Ведь дороже злата он

      Марго не знает точного значения слова «грязный». Однажды она просто услышала его от одной из старших русалок — у той были длинные темные волосы, почти что цвета невероятной морской пучины и глубины, такой, где все живые существа не плавают. Абсолютно черные волосы, как та темная глубина. Голос самой девушки звучал подобно писку, когда она, набравшись храбрости, решила спросить, что означает это слово.       «В таком значении — кое-что абсолютно ужасное и невозможное». Ужасное и невозможное. Казалось, будто бы божество из моря бросило Марго, оставило, забыло про неё. Словно в тот момент, когда она оказалась один на один с человеком, сделала и вправду невозможное — позволила касаться себя таким бесстыдным и порочным образом, полностью не осознавая, на что идет, бог про неё забыл. Просто переключился на свои, какие-то иные дела.       Так чувствовали себя рыбы, выброшенные на берег. А несколько раз она видела, как из-за сильных штормов оказавшиеся на берегу косатки и дельфины тоже погибали — те особи, которых они, русалки, попросту не успевали спасти. Зельда говорила, что, возможно, ноги им были даны именно для этого: меняя облик, они выходили на сушу и затаскивали бедняжек назад в море. Русалки не слышали в своей голове мыслей других обитателей моря, как полагали некоторые ошибочно. Они чувствовали. Боль млекопитающих была настолько огромна, что оглушала.       Её рука оказалась на груди мужчины. На мягкой коже, обозначенной несколькими белесыми линиями. Мышцы Джареда были напряжены, из-за чего она вздрогнула, поворачиваясь к нему на бок. Он прижал русалку к себе так сильно, как только мог: её нос коснулся его подбородка, а плоский живот — его живота. Марго вздрогнула, когда почувствовала ногой его вновь возвращающееся желание. Эгоистичные мысли, заполнявшие голову, дарили ликование. Он стал её первым мужчиной, он стал именно тем, кто сделал это с ней.       Уже не такая маленькая, уже не девочка. Перед глазами даже на секунду потемнело от подобных мыслей. Хотелось вновь оказаться сверху неё, поднять её руки над головой, придерживать их своей рукой, чтобы не противилась, и податься бедрами вперед. Вновь ощутить то, как в ней тесно и тепло, услышать стоны и увидеть реакцию тела. Даже в собственный первый раз она словно знала, что делать: подавалась ему навстречу, встречала каждое движение, чтобы позволить оказаться все глубже и глубже. Её живот напрягся, она сама стала дышать реже и чаще. Чувствительная грудь отреагировала поистине волшебно, поэтому к ней хотелось прикасаться и прикасаться. Кожей, подушечками пальцев, губами, языком. И руки, которые то желали оттолкнуть его, то потом стали притягивать к себе. Его русалка. Уже не девочка, которой он её встретил. Уже не такая невинная.       Мысли надо было контролировать. Он словно выжил из ума. Ты же не сделаешь с ней подобного, правда, Джаред? Не причинишь боль из-за того, что твое желание просто огромное. Даже не желание, а жажда. Необходимость. Словно владеть её телом в данный конкретный момент было чем-то вроде дыхания. Её кожа теплая и чуть влажная. Мужчина еле заметно улыбнулся. Он заставил маленькую русалочку вспотеть тем, что сделал с ней. К утру она будет мокрой от пота, когда он, чуть устав, даст ей отдохнуть.       — Ты горячий, — шепчет чудо еле слышно, не придавая своим словам никакого двойного смысла. Конечно, прекрасное существо, он горячий. Если ты и дальше будешь ходить без рубашки, оголять вот так вот свои ноги и то, что находится выше, давать ему возможность касаться ключиц и шеи — он вообще к чертям сгорит. Прямо на месте. Хорошо, что можно хоть выбежать из каюты и прыгнуть в море.       Хулиганка.       — Знаешь, из-за кого? — безумный стареющий дурак, она не понимает твоих намеков. Вдруг пугается и хочет отстраниться, смотрит в твои глаза, моргая, словно сгоняя с себя дымку. Сбивчиво дышит, словно не изгибалась тут под ним, а бежала несколько миль.       — Нет. Кто-то что-то с тобой сделал?       Ему хочется дотронуться губами внутренней стороны её бедра, оставить там свою метку, дать понять без слов, кто именно и что именно сделал с ним. Он бы отстранился, касаясь мягкой кожи пальцами, и поставил бы такой же знак на другой ноге. Относительная симметрия и продолжение её развращающих вздохов. Все в этом существе тянуло его к себе, абсолютно все. Будто бы он с самого первого момента знал, что когда-то наедине этот хвост превратится в две ножки, что подпустят его к себе. Подпустят именно тем самым бесстыжим образом, о котором нельзя говорить на людях. Из-за которого юные дамы в приличном обществе смущенно хихикают и закрываются веером.       Сделал. И не кто-то, а ты, смущающееся существо.       — Да, — быстро отвечает мужчина. Его рука опускается по её телу, вновь касается ягодицы. На какой-то момент кажется, что ему не нужно никакое море, никакие битвы и не нужно ничего никому доказывать. Все, что ему нужно для жизни — ощущение её тела рядом. Джаред, дьявол с тобой, что за глупые мысли? Может быть, ты из-за обнаженной женщины полностью поменяешь свою жизнь и все же подашься в королевскую армию?       Она определенно испугается, будет в шоке, снова будет дрожать, сменит свои ноги на хвост и начнет молчать, когда поймет, что он на самом деле с ней сделал, когда посмотрит на засохшую кровь на своих бедрах. Но потом захочет испытать все это опять и опять. Маленькая русалочка точно об этом просто так не забудет.       — У тебя тоже горячая кожа, ты просто этого не чувствуешь, — тут же добавляет он, замечая, что русалка не опускает головы. Все рассматривает и рассматривает его, глядит прямо в глаза, даже не отводит взгляда. Джаред вспоминает, что говорила мама. Такой цвет радужки был довольно редок, и достался ему от бабушки. Много женщина про своих родителей не говорила — тоже была относительно маленькой, когда потеряла их — но глаза матери запомнила на всю жизнь. А потом, когда младший сын начал взрослеть — стал совсем как те красивые фарфоровые куклы со стеклянными глазами, вот только кожа терпела морозы и жару, иногда даже покрывалась рубцами от перепадов температуры. Особенно больно было, когда трескалась кожа губ, и он не мог есть даже то, что им с братом или с мамой удалось добыть. — Что-то случилось? Почему ты так смотришь?       Наверное, они, русалки, тоже там друг дружку так рассматривали. При мысли о десятках вот таких вот девушек с хвостами Джаред почувствовал себя странно. Что за… нет, все же, ему было достаточно одного того, что перед ним, в его руках, прижатая к нему сильно-сильно, находилась такая вот… если бы Марго вела какую-то игру, умело обводила его вокруг носа раз за разом, то, очевидно, сейчас бы собой гордилась. Он не понимал и не осознавал всю силу чувства, которое раскрывалось в его груди.       — У тебя очень красивые глаза. Я редко такие видела.       — У никого из ваших таких не было? — мужчина даже чуть хмыкает, вспоминая, что им про русалок говорил Эрлд. По его словам, некоторые люди предполагали, что у русалок могут быть ярко-зеленые, ярко-синие и даже фиолетовые глаза. Что глаза светились в темноте, а русалки плавали, будто бы морские чудища, ловили тонущих за ноги и опускали их на дно.       Девушка, находящаяся в его власти сейчас, никак не была похожа на чудище.       — Нет, просто… они похожи по цвету на море. Я не люблю плавать особенно глубоко, а у него именно такой цвет, когда оно спокойное и когда погода хорошая, — девушка вдруг резко замолкает и хмурится. Вздыхает. Ему хочется сделать какую-нибудь глупость: поцеловать её в лоб или коснуться носом её уха, пройтись губами по щеке. — Если бы ты смог меняться, ты бы точно… все бы захотели быть рядом с тобой.       — К чертям «всех». Я уже нашел ту, которая мне на самом деле нужна.       Марго что-то мычит и еле-еле улыбается. Наверняка не верит ему.       — Среди нас было очень много тех, кто был… лучше меня. Ты просто не видел.       — Марго, правда. К чертям остальных. Мне нужна только моя русалка.       Она хочет что-то возразить, но внезапно поднимает голову и снова смотрит ему в глаза. Закрывает рот, замирает, задерживает дыхание. Глупенькая дурочка. Он все дурачит и дурачит тебя, а ты так легко ведёшься. Сама же видела, как он рассматривал твое тело. А еще она не понимает, почему он называет её «своей русалкой». Значит ли это… что это вообще может значить?       — Ты просто не видел, — бормочет она в ответ, сжимаясь. Мужчине важно чувствовать её тело своим. Это какая-то пытка и безумное наслаждение. Все сразу. Он хочет утонуть в ней, чувствовать все до последнего сантиметра, слиться и больше никогда не отпускать девушку далеко. Хочет показать ей именно таким образом, как сильно она вскружила ему голову.       — Знаешь, по людским законам… ты должна стать моей женой после такого.       Марго вздрагивает.       — В смысле? Это… это что-то плохое?       — Нет, все бы просто знали и видели, кому принадлежишь ты и кому принадлежу я. Так люди создают семьи, чтобы жить потом вместе.       — И это… — девушка ненадолго теряется. Но она позволила ему вытворять с собой такое — куда ей еще после этого стесняться? — Это больно?       — Нет, — он слабо улыбается, а потом касается губами её кожи. Еще посмейся, дурак. Ей было в разы больно, чем многим другим, а ты еще с этого улыбаешься? — Я не причиню больше тебе боль, Марго. Вообще. Никогда.       Знал бы ты, что подобные обещания давать глупо. Так обещать нельзя. Ты ведь не знаешь будущего, глупый пират? Не знаешь, что на самом деле случится дальше?       Джаред дает ей передохнуть, восстанавливается сам, чувствуя напротив напряженное тело молодой девушки. Нет, он не старик, но он определенно старше неё. И старше больше, чем на десять лет. Приходят глупые ассоциации со старыми королями, которые выбирают себе молодых невест «для продолжения рода». Но он же, капитан Лето, вовсе не похож на такого, правда? Он не из их числа. А сам возраст — десять лет это не тридцать и не сорок. Она просто будет его маленькой девочкой, которая благодаря его усилиям уже перестала быть девочкой. Его маленькой русалочкой, что из-за своей неразумности и из-за своего незнания светит перед ним своими прелестями, подстегивая тело на ответную реакцию.       Джаред не рассчитывает одного: времени, за которое создание в его руках может уснуть. А засыпает после подобного Марго достаточно быстро, или же так натурально и неподдельно прикидывается. Он не видит закрытых глаз и не воспринимает спокойное дыхание всерьез, начинает аккуратно и почти невесомо ласкать её. Сознание готово посылать в мозг мысли о том, как прекрасна её кожа, постоянно, а он в свою очередь готов постоянно дотрагиваться до девушки, чувствуя под пальцами шелк. Будто бы детская кожа. Странный большеглазый младенец с невероятно развитым телом.       Мужчина продолжает цепочку поцелуев, переходящую на плечи. Он снова её хочет. На этот раз еще сильнее, еще яростнее, словно бедный путник, переместившийся из пустыни в город, полный еды и питья. До слепого забытья хочется касаться её, целовать, становиться единым целым и чувствовать девушку изнутри. В этот раз ей точно не будет так больно — он позаботится о том, чтобы она была куда более, чем просто «готова». Чтобы сама начала умолять его это сделать, отбросив мысли о том, что «грязная», куда подальше.       Но Марго на самом деле спит. Слегка розоватая из-за его действий грудь с ярковатыми пятнами отметин то поднимается, то опускается, глаза спокойно закрыты, дыхание ровное. Он понимает, что эти отметины станут синяками, но, дьявол, поставленные им, они будут смотреться на её коже иначе. Он вовсе не старался её убить или задушить, не старался сделать так, чтобы она начала звать на помощь. Это чудо металось и выгибало свою спину, когда находилось под ним, встречала движения его бедер, отгоняя от себя боль. Шикарное чувствительное создание с розовыми губами. С красивой грудью, напряженной шеей, мягкими руками, прекрасными бедрами, которые он сжимал своими пальцами. Это создание спит в его руках, доверившись, почувствовав перед этим боль, но не отстранившись и не убежав.       Скоро Морфей и его забирает в свое царство. Как Лето ни старается отгонять от себя сон, у него не получается. Она, прижатая к его телу, касается его груди своей теплой грудью. Это, наверное, первый раз, когда он засыпает в объятьях какой-то женщины. Не матери. До Марго, до этой хулиганки, он просто вставал и уходил, а девушки особо и не возражали. Еще бы они сказали что-то против — получили бы в свою сторону взгляд, полный безразличия. Это всего лишь желания плоти, не более.       Но с Марго многое было иначе.       Ей хватает пары часов для того, чтобы выспаться. Она же не полностью человек, она всю свою жизнь провела в океане, она умеет быстро восстанавливаться и отдыхать. Случившееся кажется сном до тех пор, пока девушка не открывает глаза. Посеченная светлыми шрамами, рельефная грудь капитана находится ниже её носа, а её лоб касается его щеки. Она сразу же обращает внимание на грудь потому, что там находятся её руки. Его мышцы перекатываются под кожей, все еще чуть напряженные, даже во сне мужчина напоминает, что он очень и очень силен.       Марго задерживает дыхание и смотрит вниз. Её грудь куда больше, мягче. Он сказал, что такое было дано девушкам для того, чтобы кормить детей. Но разве… разве русалки не появлялись просто так? Марго хмурится. Такая элементарная тема, а она даже не знает ответа на свой вопрос. Что, если её тоже… кормили вот так? Что если маленькие русалки, которые иногда приплывали к ним, вырастали и становились её сестрами, когда-то тоже были детьми, пьющими молоко своих матерей?       Ей становится очень и очень страшно. Нет, это не то слово. Плохое. Неподходящее. Не страшно… ей просто было немного не по себе. Мужчина спал, а она, отослав стеснение куда подальше, разглядывала его, словно в первый раз. Аккуратно касалась кожи пальцами и каждый раз быстро закрывала глаза, если казалось, что он вот-вот проснется. Джаред спал крепко.       Марго еще раз рассмотрела его шею, лицо и грудь — теперь уже так близко, что было неловко. Мужчина спал, поэтому она смогла немного отодвинуться, выбраться из крепкой хватки его рук. Она боялась опустить голову. Зажмурилась, перестала дышать и… боже. Она прямо чувствовала, как её щеки заливаются румянцем. Девушка просто хотела узнать, почему они двое так отличались друг от друга, но увиденное ненадолго повергло её в шок. Она нахмурилась и опустила руку, осторожно касаясь себя между ног. Что-то липкое и…       Как только пальцы оказались на уровне груди, она испуганно выдохнула. Засохшая кровь и что-то другое, липкое, чем-то похожее на то, что тогда было на пальцах капитана, когда он после погрузил их… в свой рот. При одной мысли об этом румянца, наверное, стало больше в разы.       Боль не прошла просто так. Еще была и кровь, которую она не заметила, даже не чувствовала, что она идет. Небольшое темное пятно было и на одеяле, что чуть царапало кожу, на том месте, где она лежала, когда Джаред…       Боги.       Марго аккуратно высвободилась и тихо прошла вперед. Еще раз неуверенно посмотрела на пирата, который продолжал спать, посмотрела на свои пальцы и внутреннюю сторону бедер. Девушка хотела смыть все это водой из собственного «места заключения». Приходилось делать все быстро, но тихо, чтобы не разбудить капитана. Она остановилась только тогда, когда капли, стекающие по ногам, перестали быть красноватыми и розовыми, когда ей показалось, что ничего больше нет. Она потрогала свою кожу, удивляясь тому, что это не оставило никаких ран. Откуда же тогда?..       Как мужчина это сделал? Что он сделал? Как это у него получилось? Джаред тоже испачкался, но его Марго мыть не собиралась. Нет-нет, он как-нибудь сам. Ей было немного обидно и интересно. Да и обидно больше от того, что она не знала, что это было, как это было, она просто понимала, что после этого ей было очень хорошо. Она подавалась ему навстречу, издавала такие звуки, за которые бы получила странные взгляды сестер в свою сторону. Что этот мужчина сделал с ней?       Она вновь ложится рядом с ним, желая ощутить тепло. Вода в балии была достаточно холодная, но с хвостом Марго на это не обращала внимания. То ли дело с ногами. Это тело было чувствительнее. Даже к боли оно было чувствительнее.       Господи. Это правда…       Она смущалась смотреть вниз еще раз. Слишком много всего навалилось, слишком странным все казалось, слишком растерянной была сама Марго. Женщины и мужчины правда очень сильно различались. Еще никогда она не проводила так много времени так близко с человеком. Причем, с обнаженным человеком. Русалка чувствовала, как еле-еле трясутся её руки.       Капитан Лето пошевелился, и, найдя её тело, на автомате прижал его ближе одной рукой. Так им двоим было теплее, но в то же время так было… немного неудобно для девушки. Для её румяных щек. Пока все существо ощущало себя отлично, между ног немного ныло и продолжало болеть, Марго чувствовала, будто бы сердце из груди переместилось в уши. Она попыталась чуть повернуться. Не получилось. Подождала какое-то время и повторила свое действие. Опять не получилось. Пришлось остаться так, лежать с минут двадцать, чтобы дождаться, когда Джаред захочет поменять позу. Только тогда она немного отстранилась и снова посмотрела на его плоский живот. Около пупка тоже было достаточно шрамов. Один, довольно большой и длинный, пересекал бок пирата и доходил до груди.       Какая-то её часть считала мужчину перед ней красивым. Возбуждающим. Марго, переживающая из-за боли внизу живота, вновь почувствовала, как там начинается образовываться непонятный комок. Он словно нарастал с каждой минутой, становился больше, начал расти еще быстрее, когда девушка позволила себе прикоснуться к мышцам груди мужчины. Он ведь правда красив. У него совсем не такие бедра, как у неё с этими ногами, он другой, но в груди что-то приказывало перестать дышать, когда русалка вспоминала ощущения прошедшей ночи.       Её пальцы коснулись его живота.       — Ты маленькая и любопытная хулиганка, — прошелестел мужской шепот рядом с ухом девушки.       Она нерешительно подняла голову, вновь встречаясь с этими красивыми глазами. Очень красивыми. Она смотрела в них и вспоминала море. Возможно, именно поэтому её глупый русалочий мозг доверился этому мужчине, подумала вдруг Марго. Глаза её любимого цвета. Частичка, напоминающая о доме.