Ведь дороже злата он

      Он почти не помнит голоса матери. Он слился с тысячами других, что он слышал за сорок лет своей жизни, растворился в этой огромной и постоянно говорящей куче, не желающей никуда исчезать. Голос у мамы был невысокий, но он помнит, как она прижимала их к себе с братом ближе, как оставляла короткие поцелуи на ночь — то касалась губами лба, то макушки, то затылка. Тихим голосом на ночь она рассказывала им сказки, в которых два брата, еще достаточно глупые, чтобы такому верить, представляли друг друга главными героями.       Это было так давно. Это было очень давно, будто бы и не из его жизни. Будто бы офицеры, заломившие руки ему и брату, оттаскивающие от них мать, тоже были из другой жизни — из кошмарного сна, который вот-вот закончится. Потеря матери сильно на нем сказалась, хоть младший Лето особо этого и не признавал. И не говорил по данному поводу ни с кем. С братом вспоминать прошлое было бы не самой лучшей идеей. Они были пиратами, а пираты в своем большинстве не размениваются на горькую слезу из-за старых и полузабытых воспоминаний. Хотя, он вообще сомневался, что способен… влага в его глазах образовывалась лишь тогда, когда на море был сильный ветер. Капитан быстро смахивал образующиеся влажные капли и моргал, чтобы рассмотреть, что надвигается на них спереди.       Но мать… она просто была. И потом её просто не стало. Забрали. Сломали его, сломали Шеннона, сломали им жизнь. Кто знает — может, с матерью их ждала бы абсолютно другая судьба, и сейчас бы командор или старший офицер Лето уже обзавелся женой, семьей и своей землей. Море бы ему не особо нравилось — еще бы, при такой погоде, которая обычно была в Лондоне.       Он никогда особенно не уделял внимания женским прихотям. Для него та или иная женщина всегда была только на одну ночь, и вероятность того, что они встретятся вновь, равнялась нулю. Капитан Лето-младший не особо хорошо знал, как вести себя с такими существами. И вообще не знал, как вести себя с теми девушками, у которых иногда вместо ног… оказывался рыбий хвост, огромный такой, с переливающимися чешуйками, сине-зеленый, притягивающий к себе и безумно красивый под водной гладью. Когда она сказала, что среди них нет подобных им мужчин, какая-то его часть даже… выдохнула с облегчением?.. Смешно. Хотя теперь, когда у девушки были ноги, и не было ничего не сказано о том, в каком конкретно положении её надо доставить, разгульные мысли мужчины дали себе волю. Как бы он ни старался, он не мог удерживать их особенно долго.       Перед ним, фактически, в его руках, была обнаженная девушка. Обнаженная и самая прекрасная девушка в его жизни, кожа которой была теплой и мягкой, как кожа младенца. Словно это юное чудо ни разу не сталкивалось ни с чем опасным, все свои годы плавало в море и не знало никаких проблем. Джаред бы охотно поменялся с ней местами, конечно, если бы ему разрешили оставить какую-то часть своего мозга и сознания. Он бы ни за что не плыл к тем островам, не попадался в сети, а, попадаясь, знал бы, как быстро из них выпутаться.       Руки русалки все еще были связаны. Светлые глаза разглядывали его удивленно, пока бедная девушка, и половины не понимая, втягивала живот. Не дышала. Если раньше ему казалось, что её тело напряжено до предела, то теперь… когда их взгляды встретились, он отлично понял: такого с ней не делал еще никто. Просто самые обыкновенные поцелуи, прикосновения к нежной светлой коже, то, что он так давно хотел сделать.       В её голове даже растерянности не было — все мысли будто бы сдуло ураганом. Она… она вообще ничего не понимала. Не знала, что и думать. Как правильно реагировать. Что надо делать и зачем этот человек, решивший помочь ей, внезапно прикоснулся к её телу… вот так вот. Это было безумно приятно, до какого-то странного чувства внутри груди и живота. Будто бы в её теле образовалась воронка из чего-то сладкого, тягучего, что с каждым разом закручивалась все быстрее и быстрее.       Она даже не знала, что можно спросить у этого капитана. Зачем он это сделал? Для чего? Куча вопросов накопилась в её голове, но самый главный отчетливо напоминал о себе каждый раз, стоило ей закрыть глаза и почувствовать, как сильно колотится сердце. Почему её тело так реагирует? За всю свою жизнь она ни разу не испытывала подобного. Ни разу. Почему же теперь внутри живота медленно образовывалась сладкая нега, за которую ей было стыдно до пунцовых щек? Такого же быть не должно. Этот человек… он же… он делает что-то неправильно.       — Тебе надо какое-то время просто полежать. Подождать, пока впитается лекарство. Тебе больше не будет так больно, но если ты попытаешься вернуться назад в воду, ты все смоешь. Просто полежи тут. Ты меня поняла?       «Просто полежи на моей кровати абсолютно обнаженная, а я тем временем посмотрю на тебя, расхаживая по комнате, как последний идиот».       — И не кричи. Они спрашивали у меня, не говоришь ли ты по ночам, — сразу предупредил её пират, протягивая руки к узлу. Марго поежилась и попыталась размять затекшие холодные пальцы. Узлы капитан вязал просто мастерски, не поспоришь. Он хотел было укрыть её чем-то, чтобы успокоить свою совесть, но девушка, посчитав небольшой кусок тряпья как еще одну сеть, отрицательно замотала головой.       «Отлично. Она согласилась лежать вот так вот поперек твоей кровати. Не этого ли ты хотел, капитан? Видимо, звезды сложатся сегодня удачно именно в твою честь».       Он чуть не зарычал, быстро кинув взгляд на опустевшую балию. Одна из мазей обладала согревающим эффектом, поэтому русалка, при всем своем игнорировании простыни, не замерзла. Не прикрываясь и не чувствуя ни капли смущения, она продолжала лежать на кровати, положив руки именно на то место, где его губы коснулись кожи в первый раз. Между ребрами.       Зачем он вообще это сделал? Что это? Что означают эти странные чувства? Неужели всю жизнь их обманывали, и люди на самом деле обладают какой-то магией? Как он одним прикосновением вышиб все мысли из её головы? Мягкие теплые губы сильно контрастировали с щетиной, вспоминая о которой, существо снова поежилось. Её кожа была слишком чувствительной, когда она становилась человеком. Особенно те места, которые претерпевали изменения — ноги, колени, бедра. Без какого-либо умысла она вспоминала, как человек касался её ран пальцами, принося немного боли. Терпимо.       Она почему-то доверяла ему с того самого момента, когда он прижал её ближе к себе. Когда затащил назад в камеру, удерживая за голову, и недовольно посмотрел на двух мертвых людей, лежавших рядом. Он убил из-за неё… чтобы помочь ей?.. Обычной русалке, у которой единственным предметом гордости был странной окраски хвост? Марго свела колени вместе, чувствуя, как внутри живота что-то подрагивает.       Джаред, отходя от пациентки куда подальше, убрал склянки на место, укрепив их на месте, чтобы не разбились. Посмотрел на пол и увидел, что там лежат две упавшие книги. Наверное, испуганное создание неосторожно дернулось и повалило фолианты на пол, когда пыталось добежать до своего водяного убежища. Держитесь, капитан Лето. Скорее всего, ваши мучения и приключения только начинаются, особенно, если учитывать то, что они сейчас круто изменили курс. Мистер Барнс будет следить за обстановкой, но если понадобится, то на пару дней они пристанут к берегам Испании. Преследования французского флота им ни к чему, особенно сейчас — тогда по письму Блэкгейта разочарованный из-за поражения король или же его советник сразу же сошлет Шеннона на повешение. На площадь, где за этим процессом будут наблюдать любопытные зеваки.       — Тебе точно не холодно? — тихо пробормотал он, стараясь выкинуть из головы картинку её ключиц, груди и живота. Маленькое напряженное тельце, не понимающее, что с ним происходит. И правда. Она не понимала. Не знала. Все смотрела в потолок, слушаясь почему-то капитана, никуда не сбегая и смирно лежа на кровати. Откуда она могла знать, какие мысли в нем пробуждает её обнаженный вид?       — Что ты со мной сделал? Зачем? — так же тихо ответила девушка спустя какое-то время. На момент ему показалось, что он даже ослышался. Зачем?       На подобные вопросы он не может дать ответов даже себе, а ты спрашиваешь, зачем? Может быть затем, чтобы успокоить собственную разгулявшуюся фантазию, где ты тихо стонешь ему на ухо, прижимая его тело ближе? Почему ты, черти с тобой, не обыкновенная девушка? Почему ты обязательно должна была быть либо с хвостом, либо вот… такая, прикасаться к которой было ниже его достоинства? Он не сомневался, что многие другие пираты воспользовались бы ситуацией, как и не сомневался в том, что добрая половина из них обвинялась Короной в изнасилованиях.       Воспользоваться её положением сейчас значило почти то же самое, что попытаться растлить, черт возьми, невинное малое дитя. Она словно вообще не соображала, что происходит. Словно не понимала, что творится с её телом, её ощущениями и со всем вокруг. Он бы охотно поверил, если бы до сих пор не подозревал её во вранье. Доктор Эрлд очень много раз подряд повторял об этом, строго им наказывал, и, по мнению Джареда, если бы умная и осторожная русалка выбрала бы такую тактику, не было бы особо ничего удивительного.       — Сделал что?       — Ты… когда ты опустился лицом ближе, ты… — создание повернуло голову вправо, разглядывая профиль пирата. Он отошел от тебя на несколько футов и еле держится, а ты будешь продолжать издеваться и провоцировать его, девочка? Мозг просто не мог принять то, что она действительно не понимала, что только что случилось. Её тон был скорее заинтересованным, чем испуганным и осуждающим. Никакого осуждения не было. Русалке было интересно — зачем и почему. Почему её тело так реагирует. Почему она раньше такого не испытывала. Как он проделал подобное.       Джаред перебирал в голове кучу мыслей, одна из которых означала продолжение того, что началось ранее. Он бы прикоснулся губами к выступающей косточке бедра, чувствуя подрагивание напряженного живота. Осыпал бы поцелуями приятную мягкую кожу, поднимаясь выше, к груди. Интересно, какой она была… там?       Его мозг, словно одержимый, все повторял и повторял эти несуществующие и неосуществленные картинки. Лето злился. Лето понимал, что обыкновенное женское тело и эти странные чары абсолютной невинности берут над ним власть.       — Я поцеловал твою кожу.       — Зачем?       — Ты сказала, что ты некрасива. Я хотел доказать обратное. Только и всего.       Стали и спокойствию в его голосе позавидовал бы он сам, если бы слышал себя со стороны. Русалка немного стыдливо опустила глаза, чувствуя, что, наверное, спросила какую-то глупость.       — Все люди так делают?       — Как? — теперь ему хотелось немного поиздеваться над ней. Раз уж девушка сама делает это практически круглые сутки, так чем он был хуже?       — Целуют… кожу.       — Только если очень сильно близки, — очередной безразличный ответ. Ему казалось, что в голове что-то закипает. Нужно было срочно выйти и проветриться. Мужчина бросил взгляд на смутившееся существо на собственной кровати. Как именно она поняла подобный ответ? Неужели русалки действительно всю свою жизнь просто плавали среди рыбок и рифов, пугая моряков и становясь предметом легенд? — Лежи тихо и не вставай. Если они узнают, что ты… что у тебя могут быть ноги, они…       Что они? Заберут тебя? Может, она только этого и ждет: сбежать из твоего общества как можно скорее?       — Они могут забрать тебя и начать исследовать. Тихо, — он поднес указательный палец к губам, забывая, что перед ним не совсем человек. Но, может быть, таким способом она хотя бы чему-то научится. На этот раз капитан закрыл все двери на замки, осторожно покидая собственную каюту. Из открытой двери его ложе нельзя было увидеть, но чья-то голова могла внезапно показаться со стороны, отчитываясь о состоянии корабля. Он направился к штурвалу, зная, что сможет отыскать где-то недалеко мистера Барнса.       Курс они поменяли очень сильно. Бывалому моряку показалось, что парочка кораблей увязалась за ними, поэтому пришлось прибавить скорости. Блэкгейт уже был оповещен и страшно недоволен, но лучше было переждать пару дней в Испании, чем расстаться с русалкой и быть убитым французами. Барнс не знал, когда они могут увидеть сушу. «Как только — так сразу», — пробурчал старый пират, недовольный тем, что собственное чутье его подводит.       А капитану легкий ветер никак не помог. Все мысли возвращались к юному существу, что лежало на его кровати. «Все люди так делают?». Интересно, как много она не знает? Как многому он может её научить? Мужчина раздраженно выдохнул, что рядом стоящий Гаррет списал на гнев из-за французов. С каких пор ты хочешь учить чему-то русалку, Джаред? Через какое-то время вы окажетесь на суше, и никакая девочка с хвостиком тебе не будет нужна. Найдешь себе нормальную, на одну ночь, красивую темноволосую испанку.       Вот только все темноволосые испанки в его голове заменялись на светловолосую Марго.       Морские черти, с этим надо было что-то делать. Причем срочно. Он уже и так терялся в желаниях своего тела, не хватало теперь стать одержимым одной-единственной особой, будто бы кроме неё никого в мире не было. Так привлекла её временная недоступность? Вернись в свою каюту и подойди к собственной кровати, если, конечно, девушка уже не плещется в балии. Увидишь, насколько она недоступна сейчас. Или же грозный пират стал падок на невинных юных особ? Отлично, Джаред, отлично. Просто замечательно.       Пересиливая самого себя, он провел часа четыре вне своей комнаты. Раздавал указания, общался с Барнсом и Блэкгейтом, который словно и не вел никакой разговор с доктором о русалке. Хотя, это же действительно было не его, Джареда, дело. Ему сказали доставить её в Лондон. Что с ней произойдет дальше — уже не его забота. Просто очередной хороший груз, за который он получит брата, а команда — по пригоршне золотых монет из его запасов. Потом они снова где-то осядут ненадолго до тех пор, пока в их сторону не станут обеспокоенно поглядывать солдаты и офицеры. Тогда они вновь отправятся на новое место, ожидая какого-нибудь нового дела.       Суши нигде не было видно. Джаред ненадолго отвлекся, измазал руки в темном масле, так что теперь пытался отмыться, вместе с тем умывая загоревшее лицо. Обмакнув кожу светлой тряпкой, он снова полез за ключами, холодившими шею и грудь. Они были спрятаны под рубашкой, чтобы не вызывать у некоторых личностей, что были наподобие Блэкгейта, не те мысли.       Джаред быстро закрыл двери на все замки, пару раз оглядываясь. Лежала прямо так, как он ей и сказал. Уснула. Раскинула руки по кровати, бесстыдно выставляя все свои прелести на показ. Пора бы уже и привыкнуть, капитан. Твоя русалка не любит одежду, потому что всю жизнь обходится без неё, с чего ты вдруг решил, что она станет тебя слушаться? Да и с каких пор она стала твоей?       Он поигрывает желваками, подходя все ближе и ближе. Как какой-то тигр, настигший свою жертву. Марго вдруг моментально открывает глаза, будто бы и не спала, поворачивается и смотрит испуганно в его сторону. Узнала. Успокоилась. За окнами солнце садилось за горизонт. Мужчина посмотрел на коленки русалки, чтобы убедиться, что мазь хорошо впиталась. Через пару дней все эти синяки должны были раствориться, как странный сон. Все раны должны были затянуться.       Два идиота вздумали пойти против его воли, за что сейчас кормили рыб.       Марго приоткрыла рот, словно хотела что-то спросить, но капитан быстро подошел к книжной полке и взял оттуда фолиант с темной обложкой. Внутри оказалась потайное отделение, где хранилась целая пачка писем от брата. Может, хотя бы так его разум поймет, чего он действительно желает. Мужчина, сев за стол, начал читать самые ранние письма. Тогда ему и Шеннону было около двадцати. Он не заметил, как русалка тоже поднялась на ноги, оказываясь около книг.       И кто его постоянно дергает за язык?       — Ты умеешь читать?       — Я… — тут же затихает, поворачивая голову и, наверное, прочитывая название на корешке, — ну, чуть-чуть. Меня… учили. Но я медленно читаю ваши слова. Буквы порой слишком странные.       Наверное, ей попадались какие-то письма в бутылке, которые попавшие в беду моряки бросали в воду в надежде на спасение.       — Попробуй что-то отсюда. Тут должно быть понятнее.       И снова его холодный голос, от которого она даже неудобно вздрагивает. Если он сказал, что она… вроде бы, не уродина, тогда почему так себя ведет? Волей случая она полностью ему открылась. Голос, понимание языка, ноги вместо хвоста… и теперь эта холодность с его стороны. Джаред шумно выдохнул, собирая письма в кучу и возвращая их на свое место. Он подошел к шкафчику еще тогда, когда Марго стояла и рассматривала названия книг. Почувствовав его присутствие, она еле заметно качнула головой, а потом… повернулась.       Черт бы тебя побрал, Лето. Тебя и твою ненормальную голову.       Он вновь навис над ней, только в этот раз прижимая к книжным полкам. Нагая маленькая русалочка, ниже его на полголовы. С этими огромными глазами, задающими одни и те же вопросы. Она специально так сделала, понимает он, когда одна его рука оказывается на коже, покрывающей ребра. Мурашки. Он смотрит вниз, зная, что она позволит ему это сделать. Красивая, безумно красивая светлая грудь, к которой он почти прикасается, но в последний момент одергивает себя. Что он, мать твою, вытворяет?       Что она делает с его головой?       Девушка выдыхает и резко замирает, когда чувствует, что пальцы одной руки удерживают её за пояс. Ей стыдно, но всего лишь чуть-чуть. Джаред чувствует внутри неподдельный интерес. Она специально тут стояла, ожидая, пока он подойдет?       Так не должно быть, повторяет он себе, когда пальцы правой руки гладят внутреннюю сторону бедер. Так точно не должно быть. Низенький ученый как-то рассказывал, что тело русалки, которая умеет менять хвост на ноги, становится невероятно чувствительным. Джаред находит этому подтверждение, когда касается пока что сухих складок, от чего глаза существа становятся еще больше. Она испуганно приоткрывает рот, но не издает ни звука. Вместо каких-либо ожиданий он просто делает то, что должен, то, что уже знает. Её ответная реакция поражает. Будто бы вся Марго — оголенный, открытый комок нервов. Будто бы при каждом прикосновении к небольшой выступающей точке, при каждом нажатии она и должна так реагировать: вздрагивать, судорожно вдыхать и выдыхать, искать хоть какой-то ответ в его глазах и пытаться совладать с собой. Через пару минут он чувствует первую влагу и то, как она уже сама, без каких-либо просьб, открывается перед ним.       Русалка разводит ноги чуть в сторону, рвано выдыхая и хватаясь руками за его плечи. Ты — первый, кто касается её таким образом. Больше подобного никто не делал. Мужчина проводит пальцами по налитым кровью складкам, действуя все активнее и активнее, пока наконец не чувствует все новую и новую влагу. Размазывает её по половым губам, задевает клитор и начинает вновь усиленно массировать. И тут бедная русалочка не выдерживает. Стараясь прикрывать рот, она еле слышно стонет, подаваясь вперед, позволяя проделывать это с собой, не убегая от него никуда. Маленькая негодница. Ей было интересно? Пусть получает. Она не понимает, почему чувствует такое сильное напряжение внизу живота. Сладко-тянущая боль вынуждает её подаваться навстречу пальцам, которые ласкают девушку лишь снаружи. Если это чудо действительно такое, как оно себя описывает, то, выходит… её никто не трогал. Её абсолютно никто не трогал, особенно так. Особенно там.       Марго сжимает пальцами мышцы на его руке, выдыхает и еле слышно постанывает, облизывает и еле-еле кусает собственные губы, пока румянец растекается по её щекам. Точно так же приятная теплая смазка растекается по его пальцам, вынуждая мужчину дотрагиваться до девушки все чаще, все интенсивнее. Он снова нащупывает нужную точку и легко давит на неё, обводит вокруг овалы и круги, чувствуя, как теплый сок покрывает его пальцы опять и опять. Все это для неё в новинку. Для неё даже так постанывать в новинку, поэтому она, чувствуя, как все тело пронзает импульс, зажимает рот ладошкой. Снаружи её никто не услышит — шум моря и хорошая дверь надежно скрывают происходящее в каюте от чужих глаз.       Так ведь действительно не должно быть. Она поднимает голову, прижимаясь позвоночником к стеллажу, а он видит отпечаток пальцев на её шее. Как ослепленный и забывшийся, вдруг проводит по коже языком, после чего оставляет россыпь поцелуев — он уничтожит эти отпечатки, поставит свои, новые, красивые, другие. Те, которые наоборот будут украшать её тело и говорить, кому она принадлежит.       Марго действительно очень чувствительная. Когда, спустя минут пять, он продолжает свою быструю работу мокрыми пальцами, она вздрагивает до такой степени, что поначалу он даже не понимает, что происходит. Дрожит все её тело, дрожат даже руки, которыми она схватилась за него. Марго бы полетела на пол, не чувствуя поддержки в собственных ногах, если бы не его быстрая реакция. Он прижимается к обнаженной девушке еще ближе, видя, что она пока не в состоянии открыть глаза.       Неужели она и правда целый комок нервов? Часть его сознания вновь видит русалку на собственной постели, вот только на этот раз изгибающуюся и стонущую из-за того, что он находится внутри её тела. Когда Марго наконец открывает глаза, то чувствует, что его пальцы до сих пор находятся там. Что внизу живота тянет, болит, сладко ломит, что она сама не в состоянии с этим справиться. Её глаза округляются до невозможности, когда Джаред касается языком тех самых пальцев, которые покрыты… Господи. Что с ней такое? Почему так сильно шумит в ушах? Что это вообще было? Почему это нечто, находящееся между её ног, так сильно реагирует на прикосновения мужчины?       Девушка чувствует собственное наслаждение вперемешку с наслаждением другим. Счастьем из-за возможности быть хозяином положения. Удовольствием. Что он только что сделал с ней, из-за чего она еле-еле дышит? Неужели подобное происходит у всех людей? Как они это… Господи. Ей внезапно становится стыдно за то, что… она чувствует себя странно. Ей стыдно за то, что так открыто просила прикоснуться к себе, так прикрывала глаза и издавала такие звуки. А еще ей стыдно за то, что два пальца капитана, которые находились между её ног, сейчас находятся у него во рту.       Она вздрагивает, когда мужчина касается её подбородка, когда губы касаются её губ, а теплый язык проходится по ним и раскрывает их, попадая внутрь. Девушка чувствует странный терпкий привкус, чем-то напоминающий море. Он не соленый, нет, просто такое ощущение, что…       Марго испуганно отстраняется, когда мужской язык касается её языка. Она не до конца понимает. У неё на щеках вновь румянец, из-за чего Джаред еле заметно улыбается.       — Так делают только тогда, когда люди очень-очень близки. Когда могут довериться друг другу. Когда могут поддаться и сделать то, что сделала ты, — обжигающий шепот касается её ушной раковины. Горячий язык задевает мочку уха, от чего девушка-русалка вздрагивает в руках мужчины.       Когда люди очень-очень близки. Он считает, что они очень-очень близки, а она не может собрать мысли, разлетевшиеся по голове, и восстановить дыхание, чувствуя, будто бы его пальцы все еще находятся там и добывают появляющуюся влагу.