Одна душа

POV Родион.       На лестничной площадке сидит группка молодых людей, все в одинаковой школьной форме, различающейся лишь нашивками на плече. Они радостно щебечут о чём-то, смеются, самый щедрый угощает сигаретами. Девушка, уютно устроившаяся на коленях своего парня, берёт сразу две и делится с ним, чтобы через пару секунд прикурить от его зажжённой сигареты, увлекая в мимолётный бесконтактный поцелуй, который наполнен невинной чувственностью и бескрайним доверием. Темноволосый юноша, подпирающий стенку, тоже с благодарностью принимает сей дар, как и другие его товарищи. Только один человек отрицательно машет рукой, возвращая своё внимание рассказчику. — Оди? Ты чего? Бросил? — удивляется его собеседник, который имеет подозрительно схожие с ним черты. — Нет. Всего лишь хочу, чтобы вы запомнили меня некурящим, — легкомысленно отмахивается близнец, отличавшийся от своего брата только светлым цветом волос. Внезапно на верху лестницы появляется чей-то силуэт, разглядеть который не дают яркие лучи солнца, жизнерадостно пробивающиеся сквозь огромное окно между пролётами. Отличившийся юноша бледнеет, но на его лице появляется странная обескураживающая улыбка. — Кажется, мне пора, — вздыхает он и поднимается со ступенек, чтобы шагнуть на встречу незваному гостю.       «Нет! Не ходи туда! Стой!» - пытаюсь закричать и протягиваю руку вперёд, чтобы схватить быстро удаляющуюся фигуру, горло ужасно саднит, но не издаёт ни единого звука. Почему-то я знаю, что если тот человек сделает это, то произойдёт нечто непоправимое.       «Так надо», - в моей голове раздаётся голос, и картинка постепенно исчезает, оставляя после себя только темноту, сквозь которую был виден тусклый высокий потолок, обтянутый паутиной из балок, на которых танцевали утренние солнечные зайчики. Это был просто сон.       Сморгнув остатки кошмара, я попытался сесть, но попытка не удалась. «Где я? Почему кровать качается?» - сам собой оформился вопрос, но ответа найти не удалось. Постарался повернуться, чтобы оценить обстановку, но свалился вниз, с грохотом приложившись о что-то деревянное. Несмотря на ушиб, я начал озираться по сторонам. Над моим носом качался ярко-синий гамак, такой синий, что аж в глазах резало, а в паре метров от него висели такие же, один – желтовато-оранжевый, другой – непонятного лилового оттенка. Справа, упираясь в покатистую крышу с небольшим окошечком стояла двухъярусная кровать, на верхнем этаже которой допивал свой утренний кофе Евгений. Моему падению он никак не удивился, только отвернулся в сторону, чтобы лишний раз не сталкиваться со мной взглядом. В противоположном углу находилось другое ложе. Его владелец неплохо так подсуетился, раздобыв шторы из чёрной непроницаемой ткани, чтобы ни один сосед не потревожил сон хозяина.       В центре помещения, где пахло кофе и свежей выпечкой, был импровизированный широкий стол, состоящий из нескольких одноместных парт. На нём валялись учебники, тетрадки, скрепки, ручки, особнячком стояло несколько пробирок, какие-то коробочки, куча грязных кружек, непонятные причудливые камни, пара пустых бутылок и открытая пена для бритья, которой была перепачкана часть её окружения.       Спиной ко мне стоял Лёха и занимался утренним марафетом, судя по шевелению лопаток, тщательно сбривая отросшую за ночь щетину. Продолжая валяться на полу, я задумчиво провел пальцами по подбородку. Кажется, что мне ещё долго расти до этого ритуала, потому что только редкий юношеский пушок и соизволил навестить мои щёки, давая тщетную надежду в виде бесцветных незаметных волосков над верхней губой.       Пока я задумчиво оглаживал своё лицо, надо мной навис Саша, держа в руке бритву и какую-то колышущуюся завитушку на ладони. — О, проснулся, наконец, — радостно выпалил тот. Я хотел было пожелать доброго утра, как он хищно оскалился и шлёпнул той самой рукой по моим губам. Часть пены попала в рот, и я протестующе замычал, пытаясь оттолкнуть его конечности, дабы прекратить эту унизительную экзекуцию. — Эй! Не пинайся, одуванчик полевой! С утра подумал «пресвятые панталоны, да он светится»! Я уж хотел директора вызвать, упаси Великий Атуа, решил, что ты светлый. А это волосики оказывается! — Мф-м, пр-ду-рк, — невнятно вымолвил я, однако этот козел продолжал размазывать жижу, не заботясь о сохранности глаз и носа, поднося бритву всё ближе к моему лицу. — Саша, отвали от него, — гневно рыкнул Андрей, оттаскивая «заботливую мамашу». — Надо будет, сам побреется.       Я кивнул, выражая свою благодарность, но бросив задумчивый взгляд на освободившееся зеркало, принял решение: — Давай сюда станок.       И вот я стоял около той самой зеркальной поверхности с неуверенно занесенной рукой с бритвой над щекой. Конечно же видел, как это делается, но всё равно страшновато. Кажется, я задышал чаще, пытаясь подавить рвущееся наружу отчаяние. «Нет, я не смогу…» — решил я, и мои конечности безвольно повисли. — Тише-тише, успокойся, — за спиной раздался обеспокоенный голос демонолога, который в данный момент уносил начавший загибаться фикус куда подальше. — Пожалуй, сделаю это в другой раз, — расстроенно выдохнул, собираясь отдать острый предмет его владельцу. В один прыжок Андрей подскочил ко мне и перехватил ватные руки, становясь за спиной. — Смотри, это просто, — уверил меня русоволосый парень, осторожно ведя станком по щеке. — Вот, видишь? — А это не слишком странно… что… — замялся я, но юноша усмехнулся и кивнул в сторону Евгения, который завязывал чёрную ленточку под воротничком, довольствуясь маленьким зеркальцем на другой стене, так как основное было занято нами. — Пф, — фыркнул демонолог. — Когда Женька к нам поступил, он с трудом разговаривал. И это в четырнадцать лет-то! А всё потому что родители сдали своё неуравновешенное чадо в психушку! Видите ли, он говорит странные пугающие вещи и режет ру… — Хватит. Мне неприятна эта тема, — резко прервал рассказ спиритист, удостаивая нас недружелюбным взглядом разноцветных блестящих глаз. – Собирайтесь активней. Из-за лабораторной мы и так пропустили завтрак. Хорошо, что Даниил со столовой на короткой ноге, а то вообще загнулись бы. Не хочу опоздать на занятия за месяц до каникул. Я хотел ещё забежать в кабинет директора. Может, удастся уговорить Господина Арлама не отпускать меня домой. — И то верно, — согласился Андрей, а я попытался понять, какой сейчас день недели. — Родя, твоя форма на вешалке, а учебники на тумбочке в углу. — Уже понедельник? — неуверенно дрогнул мой голос и я ненадолго задумался, пытаясь понять, чего не хватает и что за неприятное тревожное чувство засело в душе. — Он самый! Продрых больше суток, сурок, — наигранно злясь, изрёк Саша, пытаясь сдержать лезущую на губы улыбку. — С первым учебным днём, спящая красавица. Кушай, приводи своё платьице в порядок и дуй на занятия!

***

POV Родион. — Значит, так. У всех учеников первый урок совместный по общей программе. Это обычно нейтральные науки, которые можно использовать в любой специальности. Дальше все разбредаются на профилирующие предметы. Количество учеников позволяет составить для каждого индивидуальный план, поэтому, я надеюсь, мы иногда будем пересекаться, — вводил в курс дела Андрей, сопровождая меня на первую лекцию. — Кстати, урок длится шестьдесят шесть минут. Саша зачем-то каждый раз включает секундомер, и когда часы по окончании занятия отмеряют ровно шестьдесят шесть минут и шесть секунд, начинает дико орать. Так что готовься. — Воу, — лишь вымолвил я, пытаясь ослабить жутко мешающуюся чёрную ленточку под воротничком. В старой школе не было формы, поэтому каждое движение сопровождалось жутким дискомфортом во всех частях тела, привыкшего к спортивной одежде. На плече моего пиджака красовалась чёрно-белая нашивка, на которой были изображены непонятные растения, которые, по словам Андрея, являлись соцветиями вербены, и две косы: одна смотрела лезвием вверх, а другая вниз. На красно-золотой эмблеме демонолога красовался кубок, из которого проливалась кровь на книгу, заключённую в пентаграмму. — И мне кажется, что тебя заставят ходить на дополнительные занятия, чтобы ты наверстал упущенное. Их ведёт Генрих Абрамович… — сообщил не очень весёлую новость сопровождающий. — Гадство, — тихо прошипел я, а Андрей мимолётно усмехнулся и поспешил обнадёжить меня: — Характер у него не сахар, но преподаватель, в целом, хороший. Если не будешь филонить, а ты не сможешь филонить, то догонишь за недели две-три. — Чудесная новость… И почему я должен навёрстывать упущенное? В чём смысл? Разве у вас нет деления на классы по возрасту? — Ага, — кивнул юноша и заправил за ухо выбившуюся медно-русую прядь волос, искрившихся в лучах солнца словно жидкий металл. — Если верить хроникам, то раньше делали, как ты сказал, но в наше время рождается не так уж и много одарённых, потому что добрую часть тёмных перебили светлые во время шабаша в начале прошлого века. Могу сказать, что у них ситуация не лучше, потому что наши предки их тоже неплохо так потрепали, и, дабы сохранить баланс, мы просто мирно сосуществуем, стараясь не соваться во владения друг друга. Сейчас обстановка в мире неспокойная, плюс половина учеников воспринимает свои способности как уродство и наказание, а всё это по причине неосведомлённости. Теперь собирают небольшую группу ориентировочно от 16 до 18 и учат пять лет до выпуска, а потом набирают новую. — Пять лет?! — я задохнулся в собственном возмущении. — Ужас какой! Это университет или школа?! Конечно, понимаю, что это интернат для таких же странных детей, как я, но… Блин, куда мне идти работать после этой богадельни? Типо, «здрасти, я мастер тёмных искусств, возьмёте меня в Мак работать?!» — А-ха-ха-ха! — залился смехом демонолог, согнувшись в три погибели. — Отличная шутка! Саша заценил бы! — Не смешно, — я огрызнулся и скрестил руки на груди в оборонительной позе. — Ты лучше учись и вникай. Скоро сам всё поймёшь, — улыбнулся Андрей и отворил дверь в нужный нам кабинет. — Да здравствует первый день, — не особо радостно выдохнул я, делая шаг в неизвестность.