Ведь дороже злата он

      Неприятное режущее чувство медленно, но покидало её тело. Голова была заполнена невыносимым наслаждением, от которого она еле-еле дышала. Казалось, что её подхватило обжигающее течение, что одновременно причинило боль и заставило сердце работать быстрее, вызвало сотню мурашек по всему телу, вынудило закрыть глаза и перестать сдерживаться. Теперь она наконец-то поняла, о чем говорила умершая подруга и чего именно лишились русалки, получив хвост вместо ног.       Марго даже не могла описать это правильно, не могла понять, в чем дело, что на самом деле происходит. Он был в её теле, он двигался, он сделал ей очень больно, стараясь заглушить её вскрик, но вместе с тем он сделал нечто невероятное. Боги, как часто люди делали это? Как они вообще могли справиться со всеми этими чувствами, захватывающими сознание? На какой-то момент Марго будто забыла, кто она и как она здесь оказалась. Существовал только один мужчина, только его дыхание и каждое движение, пробуждающее в ней нечто такое, о чем она до этого момента не знала.       Когда он оказался в её теле, когда подался вперед, и она впервые почувствовала такую сильную боль внизу живота, это было… она чувствовала его изнутри, чувствовала каждый вдох и каждое движение, понимала, что… боже мой, а как же она ужасно застонала тогда, когда ноющее ощущение ушло, когда внизу живота прекратило резать, когда она почувствовала, что он большой для неё. Все остальное словно происходило в тумане, будто бы не с ней. Почему вместе с болью, тогда, когда, по идее, должна была вырваться и постараться защитить себя, чувствовала это странное наслаждение? Почему открывала рот в попытке глотнуть немного воздуха, вспоминая, как пару минут назад стояла на тумбочке и чувствовала знакомый соленый привкус на языке?       Одновременно хотелось обнять этого мужчину изо всех сил, оттолкнуть его от себя, попытаться вырваться и прикоснуться своими губами к его. Он ведь делал так, и её сознанию это безумно нравилось. Он не всегда был до безумия осторожным и нежным, тем более сейчас, но Марго, вдруг подаваясь пирату навстречу, зачем-то подстраиваясь под его движения, прикрыла глаза и закусила нижнюю губу. Он ничего не сказал ей о том, как это больно, как это вообще может быть, иначе, выслушав его, она точно бы не поняла и убежала. Русалка не хотела боли, только не после того, как руки того темного мужчины оказались на её шее, как сдавливали и лишали кислорода, и руки другого мужчины заставляли чувствовать ужасную боль. Такого с небольшими чешуйками на её хвосте еще никто не делал, никто никогда не поступал с ней таким образом.       Никто не ловил её в сети, никто не запирал в стеклянной камере, лишая воздуха, никто не пытался убить ранее, никто не относился настолько… бережно?       Тот мужчина, темноволосый и синеглазый, который одним из первых увидел её, помог ей тогда. Капитан корабля. Когда она назвала его «капитаном», он улыбнулся и ответил, что у него тоже есть имя. Джаред. Просто Джаред. Если он будет звать её Марго, если она хочет говорить с ним, то должна называть его Джаредом и не краснеть так сильно. Он вытащил потом что-то из небольшого мешка и показал это русалке. Что-то небольшое и красное, и, прежде чем отправить это в рот, сказал, что её щеки имеют примерно такой же цвет.       Сейчас этот мужчина сделал с ней что-то невероятное. Практически вознес на какую-то вершину — словно его пальцы вновь оказались у неё между ног, вот только на этот раз все было намного сильнее. Оглушительные, лишающие кислорода и разума чувства. Ощущая его тяжелое дыхание на собственной коже, она провела большим пальцем по его губам. Задержала дыхание и еще раз сосредоточилась на том самом ощущении: Джаред не спешил покидать её тело, внутри которого разливалось теплое наслаждение. Она не хотела, чтобы он отстранялся.       Его лоб коснулся её шеи, губы прошлись по теплой ключице. Тело девушки было теплым, как приятное течение, и мужчина был совсем не против того, чтобы утонуть в нем. В ней. В этой абсолютной невинности, которую, по сути, он сам же взял и… отобрал?.. Имел ли он на это право?       — Ты так красива, Марго. Ты безумно красива сейчас, — а у неё уже нет сил смущаться, правда. Пальцы дрожат, прикасаясь к его спине, а девушка просто смотрит то на лицо мужчины, то в потолок. Это слишком много для одной маленькой русалочки, которая когда-то даже боялась покидать собственный дом. Не отплывала далеко, слушалась старших и пыталась для многих казаться хорошей. Наверное, если бы на её месте была Маришка, она бы смогла вырваться. Воспользоваться этой ситуацией, обмануть капитана и оказаться снова в море.       Но ей не хотелось этого делать. Не теперь.       Несмотря на то, что удовольствие для неё перемешалось с болью, несмотря на то, что они почувствовали окончание практически вместе, оба сразу, её тело все еще чувствительно. Невыносимо чувствительно. Как маленький оголенный нерв, как нечто, к чему он готов прикасаться целыми сутками. Мужчина все еще удерживается на руках, все еще боится завалиться на маленького ангела с двумя светлыми ножками, поэтому он внимательно смотрит на её реакцию, целуя её плечо. Покрасневшую щеку. Смотрит за тем, как расширяется черный зрачок, стоит ему коснуться указательным пальцем груди.       Кожа Марго невыносимо, идеально чувствительна. Он улыбается, когда видит небольшую дрожь, когда проводит пальцем по боку и вызывает целую стаю мурашек. Кончик его языка касается верхушки груди, русалка развязно стонет, и он не успевает прикрыть её рот, отчего звук расходится по всей комнате. Её рука оказывается между их телами, на собственном животе, а Джаред все продолжает вторгаться в её тело, все не выходит, заинтересованный реакцией.       — Как ты… как ты это делаешь? — воздух еле-еле поступает в её легкие, а этот вопрос она произносит на выдохе, и мужчина едва может услышать её лепетание. Как он делает что? Не умнее ли задать вопрос «как ты с ним это сделала»? Как довела пирата до такого состояния? Сколько Джаред себя помнил: он никогда не зависел так сильно от плотских утех. Никогда. А тут невинная маленькая обнаженная русалка, да прямо в его собственной комнате.       И его усилиями не такая уж и невинная. Теперь нет. Он причинил ей боль, но всего лишь единожды. Он просто не смог бы её избежать. Так устроены люди. Девушки, выходящие замуж за титулованного наследника, обязаны быть чистыми в первую брачную ночь. Девушки высшего сословия обязаны хранить целомудрие до свадьбы.       Марго не относится к этому типу девушек, она — самое необычное существо в его жизни, и это не просто слова. Это ведь действительно так. Плотный и сильный хвост с тысячами чешуек меняется на две девчачьи ноги, которые он уже успел попробовать. Поцеловал, коснулся языком и губами, убеждаясь, что её кожа просто невероятна. Так что он делает, Марго? Сходит с ума, потому что само твое существование принуждает его делать это? Или… или что?       Джаред не отвечает. Он снова поигрывает с напряженным соском: сначала зубами, слабо оттягивая и вызывая сильную дрожь и гулкие выдохи, а потом опять языком. Вбирает в рот мягчайшую кожу, боясь её ранить и словно одержимый касается языком, все в одно и то же время. Боги, насколько же она роскошна. Он нарушил тысячи правил в своей жизни, нарушает добрый десяток и сейчас. Обесчестил девушку, раскрывая её для самой себя, показывая, какой она на самом деле может быть.       Те самые лорды из высшего света не делают такого со своими женами. Некоторые считают это распутством. Это же против церкви и Бога. Младший Лето никогда не был лордом. Он позволяет себе посасывать чувствительную точку на её теле, из-за чего русалка вновь начинает метаться, хныкать и постанывать. Его маленькая идеальная девочка. Теперь он тебя точно никому не отдаст.       Марго запускает пальцы в его волосы, гладит голову, но вдруг недовольно тихо попискивает и пытается отстраниться.       — Я не… я не могу больше. Пожалуйста. Дай мне время, пожалуйста, — умоляюще шепчет, чуть ли не плача. Он бы не послушал её, если бы не напоминание в собственной голове. Все это для неё — в первый раз. Она будет в ужасе, она испугается, когда увидит под своими бедрами кровь, когда почувствует и нечто иное: результат его сильного желания, его забытья и сдающей в такие моменты памяти.       Наверное, после того, как он кончил прямо в тело девушки, после того, как еле-еле восстановил дыхание, проходит около шести-семи минут. Мужчина наконец отстраняется, ложится рядом, на бок, поправляя светлые пряди и касаясь пальцами чистого лица с полузакрытыми глазами. Грудь Марго то поднимается, то опускается, и единственное, что он может сейчас сделать — просто смотреть и касаться руками, успокаивая свое воображение. Наверняка для неё самой его губы на её груди смотрятся безумно возбуждающе. Он сам чувствует это, чувствует какое-то непонимание и непрекращающееся желание.       У вас двоих целая ночь впереди. А потом еще несколько ночей. Боли больше не будет, не будет этого лишающего движения чувства, будет только наслаждение, в которое он тебя погрузит. Он уже примерно понимает, где находятся твои самые чувствительные участки, он знает, что с ними надо делать. А еще он знает, что твое тело просто в восторге от того, что делает его язык. От мокрого и горячего соприкосновения, от ласки, твое тело просто сжимается в наслаждении.       — Как ты это делаешь?       — Что?       — Всё это. Все люди это делают? — ей почему-то даже не стыдно от подобного расспроса. Ей действительно надо знать.       — Только те, кто хотят. Кто чувствует близость с другим человеком. Я бы не делал этого, если бы ты не хотела…       — Я просила тебя…       — Ты говорила одно, а хотела другое. Я же чувствую твои желания, маленькая русалочка. Ты забыла? — выдыхает ей прямо на ухо, путешествуя пальцами по втянутому животу. Марго приподняла ноги и с силой сжала колени, не смотрит туда, вниз, будто бы боится.       Маленькая русалочка. Кто ему вообще давал какое право так её называть? Бесстыдный и ужасный человек. Как бы Марго ни хотела почувствовать обиду или разочарование, как бы не вспоминала резкую боль, в миг оказавшуюся во всем теле, она не может заставить себя испытывать к Джареду недоверие или отвращение. То, другое чувство, слишком сильно. Оно не позволяет. Оно само будто бы смеется над бедной русалкой, лишая её силы воли и показывая, что она на самом деле здесь не хозяйка.       Его губы касаются щеки. Он кладет руку на её бедро, на ягодицу, сжимает кожу пальцами и приникает ближе. Девушка, с раскинутыми по жестковатому одеялу волосами, чувствует каждое его движение. Вздрагивает, словно самый отзывчивый инструмент в его руках, вздрагивает не от боли, а от удовольствия.       — Зачем ты делал все это? — боги, а зачем она теперь спрашивает? Марго, твои вопросы звучат как-то глупо. Почему ты вообще их озвучиваешь?       — Чтобы ты была готова. Чтобы ты чувствовала удовольствие. Некоторые мужчины вообще пренебрегают этим, из-за чего девушкам в разы больнее. Я просто… я не хотел причинять тебе боль. Если бы был способ избежать этого, я бы воспользовался им, Марго. Я просто хотел, чтобы ты почувствовала себя…       — Ты так касался моего тела, что… так вообще можно? Так правильно? — она вздыхает и закрывает глаза. Пират продолжает свои ласки. — Боги, что я наделала, я же…       — Ты не сделала ничего плохого. Ничего. Абсолютно ничего. Ты просто чувствовала наслаждение. За это не наказывают, — он берет её руку в свою и переплетает пальцы. Целует её ладонь, облизывает собственные губы и не удерживается от того, чтобы провести по коже языком. Вкусная маленькая русалочка.       В следующий раз уже не его пальцы, а его губы окажутся между твоих ног. Если твоя кожа настолько хороша, то какая ты на вкус на самом деле? Мужчина слабо улыбается, представляя, что она может сказать в ответ на это. Вернее, как она будет стонать и будет ли говорить, что они сделали что-то неправильное после того, как его язык окажется в её теле.       — Что ты сделал, когда… когда мне стало больно? — у неё лучше получается задавать вопросы с закрытыми глазами. В её голове целая смесь эмоций и чувств. Её собственных и его, куда более уверенных и… наглых. Господи, как она только могла пойти на это? Как согласилась, а теперь не чувствует ни малейшего стыда? Тебе не стыдно, маленькая глупая русалка?       — Марго, я…       — Нет, просто… что именно ты сделал?       Ей неловко. Ей ужасно неловко, из-за чего по телу снова идет дрожь, а Джаред вдруг отстраняется на несколько мгновений, чтобы подхватить кусок мягкой и теплой ткани у себя в ногах. Укрывает себя и её, не желая стаскивать покрывало с кровати и тревожить русалку.       — Я вошел в твое тело. Ты сейчас…       — Из-за этого я стала грязной? — она отворачивает от него голову. Наверное, отвернулась бы полностью, не придерживай он её за бедро и не целуй в висок.       Джаред хмурится. Грязной? Кто ей это сказал? Какой грязной она стала? Дурочка маленькая. Она никогда не станет грязной, какие вещи с её телом он бы ни вытворял.       — Нет. Ты не стала грязной. И никогда не будешь такой. Ты теперь просто… — что он может ей сказать? Почему это вообще его настолько сильно волнует? — Ты не настолько невинна. Но ты же все равно осталась светловолосым ангелом, правильно?       Девушка дергается, услышав такие слова. Наверное, в последний момент передумывает поворачиваться и смотреть ему в глаза, но он может подождать. Он достаточно ждал, чтобы не стать в её глазах похотливым чудовищем, вот только плохо русалка теперь думает о себе. По идее, это действительно не должно его заботить. Он зачем-то ставит на свое место брата и понимает, что Шеннон… Шеннон точно не выжидал бы все это время, вздумай это чудо повертеться перед ним на человеческих ногах. Он бы воспользовался первым представившимся шансом.       Она быстро моргает и быстро дышит. Он гладит её рукой по правому боку, останавливается и касается большим пальцем груди. Темно-розового соска. У него какое-то помешательство, определенно. Именно на этой безумно чувствительной и красивой части её тела.       — Зачем… — она явно не знает, как задать этот вопрос. Тяжело. Непонятно. На самом деле ни черта непонятно. Как ей нормально выразить свои мысли, чтобы они не звучали по-детски глупо и наивно? — Зачем девушкам… это?       Капитан Лето хмурится, не сразу понимая вопрос. Что «это»? Подобные отношения? Близость в принципе? Марго пожимает плечами, из-за чего он касается груди ногтем, а сама русалка вздрагивает. Как же она будет жить с таким чувствительным телом, маленькая бедная девочка? Если она на самом деле окажется в руках тех тварей из власти, то…       Джаред внезапно понимает, о чем она спрашивает. Почему она только что повела плечами. Почему отвернулась и опять чувствует смущение. Наверное, это его вечное наказание. Он постоянно будет чувствовать это сжимающее до дрожи чувство, исходящее от неё. Лето сглатывает и немного теряется. Он не… он не совсем понимает и не знает, как правильно ответить на её вопрос. Он… дьявол. Будто бы еще один стесняющийся появился, честное слово. Ты еще сделай себе такие же пунцовые щечки, Лето. Покрасней.       — Матери кормят детей грудным молоком. Когда у девушки… рождается ребенок, она прикладывает его к груди, — боги, он и сам не верит в то, что вообще озвучивает это. Как подобные вопросы приходят в твою головку, Марго? Ты будто бы специально лежишь и делаешь с ним невесть что.       «Это ты сделал невесть что с русалкой, которая знает очень и очень мало о людях. Это ведь не так тяжело — просто ответить на её вопрос, правда, капитан?».       — Зачем… почему ты тогда прикасался ко мне… так?       Она имеет в виду его губы и язык. Те моменты, когда он просто дурел от наслаждения и от вида перед собственными глазами, когда забывал про всевозможные барьеры и ласкал её таким способом.       — Тебе это нравилось.       — Ты же сказал, что это для ребенка…       — И для того, чтобы доставить тебе удовольствие, — сразу же находится он, заменяя глупую фразу в своей голове. «У тебя ведь нет ребенка». Что еще придумаешь, Лето? Ему кажется, что он находится на уроке, выступает в качестве преподавателя или гувернёра. Марго — маленькая и многого не понимающая ученица, задающая невинным голосом совсем не невинные вопросы.       — Разве так можно?       — Тебе было больно, когда я дотрагивался до тебя так? — он сжимает грудь в руке, чувствует, как возбужденный сосок упирается к нему в ладонь. Марго от неожиданности выдыхает и поворачивает голову, сразу же смотря на его губы. Он извлекает для себя все больше и больше пользы от их странной «связи». Он ведь действительно чувствует её. Полностью, как и хотел. Это ведь на самом деле только начало, и скоро он сможет прикасаться к ней открыто, иначе. Сейчас было главным не спугнуть её. — Было больно?       Он чувствует волну возбуждения, разошедшуюся по телу, и не может определить, кому конкретно она принадлежит. Марго тихо моргает, замирает и отрицательно качает головой. Она не может ему соврать: он ведь сам чувствовал огромное наслаждение, перехватывающее её грудину и горло.       Русалка вдруг теряется, закусывает нижнюю губу и внезапно приникает к нему с поцелуем. Касается губ, касается языком нижней губы, подается ближе, заставляя Джареда мгновенно притянуть её к себе ближе. Она стесняется. Она все еще побаивается. И ему даже не по себе с одной стороны — какую он только ненасытную особу разбудил. Она жила без этого несколько десятков лет, Джаред. Теперь, когда ты дотронулся до неё, изменил все таким способом, она ведь действительно может…       Руки Марго оказываются на его шее. Она еще раз сладко постанывает, а он ощущает сладко-тянущую боль внизу живота. Её боль, но на этот раз не сковывающую, а наоборот требующую. Голова русалки оказывается на подушке, а он на время перестает её целовать. Просто смотрит, разглядывает, лишний раз изучает. Она безумно красива, безумно смущена и безумно… это ведь действительно сильнее него. Джаред не может выразить все словами, но чувствует, насколько сильна эта связь между ними. Насколько она не зависит от физической составляющей, насколько плотно они друг с другом связаны.       Отдаст ли он это белокурое нерешительное чудо кому-то? Нет. Никогда. Теперь оно только и только его.