Ведь дороже злата он

      Стоит капитану выйти за дверь, как она практически сразу же старается стянуть с себя рубашку. Непривычно, ей не нравится. Совсем не нравится. Фу. Рубашка странно дерет слишком чувствительную кожу, которая за столько лет привыкла к теплому морю и мягким листьям деревьев. Снимать это полу мокрое тряпье было неудобно. Материя прилипла к её хвосту, поэтому хотелось стащить её как можно быстрее.       Она услышала какой-то странный звук, от которого по спине пошли мурашки. Бр-р. Рубашка чуть порвалась, но Марго, спустя три минуты, наконец-то стянула её с себя. Отложила в сторону, на стекло, чтобы ткань не была в воде, и перевела дух. Словно не одежду человеческую с себя снимала, а удирала от опасных голодных акул, которые с легкостью могли бы напасть в случае голода или опасения за собственную жизнь. Девушка дотронулась до своих волос, перебросила пряди вперед, не желая давать им мокнуть. Ей нужно было срочно… что ей нужно было? Мысли в голове путались, и такое состояние вовсе не было результатом её эмоций или чувств. Ей это не объясняли, об этом не успели сказать, но в какие-то моменты человеческая сторона могла перевешивать ту сторону, которая жаждала видеть вместо ног собственный привычный хвост. Хвост был ярче и красивее, чем ноги в кровоподтеках и ранах.       Она… этот процесс был довольно странным. Девушка сконцентрировалась на своем теле, чувствуя, как голова почему-то начинает болеть. Дыхание становится частым, глаза закрываются, а Марго чувствует мимолетное желание заплакать. Она вздрагивает, когда дышать внезапно становится нечем, когда глаза открываются, а перед ней там, под водой, вовсе не хвост.       Ноги. Она просто хотела привести себя в порядок и убрать боль из головы, из затылка, словно ей то и дело кто-то бил по образовавшейся шишке, а вместо этого вернула себе ноги. Русалка вздрагивает и сразу же хватается пальцами за край своей балии. Сразу же смотрит туда, за угол, где скрылся капитан. Он вновь оставил её наедине с самой собой, вызвав перед этим серьезный румянец.       Он же знает прекрасно, сам чувствует, что со всеми своими эмоциями она просто не может совладать. Это слишком ново для неё, слишком необычно. Марго быстро вылезает из собственного временного «дома» и сжимается, чувствуя, насколько сильно температура воздуха разнится с температурой воды, в которой она была. Она опускает голову вниз, рассматривает саму себя и вновь краснеет.       Что же этот капитан сделал такого с ней, что она теперь… ей были приятны даже его прикосновения, просто то, как он касался её тела руками. Боков, ребер, груди и шеи. А то, что он делал ртом и своим языком… она когда-нибудь перестанет так на это реагировать? Зато теперь у неё нет таких синяков и царапин на ногах. Многие раны зажили: не только благодаря мазям и маслам капитана, но и тому, что она меняла свой облик. Девушка заметно подрагивает, выставляет перед собой свои руки и внимательно смотрит на пальцы. Как же у него это получалось? Как он это вытворял?       Капитан действительно не обманывал: она думает об этом практически круглосуточно. Тело, пусть даже и с хвостом, предавало её, постоянно вспоминая те самые ощущения.       Девушка не верит в то, что творит: подносит правую руку к шее, касается себя пальцами, касается ключиц. Но он делал все это как-то иначе, как-то по-другому. Грудь реагирует на прикосновения к белой коже. Марго медленно прикрывает глаза и представляет, что это совсем не она, что это он все делает.       Но руки капитана были другими. Не настолько мягкими и боящимися сделать что-то странное, а уверенными и умелыми. Требовательными. Он не вел себя как она, он не краснел и не чувствовал невыносимое стеснение. Он чувствовал желание и жажду, будто бы какое-то дикое животное с суши, какой-то опасный хищник. Что он сделает, когда дойдет до пика?       Марго не думала, что он захочет причинять ей боль. А вдруг он вовсе не такой, вдруг она чувствует его как-то неправильно? Вдруг все это на самом деле… не так? Девушка дергается и открывает глаза, когда ноготь касается верхушки груди. Напряженной розоватой верхушки, которая сжалась и стала походить на бусину или маленький заточенный волнами камешек; которая стала невероятно чувствительной. Как много у него было… тех, других? Правду ли этот мужчина говорил ей все это время? Неужели она на самом деле была так красива?       Она приоткрывает рот и с силой выдыхает. Ей приятны эти прикосновения, но не настолько, как были приятны прикосновения капитана. Она не может представить на месте своих рук его руки. Не знает, как поступать правильно, что делать, и более того — смущается, когда представляет Джареда с какими-то другими… они же тоже были с двумя ногами? И как часто он так делал, как часто они вели себя так, как вела себя бедная многого не знающая русалка?       Почему-то захотелось заплакать. Желание было внезапным и сильным, поэтому девушка перестала дышать. Прекрати, дурочка. Он, наверное, и так думает, что ты слишком маленькая и юная. Что ты не похожа на него, что он не может сделать вот это… поэтому уходит так часто от тебя. Врет, когда говорит, что ты — самое красивое, что он когда-либо видел, а на деле не может выносить тебя рядом. Твои чувства мешают ему соображать и засоряют голову. Он бы с удовольствием избавился от тебя.       Понимание противоположного ответа приходит сразу же, стоит ей опустить вторую руку и коснуться себя между ног. Она никогда не исследовала это тело… таким образом. Не было возможности и желания. Обыкновенное тело человека, которое всего лишь скрывает её истинную натуру. Там, между ног, оказывается жарко. И совсем не так влажно, как-то было, когда рядом стоял Джаред. Когда он прикасался языком к её шее, надавливал пальцами на чувствительную точку и упивался её ответной реакцией. Он сказал, что её стоны ему на ухо прекрасно выдали её желания. Неужели все люди делают… так? Почему это закрыто для них, русалок?       Марго вспоминает его настойчивые и настырные пальцы, которые доставляли ей блаженство даже тогда, когда сама девушка, не сдерживаясь, пыталась свести ноги и покончить со всем этим. Он упорно разводил её коленки в сторону, а потом… Боги. Она не способна сделать все точно так же, как-то сделал он. Она слишком юна и неопытна. Наверное, капитан уже и сам понял свою ошибку. Может быть, он просто сам не хочет повторения того, что между ними произошло? Хотя, почему тогда она чувствовала от него подобное? Удовольствие, наслаждение, упоение. Его кожа тоже была горячей, и он тем более не хотел выпускать её тело из своего захвата. Его просто тогда позвали. Срочно. Помешали им двоим, прервали, мгновенно заставляя девушку прийти в себя. Господи, что же она делает? Как она вообще может делать подобное? Ей же говорили, что людям доверять опасно, как же она?..       Но как же тогда можно понимать все то, что он чувствовал? Как он прижимал её? Одновременно было немного больно и очень приятно, но, Боги, она бы потерпела подобную боль еще и еще.       Она стыдливо убирает палец левой руки от своих бедер, чувствует, как её грудина сдавливается, не может нормально дышать. Тогда губы капитана оказались на её губах, и она почувствовала, как настолько нужный в тот момент кислород начинает поступать в её легкие. Он делился с ней своим воздухом, одновременно посасывая её губы, от чего её тело словно становилось все горячее и горячее. С ней ни разу никто не вел себя подобным образом. Более того, она даже не знала, что так можно.       Пару лет назад, тогда, когда Маришка все еще была жива, они плавали смотреть на людей издалека. И если она, Марго, находилась еще на хорошем счету, то Маришку все чаще и чаще стали называть непослушной, на что русалка только хихикала. Тогда подруга начала рассказывать ей о том, что люди другие, и что быть человеком действительно лучше. Они вместе, оказываясь на далеких от людей островах, все пытались и пытались поменять свою форму. Маришке Марго и обязана своими скудными знаниями о человеческой природе — а ведь могла бы узнать намного, намного больше, если бы не противилась и не отмахивалась в свое время.       Подруга говорила, что людям доступно такое наслаждение, которое от них, одиноких русалок, оторвано навсегда. Только если она каким-то образом понравится человеку, только если этот человек не захочет использовать её в своих целях, не захочет убить её — тогда, возможно, она познает его. Маришка рассматривала свое человеческое тело в отражении водной глади, и Марго помнит, как оно выглядело. Фигура подруги сильно отличалась от её собственной: ноги Маришки были длиннее и её грудь казалась больше, но раньше Марго не обращала на это совершенно никакого внимания. Ей было… почему ей стало это интересно сейчас? Почему она с такой дрожью вспоминает о руках капитана и о том, каким он был наедине с ней?       В одну из таких «прогулок» они с Маришкой издалека увидели молодых девушку и парня. Марго долго не могла понять, почему бедняжка издавала какие-то странные звуки, будто бы её мучили. Поняла лишь тогда, когда оказалась вместе с Джаредом в похожей ситуации. Тогда Маришка знающе улыбалась и говорила, что это и есть то самое «человеческое», чего у них никогда не будет. Она засмеялась, когда Марго предположила, что над девушкой издевались. Эта же человеческая девушка потом стягивала с тела молодого парня длинную темную материю, чуть ли не доходившую ему до коленей.       Наверняка это были какие-то простолюдины. Возможно, их двоих больше нет на этом свете, может быть, их схватила болезнь или власти, какой-то король или королева распорядилась отрубить им головы или четвертовать невесть за что. Она бы никогда и не подумала, что будет способна понять, о чем именно говорила её непутевая подруга, навлекавшая столько недовольства в свою сторону от других, умных и зрелых русалок.       Наверное, такая, как Маришка, понравилась бы капитану больше. Намного больше. Маришка многим нравилась: не такая закрытая в себе и молчаливая, как Марго, уверенная в себе и сражавшая наповал своей открытой улыбкой. Маришка не заслужила того, что с ней случилось позже. Совершенно не заслужила.       Марго с пунцовыми щеками вдруг убирает от себя свои руки, пытается прекратить думать об этом… это же ведь не для неё, правда? Хотя, сейчас она чувствовала себя намного лучше: с ногами её голова не так сильно болела, ей было… удобнее, что ли. Во всем виноваты они. Русалка понимает это с ужасом, шевеля пальцами ног. Виноваты они, люди, они оторвали её от моря. Они её как-то изменили. Её хвост намного красивее, чем эти две ноги, он цветной и он… она вновь осматривает каюту. Ей становится холодно.       Хмурая русалка, немного путаясь в собственных ногах, все же дошла до той самой кровати капитана, где лежал какой-то странный кусок ткани. Она накрылась им, накрыла плечи, пытаясь прижать края к груди. Полы этой материи еле прикрывали её бедра, но Марго было без разницы. Она хотя бы уберет эту постоянную дрожь на кончиках собственных пальцев, в животе и в грудине. Она побудет с ногами какое-то время. Несколько минуток. К тому моменту, как в свои покои возвратится пират, она уже будет лежать в своей балии и недовольно осматривать свой заживающий хвост.       Она успеет. Все нормально.       Её вновь и вновь привлекал книжный шкаф. Она тихо наблюдала за тем, как капитан Лето делился одной из своих книг с тем мальцом, Бенджамином, как рассказывал ему о каких-то томах и довольно улыбался. Он поделился с участником своей команды какой-то темноватой книгой об оружии, а Марго больше заинтересовала другая. «Легенды моря». Она не совсем понимала смысл слова «легенды», но обрадовалась при упоминании «моря».       Безумная русалочка, будто медленно сходящая с ума, присела на стульчик напротив стола, касаясь голыми ногами приятной ткани. Одной рукой она держала нечто, отдаленно похожее на полотенце, у своей груди, а другой пыталась перелистнуть страницы. Читала девушка медленно — слово, два слова, три слова, целая фраза, предложение, и только потом до неё доходил смысл. Но это было гораздо быстрее, чем-то, что она читала до этого. Буквы в книге были ровнее, четче, понятнее. Почти такие же, которые она учила перед этим, давным-давно, еще в юном возрасте.       Ей нужен был свежий воздух. Хотя бы попробовать несколько свежих соленых капель на вкус, хотя бы пять минут вне этой комнаты. Она увидела маленькие стеклышки, и, беря с собой книгу, полезла на кровать, не забывая прижимать к себе материю. Так было намного теплее, и это единственное, зачем ей был нужен этот кусок ткани. Она провела рукой по маленьким разноцветным стеклышкам, чувствуя небольшие маленькие ручки. Попыталась повернуть самую ближнюю к себе. Открыла.       Наконец-то. Неужели.       Марго сделала один глубокий вдох, улыбаясь. Там, за этими окошками, куда даже её рука наверняка не могла бы пролезть, была свобода. Она могла уплыть назад. К сестрам. К тем, кто позаботился бы о ней, прижимая ближе к себе, сетуя на бесполезный русалочий ум, но все равно чуть ли не плача от радости за то, что она жива. Люди так тоже делали. Тоже переживали за тех, кто был им близок. В этом они были похожи.       Наверное, прошло уже несколько часов с того момента, как она вылезла из балии, поменяла хвост на ноги и нашла книгу. Слишком увлеклась, а потом все её внимание забрал шум моря. Может быть, можно объяснить её невнимательность именно этим, но Марго, слыша, как дверь открывается, и кто-то заходит внутрь, понимает, что её сердце вот-вот остановится. Она быстро разворачивается, встречается взглядами с Джаредом и замирает.       Ей повезло, что это был именно он. Один. Без компании чужаков.       Ей повезло и не повезло. Она стоит на прикроватной тумбочке, на небольшом столике с маленькими шкафчиками, стоит в одной… в одном куске тряпки, открывая вид на свои ноги. И сейчас ей на самом деле страшно. Сердце, замирая, начинает стучать, как ненормальное. С того самого момента он не видел её… на ногах. Она избегала его, стеснялась, не разговаривала, рассматривая свой хвост.       Мужчина закрывает дверь на оба замка и прищуривается, оглядывая её.       Глупая маленькая Марго. Маришка тоже как-то сказала на неё «глупая», потянула за руку и улыбнулась, не подразумевая ничего обидного, просто желая кое-что показать. Все же будет нормально, правда? Ты извинишься перед ним, слезешь отсюда, отдашь книгу и займешь свое место. Не будешь мешать капитану. Не будешь его отвлекать. Ничего же не произойдет, правда, Марго?