрытая синяками и царапинами. Он видел таких кукол в коллекции богатеньких и обрюзгших графов и баронов: они были сделаны из фарфора и наряжены в красивые платьица. А еще у них на щеках был небольшой румянец, как и у существа, лежавшего перед ним. Краем глаза он видит участки, на которые надо нанести заживляющее масло. Синяков очень много ближе к внутренней стороне бедра, к чему он так боится прикасаться. Боится зайти дальше.        Она смотрит ему в глаза, стараясь найти ответ на свои вопросы, когда он вдруг закрывает баночку с лекарством мелкой пробкой. Ей страшно, но он опять не понимает, почему. «Я настолько мерзко выгляжу, что тебе противно быть рядом?». Знала бы ты, несмышленое создание, истинную причину его постоянной напряженности — попыталась высвободить руки из плена и убежать куда подальше, не оглядываясь.       — Ты не некрасива, Марго, — смотри куда угодно. На другую часть кровати, на её волосы, на корешки книг на полках, но не смотри на её тело. Оно не справится, оно слишком слабое и никчемное. Ты попросту не сможешь это сделать — сдержать себя в руках, ты напугаешь её, заставишь забиться в какой-то угол. Голова не успевает контролировать все его желания. Вместо дальнейшего ответа он опирается двумя руками по две стороны от её тела, нагибается ниже и касается губами и проступающей щетиной места между её ребрами. Русалка делает глубокий вдох и застывает на месте, а он не спешит отстраняться. Её кожа действительно очень приятная, мягкая и… такая необычная на вкус. Он касается губами другого места, пока не доходит до пупка. Бедное существо дрожит, и это можно увидеть собственными глазами. А в её голове — сплошное замешательство и непонимание. И… совсем чуть-чуть того странного для неё ответного человеческого желания.       Марго просто не знает, что это. А он, еле-еле вытерпев, пока мазал маслом внутреннюю сторону её бедер, так близко с розоватыми складками, до которых хотелось дотронуться, решает, что на сегодня хватит. Сейчас бедное существо просто вожмется прямо в его кровать, не зная, что делать. Марго не знакома с такими чувствами, и Джаред, разрываясь на две части, ощущает нестерпимое желание показать ей хотя бы часть того, о чем она не знает. Она находится в его каюте, под его надзором, вместо рыбьего хвоста у неё две человеческие ножки.       Держи себя в руках, капитан Лето. Черт, просто держи себя в руках.