Ведь дороже злата он

      Мистер Барнс прочищает горло, делает глоток разбавленного рома и подходит ближе. Джаред слишком поглощен своим занятием, но Кейденс Барнс не считает, что молодого капитана можно обмануть. Лето бы усмехнулся, если бы услышал, как мистер Барнс его называет. Молодой капитан. Ему больше сорока, тело изрезано шрамами, что похоже на мольберт для рисования, разве что лицо по невероятным стечениям обстоятельств похоже на лицо едва достигшего тридцатилетия юноши.       — Не спится? — Кейденс может называть его «малым», «мальчиком», «юнцом», но не делает этого. Время и место неподходящее, можно заметить пиратские корабли, стоящие не так далеко. Если бы это было время дежурства Барнса, он бы наверняка заметил, что не так давно от судна отплыла маленькая лодка, прошла окольными путями: так, чтобы не видели. На ней были две фигуры, укрывшиеся темными робами и спрятавшиеся под капюшонами. Но мистер Барнс только недавно проснулся, его мышцы болят после изнурительного боя. Он уже не мальчик. Давно не мальчик.       — Нам придется выплыть через несколько минут, — ошарашивает своего первого помощника капитан. Барнс хлопает глазами и желает понять, правильно ли он услышал.       Такое резкое изменение в планах? В смысле? Как выплыть? Не вы ли решили пару часов назад оставаться на своих местах до самого рассвета и какого-то там собрания капитанов? Барнс думает, не напомнить ли об этом капитану Лето. Иногда мальчишка действует крайне импульсивно, но такое случается редко. Видимо, сейчас для этого настало время. Опять.       — Мы дождемся рассвета?       — Нет. Я отправлюсь, чтобы сказать Мёрфи, ты можешь взять кого-то и известить де Бенильо?       — Прямо сейчас? Ты с ума сошел? Все восстанавливаются после боя, никто не пойдет за тобой в такое время. Пожалей людей и приди в себя, Джаред.       — Мы не можем столько ждать.       Черт его знает, что именно происходит. Джаред не ведет себя так без причины, но эту причину он не говорит. Барнс и думать не догадывается о том, кто был пару минут назад в каюте капитана его корабля и что именно случилось. Он смог бы увидеть лодку, достигающую в данный момент судна Луиджины, если бы поднял голову, но этим должны заниматься смотрящие. Не он. Он решает проблему, образовавшуюся не так давно, но требующую внимания. Барнс тоже очень сильно соскучился по Шеннону, и теперь все присутствующие на корабле, все из команды Джареда, знали о том, что именно случилось с ценным грузом.       Пираты не показывали своего истинного отношения, но по большей части были рады тому, что произошло. Морское чудище на судне было им ни к чему. Все до сих пор во всех красках помнили ту сирену с острова и то, что она сделала с отошедшими в мир иной. В прекрасной светловолосой девушке некоторые пираты до сих пор видели чертовщину, дьявола, что утянет их на дно.       — Ты ведь сам сказал, — Барнс оглядывается, а потом переходит на шепот, — сам сказал, что мы вызовем слишком много подозрений. Сам сказал, что тогда Мёрфи, Альваро и Луиджина точно потребуют возможности увидеть то, что ты везешь советнику короля. Ты не захотел показывать её, и, как я думаю, не захотел правильно. Если из нашей команды пытались убить её, то особо набожные из людей де Бенильо…       — Мы должны выплыть до восхода солнца. Осталось несколько часов.       Во время отсутствия Луиджины он успел расспросить её сестру о многом, а молодая ведьма успела поменять свое отношение к бывалому пирату. И если сначала она смерила его грозным взглядом, то уже потом, перед самым уходом, пожелала удачи и сказала, что не чувствует ничего, что может помешать ему. Кроме смерти Марго, находящейся непонятно где и истекающей кровью.       Морская вода, оставшаяся после русалки, сильно помогла Ремедайос. Ведьма сказала, что сотни капель до сих пор содержат в себе нужный запах и облик прекрасного морского создания, погрузила руки в балию по локоть и закрыла глаза. К тому времени Джина все еще не вернулась, поэтому у Джареда было много возможностей задать нужные ему вопросы. И самый важный, который он даже не мог нормально составить в своей голове.       — Почему ты думаешь, что я поверю тебе?       — Почему бы и нет? Неужели для тебя это настолько невероятное дело: зачать дитя в теле женщины? — с некоторой издевкой проговорила девочка, сдерживая улыбку. Поняв, куда именно она клонит, Лето прищурился и повторил свой вопрос, вот только на этот раз совсем другими словами. — Что ты…       — Русалки не могут понести. У них вырастает хвост, если ты забыла.       — Который не будет расти, когда дитя в утробе не буде позволять ей возвращать себе свой морской облик обратно. Тебе ужасно повезло, капитан Лето. Найти настолько невинную девочку, а потом еще и обесчестить её… заставить думать о себе и заставить сделать кое-что, для них практически невозможное: полюбить человека. Ведь даже эта привязанность, которая существует, она не обязательно… она формируется не обязательно из-за светлых чувств. Иногда это случается потому, что русалка боится за свою жизнь и закрепляет эту привязанность в своем потенциальном убийце. Причинять боль и чувствовать эту самую боль не захочет никто. А начинать задыхаться от недостатка воздуха…       Ремедайос говорила и говорила, а Лето чувствовал, как его рука начинает жечь. Его тело странно реагировало на несуществующие изменения температуры, и видимо, это была… Марго? Она выбралась из океана или из моря на сушу, вернула себе ноги и пыталась сделать что-то со своими ранами. Возможно, у неё получится остановить кровь — она же жила все это время со своими сестрами и точно получала какие-то глубокие царапины или ушибы? Думай, сколько тебе будет угодно, Лето.       — Ты ведь чувствуешь сейчас боль в ногах, да? Словно в них вогнали шипы, прямо глубоко в кожу. Это не твоя боль, — он связал это чувство с тем, что пару раз острие чужих орудий задевало его бедра и колени, резало ткань штанин, — это ей больно.       Ты ведь помнишь, как еще несколько дней назад она нежилась в твоих объятьях, капитан? Как находилась без единого лоскутка на коже прямо перед тобой, а ты и дальше хотел смотреть на неё именно такую — нагую, со смущенно-изучающим взглядом, маленькую и любопытную. Раньше ты думал, что, будь она девушкой, она непременно была бы твоей, но теперь… ты уверен, что ты обратил бы на неё внимание, будь она обычной девушкой без хвоста?       Джаред играет желваками и отгоняет от себя мерзкие мысли. Да, она бы интересовала его и тогда, потому что привлекла уж точно не с помощью хвоста, а с помощью аккуратного округлого лица, мягкой красивой улыбки и бархатного тела. С помощью того, какая она, а не с помощью того, кем именно она является. Он бы заметил её и так, в одном из городов, в порту которого остановился бы его «Скорпион», без разницы. Он бы точно её увидел — девушку со светлыми волосами и детскими огромными глазами, с интересом разглядывающую все вокруг. Она не была похожей на принцесс из сказок для малышей. Она могла дать отпор, могла разозлиться и сделать что-то неправильно, могла прийти в ярость… она ему чуть не влепила хвостом по лицу.       — Мы думали, что… точнее, Луиджина думала, что ты просто порезвился и забудешь про неё, поэтому она с легкостью сможет вспороть тебе брюхо из-за того, что ты вынудил её рисковать своими людьми…       — А что думала ты?       Ремедайос отвечает не сразу. Поднимает руки из воды, стирает непонятно откуда появившиеся кровавые слезы — они капнули в балию и растворились там, а девушка просто стирает мокрыми пальцами красные дорожки. Секундами после на её руках уже нет воды, и Джареду определенно надо будет к этому привыкнуть.       — Подойди.       Он хмурится, нерешительно вздыхает, но все же слушается. Дрожащими пальцами ведьма прикасается к небольшим царапинам, что оставил кинжал Джины.       — Э-э… — протягивает тихо капитан.       — Кинжал отравлен, если я не уберу яд, то царапины еще долго не будут заживать. Подхватишь неизвестно что, и потом даже ведьмы бессильны, — объясняет девушка сухо, смотря на его грудину. Приходится соглашаться. Ремедайос что-то нашептывает, касается шеи ладонью, еле различимо шипит на испанском. Все заканчивается так же быстро, как и началось, и ведьма медленно поднимает голову. — Я думала, что ты её любишь. Я чувствую её сильнее, потому что она такая же, как я. Необычная.       Барнс не знает, что именно рассказала ведьма Джареду, он вообще ничего не знает о ведьме. Не знает он также и того, что, когда вернулась Луиджина, глаза Ремендайос снова заволокло беленой, а её пальцы начали исследовать карту. «Примерно в этом районе. Ты найдешь здесь своего брата и… её тоже».       Они выплывают спустя чуть больше, чем час. Мистер Барнс не находится рядом с Джаредом, когда того пробирает непонятный холод от осознания одной-единственной вещи. Он больше не чувствует ничего другого. Только его чувства. Ощущения, исходящие издалека, от Марго, будто бы пропали. Их больше нет. Совсем нет.