Ведь дороже злата он

      Она, видно, на самом деле не знает, что такое зеркало. Или же знает, вот только использует для его обозначения какое-то другое слово. Слава богам, на этот раз она не краснеет и не напоминает красное спелое яблоко. С этими пунцовыми щеками он, поразительно, хочет её еще сильнее. Озабоченный стареющий пират. Старший брат предупреждал его, что когда-то образ жизни Джареда даст значительные сбои.       Видимо, момент настал.       Марго в одеяле не нуждалась. Как вбить этому маленькому существу в голову то, что… что это на самом деле кошмар какой-то. Какая-то его часть была готова обмотать русалку тканью так сильно, чтобы эта хулиганка оттуда не выпуталась, но другая часть была намного ленивее. Да и зачем это делать? Зачем лишать удовольствия самого себя? Лето все лучше и лучше понимал, что не хотел бы, чтобы глазки Эрлда или Блэкгейта впивались в её маленькую фигурку. Её в таком виде может разглядывать только он. Только и только он.       — Вы не отмечаете дни рождения?       — Что? Н… нет, мы устраиваем небольшие праздники и дарим дары, мы… — объяснить ему, что они конкретно делают, не позволяли слова. Точнее то, что она их не знала. Как описать ему их привычные традиции? Как преподнести все так, чтобы он не подумал, что она какая-то маленькая и глупенькая дурочка? Хотя кто ты еще, Марго, как не дурочка? — Мне не рассказывали, как я появилась. Просто сказали, что неожиданно, они не думали, что… я появилась около двадцати шести… л-лет назад.       Девушка хмурится, вспоминая правильные слова. Луны — это не то, лунами люди называют месяцы. То, что ей нужно произнести — это года. Сам Джаред сказал это слово, спросил, сколько ей лет. Ей казалось, что после этого он не захочет с ней разговаривать. Ну, или как-то посторонится, сделает что-то еще. Русалки старше двадцати уже считались взрослыми. Может, он подумает, что она старая?       — Это плохо? — тут же решается продолжить она, чуть приподнимая голову.       — То, что тебе около двадцати шести? Конечно же нет, Марго, — она чувствует какое-то странное напряжение с его стороны.       — Почему ты так… я сказала что-то не то?       Конечно не то. Мужчина, словно разучившись считать, замолкает и смотрит на неё внимательно, считая разницу в возрасте. Ей куда больше, чем показалось с самого начала. При их первой встрече, с мокрыми волосами и со своим хвостом, она выглядела вообще как дитя. Но даже считать не надо, чтобы сказать, что он почти в два раза старше неё. Он разделил ложе с молодой девушкой, лишил её девственности и хочет её опять и опять.       — Нет, я просто… я хотел знать, насколько ты младше.       — И насколько?       На столько, что, если бы он, поддаваясь своим желаниям в юном возрасте, как делали иные, мог бы уже иметь дочь твоего возраста. Всего лишь… но в этом же ничего не было, верно? Или что-то, все же, было? Что теперь скажешь, капитан, когда она ответила тебе прямо?       — Лет на восемнадцать.       У Марго приподнимаются брови, а спустя мгновение она еле-еле видно улыбается.       — О, так это не так много.       — Думаешь?       — Ну… нам говорили, что вы обычно живете гораздо дольше, если не участвуйте в своих… войнах и боях. Разве нет?       — И сколько тогда живут русалки?       — Немного, — тихо отвечает девушка. Вновь касается головой подушки и чуть прикрывает глаза. — Если учесть то, насколько опасно в океане, как часто люди за нами охотятся и убивают, то единицам удается дожить до старшего возраста. Обычно все умирают после двадцати лет. Когда становятся самостоятельными и думают, что смогут избежать всего на свете.       — Ты ведь не умерла, Марго. И не умрешь, — для чего-то бросает он. Ты еще скажи, что все будет хорошо, Джаред. Все ведь действительно будет просто отлично. Ты не знаешь, каким образом из неё хотят выкачать кровь, действительно ли они хотят это сделать. Если они разрежут её вену на руке, чтобы посмотреть на ту темную кровь, то это будет больно. По идее, все будет больно. Перерезать шею тоже больно. Если они и хотят добыть кровь, то будут делать это так, чтобы собрать почти всю жидкость, не расплескать её по полу.       Дьявол, сумасшедший капитан, о чем ты думаешь.       — Я знаю. Нам говорили, что вы почти сразу убиваете. А я… столько дней тут, и почти одна. Или с тобой. А, может, вы просто готовите какой-то другой способ, — её глаза начинают блестеть. Нет-нет, только не сейчас. Не надо, Марго. Он в принципе плохо справляется со слезами, в особенности с женскими.       Мама плакала, когда её забирали у них с братом. Он это запомнил. Срывающийся голос и блестящие слезы.       — Марго, ты не умрешь…       — Ночью, когда ты сделал мне больно, я думала, что это… что ты вогнал в меня то лезвие, которое не успел вогнать тогда тот мужчина. Я даже не знала, что… просто потом боль ушла. В основном. Даже сейчас все еще немного болит при движении, но никакой раны нет. Я поэтому и спрашивала… — у неё и так тихий голос. К последнему предложению он становится вообще еле слышным. Русалка больше не смотрит ему в глаза. Похоже, она нашла хорошее применение одеялу — замоталась и спряталась в него, сейчас вообще утонет в белой ткани.       — Ты слышишь меня? Ты не умрешь. Я ведь говорил тебе. Сколько мне еще надо раз сказать?       Зачем ты обещаешь, не зная? Может, они прикончат её в твое отсутствие? Может, сделают так, что ты просто окажешься в тюрьме, не получишь ни русалку, ни брата. Просто будешь повешенным спустя пару дней после заключения. Чего ты хочешь, Джаред? Зачем ты обещаешь ей все это?       Мужчина перехватывает её руку и прикасается к пальцам губами. Девушка вздрагивает, но не поднимает головы. Его странная щетина то и дело заставляет её сжиматься и пытаться отстраниться. Какое-то странное чувство, похожее на то, как тянет внизу живота почти каждый раз, когда она тебя видит. Теперь это чувство смешивалось с легкой болью. Её человеческое тело, наверное, вновь ждало повторения того, что было ночью. Джаред же обещал, что ей не будет больно. Так только в первый раз.       С каких пор ты так легко доверяешь людям?       Капитан, скорее всего, так и не добившись от тебя нормальной реакции, выпускает твою руку из своей. Наверное, отдаляется. Кто захочет смотреть на обиженную и чуть ли не плачущую русалку? Всем вокруг ты нужна другой. Даже те люди, которые иногда приходят к тебе, видимо, чем-то разочарованы. Тобой. Твоим видом. Твоим поведением. А Джаред, наверное, просто устал от тебя. От него тебе передается странная злость и какое-то отчаяние. Густое, слепое, темное, заставляющее внутренности сжиматься.       — Знал бы я, что тебя надо спросить насчет возраста, чтобы разговорить, то сделал бы это намного раньше.       Теплые пальцы касаются щеки, задевают губы, осторожно проходятся по ним, достаточно медленно, чтобы посмотреть на твою реакцию. Джаред берет девушку за подбородок и вынуждает поднять голову, чтобы снова посмотреть в светлые глаза. Девочка и правда безумно роскошная. Если бы не тот разговор, можно было бы подумать, что король свихнулся на старости лет и захотел взять её в жены. Марго куда красивее любой придворной дамы, даже некогда бывшей идеальной красавицей располневшей фаворитки короля. Словно не русалка, а какой-то маленький ангелок, убравший крылья.       — Я не очень хорошо говорю.       — Все это время я слушаю и убеждаюсь в обратном.       — Я не понимаю и не знаю слов. Многих. Или… некоторых. Да, некоторых слов.       — Ты способная, ты быстро научишься, — она будто понимает, о чем он вспоминает, говоря это. Отстраняется и краснеет. А еще так забавно хмурится, будто бы маленький надутый ребенок.       Подавалась бедрами ему навстречу сегодня ночью, обвивала его плечи и руки своими руками, стонала так, что, если бы не шум моря, их могли бы услышать, а теперь краснеет. То есть нагой она по его каюте скакать не краснеет, а стоит ему что-то ей припомнить, как тут же пунцовые щеки?       — Это не я… я не знала.       — Тем не менее, ты это делала, хоть и не знала, — «что именно делаешь», продолжает Лето про себя. Обучи её как-то сражаться, она же его за такие шутки кулаками заколотит. На пол свалит и будет продолжать бить, может, не со всей силы, но довольно ощутимо, чтобы неповадно было. Ему, в принципе, действительно надо было бы сделать это. Только вот… зачем он вообще об этом думает?       Он не хочет её от себя отпускать. Он даже не поинтересовался, чего хочет она. Когда он освободит брата, то тот точно захочет отвоевать свое судно назад. Куда он денет Марго? Она и будет жить у него в каюте? Всю оставшуюся жизнь?       Что если она захочет бросить все это и уплыть куда-то? Будет до слез просить его вернуть её домой?       Мужчина посмотрел на приоткрытые губы.       Уверен, что сможешь сделать это? Вот так вот позволишь ей уйти, быстро уплыть, скрыться от тебя? Зачем ты вообще впускал её в свою жизнь подобным образом? Лето чуть не зарычал от жалких однообразных мыслей, что наводнили его разум. Ты же пират, в конце концов. В твоей жизни было много людей, и почти все они прошли мимо, а ты и не задумывался о том, что можешь их не увидеть. Потому что было плевать.       И людей было действительно много, а русалок…       Джаред быстро оказывается на ней, лежащей на спине, удивленной, даже ошарашенной. Марго не приучена кричать и пищать, поэтому она всего лишь замирает и пытается куда-то отскочить. Не выходит. Попалась, девочка. Девочка. Ему вновь хочется дотронуться до неё там, между ног. Её чувствительность разгоняет его кровь, делает не такой густой. Хочется забыть про весь остальной мир, что находится за закрытыми дверьми каюты.       — Ты ведь невероятно способная, ты знаешь? — он наклоняется очень близко, почти задевает своими губами её губы и смотрит точно в глаза. Испуганные, широко распахнутые, серо-зеленые, девчачьи. От Марго абсолютно не пахнет рыбой, соленым. Он-то, идиот, перед тем, как её перенесли в каюту, еще начал опасаться, что туда будет невозможно зайти. Её кожа имеет странный, необычный привкус. А еще создание не понимает, почему его так безумно заводит её нагота. Всю жизнь так ходила, а теперь должна прикрываться?       Он медленно спускает одеяло с её тела. Руки, шея, плечи, ключицы. На него точно воздействует какая-то магия, иначе как объяснить эту вечную одержимость? Чудо вдруг хватает пальцами верх одеяла и прижимает его к себе. Видимый мужчине участок кожи покрывается мурашками. Видать, слишком холодный воздух и слишком сильный контраст. Джаред расплывается в улыбке, в то время как Марго непонятно хмурится. Смеяться над ней вздумал? Или что?       — И ты точно не видела себя в зеркале, — если легко-легко провести пальцем по её шее и потом коснуться ключицы, девушка вздрогнет и покроется еще большими мурашками. Он обнаружил это абсолютно случайно, в первую же их ночь. Боги, кто знает, как много такого он сможет найти за несколько дней наедине с этим созданием. — У тебя очень красивые плечи. Шея. Руки.       Девушка резко выдыхает, стоит ему коснуться губами ключицы. Начинает дрожать. Все происходящее безумно его распаляет. Он будто бы соблазняет её, заставляя после этого быть развязнее. Он помнит, из-за чего стонет Марго. Из-за чего вздыхает и дрожит, как на сильнейшем холодном ветру. Из-за чего старается сжать ноги, потому что чувствует, как наслаждение идет именно туда. Его прекрасная маленькая девочка, которую он сегодня снова возьмет, на этот раз уже без боли. Возьмет, и даже не раз, чтобы показать, что ей нечего бояться, если рядом он. У него какая-то зависимость. Не может долго без неё. Как безумец старается каждую свободную минуту вернуться в свою комнату, чтобы увидеть это.       Он прикусывает кожу на шее зубами и тут же зализывает след своих зубов. Марго дергается, запускает пальцы в его волосы, а он, будто обезумевший, забывает обо всем и начинает оставлять цепочку следов, кричащих «моя-моя-моя». Только его русалочка, больше ничья. Пользуясь тем, что её руки оказываются в другом месте, больше не удерживают одеяло, он сразу же отшвыривает кусок ненужной материи в сторону. Полностью обнаженная, прямо под ним, вся в мурашках.       Но вдруг Джаред как-то меняется. Решает просто изучить её, не заходить в этот раз далеко, до конца, не пугать её. Ласкает ключицы и плечи, мнет напряженные полушария груди, сжимает с небольшой силой и разжимает пальцы, чувствуя возбужденные соски. Если она так реагирует на обычную смену температуры, что же будет тогда, когда он доведет её до пика, когда боли не будет совсем? Шикарная девочка снова становится «не самой собой», как она только что ответила, тянется за лаской, изгибается, без слов прося и дальше делать такое с её грудью, выдыхая ему на ухо, начиная постанывать. Капитан Лето обводит сжатый сосок указательным пальцем, касается чувствительной кожи ногтем, отстраняется и смотрит на напряженную красивую грудь, покрытую гусиной кожей. Из-за подобной картины хочется резко взять её прямо сейчас, забывая о том, что это всего лишь второй раз за её маленькую жизнь, но мужчина вовремя останавливается. Нет, ты ведь решил просто её изучить. Ты сделаешь то, что так хочешь, только в том случае, если попросит она.       И нет, ты не стал из-за этого мягкотелым, просто чужую боль в собственном теле тебе чувствовать не нравится. Оправдывайся вот так вот. Вроде бы, неплохо получается.       — У тебя невероятно красивая грудь, Марго. Ты же хочешь, чтобы я и дальше к ней так прикасался. Хочешь ощутить мои губы и язык на своей коже. Будешь и дальше говорить, что я просто не встречал других? — оттягивает мочку уха губами, а потом начинает посасывать. Пальцы все не убираются с груди: чувствовать две округлости, делать Марго еще приятнее он перестать не может. — Будешь?       Вопрос, оказывается, не совсем риторический. Бедная русалочка еле-еле выдавливает хриплое «нет» ему на ухо шепотом, после чего подставляет участки своего тела так, чтобы было удобнее ему. Дотрагиваться, ласкать, сжимать, рисовать какие-то странные фигуры.       Достаточно провести по её ребрам, как она тут же изгибается — ей то ли щекотно, то ли место просто слишком чувствительное. У русалки закатываются глаза, как бы сильно она не старалась смирно лежать и ни на что не реагировать, это не получается. Дыхание учащается, веки закрыты, грудь чуть приподнята. Маленькая чувствительная девочка, так вовремя попавшаяся ему в руки. Марго чуть выгибается в спине, соблазнительно тянется вперед, прямо к нему.       Девушка чувствует теплые губы на ложбинке между грудями, около солнечного сплетения. Её руки тянутся к плечам мужчины, она осторожно сжимает ткань рубашки пальцами, словно чуть массажирует кожу. Одежда, оставшаяся на Джареде, ей сильно мешает. Пусть он её уберет. Ей надо, чтобы мужчина убрал рубашку. Боги, неужели… неужели она это вслух произносит?       Капитан Лето отстраняется от неё, аккуратно присаживается на её бедра, не давая вывернуться, и шепчет что-то вроде: «Сама». Маленькая русалочка хлопает глазами, прикусывает нижнюю губу и медленно тянется вперед руками. Она и так перед ним тут абсолютно без ничего лежит, лежит под ним, чувствуя внутри живота приятное тепло, что уходит в ноги. Марго несколько мгновений гипнотизирует его губы, после чего смотрит на шею. Пальцы касаются завязки на груди, тянут её на себя, чтобы развязать хлипкий узелок.       Его руки поглаживают её бока, все отнимают и отнимают живительный воздух, вынуждая иногда прикрывать глаза на несколько секунд. Теперь Марго тянется дрожащими пальцами к краю рубашки, что заправлен в брюки. Все же, русалка еще не настолько храбра, чтобы лезть к нему под пояс, поэтому просто вытаскивает рубаху наверх, чуть запутывается в материи, но сразу же находится и тянет рубашку вверх, оголяя торс пирата. Наконец Джаред, не вытерпев, помогает русалке, стаскивает одежду через голову и кидает её куда-то на пол.       Её кожа куда горячее. Она все это время нежилась в твоей кровати, постели, под твоим одеялом. В тепле. Живот Джареда касается живота Марго, девушка кладет руку ему на грудь и немного дрожит. На этот раз она сама целует его в плечо: мягкие губы касаются загорелой кожи, когда пират чувствует пьянящий аромат светлых волос девушки. Почему-то ему кажется, что локоны пахнут какао и корицей: они часто натыкались на торговые суды, доставляющие в Англию масло какао и обжаренные бобы.       — У тебя так много этих отметин, — вдруг шепчет девушка, отстраняясь и поглаживая кожу его груди. Капитан Лето чуть приподнимается и смотрит ей в глаза. Шрамы. Она это про шрамы, которых у него действительно много, с самого детства, с того момента, как они с братом начали подворовывать, чем заставили мать закрыть глаза и утихнуть на несколько секунд. Их же могли вычислить и найти. А если бы они украли что-то дорогое у крупного торговца, которого солдаты точно послушали бы, то мальчиком попросту высекли бы или даже убили за такое.       — Это шрамы.       — Они остаются от ран, да? И от царапин. Когда я плавала в море, порезы затягивались, но таких светлых отметок не было.       — У вас даже шрамов не остается?       — Теперь на ногах у меня тоже такие есть.       Она словно специально не говорит «хвост». Меняет это, изворачивает другими словами.       — Почему у тебя их так много? — некоторые из шрамов розоватые. Марго недовольно хмурится, когда видит их под грудью. У него еще осталось пара синяков на животе, но они уже почти не видны. Получил он свои «ранения» после той вылазки к Шеннону в тюрьму.       — Меня тоже пытались убить. Много раз. Мы с братом должны были искать себе пропитание с малых лет, так что…       — И у вас не было… старших?       Обнаженная дрожащая от холода и собственного возбуждения, которое она чувствует всего лишь третий раз в жизни, молодая девушка лежит прямо под ним. Джаред как-то мало настроен к разговору, поэтому пытается занять непослушное создание другим делом, но она ловко поворачивается и не дает себя поцеловать. Словно знала, что он захочет это сделать, хулиганка.       — Отца мы не видели, а потом сразу же остались без матери.       Такое легкое признание сбивает Марго с толку. Она обиженно смотрит на него, быстро начинает моргать, словно вот-вот заплачет. Так, жалость от русалки ему точно не нужна, хотя существо, наверное, не особо умеет контролировать свои эмоции. Лето сразу же вспоминает то, что она до сих пор не раскрыла никому, кроме него, то, что она понимает язык людей. Умеет она контролировать себя, когда захочет, но он сейчас, видимо, довел её до такого состояния, когда…       — Извини. Я не должна была… — она же чувствует все, что чувствует он. И раздражение тоже. Точно, Джаред, как можно было позволить этому вылететь из головы?       Приходится хватать её руки своими, разводить их по сторонам и касаться её ключиц губами. Капитан пиратского судна резко целует её, углубляет поцелуй, от чего русалка вновь перестает дышать. Хочет вырвать свои ручки из его захвата, отстраниться, чтобы вздохнуть, но вместо этого лишь жалобно стонет. Он словно сорвавшийся с цепи бешенный зверь, и это, наверное, её реакция так действует на него. Не стоит его жалеть, Марго, правда не стоит.       Так не целуют девушек именитые лорды. Пошло, развязно, глубоко, используя язык и сталкиваясь в её рту с её языком. Он — пират, он может себе позволить такое. Может позволить вести себя гораздо хуже, если на то пошло. Он отпускает её руки и прикасается к бедрам. Марго пробирает крупная дрожь, когда мужчина касается внутренней стороны бедра, невероятно чувствительного места. Трогает гладкий лобок, касается напряженных влажных складок между ног и еле слышно рычит девушке в рот.       Стоит ему отстраниться, как она открывает глаза, моргает, чтобы согнать дымку и вновь зачарованно на него смотрит. Он продолжает ласку одними пальцами, в то время как Марго просто смотрит на него, наблюдает за выражением лица и изо всей силы старается не реагировать так сильно. У маленькой русалочки это не получается. Безумный ученый, путешествующий сейчас вместе с ним, был бы невероятно рад узнать, что его теории оказались правдой. Девушка чувствовала малейшее касание.       — Боги, что ты…       Да, именно боги, Марго. Кто еще, как не они, создали тебя такой?       — …что ты делаешь, — только и может прошептать она, подаваясь ближе к его пальцам. И пусть попробует потом сказать, что это делала не она. Что это просто тело, и все происходит без участия её желаний. Маленькая теплая русалочка, с телом которой ему так хочется слиться. Тяжелейшее испытание, которое когда-либо выпадало на его долю. Он просто надеется, что после всего этого ему удастся выжить. Что она оставит его в живых, а не превратит в одержимого женским телом юнца, который только и думает о том, чтобы завладеть ей: каждый день, каждый момент и каждую минуту.